Питер Аспе
Квадрат тамплиеров
Pieter Aspe
Het Vierkant Van De Wraak
Охраняется законодательством РФ о защите интеллектуальных прав.
Воспроизведение всей книги или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя.
Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.
Copyright © 1995 Uitgeverij Manteau / WPG Uitgevers Belgiё nv en Pieter Aspe. WPG Uitgevers Belgiё nv, Mechelsesteenweg 203, B-2018 Antwerpen, Belgiё. www.wpg.be
© Перевод и издание на русском языке, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2014
© Художественное оформление, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2014
© ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2014
Глава 1
– С меня хватит, сержант. Им ничего не нравится. Они просто ненавидят меня.
– А чего ты ожидал, Андре, – безучастно отозвался Версавел. – Жизнь – это как розовый куст – сначала стебель с шипами, потом уж цветок.
Андре Петижан был слишком молод и, вероятно, слишком наивен, чтобы понимать истинный смысл слов Версавела, которого все это вообще не волновало, он думал только о том, как бы поскорее лечь спать.
– Но она меня очень любит. Прямо море любви, – упорствовал молодой офицер полиции.
Сержант Версавел покрутил усы, жест, повторяемый много раз за день.
– Ее отец осел, что ли. Он даже не хочет оценить меня.
– Может, мамочка не такая, – выразил надежду Версавел.
– Если бы, – вздохнул Петижан, – cука не хочет, чтобы мы были вместе.
Версавел лишь кое-как поддерживал разговор, чтобы скоротать путь.
– На твоем месте я был бы осторожнее. Как правило, родители боятся увидеть чужие прелести на своей дочери.
– Тысяча благодарностей, сержант, – холодно произнес Петижан.
У Версавела не было детей, и он благодарил счастливую звезду за это. Дети в наши дни так тонкокожи. В машине на некоторое время наступила тишина. Петижан повел «форд-транзит» по безлюдным улицам Брюгге с мрачной решимостью на лице.
– Согласись, мы уже не дети.
Версавел сухо кивнул.
– Что им надо? Я работаю в полиции. Они знают мои способности. В худшем случае через пять лет я буду детективом, а если не подведет карта, стану комиссаром, прежде чем стукнет тридцать пять. Он госслужащий, не забывай. Двадцать восемь лет служит закону… Подумай об этом.
«Я вот лишь сержант, а не прочь бы сейчас получить комиссара», – хотел сказать Версавел, но промолчал.
– Да вот еще беда, если я хочу жениться на ней, я должен сначала купить дом.
– Она делает все, как говорит ей отец, – чистое золотце, – раздраженно сказал Версавел и украдкой взглянул на часы. Благодарение Богу, осталось лишь три тысячи девятьсот секунд их смены. Обычно ночные смены по выходным были особенно тяжелыми, но из-за проблем напарника, этого несчастного «Ромео», время шло как-то быстрее.
– Вы знаете, я понял, кто они.
Версавел покачал головой и погладил усы.
– Сборище отсталых католических ублюдков! – выпалил Петижан. – Несчастья начались с inshicklical. Никогда не сомневайся в папстве!
– Что? – выпрямился Версавел.
– Вы знаете, inshicklical. – Петижан убедился, что Версавел его не понял. – Да ну бросьте, это такой закон, который говорит, что мы все должны признавать авторитет, как хорошие мальчики и девочки. А он верит во все эти вещи на сто процентов. Он трудится в службе здравоохранения, а церковь управляет на этой территории.
– Ах вот что ты имеешь в виду!
– Ну а как вы думаете? – Петижан фыркнул.
– Я вижу, куда ты клонишь. – Версавел зевнул. – Конечно, католики ответственны за многие невеселые моменты в истории.
– Но я принял решение. Сегодня я попрошу ее выйти за меня замуж. Что вы думаете об этом?
«Найди другую красотку», – хотел он сказать, но вместо этого ответил:
– Возможно, тебе просто удалось произвести на них необычное впечатление. Мелкая буржуазия не равнодушна к милому блефу. Акцент на внешность, Андре, а остальное произойдет само собой, – пытался он немного разрядить его болтовню.
– Что вы имеете в виду? – спросил Петижан нервно, и образовавшемуся было покою Версавела стала угрожать опасность. – Не издевайтесь, сержант! – Его выпуклые глаза наполнились огнем. Петижан затрещал как змея и в растерянности почти потерял контроль над машиной. К счастью, они делали круг на главной площади.
