Питер Джеймс
Просто умереть
3
Рой Грейс попал в пробку и теперь сидел в темноте в своей старенькой «альфе-ромео». По крыше стучал дождь, а сам он нервно барабанил пальцами по рулю, вполуха слушая компакт-диск Дайдо. Грейс пребывал в напряжении. В нетерпении. В тоске.
В препаршивейшем настроении.
Завтра ему предстояло выступать в суде, и ничего хорошего это не сулило.
Рой глотнул из бутылки минеральной воды «Эвиан», завинтил крышечку и сунул емкость обратно в карман на дверце автомобиля.
– Поехали, ну поехали же! – простонал Грейс, забарабанив пальцами еще ожесточеннее. Он и без того опаздывал на свидание вот уже на сорок минут. А опаздывать Рой очень не любил, считая это проявлением грубости и невоспитанности, все равно что дать другому человеку понять: «Мое время важнее твоего, а потому я имею право заставить тебя подождать».
Уйди он из участка минутой раньше, наверняка успел бы на встречу: вызов принял бы кто-нибудь другой, и ограбление брайтонского ювелирного магазина, который протаранили на машине два черт знает чем обдолбанных ублюдка, стало бы проблемой кого-то из его коллег. Но таковы уж издержки службы в полиции – преступники не столь учтивы, чтобы придерживаться графика работы ее сотрудников.
Ох, не следовало ему сегодняшним вечером устраивать гулянок, это было ясно как божий день. Лучше бы оставался дома, готовился к завтрашнему заседанию. Вытащив бутылку, Грейс снова глотнул воды. Во рту пересохло, а под ложечку словно бы свинца налили.
За последнюю пару-тройку лет друзья навязали Рою несколько свиданий вслепую, и перед каждой встречей он превращался в сущий комок нервов. Сегодня мандраж был еще даже сильнее обычного, да в придачу, лишенный возможности принять душ и переодеться, Грейс ощущал неловкость за свой внешний вид. Его скрупулезные планы принарядиться накрылись медным тазом, и все из-за этой парочки подонков.
Один из них пальнул из обреза в полицейского, который был не на дежурстве, а просто оказался поблизости от ювелирного магазина – к счастью, все же не слишком близко. Рою доводилось видеть – и гораздо чаще, чем ему бы того хотелось, – последствия выстрела из дробовика двенадцатого калибра с расстояния в несколько футов. Запросто можно отстрелить человеку руку или ногу или же проделать ему в груди дыру размером с футбольный мяч. Этот же полицейский, детектив Билл Грин – Грейс его знал, им доводилось несколько раз играть в регби в одной команде, – получил заряд дроби с тридцати ярдов. С такого расстояния можно уложить разве что фазана или кролика, но никак не здоровяка-спортсмена, весящего пятнадцать стоунов[1] да еще облаченного в кожаную куртку. Биллу Грину относительно повезло – тело защитила куртка, однако несколько дробинок все же попали ему в лицо, причем одна из них угодила в левый глаз.
К тому времени, когда Грейс прибыл на место происшествия, незадачливые грабители уже были арестованы – при попытке удрать на своем джипе они потерпели аварию и перевернулись. Рой был полон решимости повесить на них помимо вооруженного ограбления еще и покушение на убийство. Его бесило, что теперь британские преступники все чаще и чаще пускают в ход пушки, вынуждая полицейских всегда иметь под рукой оружие. Во времена его отца такого и в помине не было. Теперь же стало вполне обычным делом, что в некоторых городах сотрудники правоохранительных органов постоянно держат в багажниках своих машин оружие. Вообще-то, от природы Грейс мстительностью не отличался, однако был твердо убежден, что всякого, кто выстрелил в полицейского – или просто в любого невинного человека, – следует повесить.
Пробка между тем и не думала рассасываться. Грейс посмотрел на часы на приборной панели, на дождь за окном, снова на циферблат, на горящие красные задние огни машины впереди – этот кретин включил еще и противотуманки, которые так и били по глазам. Затем Рой сверился с ручными часами – в надежде, что автомобильные врут. Но какое там! Прошло целых десять минут, а они не сдвинулись ни на дюйм. Да и по встречке ни одна машина не проехала.
По внутреннему и боковому зеркалам заднего вида пробежали синие всполохи. Затем послышалось завывание сирены. Мимо с ревом промчалась полицейская патрульная машина. Следом «скорая помощь». Потом еще одна патрульная, на полной скорости, а за ней – две пожарные.
