Полина Дельвиг
Рыжая 4. Тупиковое звено. Часть 2
Хозяин слушал, кивая головой. В лице появилась хитринка.
– Ваше беспокойство вполне естественно, голубушка Дарья Николаевна. Генеалогия – дело тонкое, оно не только знаний требует. Можете мне полностью довериться.
– Спасибо! – Даша проникалась к генеалогу все большей симпатией. – Все началось с того, что я решила разыскать одного человека…
– И кого же?
– Дедушку.
– Дедушку? Это похвально. – Несмотря на любезность слов, голос хозяина прозвучал чуть иронично. И, словно опасаясь, что гостью ирония может задеть, пояснил: – Похвально, что в наше не совсем чуткое время молодежь проявляет все больший интерес к своим корням. Даже если цели не всегда… – он кашлянул. – Ну да ладно. Вот вы, например, с какой целью дедушку разыскиваете, если не секрет, конечно?
Даша замялась. Ей почему-то стало неудобно объяснять сидящему перед ней великодушному человеку про наследство. Несмотря на то что ей оно все равно не достанется.
– Понимаете… Мне стало известно, что моим родным дедом был совсем другой человек. Он был бароном, немцем по происхождению. Из балтийских. – Она закусила нижнюю губу. – А еще я узнала, что перед тем как дедушка женился на моей бабушке, у него была другая семья… Вот. – Нужные слова никак не находились. – Понимаете, мне нужно…
– Составить красивую родословную? – Миллера, казалось, забавляло ее смущение.
– Что?
– Вы хотите, чтобы я составил вам родословную? Генеалогические древо?
– Да. То есть нет! – Даша окончательно смешалась. – Нет, я хотела, я думала, что… Понимаете, это все так сложно!
Хозяин рассмеялся:
– Вы меня совсем запутали. Давайте-ка выпьем чаю, и вы мне спокойно, подробно все расскажете. Ну-с, извольте за стол, – Он кивнул кому-то за ее плечом. – Марья Сергеевна, уже можем?
Даша обернулась. Перед ней стояла высокая крупная женщина. Бледное, немного тяжелое, но все же красивое лицо оттеняли густые каштановые волосы, уложенные широким венцом.
– Господи, как вы меня напугали! – Даша схватилась за сердце. – Я не заметила, как вы вошли.
– Вы и не могли меня заметить. – Округлый, малоросский говор Марьи Сергеевны удивительным образом не совпадал с ее царственной внешностью. Казалось, она только открывает рот, а говорит кто-то совсем другой, проще и старше. – К столу, пожалте…
Стол и в самом деле непостижимым образом оказался накрыт. Даша удивилась: как же она ничего не услышала? Ей даже захотелось выразить вежливое удивление, но слова почему-то не шли. Настолько, насколько хозяин казался открытым, настолько же эта женщина выглядела неприветливой.
Миллер заметил смущение своей гостьи и поспешил разрядить обстановку:
– Позвольте вас друг другу представить: Марья Сергеевна Маневич, моя помощница, мой добрый ангел-хранитель. И наша гостья Дарья Николаевна. Она ищет следы своего деда и имеет самые благие намерения.
– Я слышала. – Домработница принялась разливать чай. Лицо ее оставалось неподвижным.
– Не обращайте внимания. – Миллер, огибая Дашу, подкатил кресло к столу. – Наша Марья Сергеевна недолюбливает новых хозяев жизни.
– За что же мне любить их? – Женщина осуждающе поджала губы. – Сначала открещивались от своих предков, а теперь им всем в графья подавай. Да ладно если бы еще нарок на то имели, а то ведь и вовсе жулики приходят. Это Генрих Рейнгольдович такой добрый, все увещевать их пытается. Я бы гнала скалкой…
– Марья Сергеевна, душа моя, да ведь они не виноваты в этом. Они лишь дети своего времени.
– Жулики. – Слово звучало как приговор. – Аферисты.
– А что плохого в том, что люди ищут своих предков? – Даша решила высказать свою точку зрения. – К тому же те, кто сейчас ищет своих предков, никак не могли от них открещиваться.
Маневич глянула, словно кинжалом пронзила.