– Погоди, погоди, – рявкнул Версавел, видя, как они проехали в пяти дюймах от тротуара. – Я никогда не говорил, что был экспертом, не так ли? Я ничего не знаю о женщинах и еще меньше о том, как входят в семью, – прошипел он.
– Так что вы имели в виду? Что надо произвести на них впечатление, вы о побрякушках? Что это значит? Даунер – серьезный человек. Разве не понимаете? – сказал Петижан осуждающе.
Было четыре минуты седьмого, смена еще не кончилась, надо было придумать, как убить оставшееся время.
– А что, если бы ты действительно купил ей дорогое обручальное кольцо? – выпалил Версавел.
Это было глуповатое предложение, но Петижан оживился, как тонущий человек, увидев на горизонте лодку.
– Вы думаете, дорогое кольцо могло бы изменить ситуацию? – спросил он с отчаянием тупого энтузиаста.
У Версавела не было другого выхода, кроме как развивать тему.
– Конечно, – произнес он отеческим тоном. – Предков надо согреть. Купить кольцо. Мамаша наверняка мечтала поднести его дочери на подносе.
Петижан, к счастью, не обратил внимания на невежество Версавела по отношению к женскому полу да и на то, что было сказано ранее.
– Вы имеете в виду?…
– Ну, Андре, я бы не рискнул дать тебе плохой совет.
Петижан был доволен ответом Версавела и, к счастью, переориентировал свое внимание на руль вэна.
Они поехали вниз по Гельдмунд-стрит в сторону Занд-сквер. При ночном патрулировании всегда требовалось следовать установленному маршруту и строгому графику. Они шли на десять минут раньше. Блюющему под Мунт-портом пьянчужке повезло, они не стали его тревожить.
Петижан теперь был, очевидно, в лучшем настроении, и Версавел вздохнул с облегчением.
– Вы удивительный, сержант. По совести, вы всегда знаете, что делать.
Версавел вытянул ноги и представил себя под одеялом. О Небеса!
– После смены я куплю ей самое дорогое кольцо. – Петижан добродушно улыбался.
– Ты имеешь в виду завтра. Сегодня ведь воскресенье.
– Ну да, о’кей, тогда завтра. – Он, видимо, забыл, что собирался просить подругу выйти за него уже сегодня.
Занд-сквер. Здесь возвышался старый железнодорожный вокзал в неоготическом стиле, огромный и пустой в эти часы.
Раннее такси неслышно догнало их. Поезд гремел в отдалении. Выпуклые глаза Петижана блестели, рыжие волосы, казалось, полыхали, а угловатое лицо отсвечивало, как полированный мрамор.
– Вопрос вот в чем, – как-то очень серьезно проговорил «Ромео», – где же завтра мне купить великолепное дорогое обручальное кольцо? Какие кольца могут произвести впечатление на них? Нет времени на ошибку, сержант.
Беспощадный луч солнца заставил Версавела сощуриться. «Какая наивная молодежь сегодня, – думал он, – наивная и обидчивая».
– Где ж я куплю это кольцо? – огорченно пробормотал Петижан.
Версавел позволил ему мечтать вслух. Он был больше заинтересован восстановительными работами, проводимыми на башне Сан-Сальвадора, которые были близки к завершению. Версавел любил Брюгге, его атмосферу, его прекрасно ухоженные памятники. Созерцание их. Мало что доставляло ему такое удовольствие, особенно на рассвете.
– Вы должны помочь мне, сержант, – настаивал Петижан. – Вы знаете Брюгге как свои пять пальцев. Где я могу купить самое, знаете, такое эксклюзивное обручальное кольцо?
Ему пришлось повторить дважды. Версавел понял, не было никакого смысла пытаться объяснить молодому человеку, что его советы были не более чем попытка отделаться. Он даже решил попросить комиссара, чтобы в течение недели его не отправляли на патрулирование с Петижаном.
– Мы будем проезжать «Дегроф» в ближайшее время, – сказал он небрежно. – Вот где все состоятельные горожане покупают дорогие кольца.
– Честно?
Петижан волновался все больше. Жемчужины пота блестели на его лбу.
