Полина Борискина
Поэма о солнце
В тоннель
Даниэль катил правой рукой зеленый велосипед, который скрипел в гармоничном ансамбле с потрескиванием колесиков моего чемодана, а левой докуривал вторую самокрутку.
В тоннеле горел тусклый желтый свет, перед глазами все начало плыть.
Я пошатнулся вправо, но успел подставить локоть и опереться на гладкую стену.
– Ты чего…? Не курил что ли никогда? – посмеялся Даниэль.
Две симметричные лампы в 10 метрах от нас снова слились в одну. Равновесие восстановилось.
– Это необычный табак, да? – спросил я своего собеседника, хотя вопрос был скорее риторический.
– Волшебный, – он растянулся в улыбке.
– Слушай, Даниэль…
– Можно просто Дэни.
– Хорошо, Дэни. Сколько нам идти? Долго еще?
– А что? Чемодан тяжелый? Понести? – посмеялся он.
– Да нет. Мне просто любопытно, хочу побыстрее прийти, познакомиться. Новые люди, все-таки.
– Не суетись. Я вот никогда не тороплюсь.
– Прям никогда?
– Ну стараюсь.
– А если опаздываешь куда-то?
– Если опаздываю, тем более смысла нет спешить. Так еще больше времени зря потрачу.
– Это почему?
Было очень интересно, но не совсем понятно. Разговор опять приобретал далекие от моего понимания смыслы.
– Ну смотри, время по своей сути – лишь измерительная рулетка в жизни любого человека – только мы управляем ей, а не обстоятельства. Неожиданный прикол, да? Люди каждый день строят планы, вытягивая из катушки нужное количество – рассчитывают, за какое время преодолееют то или иное расстояние или закончат работу. Зачастую они не догадываются, что тем самым делят время, а значит и свое время, – Даниэль поочерёдно поднял руки, согнув пальцы в виде двух круглых чащ, – на «осознанное» и «бессознательное». Когда ты бежишь, время летит мимо тебя, ты лишаешь себя возможности прожить эти драгоценные невосполнимые минуты – они сгорят нетронутыми. А ты только представь, сколько можно сделать за это время, о чем подумать и к чему прийти. Это как в игре: ты всегда можешь быстро и легко пройти уровень, пропуская все монетки по пути. А можешь задержаться, проявить смекалку и собрать все бонусы. А если остановиться, посмотреть по сторонам – есть шанс заметить спрятанную комнату и найти там еще больше монет и других плюшек. Человек обладает самой прекрасной вещью на земле…
– Интеллектом? – спросил я.
– Выбором, – произнес Дэни.
Я вопросительно взглянул на него в ожидании объяснения. Стало любопытно узнать толкование его ответа.
– Вот мы с тобой сейчас идем и разговариваем. Верно?
– Верно.
– Отдаешь ли ты себе отчет в том, что хочешь этого?
– В каком смысле?
– Готов ли ты потратить минуты своей жизни на этот разговор?
Я задумался.
Мы продолжали идти по тусклому тоннелю совершенно одни. За час я не видел ни одной проезжающей машины.
Здесь было безветренно и очень спокойно. Дым от самокрутки мягко растекался по телу, смягчая мои шаги и мысли. Из пузырчатой губки мозг превращался в суфле, продолжая вбирать в себя атмосферу происходящего.
Я ощутил этот момент, и, наверное, впервые заметил течение времени. Мне не нужны были часы. Оно ощущалось не в секундах или проходящих минутах – время растворялось в диалоге и поочередно перетекало от меня к Даниэлю каждый раз, когда мы обменивались мыслями. Это время обрело некую ценность для меня, стало тяжелым и ощутимым. Мы шли очень медленно, продлевая присутствие себя в этом моменте.
– Да, готов, – уверено произнес я.
Даниэль посмотрел на меня и сделал последнюю затяжку.
– Тогда спешить некуда.
Пустой чемодан
Мы завернули за угол, и впереди показался серый подсвеченный полукруг. Стало немного прохладнее, я начал слышать гул машин где-то сверху.
Выход из тоннеля ничем не освещался. Еще 200 метров нам нужно было идти в полной темноте. Я достал из кармана телефон и включил фонарик.
– Аааа, – кто-то закричал прокуренным басом в 10 метрах от нас.
Честно сказать, я уже одной ногой был на выходе.
– Твою ж мать, – тихо проговорил я.