– Значит, родительский грех на них лежит, – процедила она. – Да знали бы вы, сколько проходимцев здесь перебывало. Сам из грязи еще не вылез, а туда же: норовит в князи. А в хорошие люди попасть это тебе не скидерку скласть…
Даша испытывала противоречивые чувства. Нет, она не оправдывала погоню за титулами, но считала, что к истории предков стоит относиться все же более уважительно.
– По-вашему, мир делится на родовитых и плебеев?
Марья Сергеевна изобразила нечто похожее на улыбку. Так, наверное, улыбаются гремучие змеи.
– А коли не делился бы, так зачем бы они себе родословные заказывали? Вы-то небось тоже не за крестьянами сюда пожаловали, в баронессы, поди, метите…
С этими словами домработница протянула чашку. Даша почувствовала тяжелый жар в груди. Не взять чашку означало прямой афронт, принять – признать правоту сказанных слов.
– Извините, что потревожила вас, – она встала и потянулась за плащом. – Благодарю за приглашение.
– Ну вот! – Миллер всплеснул руками, – Видите, что вы, Марья Сергеевна, наделали. Обидели человека. Дарья Николаевна, прошу вас, не сердитесь, она не хотела вас обидеть.
– Я в этом не сомневаюсь, – сухо ответила Даша. – И все же разрешите откланяться.
– Прошу вас, останьтесь. – Что-то в голосе хозяина заставило Дашу остановиться. – Мне в последнее время редко удается поговорить с новым человеком.
– Хорошо. – Даша отложила плащ и выразительно посмотрела на домработницу. – Только прошу вас уяснить сразу, я сюда пришла не за родословной.
– Верю вам, голубушка, верю. – Миллер поспешил перевести разговор в иное русло. – Хоть и не совсем разделяю вашу точку зрения.
– Почему? – Даша почти успокоилась. Она придвинула к себе чашку с чаем и краем глаза принялась высматривать наименее калорийное пирожное.
– Да потому, что все меньше остается людей, сохраняющих чувство рода.
– Что вы хотите этим сказать?
– Чувство рода, своего ли, чужого, это особая культура. Вы можете принимать ее, а можете игнорировать, но это всегда идет изнутри, от глубокого понимания сущности явления и осознания его необходимости.
– Осознания необходимости? – переспросила Даша. – Но зачем осознавать, кем были предки? Достаточно просто знать…
– Э, нет! – Миллер погрозил пальцем. – По наследству передаются не только нос с горбинкой или форма бровей. Основное, что мы наследуем от своих предков – это внутренние качества индивида. Еще в те времена, когда органы надзора и контроля не были столь массово распространены, а понятие «анкета» и вовсе не существовало, возникали иные паспорта и анкеты – родословные, истории родов. И, заметьте, родов разных сословий: от императорских до крестьянских. И каждый человек с самого своего рождения знал, какого он рода-племени. Человек еще не имел имени, а уже имел фамилию, которая отражала особенность рода, являлась как бы паспортом всей семьи. Знаете, как говорили? «В лицо человек сам себя не признает, а имя свое знает». Услышав фамилию человека, другие сразу же понимали, что от него ожидать, ведь яблоко от яблони не далеко падает. Сие поддерживало нравственность, ибо если все твои предки были достойными, уважаемыми людьми, то и самому вроде как негоже пакостный след после себя оставлять – ведь это на твоих детей темным пятном падет. Потому и говорили: «Смерть лучше бесчестия». Люди кровью смывали позор, лишь бы не пострадала память предков и будущность потомков.
– Можно было уехать и начать новую, честную жизнь.
– Иван, не помнящий родства? Нет, голубушка, подозрителен такой человек был, темная лошадка, поди знай, чего от него ожидать можно! Тогда люди прекрасно понимали, откуда такие Иваны берутся. Понимание сущности и предназначение летописи рода не давало обществу деградировать. Вот отменили родословные в Октябре, и сами видите, чем дело кончилось.
– Ну не знаю… – Даша осторожно взяла чашку и сделала глоток, – Мне все же это анахронизмом каким-то представляется. Монархия… В наше-то время!