– Сколько еще, сержант? – спросил он заискивающе и посмотрел, словно малыш в ожидании мороженого.
Они проехали Саймон-Стевин-сквер. Молодая пара страстно прощалась под тентом банка. Версавел понял, что девушке не больше семнадцати лет.
– Мы живем в забавном мире, – вздохнул он.
– Сержант? – нетерпеливо вскрикнул несчастный влюбленный.
– Еще нет, успокойся.
Петижан немного расслабился, но лишь на время.
Самая оживленная улица в Брюгге была так же мертва, как в уединенном, тихом пригороде, а без привычного галогена товары в витринах сильно потускнели.
– Там, – сказал Версавел, – рядом с обувным. – Он указал на позолоченную вывеску над дверью, с монограммой из элегантных готических букв.
Большинство ювелиров по ночам хранили свои коллекции в подсобке, а некоторые даже забирали особо драгоценные вещи домой. Но не время беспокоить молодого коллегу непонятными ему пустяками.
– Не будет никакого вреда, если я посмотрю? – кинув заискивающий взгляд на Версавела, неуверенно спросил Петижан. – Эй, сержант?
– Подальше, не торопись.
Петижан небрежно припарковал машину перед ювелирным магазином и мгновенно выскочил. Версавел воспользовался возможностью, чтобы закрыть глаза. Многие знают, как дорог момент, когда можно так на пару минут прикорнуть вдруг, и Версавел даже успел увидеть странный сон, длившийся меньше двадцати секунд. Он проснулся внезапно, когда Петижан хлопнул передней дверцей. Молодой полицейский схватил Версавела за плечо.
– Сержант, сержант, – прохрипел он.
Версавел зарычал. Во сне он собирался пообщаться с жаркими испаночками, строившими ему глазки.
– В витрине ничего нет, сержант. Магазин пуст, – скороговоркой доложил он.
Версавел сохранил хладнокровие, но задумался. Да, конечно, магазин был пуст. Он взглянул на часы, подумав о графике, зевнул и пригладил усы. Было десять минут седьмого.
– И там стекло повсюду, – добавил Петижан нервно, как будто что-то предчувствуя.
Версавел не спешил что-либо предпринимать. Он сделал глубокий вдох.
– Мой бог, – простонал он. – Кто меня за язык тянул!
Петижан слышал Версавела, но не совсем понимал, к чему это было сказано.
– Что мы теперь будем делать, сержант?
Версавел выудил фонарик из-под сиденья, вышел из машины и поежился. На рассвете всегда было холодно, даже летом. Петижан прокрался к витрине, прикрывая голову руками, словно еще осыпались осколки стекла, и взволнованно посмотрел внутрь магазина. Версавел направил мощный луч своего фонаря внутрь помещения. Ему потребовалось пять секунд, чтобы сделать вывод. Витрина была пуста, битое стекло небрежной кучей покоилось в углу. Рядом под одним из столов – несколько пар белых полотняных перчаток.
– Ну вот, приехали! – произнес он саркастически.
Петижан уставился на него отсутствующим взглядом.
Всплеск адреналина вдруг заставил его вздрогнуть.
– Вы имеете в виду…
– Боюсь, что да. Но почему именно сейчас? – возмутился Версавел. – Удача отвернулась от нас с тобой, друг!
Петижан не мог поверить своим ушам. Его симпатия к Версавелу растаяла, как кубик льда в стакане с теплой кока-колой. Коллеги предупреждали его: никогда не доверяй сержанту, когда грязь попадет в вентилятор, он бросит тебя.
– Не двигайся, – гаркнул сержант. Его надежда на краткий отдых улетучилась, как и чудесный сон.
– Это все, что вы скажете, сержант. – Петижан стоял перед магазином и таращился на пустую разбитую витрину.
Версавел спокойно вернулся к машине и связался по рации с дежурным. Прошло почти тридцать секунд, прежде чем ему ответили. Барт Де-Кайзер дремал последние четыре часа на раскладушке и тихо похрапывал.
– Здесь ОНА 3421, ответь мне, здесь Версавел. – Он нервно отстукивал марш Радецкого по приборной панели.
– Доброе утро, сержант, что нового?
Де-Кайзер старался произвести впечатление бодрячка, насколько это ему удавалось.