Черт! Пару дней назад, когда Рой проезжал по этому шоссе, здесь велись дорожные работы, на них-то он и списал пробку. Сейчас же ему стало ясно, что причиной затора является авария – и, судя по всему, довольно серьезная.
Мимо пронеслась еще одна пожарная машина. И опять «скорая», с включенными на полную мощность сиреной и мигалками. За ней последовал эвакуатор.
Грейс снова посмотрел на часы. 21:15. Он должен был заехать за дамой еще сорок пять минут назад, в Танбридж-Уэллс, до которого даже без этой пробки целых двадцать минут пути.
Терри Миллер, недавно разведенный детектив-инспектор из отдела Грейса, неуемно похвалялся перед ним своими победами на паре сайтов знакомств и подбивал его тоже зарегистрироваться. Рой не поддался, однако через некоторое время на его электронный ящик стали поступать двусмысленные послания от разных женщин, и выяснилось, что Терри Миллер тайком зарегистрировал его на сайте «Ю-дейт». Ох и обозлился же тогда Грейс!
Он и сам до сих пор толком не понимал, что же подтолкнуло его взять и ответить на одно из писем. Одиночество? Любопытство? Похоть? Да черт его знает! Последние восемь лет Рой жил на автопилоте, монотонно перемещаясь из одного дня в следующий. Порой он пытался забыть Сэнди, а порой чувствовал стыд из-за того, что слишком редко вспоминает жену.
Внезапно Грейса охватило чувство вины за то, что он собрался на свидание с этой дамочкой.
Выглядела она, прямо скажем, шикарно – во всяком случае, на фотографии. Да и имя ее Рою тоже нравилось. Клодин. Француженка, что ли? Звучало, во всяком случае, экзотически. А уж от снимка красотки и вовсе дыхание перехватывало. Рыжеватые волосы, по-настоящему хорошенькое личико, блузка в обтяжку подчеркивает грудь, определенно подпадающую под категорию женского оружия; Клодин сидит на краешке кровати в мини-юбке, подтянутой достаточно высоко, чтобы продемонстрировать, что она в чулках с кружевной резинкой и, возможно, без трусиков.
После их единственного разговора по телефону Грейс был окончательно и бесповоротно пленен. Сейчас на пассажирском сиденье рядом с ним лежал букет цветов, купленный на заправке. Да, красные розы – сама банальность, Рой прекрасно это понимал, но вот такой уж он старомодный романтик, ничего не попишешь. Друзья правы: ему нужно перестать цепляться за прошлое, так или иначе. Свои свидания за прошедшие восемь лет и девять месяцев он мог пересчитать по пальцам одной руки. У него просто в голове не укладывалось, что где-то может существовать еще одна «та самая». Что какая-то другая женщина может сравниться с Сэнди.
А вдруг сегодня вечером его убеждения изменятся?
Клодин Ламонт. Красивое имя, красивый голос.
«Да выключи ты наконец свои долбаные противотуманки, придурок!»
Грейс вдохнул аромат душистых цветов. Оставалось лишь надеяться, что от него тоже приятно пахнет.
В рассеянном свете, падающем от приборной панели «альфы-ромео» и задних огней машины впереди, он глянул в зеркало, сам даже толком не зная, что рассчитывает увидеть. Оттуда на него посмотрела печаль.
«Ты должен перестать цепляться за прошлое, дружище».
Рой снова глотнул воды. Угу, вот именно.
Через два месяца с небольшим ему стукнет тридцать девять. А заодно навалится и другая годовщина: 26 июля исполнится девять лет с того дня, как пропала Сэнди. Исчезла бесследно, аккурат на его тридцатилетие. Не оставив никакой записки. Кроме сумочки, все ее вещи по-прежнему в доме.
По истечении семилетнего срока человека, пропавшего без вести, можно на законных основаниях признать мертвым. Абсолютно все убеждали Грейса, что именно так и нужно поступить: это буквально за несколько дней до своей кончины говорила мать Роя, умиравшая в хосписе от рака, это же внушали ему сестра, ближайшие друзья, психотерапевт…
Да ни за что!
Помните, как пел Джон Леннон? «Жизнь – это то, что происходит с тобой, пока ты оживленно строишь другие планы». А ведь так оно и есть, лучше и не скажешь.