Миллер добродушно рассмеялся:
– Я же с этого и начал: каждый человек определяет для себя, что ему притягательнее. Вы не придаете этому значения – прекрасно, вы свободны в своих поступках, и это то, что никогда не коснется вас. Ведь вы же не прыгаете с парашютом. Но ваше безразличие к генеалогии означает, что вам и не надо входить в этот мир – он корысти не любит. Не прощает.
– Не прощает? – Даша почувствовала себя неуютно. Сразу же вспомнились последние события.
Но генеалог, видимо, имел в виду иное.
– Очень легко, голубушка, превратиться в посмешище. В молодости тщеславие еще простительно, но вот к старости эта страстишка способна и почтенного человека превратить в дурака. Еще Руссо справедливо заметил, что если тщеславие и сделало кого-то счастливым, значит, этот кто-то был дурак.
Вступительная часть немного затянулась, но Даша не знала, как перейти к сути дела. Впрочем, Миллер и сам все понял.
– Так как же звали вашего деда?
Придвинув сахарницу, она уцепила щипцами кусочек сахара.
– Барон Вельбах…
– Что?! – Чашка выскользнула из рук хозяина, жалобно звякнула и разбилась о край стола. – Что вы сказали?
Рука застыла в воздухе.
– Повторите, что вы сейчас сказали! – Старый генеалог подался вперед, казалось, еще чуть-чуть, и встанет со своего кресла.
Спокойной оставалась только монументальная домработница. Пронзив перепутанную гостью тяжелым взглядом, она принесла с кухни ведро и веник и принялась убирать осколки.
Даша сглотнула:
– Я говорю, мой дедушка…
– Это я уже слышал! – Миллер салфеткой попытался оттереть брюки. – Повторите его имя.
– Вельбах?
– Вот именно. – Генеалог потряс салфеткой в воздухе. – Вельбах! Нет, это невозможно, совершенно невозможно!
– Но… почему? – Даша растерялась еще больше.
– Да потому, что последний русский барон Вельбах скончался в Париже в тысяча девятьсот тридцать третьем году, оставив сиротой младшую дочь. А единственный сын его – Николай – погиб от полученных ран в одна тысяча девятьсот шестнадцатом году. Во время Первой мировой войны.
Осведомленность Миллера произвела эффект разорвавшейся бомбы.
Даша побледнела, затем ее бросило в жар, руки ходили ходуном.
– Не совсем так. – Она наконец опустила щипцы. – То есть, с одной стороны вы абсолютно правы, но у меня есть достоверные сведения, что Николай Вельбах остался в живых и переехал на Дальний Восток…
– Исключено.
– Почему?
– Потому что существуют свидетельства очевидцев. Барон Андрей Николаевич фон Вельбах был смертельно ранен в бою и захоронен в общей могиле под…
– Простите, что перебиваю, – Даша приложила ладонь к груди. – Вы что, помните биографии всех остзейцев?
Полумрак комнаты не позволял рассмотреть лицо старого генеалога, но все же ей показалось, что Миллер на секунду смешался. Достав чистый платок, он протер уголок глаза.
– Разумеется, не всех. Однако, что касаемо членов угасших родов, тут я, можно сказать, собаку съел… – он помолчал. – Этой темой я занимаюсь всю свою жизнь. И как специалист заявляю вам: совершенно невозможно, чтобы Николай фон Вельбах выжил. Кто-то решил подшутить над вами.
Даша устало откинулась на спинку кресла. Конечно, приятно оказаться более осведомленной, чем лучший специалист, однако это означало, что ничего нового Миллер сообщить ей не сможет.
– Этот кто-то – баронесса Вельбах, родная сестра Николая Андреевича. Она сама разыскала меня и упросила найти всех мужских потомков своего брата, дабы передать одному из них свое состояние. Согласитесь, странный юмор.
Миллер вытянул шею.
– Как вы сказали? – Но тут же махнул рукой. – Не повторяйте, я все прекрасно слышал. Она нашла вас сама?
– Ее адвокаты.
– Хм. – Миллер склонил серебристую голову и прикрыл глаза жилистой рукой. – Допустим, это правда. Но почему тогда баронесса фон Вельбах стала разыскивать потомков брата только сейчас? Спустя столько лет?