– Вероятно, ограбление. «Дегроф», – спокойно объяснил Версавел. – Стин-стрит, – добавил он, зная, что Де-Кайзер обязан был спросить его, во всяком случае, если сказать «Сити-холл», то он спросит адрес.
– Признаки взлома? – спросил Де-Кайзер.
– Отсутствуют.
Версавел ненавидел Де-Кайзера. Он был младшим офицером в подразделении, и все знали, что продвинулся он через какую-то политическую «нору». Его отец был не меньше вице-адмирала в бельгийском военно-морском флоте. Вероятно, это было лучшее, что он мог придумать для своего отпрыска.
– Вы уверены, что это ограбление?
– Нет, но витрина пуста. Там битое стекло на полу и перчатки, – ответил Версавел сухо. Насколько он знал, никто не ладил с Де-Кайзером. Туповатый, самонадеянный – «двойной сапог».
– Вам нужна помощь, сержант?
Версавел тихо выругался:
– На твоем месте я бы уже был заместителем дежурного прокурора и владельцем магазина «Дегроф»… Понятно? – прорычал он.
Де-Кайзер никак не отреагировал. Понятно, он не поленится сделать ссылку на некомпетентность в своем официальном отчете. Он посмотрел много американских полицейских шоу, где всегда призывали подставить подчиненных, но в то же время «держать язык за зубами».
– Конечно, – ответил он, слегка возмутившись. – И кстати, я позабочусь, чтобы ты закончил свою смену в двухместном номере.
– Делай, что… – Версавел усмехнулся.
Прошло весьма много времени, прежде чем Ханнелоре Мартенс наконец услышала телефонный звонок. Она засиделась до позднего вечера у телевизора. Став заместителем прокурора пару недель назад, она впервые дежурила.
Если что-нибудь случится, ей обязательно сообщат. Ханнелоре накинула пеньюар, включила свет и спустилась вниз. Ее телефон был в гостиной у окна. Она надеялась, что ничего не случилось с ее отцом.
– Ханнелоре Мартенс.
– Дежурный Де-Кайзер, мэм, – следя за произношением, заговорил он по-фламандски. – Простите за беспокойство, но это действительно серьезно.
Ханнелоре Мартенс слушала его сообщение, и ее пульс учащался. Он долго подбирал слова, чтобы объяснить, в чем дело. Когда он закончил, она не совсем понимала, что же требуется от нее. «Дегроф» прозвучало как колокол. Должна ли она информировать прокурора?
– Пострадавшие? – спросила она как положено.
– Нет, мэм. Ни следов, ни подозреваемых.
У нее не было представления, что могло случиться в этом спокойном мире. Ограбление? Все как-то безосновательно для того, чтобы будить заместителя, к тому же все в отделе знали, что Версавел не прочь и пошутить.
– Вы бы хотели, чтобы я поставил в известность босса?
– Пожалуйста. Скажите ему, что я буду там через пятнадцать минут.
– Хорошо, мэм. Я сообщу своим, что вы берете на себя личную ответственность.
Прежде чем она успела сказать «спасибо», Де-Кайзер повесил трубку. От волнения ее охватил озноб. Она сняла пеньюар и направилась в ванную с тесной душевой и старомодным умывальником. А ее сосед напротив, отставной начальник почтового отделения, перед тем как выпить чашечку кофе, пожелал полюбоваться мисс Мартенс, ее милыми формами во всей красе и с мыслью «как бы нам того…». Он никогда не смотрел через улицу просто так.
Это казалось ему настоящей пятиминутной вечностью, но Де-Кайзер ждал, когда Дегроф ответит на звонок. Если заместитель Мартенс еще не в дороге, он успеет.
Дегроф – обрюзгший человек, его ноги были наполнены свинцом, а голос охрип от сигарет.
– Полиция Брюгге, господин Дегроф. Дежурный Де-Кайзер. Кажется, у меня плохая новость. – Де-Кайзер помедлил, чтобы добавить веса своим словам. – Только что нам доложил ночной патруль. Есть основания полагать, что ваш магазин на Стин-стрит был ограблен, – сказал он официальным тоном.
Дегроф начал задыхаться и отвернулся от телефона, чтобы хорошенько прокашляться.
– Господин Дегроф, вы еще здесь? – спросил Де-Кайзер через пару секунд.