Когда-то Рой практически не сомневался, что к тридцати восьми годам у них с Сэнди будет большая семья. Рисовал в мечтах троих детей – в идеале двух мальчиков и девочку, – с которыми он будет проводить выходные. Обычные семейные выходные. Ходить на пляж. Выезжать на целый день куда-нибудь развлечься. Играть в мяч. Купать малышей. Улаживать неурядицы. По вечерам помогать ребятишкам делать уроки. Словом, надеялся, что все будет так же, как было в свое время у его родителей: ведь именно из таких мелочей и складывается счастье.
Вместо этого Грейс сейчас жил в разладе с самим собой, не зная покоя даже во сне. Жива Сэнди или мертва? Восемь лет и десять месяцев искал он ответ на этот вопрос, но с тех пор не продвинулся ни на шаг.
Вне работы вся жизнь его проходила словно бы в вакууме. Рой был не способен – или же не желал – завязывать новые отношения. Каждое свидание, на которое он все-таки выбирался, оборачивалось катастрофой. Порой казалось, что единственным его постоянным спутником жизни является золотая рыбка по имени Марлон. Грейс выиграл ее в тире на ярмарке еще девять лет тому назад, и все его последующие попытки подобрать Марлону партнершу неизменно заканчивались пожиранием злополучной кандидатки. Марлон оказался той еще угрюмой и асоциальной тварью. «Быть может, именно поэтому мы и нравимся друг другу, – думал иногда Рой. – Два сапога пара».
Порой он жалел, что служит в полиции, а не занят на какой-нибудь менее ответственной работе – такой, чтобы после пяти можно было бы полностью отключиться, ходить по пабам, а потом, вернувшись домой, развалиться на диване и смотреть телевизор. Жить нормальной жизнью. Но тут уж ничего не попишешь. Природа наградила Роя, а перед этим и его отца, некими генами упрямства и целеустремленности, которые всю жизнь вынуждали его неустанно гоняться за фактами, неуклонно искать истину. Именно благодаря этой врожденной особенности Грейс относительно быстро продвинулся по службе, дослужившись до звания детектива-суперинтенданта. Вот только душевного спокойствия он так и не обрел.
Разглядывая в зеркале собственную физиономию, Грейс скорчил рожу своему отражению: волосы подстрижены едва ли не под ноль, а нос, приплюснутый и кривой (последствия драки в бытность его патрульным), словно у бывшего боксера.
На первом свидании Сэнди сказала, что у него глаза как у голливудского киноактера Пола Ньюмана. Подобное сравнение Рою очень понравилось, как и миллион других вещей, которые ему в ней нравились. Но главное, что она действительно любила его и безоговорочно принимала.
Рой Грейс прекрасно понимал, что внешность у него весьма заурядная. Его рост составлял пять футов десять дюймов, что всего лишь на два дюйма превышало минимальное ограничение, когда девятнадцать лет назад он поступал на службу в полицию. Тем не менее, несмотря на свое пристрастие к выпивке и периодически проигрываемую войну с табаком, Рой регулярно ходил в тренажерный зал, накачал мощную мускулатуру и поддерживал себя в хорошей форме, пробегая двадцать миль в неделю и время от времени участвуя в матчах по регби, как правило выступая там в амплуа защитника.
Двадцать минут десятого.
«Да чтоб тебя!»
Полуночничать ему не хотелось. Совершенно. Да он попросту не мог себе этого позволить. Завтра ему выступать в суде, так что необходимо как следует выспаться. От одной лишь мысли о предстоящем перекрестном допросе внутри Грейса приводились в действие рычаги, над которыми висели таблички с категорическим предупреждением «Не трогать!».
Внезапно сверху хлынул поток света, и одновременно послышался рокот вертолета. Через мгновение свет двинулся вперед, а затем вертолет начал снижаться.
Рой достал мобильник и набрал номер. Ответили почти сразу.
– Добрый вечер, это детектив-суперинтендант Грейс. Я застрял в пробке на шоссе А – двадцать шесть, южнее Кроуборо, и впереди, похоже, авария. Есть какая-либо информация?
Его соединили с аппаратной Главного управления, и из трубки зазвучал мужской голос:
– Здравствуйте, детектив-суперинтендант, произошла крупная авария. Поступили сообщения о погибших и раненых. Какое-то время шоссе будет перекрыто, вам лучше развернуться и воспользоваться другим маршрутом.