Даша развела руками:
– Она так же, как и вы, как и все остальные, даже предположить не могла, что ее брат выжил и имел детей.
– Что же случилось?
А несколько месяцев назад ей в руки попала фотография Николая Андреевича, датированная тридцать восьмым годом…
– Всего лишь фотография? – В голосе Миллера зазвучало сомнение. – А вам не кажется, что это слишком…
Даша покачала головой. Она поняла, что хотел сказать генеалог.
– Не кажется. Потому что адвокаты Марьи Андреевны послали запрос на Дальний Восток и там подтвердили факт существования Николая Андреевича Вельбаха и его службы во Владивостоке.
– Черт побери… – Старый генеалог выглядел потрясенным. – Как же я мог… Ах я, старый дурак!
Даша поспешила его успокоить:
– Да не стоит вам так убиваться. Это вовсе не ваша вина – просто время такое было. А представьте, какие чувства испытала бедная Марья Андреевна!
– Да уж, могу себе представить. – Миллер о чем-то напряженно думал. Он выглядел как человек, решающий для себя что-то очень важное. – Дарья Николаевна, возможно, я повторяю, возможно я смогу вам помочь. – Предупреждая вопрос, он поднял сухую ладонь. – Вы подождете меня немного?
Даша молча кивнула. От волнения она не могла говорить.
– Тогда угощайтесь, я скоро вернусь. – Он развернул свое кресло и выехал из комнаты.
Стараясь не смотреть в сторону Маневич, Даша потянулась к самовару.
4
Миллер отсутствовал минут пять. Все это время женщины хранили молчание и давились сладким. По крайней мере Даша – точно. Заслышав скрип половиц, она готова была зарыдать от счастья.
Генеалог выглядел деловито.
– Скажите, как звали вашу бабушку?
– Какую именно?
– Разумеется, ту, которая вышла замуж за Николая Вельбаха.
– Лидия. Лидия Михайловна.
Миллер испытующе смотрел на свою гостью.
– Вы уверены в этом?
– Что? – Даша растерялась. – В каком смысле «уверена»?
– Ее звали так с самого рождения?
– Насколько мне известно, да.
«Странный вопрос…»
– А не была она, случайно, актрисой или певицей?
Некоторое время Даша молчала, когда же она, наконец, заговорила, то голос ее звучал уже не так уверенно.
– Вы меня ставите в тупик. Лично я об этом ничего не слышала. Хотя, конечно, утверждать однозначно не берусь. Но почему вы спрашиваете?
Хозяин немного оживился, но при этом вид у него стал смущенный и даже виноватый.
– Я должен перед вами покаяться, – пробормотал он, – Видите ли, Дарья Николаевна, если бы не моя самоуверенность, я обладал бы сейчас гораздо большей информацией, но…
– Простите, не понимаю, о чем вы. – В глубине души росло легкое раздражение – либо Миллер морочит ей голову, либо они говорят о разных вещах.
– Сейчас объясню. – Генеалог подкатил кресло к столу. – Когда-то у меня был старший товарищ – Сухоруков Геннадий Иванович, ныне, к сожалению, покойный. Он был великолепным ученым, ботаником, и долгое время жил на Дальнем Востоке.
Даша моментально навострила уши.
– Мы часто и много переписывались, но одно письмо запомнилось мне особенно. В то время как раз вышла моя книга «Угасшие роды Российской империи», и я позволил себе отослать один экземпляр моему товарищу. А вскоре получил ответ. – Миллер протянул два листа с рукописным текстом. – Я скопировал его для вас. Не все, конечно, но ту часть, которая может вас заинтересовать. Прочтите.
Даша взяла еще теплые листы и вопросительно взглянула на генеалога.
– Читайте, читайте.
– «…Книжка твоя понравилась – толстая, да и обложка богатая! А если серьезно, то по сути своей это справочное издание, я же в генеалогии не силен. Однако кое-какие огрехи заметил и рад тебе о них сообщить. Вот ты пишешь, что род баронов Вельбах считается угасшим, а ведь это не так. В середине тридцатых, будучи во Владивостоке, знавал я одного Вельбаха, вернее, не столько его самого, сколько его жену – даму волшебной красы. Красивее женщины я не встречал и вряд ли уже встречу. Она, кажется, имела цыганские корни и, надо заметить, кроме красоты обладала дьявольским темпераментом и весьма вспыльчивым нравом…»
Даша подняла голову:
– Значит, вы знали! Почему же вы мне не сказали сразу?