– Конечно, я все еще здесь. – Дегроф засопел. – Что, ради бога, говорит об ограблении?
– Дежурный сержант сообщил мне: витрины магазина пусты. Он решил, что это ненормально. Там еще битое стекло и перчатки на полу.
– Конечно, это ненормально, – прохрипел Дегроф.
Де-Кайзер держал трубку на расстоянии от своего уха.
– Тем не менее нет никаких признаков взлома, – продолжал он осторожно.
Де-Кайзер знал Дегрофов, или, вернее, его отец знал их. Они были богатыми и чрезвычайно влиятельными. Поэтому он не счел странным, что Версавел посоветовал быть аккуратным. «Вы никогда не можете быть достаточно осторожным с Дегрофом и им подобными».
– Заместитель генерального прокурора уже в дороге, – добавил он с некоторой гордостью.
Дегроф с трудом шевелил мозгами. Он сел и попытался оценить ситуацию. К счастью, все в его магазине было застраховано. У него очень кружилась голова, потому что он еще не совсем протрезвел после ночных возлияний.
– Хорошо, – сказал он. – Я еду.
– Отлично, сэр. А я позабочусь обо всем необходимом.
Глава 2
Гислай Дегроф и Ханнелоре Мартенс прибыли почти одновременно. Она только что припарковала свой темно-синий «рено» позади полицейского автомобиля, когда ювелир подъехал на своем черном матовом блестящем «мазератти». Версавел заметил их прибытие. Было без пяти семь.
Ханнелоре Мартенс была одета в белую блузку и длинную темно-коричневую юбку, смелый разрез открывал пару стройных ног.
– Доброе утро, сержант, – весело сказала она.
– Заместитель прокурора Мартенс? – спросил он недоверчиво. Он слышал, что назначали молодую сотрудницу, но этот экземпляр выглядел не старше двадцати пяти лет.
– Ханнелоре Мартенс. Как поживаете, сержант?
Версавел постучал в фуражку передним и средним пальцами. По крайней мере, она разбирается в знаках различия своей полиции. Неплохой признак.
Они пожимали друг другу руки, когда Дегроф посигналил, обратив на себя внимание. Он припарковался, как пьяный ковбой.
– Дегроф, я полагаю? – услышал Версавел ее насмешливый тон.
– Он самый, – ответил сержант и подмигнул.
– Что ж, встретим потерпевшую сторону, это наша работа, – сказала она весело.
Версавел последовал за ней. Он обнаружил, что ему трудно понять, как такая дева попала в полицию. В модельном бизнесе она бы заработала больше.
Дегроф-младший оказался высоким худым субъектом. Его дорогой дизайнерский костюм не мог сгладить впечатление от выпученных глаз и острых угловатых плеч, торчащих сквозь куртку. Он шел сутулясь и явно выглядел старше своих лет.
– Заместитель прокурора Мартенс, – уверенно представилась молодая женщина.
Дегроф, казалось, тоже удивился, как прежде Версавел.
– Я приехала так скоро, как только смогла, – сказала она.
– Это очень любезно с вашей стороны, заместитель прокурора Мартенс. – Дегроф был джентльменом. – Меня зовут Дегроф, Гислай Дегроф, владелец «Бриллиантов и ювелирных изделий».
Версавел усмехнулся. Кого еще они могли здесь ожидать, Сноу Уайта?
– Что, ради бога, происходит? – спросил Дегроф с болезненным выражением лица.
– Мы должны спросить сержанта Версавела, – ответила Мартенс. – У него все детали. Верно, сержант?
Версавел сообщил вкратце, что они обнаружили, не объясняя настоящей причины остановки возле магазина.
– Обычная практика в ночном патрулировании, периодическая плановая проверка в этих местах, – четко отрапортовал он.
К счастью, Петижан был в стороне и не мог ничего слышать.
– Нет никаких признаков взлома. Все, кажется, заперто как следует, – заключил Версавел с осторожностью. – Возможно, господин Дегроф откроет для нас дверь. Я уверен, что там можно узнать больше.
– Хорошая идея, – согласилась Мартенс. – Нет смысла торчать здесь. Давайте посмотрим, что внутри.