Рой поблагодарил и отсоединился. Затем достал из кармана рубашки коммуникатор «Блэкбери», отыскал номер Клодин и набрал сообщение.
Женщина отозвалась практически моментально, просила не беспокоиться: ничего страшного, пусть приезжает, когда сможет, она подождет.
После этого теплые чувства Роя к ней только усилились.
Что помогло ему ненадолго забыть о завтрашнем дне.
4
Поездки вроде этой выпадали не так уж и часто, но когда все-таки случались – ух, как же Дэйви им радовался! Он сидел пристегнутым на пассажирском сиденье рядом с папой, а впереди мчалась полицейская машина сопровождения – с синими мигалками, и сирена такая «ва-а-у-ва-а-у-ва-а-у», и двигались они по встречной полосе, миля за милей обходя пробку. Блин, да это было так же здорово, как и любая поездка на ярмарку, в которую его брал папа, и даже как путешествия в парк аттракционов «Элтон Тауэрс», а уж лучше них-то ничего на свете нет!
– Уи-и-и-ха! – восторженно завопил Дэйви.
Он был заядлым любителем снятых в США полицейских сериалов, чем и объяснялась его склонность выражаться с американским акцентом. Иногда Дэйви строил из себя жителя Нью-Йорка, порой изображал уроженца Миссури или Майами, но чаще всего – Лос-Анджелеса.
Его отец Фил Уилер, здоровяк с внушительным пивным животом, одетый в коричневый рабочий комбинезон, обшарпанные ботинки и черную вязаную шапочку, улыбнулся сыну, сидящему рядом в кабине. Жена Уилера уже давным-давно сломалась и самоустранилась от заботы о Дэйви. Последние семнадцать лет Фил нянчился с ним в одиночку.
Поравнявшись с выстроенной в ряд дорожно-строительной техникой, машина замедлилась. На бортах их эвакуатора было броско выведено «Автомастерская Уилера», а на крыше кабины установлены желтые проблесковые маячки. Впереди за лобовым стеклом целая батарея фар и прожекторов высветила сначала искореженный капот «транзита», по-прежнему частично впечатанный под передний бампер бетономешалки, а затем остальной корпус фургона, смятый, словно банка кока-колы, и лежащий на боку в развороченной живой изгороди.
По мокрому асфальту и полосе лоснящегося газона скользили отблески синих вспышек. На месте катастрофы все еще оставались пожарные и полицейские машины, а также одна «скорая»; кроме того, поблизости околачивалось множество пожарных и копов, большинство в светоотражающих жилетах. Один полицейский очищал метлой дорогу от осколков стекла.
Вспыхнула лампа полицейского фотографа. Два следователя из дорожной полиции растягивали рулетку, что-то замеряя. Повсюду поблескивали куски металла и стекла. На глаза Филу Уилеру попался валяющийся баллонник, потом кроссовка, коврик, куртка.
– Да тут, папа, чертовски скверное месиво! – Сегодня вечером Дэйви был миссурийцем.
– Да уж, дело дрянь, сынок.
Годы работы закалили Фила Уилера, и его уже навряд ли что-то могло пронять. Он повидал практически все виды катастроф, какие только могут произойти с автомобилем. Среди прочих образов ему живо помнился обезглавленный бизнесмен, все еще в пиджаке, рубашке и при галстуке, пристегнутый на водительском сиденье в останках своего «феррари».
Рабочая форма Дэйви, которому на днях исполнилось двадцать шесть, состояла из нахлобученной задом наперед бейсболки с надписью «Нью-Йорк Янкиз», флисовой куртки поверх клетчатой фланелевой рубашки, джинсов и рабочих ботинок. Ему нравилось одеваться, как американцы в фильмах. Умственное развитие парня остановилось на уровне шестилетки, причем без всяких надежд на улучшение. Однако он обладал сверхчеловеческой физической силой, что на вызовах частенько приходилось кстати. Дэйви мог голыми руками отгибать стальные листы. А однажды он в одиночку приподнял перед машины, чтобы из-под нее вытащили мотоцикл.
– Очень скверное, – закивал парень. – Небось и трупы есть, а, пап?
– Надеюсь, что нет, сынок.
– Но могли бы быть?
К водительскому окошку подошел полицейский в фуражке и желтом светоотражающем жилете. Фил опустил стекло и сразу же узнал сотрудника ДПС.