Миллер смущенно вздохнул:
– Все эти годы я пребывал в уверенности, что Сухоруков ошибся. Увидел красивую женщину и все перепугал. Или же та дама просто имела псевдоним: далее из письма следует, что она принадлежала к богеме… Потому-то меня так и потрясло ваше сообщение – ведь я еще тогда, десять лет назад, мог все выяснить по горячим следам.
Даша посмотрела на листок.
– Я продолжу?
– Да-да, конечно.
– «…Звали ее Галина. И в ту пору, в кою мы встретились, была она в самом своем расцвете. Как-то компанией сидели мы в летнем ресторане, подошел к нам некий военный чин и сделал Галине комплимент, вероятно двусмысленный. Муж ее был отвлечен разговором и этого не заметил. Галина вскочила, закатила пощечину одному и второму и сбежала. Муж за ней не пошел, он был страшно сердит. Позже они развелись…»
На этом отксерокопированная часть обрывалась. Даша растерянно перевернула лист, но, ничего не обнаружив, подняла голову:
– Это все?
– Что касается вашего деда, да.
Не скрывая разочарования, молодая женщина пробормотала:
– Но ведь это почти ничего…
– Разумеется. Именно поэтому я сразу же написал Геннадию Ивановичу письмо с просьбой рассказать обо всем подробнее, но он ответил, что уже мало помнит события тех лет, единственное, в чем он уверен, – муж Галины служил в морской авиации и, кажется, был инженером-конструктором. Но он даже не смог вспомнить, какой у него был цвет волос, а ведь почти все Вельбахи были рыжими. – Тут Миллер невольно перевел взгляд на шевелюру своей собеседницы, – Вы действительно похожи. Те же скулы, тот же разрез глаз. Как же ему удалось спастись тогда, в шестнадцатом?
Даша потянулась за чаем:
– Его выходила санитарка. Позже она стала его женой.
– Той самой? – удивился Миллер. Видимо, он не мог представить себе дикую красавицу Галину сестрой милосердия.
– Нет-нет. Первую его жену звали Елизавета. Она родила ему сына Георгия, но сама, к сожалению, скончалась.
– Вот как… И от него ваша веточка?
– Нет. Моя, как вы выразились, веточка от третьего брака.
– А что стало с первым сыном?
– Георгия усыновили. Он умер в конце шестидесятых, но у него оставалось трое сыновей. – Даша замялась. – К сожалению, они тоже умерли.
– Как много вы успели узнать, – Миллер, казалось, был удивлен.
– Да уж, – пробормотала Даша.
– Но все же вы ничего не знали о втором?
– И да, и нет. Я подозревала, что у дедушки был еще один брак, но не была в этом уверена. И, естественно, не знала, были ли от этого брака дети.
– Были, определенно были. Минимум двое.
Даша вскинула голову.
– Почему вы так думаете?
– Потому что Сухорукой в ответ на мое письмо – его я, кстати, сейчас так и не нашел, сообщил, что после развода Галина взяла прежнюю фамилию. – Миллер прикрыл глаза. – Фамилия, фамилия… Какая же у нее была фамилия? Какая-то совсем простая… Забыл, ну надо же…
– Простите, – перебила Даша, – вы говорили о детях.
– Ах, да! Еще он писал, что несмотря на детей она сохранила прекрасную фигуру. И что девочка, наверное, в отца – невзрачненькая, а вот старший мальчик – вылитый мать, красив, как маленький бог.
– Старший мальчик? – сердце ухнуло вниз. – Что это значит? Мальчиков было двое или просто он был старшим?
– Не знаю, голубушка, не знаю. Получив такие невразумительные ответы, я к этой теме больше не возвращался. Решил, что, либо мой приятель что-то перепутал, либо эта Галина, будучи актрисой, просто взяла себе звучную фамилию.