Она явно хотела быть у своего штурвала. Версавел внимательно наблюдал за ювелиром, который шарил по карманам в поисках ключей. Сержант оглядел его помятый костюм в тонкую полоску, мокасины без носков и отвратительный галстук. Размытые черты лица, бородка и тяжелые мешки под лягушачьими глазами. От него пахло крепкими напитками.
Как только Дегроф открыл рольставни, Ханнелоре взглянула на Версавела. Он знал этот взгляд. Ее первое впечатление о ювелире совпадало с мнением Версавела, и ей также не понравился этот персонаж.
– Оставайся здесь, – сказал Версавел Петижану, когда он сделал движение последовать за ними. – И не позволяй никому войти без моего разрешения.
Петижан кивнул. Рольставни загремели, но с легкостью пошли вверх. Дегроф открыл дверь, включил свет и указал на встроенный шкаф, который не мог быть виден в витрине.
– Во-первых, охранная сигнализация, – пробормотал он.
Ханнелоре Мартенс решила остаться на месте, но Версавел жестом показал, что она может пройти внутрь.
– Сигнализация с задержкой, – пояснил он. – У нас есть сто секунд, чтобы снять систему с охраны.
Дегроф набрал четыре кнопки кода на маленькой клавиатуре: 1905 год.
– Вот мы какие! – сказал он так, словно выполнил какой-то хитрый фокус. – Бухта открыта.
«Идиот, – подумал Версавел, – кто скажет, что „бухта открыта“ после взлома? Берег-то чист. А берег и правда чист – ничего нет».
– Мон дью! – заскулил Дегроф, когда оглядел магазин. – Они все забрали!
– Значит ли это, что вы ничего не взяли на хранение? – Версавел удивился.
– С такой системой сигнализации как будто нет необходимости, сержант. Эта стоила мне полтора миллиона.
Он вдруг рванул в сторону и скрылся в узком коридоре за дверью. Мартенс и Версавел бросились за ним, но перед дверью они во второй раз услышали его крик:
– Мон дью!
Версавел вбежал в коридор первым. Он увидел справа две двери, обе были закрыты. Слева еще одна приоткрытая. Он почувствовал острый, едкий запах, но не мог понять какого рода.
Ханнелоре Мартенс закашлялась, когда они вошли и оказались в небольшой мастерской. Дегроф стоял, обхватив голову руками, уставившись на открытый стенной сейф, дверь сейфа висела на петле – сцена напоминала современную скульптуру.
– Любопытно. – Версавел присвистнул. Он извлек записную книжку и что-то нацарапал в ней.
Только он собрался задать вопрос ювелиру, как затрезвонили телефоны магазина. Подобно жене Лота, Дегроф застыл в странной драматической позе, сжав голову руками, уставившись невидящим взглядом в пространство. Версавел посмотрел на него, вернулся в зал магазина и взял трубку:
– Говорит сержант Версавел. Кто у телефона?
На другом конце провода несколько секунд было тихо – сотрудник охранного центра понял, что ему не повезло.
Всякий раз, когда поступал сигнал, он передавался через специальный телефонный канал в экстренную службу центра в шестидесяти милях от этого района. Но охранник решил вздремнуть пару часов вечером, чего он никогда не делал раньше. Он обещал своему сыну провести день в парке развлечений. Его бывшая жена отказалась брать в расчет, что он работает посменно, а право на посещение сына у него было лишь по воскресеньям, она не сделала для отца своего ребенка никаких исключений.
– Фредди Дугардин из охранного центра. Это полиция? – спросил он в тщетной надежде, что ответ будет отрицательным.
– Да, – сказал Версавел без выражения. Он полагал, что человек нервничал, и мог понять почему. Если был сигнал в тот вечер, а он его не принял по той или иной причине, утром его может ожидать госпожа безработица.
– Ничего серьезного? – спросил Дугардин почти с отчаянием.
– Весь магазин обчищен, мой друг, – сказал Версавел и вдруг понял, что сигнализация-то работала, когда они вошли в помещение. Дегроф ее побеспокоил. Вот почему охранник позвонил. Это было в воскресенье, и система должна была работать в нормальном режиме до понедельника. – Кто-нибудь мог отключить сигнализацию ночью? – спросил Версавел и открыл свой блокнот.