– Добрый вечер, Брайан. Ну и каша тут у вас!
– Для бетономешалки уже вызвали транспорт с подъемником. Управишься с фургоном?
– Без проблем. Что стряслось-то?
– Да лобовое столкновение: «транзит» и бетономешалка. Фургон нужно доставить на стоянку отдела расследований ДТП.
– Считай сделано.
Дэйви взял фонарик и спустился из кабины. Пока папа разговаривал с копом, он посветил вокруг, на пятна масла и горки пены на дороге. Потом с любопытством уставился на высокий, чуть ли не квадратный автомобиль «скорой помощи», сквозь сдвинутые занавески на заднем окошке которого пробивался свет. Интересно, подумал парень, что происходит там внутри.
Им понадобилось почти два часа, чтобы погрузить все части «транзита» на платформу и закрепить их цепями. Папа и дорожный полицейский Брайан отошли в сторонку. Фил прикурил сигарету от ветроустойчивой зажигалки. Дэйви держался рядышком, сворачивая одной рукой самокрутку, а затем чиркнул собственной зажигалкой «зиппо». «Скорая» и большинство других спецмашин уже разъехались, только здоровенный автокран медленно поднимал переднюю часть бетономешалки – водительская сторона сплющена и искорежена, – пока колеса не оторвались от земли.
Дождь утих, и в разрыве облаков засияла луна. Папа и Брайан теперь болтали о рыбалке – на что лучше в это время года ловить карпа. Дэйви заскучал, да еще ему захотелось пописать, так что он сошел с дороги, потягивая самокрутку и выглядывая в небе летучих мышей. Летучих мышей он любил, и обычных тоже, домашних и полевых, и крыс, как и всяких грызунов. Вообще говоря, он любил всех зверей. Животные никогда не смеялись над ним, в отличие от людей – как в школе, например. Может, по возвращении домой он отправится к норе барсуков. Ему нравилось сидеть там в лунном свете и наблюдать за их играми.
Подсвечивая дорогу пляшущим лучом фонарика, Дэйви чуть углубился в кустарник, расстегнул ширинку и опорожнил мочевой пузырь на заросли крапивы. Стоило ему закончить, как прямо впереди, перепугав его до чертиков, раздался голос:
– Эй, отзовитесь!
Хриплый такой, бестелесный голос.
Дэйви аж подскочил на месте.
И опять:
– Эй!
– Черт! – Парень поводил фонарем по кустам, однако никого так и не увидел. – Кто здесь? – окликнул он.
Через пару секунд голос раздался снова:
– Эй! Где вы там? Джош? Пит? Роббо?
Дэйви направил луч влево, вправо, затем снова посветил перед собой. Послышалось шуршание, и на мгновение в свете фонаря задергался кроличий хвостик, который тут же исчез.
– Эй, кто здесь?
Тишина.
Шипение статических помех. Треск. Наконец буквально в нескольких футах справа прозвучало:
– Эй! Где вы? Эй!
В кустарнике что-то сверкнуло. Дэйви опустился на колени. Это оказался радиоприемник, с антенной. Рассмотрев штуковину поближе, парень пришел в полный восторг, сообразив, что случайно обнаружил взаправдашнюю портативную рацию.
Какое-то время он продолжал изучать устройство, побаиваясь прикоснуться к нему. Затем все-таки взял в руки. Рация оказалась тяжелее, нежели ему представлялось, да вдобавок еще была холодная и мокрая. Под большой зеленой кнопкой Дэйви разглядел надпись «Вызов».
Он нажал на нее и произнес:
– Эй!
Ответ последовал мгновенно:
– Кто это?
И тут же из отдаления донесся другой голос:
– Дэйви!
Папа.
– Уже иду! – завопил он, повернувшись в ту сторону, откуда его звал отец.
Пробираясь к дороге, парень снова нажал на зеленую кнопку и произнес:
– Это Дэйви. А ты кто?
– Дэ-э-эйви-и-и-и! – Опять папа.
Запаниковав, парень выронил рацию. От сильного удара об асфальт корпус устройства треснул, и батарейки вывалились наружу.
– Иду! – заорал Дэйви.
Опустившись на колени, он схватил приемник и, озираясь, запихал его в карман куртки. Затем сгреб батарейки и сунул их в другой карман. После чего снова закричал:
– Иду, папа! Я ходил пописать!