– И это все?
– Да. Если не считать того, что, получив развод, она сбежала с каким-то капитаном, что из-за этого был огромный скандал.
– С капитаном? С каким капитаном?
– Не могу сказать – фамилия неразборчива. Но мой приятель писал, что скандал был огромный.
– Скандал из-за того, что разведенная женщина сбежала с капитаном? – удивилась Даша.
– Получается так. Может, это был какой-то известный человек? – Миллер и досадливо хлопнул ладонью по колену. – Ах, какой же я был дурак! Ну почему я сразу не поверил, почему сразу не проверил!
Даша вздохнула:
– Чего уж теперь… Скажите, а с кем остались дети?
– Этого не знаю.
Даша шумно выдохнула и, расставив на столе локти, обхватила голову.
– И что мне это дает?
– Хотите сказать, что моя информация оказалась бесполезной?
– Разумеется! – проскрипела Мария Сергеевна. – Сейчас она станет уверять, что знала обо всем и без вас.
Как ни странно, но слова злобной домработницы не произвели на рыжеволосого детектива никакого впечатления.
Даша опустила подбородок на сплетенные пальцы.
– Как же мне эту Галину разыскать? Она ведь детям тоже, наверняка, фамилию поменяла.
– Может через театры? Должны же у них храниться старые афиши, фотографии.
– Да, но Дальний Восток… – в голосе не слышалось оптимизма. – Я даже не знаю, какая у нас разница во времени. И как узнать адреса тамошних театров?
– А вы попробуйте через Интернет.
Даша улыбнулась.
– Конечно. Вы мой добрый гений, Генрих Рейнгольдович. Можно, я сделаю один звонок?
Глава 25
1
По дороге в гостиницу Даша проклинала пробки, с трудом удерживаясь от желания выскочить из такси и бежать пешком. Дело в том, что ей не удалось поймать Кудрявого на работе, а номер его мобильного телефона остался в кармане куртки.
Если бы не этот забытый номер, она бы ни за что не вернулась в гостиницу – врать Полетаеву после сегодняшнего скандала она опасалась, а говорить правду тем более. Тот мог отреагировать на вновь открывшиеся обстоятельства самым неожиданным способом.
К немалому ее удивлению в номере никого не оказалось. Какое счастье. Теперь можно спокойно созваниваться с Кудрявым и мертвой хваткой брать его за горло. Она почти не сомневалась, что с помощью программиста удастся не только отыскать следы таинственной Галины, но и в максимально короткие сроки сделать этот факт достоянием миллионов.
Однако, радость несколько померкла, когда в кармане куртки визитки с номером Кудрявого не оказалось.
– Какой негодяй! – Даша почти не сомневалась, что к пропаже причастен Полетаев.
Теперь в распоряжении детектива оставались только собственная память и память ее мобильного телефона. И та, и другая, к сожалению, были не полными.
Пожелав подполковнику сломать обе ноги, Даша вооружилась карандашом и первым делом записала номера, хранящиеся в голове, – поди знай, что с ней при такой жизни может произойти, затем переписала телефоны с мобильного, бумажку свернула в четыре раза и спрятала во внутренний карман кошелька, с которым, как и с паспортом, не расставалась ни на секунду. И скорее, пока не вернулись мужчины, продолжила поиск программиста.
На работе Кудрявого по-прежнему не было, дома тоже. Номер же его мобильного телефона ей категорически отказались сообщить.
– Даш, не обижайся, но он меня убьет, – жалобно басил Володя.
– Он мне его сам давал! – клятвенно заверяла Даша. – Ты что, мне не веришь?
– Не-а. Не обижайся, но правда не верю.
– Ну нет так нет, – вздохнула молодая женщина. – Пообещай хотя бы, что заставишь его позвонить мне.
– Если получится.
– Володечка, это очень важно.
– Я понимаю…
– Ну пообещай!
– Постараюсь…
Поняв, что большего ей не выжать, Даша распрощалась и повесила трубку. И только сейчас заметила записку, лежащую рядом с телефоном.