– Один момент, – попросил Дугардин. Он лихорадочно набрал код «Дегроф. Бриллианты и ювелирные изделия», глядя на монитор: wv-BR-1423. Пару секунд ожидания. Дугардин потер лицо ладонью и задышал. – Сержант, – сказал он громко и с облегчением, – нет ни одного зарегистрированного сигнала с полуночи до сих пор.
– А до полуночи?
– Одну секунду.
Это заняло две минуты.
– Господин Дегроф выключил систему в пятницу вечером. Он связался с моим коллегой по телефону.
– Пятница, вы говорите, – повторил Версавел. – Оставайтесь на линии, господин Дегроф здесь, рядом со мной. Вы отключали систему охраны в пятницу вечером?
Заместитель прокурора Мартенс присоединилась к ним и внимательно слушала.
– Конечно нет, – ответил Дегроф, как будто обидевшись.
– Господин Дегроф утверждает, что он не снимал систему с охраны в пятницу вечером, – сказал Версавел. Он использовал слово «утверждает» нарочно. Исходя из собственного опыта, он хорошо знал, что не должно верить людям на слово.
– Нет же. – Дугардин говорил уже более уверенно. – Он позвонил в 22.23. Вы можете послушать запись. Всего секунда.
Версавел простучал вальс Штрауса по столешнице, пока ожидал ответа. Дугардин перематывал пленку.
– Вот оно, – объявил Дугардин триумфально. – После пары разговоров и гудков.
Версавел услышал голос Дегрофа. Как и остальные выдающиеся граждане Брюгге, Дегроф говорил на западно-фламандском диалекте, вставляя иногда французские слова.
«– Алло, центр экстренной помощи? Гислай Дегроф говорит. Извините за беспокойство, но этим вечером я ожидаю важного клиента, я выключу сигнализацию.
– Понял, господин Дегроф. Как долго система будет отключена, как вы предполагаете?
– Час или полтора. О’кей?
– Значит, до полуночи все будет как обычно?
– Бьен су, мон ами[1].
– О’кей, господин Дегроф, приятно провести вечер».
Дегроф жестом нетерпеливо дал понять, что хочет прослушать запись еще раз.
– Вы можете запустить запись повторно? – спросил Версавел. – Господин Дегроф хочет услышать себя еще раз.
– С удовольствием, – ответил Дугардин.
Дегроф вырвал трубку у Версавела. Сержант шагнул в сторону и сердито потер усы. Дугардин включил запись, откинулся в кресле и закурил сигарету. Дегроф прослушал запись, и кровь отлила от его лица, ставшего мертвенно-бледным.
– Но это не мой голос, – потрясенно произнес он.
Ханнелоре Мартенс с любопытством повернулась к Версавелу. Для нее это было словно приключение, он не предупредил ее, что дежурство может быть таким увлекательным.
Потрясенный Дегроф все еще держал трубку. Версавел осторожно взял ее у него из рук. Дегроф покачал головой и рухнул в кресло.
– Ну, все теперь ясно? – спросил Дугардин с облегчением.
– Забудь о ясности, приятель, – посоветовал Версавел и заговорил спокойным, официальным тоном: – На твоем месте я бы начал писать отчет в деталях на двоих. Чтоб нам не пришлось потом что-либо долго выяснять.
– Конечно, сержант, – отозвался Дугардин, довольный, что все более или менее разрешилось.
– Если бы меня спросили, я бы ответила, что происходит нечто странное, – заметила Мартенс, когда Версавел вернулся.
Сержант пожал плечами:
– Какая разница – это наш хлеб, мэм.
– И что дальше? – спросила она с оттенком негодования.
– Но человек лжет, – прервал их Дегроф. – Я никому не звонил! Я провел вечер на свадьбе в Антверпене, с племянником Анны-Мари. Мы остались на ночь. Вот почему магазин был закрыт на весь уик-энд. У меня сто свидетелей, которые могут подтвердить это.
– Успокойтесь, господин Дегроф, – сказал Версавел. – Никто ни в чем не обвиняет вас. Вы пострадавшая сторона, не забывайте. Теперь мы знаем, что кто-то позвонил в охранный центр от вашего имени. Нам также известно, что кто-то был в курсе ваших планов на эти выходные. Он, видимо, знал, что вы были заняты по семейным обстоятельствам. Но главное, он знал, как обойти сигнализацию.