– Спокойно, это бездомный. Они часто здесь ночуют.
С каждым шагом я отчетливее слышал зловоние, которое исходило, по всей видимости, от лежащего впереди мужчины.
– С вами все хорошо? – бросил Дэни вопрос в темноту.
– Мне холодно, – едва разборчиво проговорил бездомный. Он лежал на левом боку, облокотившись спиной на грязную, по всей видимости, облеванную стену. На нем были рваные то ли серые, то ли коричневые штаны, спущенные до копчика. Красная кофта задралась и оголила всю поясницу и половину его спины. Было непонятно – спит он, бредит, или вообще притворяется. Последнее, конечно, вряд ли. Но после многочисленных встреч с психами, я уже ничему не удивлюсь в этой жизни.
– Что у тебя в чемодане? Вещи? Наркотики? Может комиксы? – резко развернулся Даниэль и указал пальцем на мой походный узелок.
– Ээ, вещи да. Наркотиков нет, комиксы… нет их тоже.
– Могу посмотреть? – прямо спросил Дэни, подняв обе брови.
– Да, – недоверчиво протянул я.
Железная застежка скрипучей змеей протянулась по периметру всей молнии, и чемодан раскрылся, как пиратский сундук.
– Как видишь, мое барахло, – подытожил я.
– Поможем ему?
– Как?
– Каком к верху, – улыбнулся Дэни. – Одолжишь ему пару вещей?
Я, конечно, менялся с друзьями шмотками, иногда даже брал что-то у Лу – она любила покупать огромные худи в мужских отделах. Но перспектива – приодеть бомжа вещами из моего гардероба, была сомнительной.
Даниэль стоял в метре от меня и ждал ответа.
– Почему ты вообще с чемоданом? Типо твой дом на колесах? – снова посмеялся Дэни.
– Да, моя походная гостинка, – отшутился я.
– Ладно, а если серьезно?
Мне очень не хотелось грузить нового знакомого семейными проблемами, особенно пересказывать подробности своего ухода из дома. Я был в хорошем расположении духа и решил не растрачивать впитанное настроение на воспоминания о ссоре с мамой. К тому же, в чемодане были вещи, которые скорее навеивали удручающие мысли о прошлом, нежили пригодились бы в дальнейшем. Я решил отдать бездомному все, что лежало в чемодане. От этой мысли приятно защипало между ребер, и я начал невольно улыбаться, как дурачок.
– Что ж, давай что-нибудь подберем, – сказал я и присел на корточки возле раскиданных вещей.
Я был прав, когда навскидку пытался угадать содержимое багажа. В нем действительно лежали две пары серых почти чистых носков и один белый – одиноко одинокий одиночка. Рядом лежала розовая майка с Плуто из Микки Мауса во всю спину и одна пара чистых белых трусов с мячиками. Брюки с зеленым свитером на удивление были аккуратно свернуты.
– Предлагаю отдать все вещи в пользу телезрителей, – произнес я.
Даниэль по-доброму засмеялся и достал из рюкзака два пары латексных синих перчаток.
– Да они не настолько грязные… – стыдливо проговорил я, взглянув на скомканную одежду в чемодане.
– Ой не парься вообще. Я тебе верю. Они нужны, чтобы надеть все это на спящую красавицу.
Мужик, видимо, услышал наш разговор и радостно, как ребенок, начал улыбаться. С громким протяжным кряхтением он привстал, крепче облокотился на стену и раскинул руки по обе стороны, давая понять, что полностью доверяет нашему вкусу.
Еще 5 минут назад я чуть в штаны не наложил при виде лежачего говорящего мешка с едва уловимыми очертаниями человеческой внешности. Но сейчас он выглядел в точности, как садовый добродушный гном или даже домовой.
Мы с Даниэлем надели перчатки и начали переодевать нашу принцессу. К нашему сожалению, со сменой одежды никаких более изменений, особенно в парфюме молодого человека, не произошло. Он по-прежнему вонял, как мертвая белка.
Я надел на его ноги сразу две пары носков, чтобы было теплее. Штаны, к счастью, переодевать не пришлось, но на всякий случай мы решили оставить возле него мои брюки в полиэтиленовом кулечке. Кое-как вдвоем смогли просунуть его волосатые культяпки в рукава розовой футболки с Плуто – с таким же упорством натянули мой зеленый свитер и сверху накрыли его грязной кофтой. Зато тепло.