«Милая Ди-Ди! Ждали Вас к обеду, но увы… Серж согласился показать мне московские магазины. Если задержимся, начинайте ужинать без нас. Целую Вас нежно и сердечно, любящий Вас Филипп Кервель».
– Застрелиться и не жить! – Даша скомкала записку и швырнула в пепельницу. – Ладно, хоть отдохну от них немного.
Раскинув руки, она упала на кровать. Конечно, возникшая в расследовании пауза не могла не расстроить, но поделать она все равно ничего не могла. Оставалось только проклинать коварство так называемого союзника и пытаться спокойно оценить ситуацию. Итак, появилось практически бесспорное доказательство ее догадки: существовала еще одна ветвь русских баронов Вельбах – в пользу этого говорила запись в свидетельстве о браке и письмо Сухорукова. Но куда, в таком случае, они все подевались? Умерли, или опять произошла смена фамилии? Последнее казалось наиболее вероятным – скорее всего, темпераментная Галина действительно вышла повторно замуж и изменила фамилию себе и детям.
«Повторно…»
И чего им всем спокойно не сиделось? Еще капитан какой-то…
Предаваясь неутешительным размышлениям, Даша не заметила, как заснула. Ей снились красивые цветные сны. Пляски цыган вокруг костра перемежались видами горных пейзажей и ярким светом салонов бутиков. В витринах стояли манекены, как две капли воды похожие на Полетаева. Фи-Фи придирчиво присматривался к вещам и требовал завернуть их вместе с манекенами. А затем, они все втроем ехали в спальном вагоне куда-то в направлении Австралии, и Даша никак не могла понять, как же она целый месяц будет спать – ведь оба места заняты…
2
Разбудил ее голод. Жалобно урчал желудок, губы были сухими.
"Сколько же я проспала?»
Она посмотрела на часы. Стрелки показывали восемь. И вряд ли утра, так как за окнами было темно. Как, впрочем, и в самом номере.
«Кудрявый, гад, так и не позвонил».
Но где Полетаев с Кервелем? За это время можно было десять раз пообедать. Неужели все еще по магазинам ходят?
Даша вспомнила, как Филипп жаловался Полетаеву на кражу всего своего барахла и тот пообещал помочь ему приодеться.
Она встала, включила везде свет и снова позвонила Валере. На работе уже никого не было, а дома по-прежнему включался автоответчик.
«Оставьте информацию после звукового сигнала…» Кушать хотелось все сильнее. Конечно, можно спуститься поужинать в гостиничный ресторан, но в одиночестве ужинать не хотелось.
«Подожду, – решила она. – Все равно Кудрявого пока дома нет. Но где они так долго бродят? Неужели и вправду по магазинам?»
Когда мужчины не вернулись и к девяти, Даша обругала их шмоточниками и попробовала дозвониться подполковнику на мобильный. Телефон был включен, но на звонки никто не отвечал. То же происходило и с телефоном Кервеля. Этому могли быть только два объяснения: первое – они оба умерли, второе – не хотят с ней общаться. Заподозрить Полетаева в скоропостижной кончине было по меньшей мере наивно. Оставалась суровая правда: ее просто не хотят видеть. Но почему?
Даша разнервничалась не на шутку. А что, если тот и вправду решил, что это она, на пару с отцом, убивает всех остальных ради денег? Нет, нет, подполковник на это не способен – все же они знакомы не один день.
«Если только…» Даша присела.
Если только он по каким-то своим соображениям не хочет, чтобы она даже в теории получила это наследство. Тогда он постарается заронить сомнение в нежную душу француза и таким образом поссорить их.
Последняя версия казалась наиболее правдоподобной. Если это так, то сто против одного, сейчас они сидят у подполковника дома, тот угощает доверчивого Филиппа каким-нибудь дорогущим коньяком и пудрит ему мозги.
«Ну уж нет, Сергей Павлович, вы напрасно полагаете, что со мной так просто справиться!»
Недолго думая, она прошла в ванную комнату и вытряхнула содержимое косметички на мраморную столешницу. Из ее рук все сыпалось, но она была полна решимости разобраться в происходящем.