Ханнелоре Мартенс одобрительно кивнула. Сержант Версавел знал свое дело. Ее недоверчивость исчезла. Ее коллеги обычно высокомерно относились к полиции Брюгге.
Дегроф тупо смотрел в пространство и вытирал лоб носовым платком.
– Расслабьтесь, господин Дегроф. Мы сначала осмотрим мастерскую, а потом вернемся за вашим заявлением, – сказал Версавел.
– Вы не возражаете, если я присоединюсь к вам? – спросила Ханнелоре Мартенс, не уверенная, стоит ли оставаться с Дегрофом.
– Я не могу позволить себе делать ошибки, когда рядом заместитель прокурора, – пошутил Версавел, но, к счастью, у нее было чувство юмора.
– Я не думаю, что это очень опасно, сержант.
Ее реакция понравилась Версавелу.
Не успели они войти в мастерскую, как Дегроф сунул платок в карман, схватил телефонную трубку и нервно набрал отцовский номер. В трубке прозвучало не более трех гудков, Людовик Дегроф не был соней, он вставал ровно в 6.30 каждый день без исключения.
– Алло, папа, это Гислай.
Людовик Дегроф слушал путаный отчет сына и, когда тот закончил, дал ему необходимые инструкции.
– Я сразу же позвоню комиссару. Оставайся там, – сказал он по-французски. – Я обо всем позабочусь. – Он всегда обо всем заботился.
– Здесь ужасный запах, – сказала Ханнелоре.
– Я об этом и говорю, – проворчал Версавел.
Он осмотрел стенной cейф. Тот, кто его открыл, знал, что делает. У Версавела был опыт в таких делах. Он провел часть военной службы в бомбохранилище.
– Пусто? – спросила она.
– Более чем. – Однако он заглянул внутрь, чтобы удостовериться. – Ничего. Профессионалы никогда ничего не оставляют после себя.
Ханнелоре снова закашлялась. Едкий смрад не уходил, несмотря на открытую дверь.
– Это кислота, – определила Мартенс. – Я помню, когда я еще была ребенком, как мой отец опускал паяльник в соляную кислоту. Тот же запах.
Версавел кивнул. Он хотел сказать ей, что она хорошая девочка и что такие заместители прокуроров так же редки, как и белые бегуны-марафонцы.
Площадь мастерской была не более тридцати квадратных футов. Напротив двери стоял верстак с шарнирным рычагом, со встроенными светильниками и увеличительным стеклом, тисками и множеством различных инструментов, разбросанных в беспорядке, и компактное полировальное колесо. Здесь, по-видимому, проводился мелкий ремонт.
Версавел вдруг заметил прямоугольную стеклянную емкость, похожую на аквариум, на полу между верстаком и стеной. Это было как-то неуместно, и он не мог понять, почему никто не заметил этого раньше. Емкость была заполнена мутной жидкостью с серебристой пленкой на поверхности.
– Вот откуда запах, – фыркнул сержант. Он присел и зажал нос над контейнером.
Ханнелоре присела рядом. Их колени соприкоснулись.
– Гадость какая! – Она скривилась и отвернулась.
– Я думаю, мы должны позвать Дегрофа, – сказал Версавел.
Она протянула руку, и он помог ей подняться. Ханнелоре посмотрела на него: красавец мужчина, обходительный, спокойный – ее тип. Она была всегда, еще в студенческие годы, падка на мужчин в возрасте.
– Господин Дегроф, – прорычал Версавел, – можем ли мы пригласить вас в мастерскую?
– Мон дью. – Дегроф взревел, когда Версавел указал на непонятный аквариум. – Aqua Regis[2], мон дью.
«Мон дью» Дегрофа начали действовать Версавелу на нервы, поэтому он не сразу спросил его, когда здесь появилась эта жидкость.
Дегроф рывком открыл ящик под скамьей и извлек резиновые перчатки. Он натянул перчатку на левую руку и сунул руку в странный аквариум. Его лицо выражало тревогу, как будто он боялся найти страшный сюрприз на дне. На лбу вздулась извилистая жилка, усугубляя его и без того невеселый вид, подчеркивая особую асимметричность его выпученных глаз. Он сунул руку так глубоко, что вонючая жидкость едва не залилась в его перчатку. Через тридцать секунд он нетерпеливо вытащил руку. Между его большим и указательным пальцами была зажата тонкая полоска желтого металла.