Трусы по нашему обоюдному решению с Даниэлем я оставил у себя – пригодятся еще.
– Так, что дальше делаем? – спросил я, отряхнув ладони о свои брюки.
Мне понравилось работать с Дэни в одной команде – я ощутил мощный прилив жизненных сил и энергии. Внутри разгоралось желание спасать мир от безработицы, нищеты и голода.
– Идем к моим ребятам, – ответил Даниэль и поднял с дороги велосипед.
– А как же он? – показал я рукой на бомжа. – Мы же не оставим его здесь? Я предлагаю вызвать скорую или помочь ему дойти до больницы. Тут, кстати, не далеко. Вообще, проще… – начал перебирать я в голове все варианты, но Даниэль перебил меня.
– Не думаю, что ему это нужно.
– Ну как же… – я развернулся. – Он либо помрет здесь, либо… в другом месте. Не хочу надумывать плохого, но…
– Он больше ни о чем нас не просил, – сухо ответил Дэни и взглянул на бездомного.
Одетый мужчина лежал совсем рядом, и по выражению его сонного, но проницательного лица было ясно, что он все слышит и понимает. Бездомный медленно поджал под себя ноги и свернулся калачиком, положив ладони под голову. Он выглядел довольным и беззаботным.
– Не помогай людям, если они сами того не попросят и никогда не жди благодарности. Ты растратишь себя, если отдашь больше, чем следует – станешь удобрением для взращивания других людей, которым это и не нужно. Захотят, сами к тебе обратятся и спасибо скажут, если посчитают нужным.
– Да, наверное… – задумчиво произнес я.
Дэни добродушно улыбнулся на правый угол и боком развернулся в сторону выхода.
– Идешь?
Я еще раз взглянул на довольного мужчину в розовой майке и двойных серых носках. Улыбка снова без моего ведома растянула мое лицо. Я застегнул чемодан и поставил его возле спящего бездомного.
– Да, иду.
20:38
Мы подошли к полукруглому выходу, и я сделал глубокий вдох, словно после долгой задержки дыхания на спор.
Меня накрыло странное ощущение, похожее на сильную жажду или кислородную недостаточность. Я стоял и не мог надышаться. В голову пришла только одна ассоциация – похмельный синдром. Точно так же я жадно глотал воздух, как холодную воду из стакана после сумасшедшей пьянки. Я отчетливо ощущал момент первого утреннего соприкосновения сухих потрескавшихся от обезвоживания губ с прохладной жидкостью, которая казалась самым вкусным в мире напитком.
Я расстегнул куртку. По телу прошелся приятный прохладный воздух. Наверное, мне было душно в тоннеле и, может, даже жарко – все-таки мы пробыли немало времени в почти полностью замкнутом помещении.
Я не заметил, как пролетел день – на время не смотрел и про телефон давно не вспоминал. Не сильно-то и хотелось, по правде говоря.
Даниэль протянул мне еще одну вкусную самодельную сигарету, и мы молча, не проронив ни слова, обоюдно решили покурить, прежде чем идти дальше.
Я чувствовал утро впервые за два месяца – мозг приятно блокировал любые сложные и простые мысли, которые обычно генерировались со скоростью света. Голова была пустой и светлой. Хотя, наверное, было уже около 9 или 10 часов вечера.
Улица выглядела, как прозрачный аквариум, усеянный дорогими подводными декорациями со встроенными разноцветными огоньками. Впереди по обе стороны города симметрично располагались квадратные коробкообразные фабрики с большими красно-белыми столбами посредине. Из них вытекал кудрявый серо-голубой пар, который, цепляясь за облака, образовывал воздушный вертикальный мост, соединяющий мясоперерабатывающие заводы с цветным небом. Движение густой субстанции вверх успокаивало и вводило в легкий транс, то усыпляя, то, напротив – удерживая мое внимание. Я смотрел на простой кропотливо выстроенный механизм. Все работало, как часы: подсвеченные полосы серых и белых сфер опоясывали улицы, задавая единый ритм жизни провинциального промышленного города.
– Который час? – спросил я у Дэни.
Он неторопливо одернул левый рукав клетчатой рубашки и посмотрел на часы.
– 20:38.
***
Через 20 минут мы подошли к серому панельному дому. На всех окнах первого этажа растянулись одинаковые выпуклые чугунные решетки. Район казался знакомым, хотя я никогда здесь не был. Он был похож на все остальные в городе: одинаковые дома, домофонные двери, пластмассовые цветочные горшки на балконах и песочные детские площадки с горками в форме железных ракет.