Филипп тоже хорош – ее, почти родственницу, готов променять на человека, практически незнакомого, да еще служащего в органах. И из-за чего? Из-за широты взглядов? Ведь если женщина не ходит на шоппинг и читает Ницше, это еще не означает, что ее можно позабыть в гостиничном номере, словно старое пальто. Это вообще ничего не означает, кроме одного: она умна и образованна.
Правый глаз уже был полностью накрашен и смотрел более гневно, чем ненакрашенный левый. Нет, или подполковник оставит свои интриги, или пожалеет, что на свет родился.
Приведя себя полностью в боевой вид, Даша перетряхнула чемодан и после недолгого раздумья достала единственное платье, которое взяла с собой.
«Да я почти красавица! – подумала она, увидев себя в полный рост. – Если не найду их, или они опять начнут мне пакости говорить, уйду с первым же встречным!»
Уже закрывая номер, она принялась представлять себе этого встречного. Призрачный красавец томно улыбался и посылал воздушные поцелуи…
3
Как и следовало ожидать, подполковник не был рад ее видеть. Приоткрыв дверь сантиметра на полтора, он осмотрел визитершу через щель. Убедившись, что это действительно она, сухо поинтересовался:
– Ну?
– Может, все-таки пригласишь меня войти?
Даша старалась выглядеть безмятежной. Расстегнув плащ, она положила руку на талию, привлекая тем самым внимание к своему наряду.
На Полетаева маневр не произвел никакого впечатления.
– Пригласить? Это еще зачем?
– Кофе угостить.
– Ты хочешь кофе?
– Хочу.
Полетаев пошуршал за дверью, и в проеме показалась пятисотрублевая бумажка.
– Держи. Хватит и на кофе, и на обратную дорогу
Кто бы стал терпеть такое обращение! Да еще в платье.
Отойдя на пару шагов назад, чтобы получить достаточное ускорение, Даша разбежалась и сшибла дверью обалдевшего подполковника, малым не сломав ему ключицу.
– Что-то не любезен ты сегодня, – холодно заявила она, пытаясь продраться в квартиру как можно дальше.
Полетаев беззвучно ругался неприличными словами, пытался вправить плечо и удержать ее за полу плаща.
– Такое ощущение, что ты звереешь на территории Родины!
– Меня, как Антея, питает сыра мать Земля.
– Хватит чушь молоть. Что ты хочешь?
– Ты не отвечал на мои звонки. Почему? – Ей наконец удалось вырвать плащ и пройти в кабинет.
– Да потому что не хотел! – Полетаев шел следом, не отставая ни на шаг.
В кабинете никого не было.
– Где Филипп? Все по магазинам ходит?
– Нет. – На мужественном лице читалась досада. – Он в гостиной.
Даша рванула в гостиную и застыла на пороге. В полосатом ампирном кресле сидел мсье Кервель и держал в руке раскрытый томик французских стихов.
– О! – произнес он, увидев Дашу – Рад видеть вас, дорогая Ди-Ди.
Черта с два! Лицо названного дядюшки было таким кислым, что обмануться было невозможно. Значит, Полетаев все-таки провел агитработу.
– Как мило… – она демонстративно оглядела комнату.
Стол был сервирован на двоих, в три хрусталя. Без сомнения, ужин планировался долгий. Стол украшали цветы и свечи.
– Я вам помешала? – Она заставила голос звучать нарочито удивленно.
– Конечно, помешала. – Полетаев прислонился спиной к косяку. – Теперь ты уйдешь?
– Нет. Теперь я тем более не уйду.
Неожиданно для себя Даша почувствовала укол ревности. Да неужели сидящий в кресле полувоздушный доходяга с собачьим именем и крашеной головой более интересный собеседник, чем она? Или, разве может сравниться ее искрометное остроумие с занудливыми рассуждениями эстета в погонах?
Ответ находился прямо перед глазами. Мужчины явно давали понять, что не жаждут ее общества.
Но незваная гостья продолжала делать вид, что не понимает.
– Простите, что перебила вашу беседу, джентльмены… – Ожидая ответной вежливости, она сделала паузу.
Как и следовало ожидать, джентльмены не бросились ее разуверять. Пришлось продолжить.
– Я пришла сообщить вам одну невероятную новость… Чем это здесь так вкусно пахнет?