Держа руку в кармане, чтобы не заметили, как он оттопыривается, парень поспешил к эвакуатору.
5
Майкл надавил кнопку «Вызов»:
– Дэйви?
Тишина.
Он нажал снова.
– Дэйви? Эй! Дэйви!
Лишь тишина и белый атлас вокруг. Полнейшая тишина, наваливающаяся сверху, вздымающаяся снизу, сдавливающая с боков. Харрисон попытался развести руки в стороны, но, несмотря на все отчаянные усилия, стены по-прежнему продолжали его сжимать. Не получилось у него и раскинуть ноги – наткнулись на все те же непоколебимые стены. Положив рацию на грудь, Майкл уперся руками в атласную крышку в нескольких дюймах от глаз. Тоже нет: это все равно что пытаться сломать бетонную перегородку.
Затем, приподнявшись насколько только было возможно, Харрисон приблизился к красной резиновой трубке и сощурился, глядя в отверстие, однако рассмотреть что-либо внутри не удалось. Тогда он обхватил трубку рукой, поднес к губам и попытался свистнуть в нее – звук получился жалким.
Бедняга обессиленно опустился обратно. Голова буквально раскалывалась, отчаянно хотелось помочиться. Он снова нажал на кнопку рации:
– Дэйви! Дэйви, мне нужно в туалет! Дэйви!
Опять тишина.
За годы увлечения парусным спортом Харрисон набрался изрядного опыта в использовании двусторонней радиосвязи. «Надо попробовать другой канал», – пришло ему на ум. Он отыскал необходимый селектор, однако переключатель отказывался вращаться. Майкл надавил посильнее – по-прежнему безрезультатно. Затем ему стала ясна причина неполадки: регулятор был обильно залит суперклеем, чтобы он не мог переключать диапазоны и связаться по шестнадцатому каналу, международному каналу экстренной связи.
– Эй! Хватит вам издеваться, сволочи, я и так уже на грани!
Несколькими короткими движениями, ибо в таком тесном гробу особо не развернешься, Майкл поднес рацию к уху и прислушался.
Ничего.
Он опять положил устройство на грудь, а затем медленно, с невероятным трудом опустил правую руку в карман кожаной куртки и вытащил видавший виды водонепроницаемый мобильник, который Эшли подарила ему специально для плаваний. Этот телефон очень ему нравился, потому что отличался от типичных моделей, какие имеются у всех вокруг. Майкл нажал кнопку включения, и экран мобильника зажегся. Вместе с ним и вспыхнула и надежда, которая, увы, тут же угасла. «Нет сети».
– Черт!
Он принялся прокручивать телефонную книгу, пока не попалось имя его делового партнера Марка Уоррена: «Марк мобил».
Несмотря на отсутствие связи, Майкл все-таки нажал на кнопку вызова.
Однако ничего не произошло.
Со все возрастающим отчаянием он перебрал по очереди Роббо, Пита, Люка и Джоша. Затем снова взялся за рацию.
– Эй, парни! Вы меня слышите? Я знаю, что слышите, на хрен!
Ничего.
Дисплей «Эриксона» показывал 23:13.
Майкл поднял левую руку и сверился с часами на ней: 23:14.
Когда же он в последний раз смотрел на них? Целых два часа назад. Харрисон закрыл глаза. Задумался ненадолго, пытаясь осмыслить, что же именно происходит. В ярком, едва ли не ослепляющем свете фонарика он вдруг заметил бутылку, втиснутую рядом с шеей, и еще глянцевый журнал. Он перетащил издание вперед, в несколько приемов разместил его над лицом – и чуть не задохнулся под огромными блестящими грудями, слегка расплывающимися из-за близкого расстояния.
«Вот же сволочи!»
Он снова взял рацию и нажал на кнопку «Вызов»:
– Очень смешно. А теперь выпустите меня, пожалуйста!
Ничего.
«Кто такой этот Дэйви, черт побери?»
В глотке пересохло. Постепенно давала знать о себе жажда. Голова шла кругом. Ему захотелось вернуться домой, оказаться в постели с Эшли. Ничего, эти ублюдки объявятся через несколько минут. Надо просто подождать. А уж завтра он им устроит.
Неумолимо возвращалась тошнота, которая уже накатывала прежде. Майкл закрыл глаза. Мысли путались и разбегались. Он снова провалился в сон.