Мы зашли в грязный, слегка пованивающий подъезд и поднялись на 4 этаж. Из квартиры, возле которой мы остановились, доносилась громкая музыка.
Справа на лестничной клетке одиноко стояло круглое зеркало – я увидел свое отражение: парень среднего роста в бежевой куртке, белой футболке и светлых высоких кроссовках. К моему удивлению, я не успел испачкать одежду и выглядел очень даже свежо. Внутренний индикатор поднялся до отметки 10/10 по шкале хорошего настроения. Я был готов знакомиться.
Деревянная дверь наконец открылась и на встречу вышла девчонка с черными волосами. Она широко улыбнулась и застыла на моем лице.
11/10
Воображаемая стрелка начала медленно подниматься.
– Я Мари. – Девушка протянула в меня свою белую руку.
Моргнул.
12/10
Моргнул дважды.
«О боже, я совсем не готов знакомиться», – подумал я про себя в панике.
– Заходите, – снова растеклась девушка в улыбке.
Я растерялся и забыл протянуть руку в ответ. Даниэль заметил мою нелепую скованность и тихо рассмеялся.
– Расслабься и не парься, – бросил он в меня и пошел в комнату, где сидели другие ребята.
Любовь
Квартира оказалась довольно уютной. Повсюду были стеклянные двери, которые удачно отражали электрический свет, равномерно рассеивая его в пространстве. В помещении пахло ванилью и черносливом, напоминая запах свежезаваренного пуэра из детства.
Чутье снова не подвело меня. Через минуту после нашего появления на кухне звонко засвистел чайник.
– Чаю? – предложила Мари, параллельно стягивая с себя кеды и прыгая на левой ноге.
– Да, спасибо, – согласился я.
Я зашел на кухню и сел на мягкую табуретку. На белом столе посредине стояла плетеная корзина с медовым хворостом. Он мне очень нравился. Бабушка часто покупала его, когда я приезжал к ней на все лето.
Мари заметила мое смущение и улыбнулась.
– Давай знакомиться… Вообще чувствуй себя как дома, – мягко произнесла девушка. Она налила чай в два прозрачных стеклянные стаканы и села рядом.
На минуту я невольно погрузился в недавние воспоминания о произошедших событиях. Мутные образы тут же стеклись вниз и образовали неприятный липкий комок в горле – я поднял стакан и запил его горячим чаем. Он имел свежий, насыщенный древесный аромат с приятным ореховым послевкусием. Как сильно, оказывается, я хотел пить.
Стало спокойно и легко. Я снова почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд.
– Расскажи о себе, – сказала Мари и посмотрела мне в глаза. Она сидела минуту, не моргая, видимо, в ожидании ответа.
Девушка взяла свой стакан в обе руки, выставила перед собой острые локти и подалась вперед. От горячего пара на ее лице выступил румянец, а на щеках образовались маленькие капельки пара. Ее темные большие глаза проницательно вглядывались в мои, медленно вытягивая цепочку из мыслей и слов. Она напоминала мышонка. Мне хотелось говорить.
– Я люблю этот чай, – сказал я, опустив взгляд на стол.
– И я люблю, – протяжно произнесла она.
Я положил голову себе на ладонь и закрыл глаза. Меня разморило от горячего чая, захотелось прилечь. Очнулся я через пару минут, когда начал заваливаться на левую сторону. Я уснул. Этого еще не хватало.
Мари продолжала тихонечко сидеть рядом и макать медовый хворост в свой чай.
От легкого смущения я начал оглядывать кухню. Слева от стола возле раковины стояла массивная хрустальная ваза, полностью наполненная черными семечками.
В голове начала легко вырисовываться насыщенная палитра подсолнечных лугов – вспомнился терпкий маслянистый запах свежего козинака. Я невольно закусил щеку, во рту свело скулы.
– Ты когда-нибудь гуляла в подсолнечных полях? – увлеченно спросил я.
– Нет.
Улыбка опять самовольно сползла с моего лица. Мари первая это заметила.
– …но я точно уверена, что когда-нибудь их увижу, – улыбчиво произнесла она.
Я смутился и почувствовал, что снова краснею.
– Жалко, что не в этом году, наверное, – продолжил я.
– Почему жалко? – начала Мари и откинулась на стуле назад. – Жалко только на попе у пчелки, – она посмеялась, – … зачем вообще о чем-то жалеть?
– Ну… – я попытался подобрать нужное слово, – потому что когда-то было хорошо.
– Ну ведь сегодня тоже неплохо. Да и завтра, кто знает, может быть лучший день в твоей жизни. Или моей.
– Мы этого не знаем, – произнес я, словно призывая к словесному поединку. – Как же тогда быть с чувством ностальгии? – постепенно начал проходить эффект снотворного. – Ведь многие приятные события или же любимые предметы остаются только в прошлом.
– Ты прав, невозможно изменить ход времени. На каждый день рождения я загадываю, чтобы в сутках было больше часов. Мне всегда не хватает, – посмеялась Мари и увлеченно продолжила. – Да и вообще: изменить мир сложно, а поменять себя еще труднее, но это единственное, что нам остается.
– Поменять себя?
– Да, – легко произнесла девушка, – …свой взгляд, мысли, чувства, эмоции или, например, стиль в одежде, – резко захохотала Мари и оттянула рукой свои черные пыльные лосины в цветочек.
А мне они понравились.
– Мир не подстроится под тебя, ему вообще на всех фиолетово. Всем на всех все равно, – добродушно произнесла Мари. – Никто не сделает для тебя больше, чем ты сам. Прояви смекалку, будь умнее, – подытожила девушка и положила свое маленькое лицо на ладони.
– И что тогда?
Мари прищурилась и хитро улыбнулась. Она начала оглядываться по сторонам.
– А вот что.
Девушка подняла ногу на стул, согнув ее в колене, и аккуратно двумя пальцами пододвинула мой чай влево. Свет от подвесной лампы упал точно в темную сердцевину граненого стакана, раскинув желтые прямые лучи по столу во все стороны, точно цветок свои лепестки.
– Смотри, как красиво, – произнесла она, не отводя взгляда от самодельной иллюминации.
– На ромашку похоже, – заметил я.
– Или на подсолнух.
Я зацепился взглядом за стакан и наконец разглядел. Действительно, было похоже на здоровенный бутон солнечного цветка.
Я снова почувствовал знакомый взгляд на своем лице – Мари смотрела на меня, как ребенок, в ожидании реакции на проделанный трюк.
Я взглянул на нее с восхищением. То, что она сделала – было чудом. Я бы до такого никогда не додумался.
Из-за света электрической лампы у нее за спиной, казалось, что она светится желтым контуром, как неоновая лампа или утреннее окно. Я не обращал внимания на цвет ее сферы до этого момента.
– Хочешь увидеть больше? – почти шепотом спросила она, слегка нагнувшись в мою сторону.
Я бы с удовольствием посмотрел на еще один фокус в исполнении Мари.
Одобрительно кивнул.
Она облокотилась руками на стол и быстро пододвинулась к моему лицу. От резкого движения я прикрыл глаза и почувствовал теплый поцелуй. Запахло медовым хворостом.
Она отклонилась, и я ощутил что-то твердое между губами.
– Допивай свой чай, – смущенно произнесла она и сделала большой громкий глоток.
Я повторил за ней.
***
Я стоял на балконе и наблюдал за пылью. Она медленно сыпучими крупинками перекатывалась по моим ладоням и сдувала серый пепел с моих пальцев.
На улице было тепло. Желтый свет с балкона рассеивался в разные стороны и освещал мокрые трещины асфальта. Везде по-прежнему нависал мутный смог, он окутывал дома, что стояли напротив, мягким пыльным одеялом.
В небе начали появляться крошечные жемчужные капли, постепенно заполняя все небо. Они соединялись серебряными нитями, сливаясь в сетку бесконечных электросхем. Казалось, кто-то сидит наверху и известным мне узором вышивает небесное покрывало.
– Для кого они горят… эти звезды? Их кто-то зажигает? – подумал я вслух.
Я постоял минуту. Ответы один за одним начали заполнять мою голову.
– Ведь если их зажигают…
– Значит, это кому-нибудь нужно, – тихо произнес женский голос.
Я развернулся, на пороге стояла Мари. Она взяла меня за руку.
– Значит, кто-то хочет, чтобы они были? – спросил я.
– Значит, это необходимо.
– Значит, это необходимо… – я снова поднял голову к небу, – чтобы каждое утро над крышами загоралась хоть одна звезда.