bannerbannerbanner
полная версияЧто нашептала мне пустыня

Пиня Копман
Что нашептала мне пустыня

Полная версия

Мы к горячим соседям привыкли уже

Притерпелись, проблемы и беды деля.

Что поделаешь? Это ведь наша земля!

В еврейский праздник суккот

Колдовских древних слов сочетанья

В них надежда на Бога и страх,

Все мы помним, что значат скитанья

жили предки в пустыне в шатрах.

Мы держались традиций веками

хоть свободен наш дух и нестрог.

Ламп гирлянда мигнет огоньками.

Так поднимем ЛУЛАВ и ЭТРОГ!

И в палатке под листьями пальмы,

При открытом пологе входном,

Будем медленно есть и печаль мы

запивать будем красным вином.

Шар луны в неба синем бассейне,

воздух светится от волшебства,

"Будь БАРУХ АДОНАЙ ЭЛОГЭЙНУ!"

повторяем молитвы слова.

Мы не голодны, Боже, и здравы,

Нам учиться-работать не в лом.

Мы не просим богатства и славы

Все что нужно – один лишь ШАЛОМ

До рассвета растянется ужин

Будет пища лежать на столе

Помоги, Адонай! Нам лишь нужен

мирный труд на свободной земле!

Древний Акко

Пепел времени -пыль да порох

в порах трещин в твоих стенах.

Акко, Акра, – преданий ворох!

Чем ты бредишь в полночных снах?

Видишь ты египтян колесницы,

ассирийских копий леса?

Может, звон монет тебе снится,

финикийские паруса?

Богател на торговле перцем

в разноречии толп людских.

Помнишь Ричарда с львиным сердцем?

Крестоносцы, ты помнишь их?

Был твой порт всем народам базаром

и весь мир в ладони держал.

И тебя ценили не даром

как в подбрюшье Востока кинжал.

Ах, как славно здесь бились турки,

прикрывая Иерусалим.

Видел ты Бонапарта фигурку?

Как он рвался к стенам твоим!

А потом и турков не стало.

Стал ты, Акко, вонючий хлев.

Лишь мослами покачивал вяло

переевший Британский лев.

Но свалил он к своей бленнорее,

от бессилия и стыда.

И освоили Акко евреи.

Окончательно. Навсегда.

Не суѐтно здесь, дышится сладко

Камни. Вечность. На камнях – мхи.

Рифмы сами ложатся в тетрадку.

Ну хотя бы эти стихи.

Вади Кельт. Иудейская пустыня

Вẚди Кельт – высохшее русло (ручей), тянется с запада на восток, через Иудейскую пустыню, от Иерусалима до Иерихона. Сюда направляли козла отпущения за грехи всего народа "к Азазéлю". В пещеры Вади Кельт удалялись отшельники, чтобы быть ближе к Богу.

По преданию на горе Карантẚль постился 40 дней, а затем подвергся искушению Иисус Христос.

Голы лунные пейзажи.

Гор голодных вернисажи:

охра, сепия и даже

терракот и карамель.

Как опоен белладонной

Разум, жаром исступленный.

Жжется воздух раскаленный

Это, детка, Вади Кельт!

Иудейская пустыня.

Камень, щебень, пыль и глина.

Как морщины исполина

вади режут гор кисель.

Никого. Лишь в тенях резких

то ли оживают фрески

То-ли искуситель в феске,

то ли крошка Азазель.

В логах, балках и распадках

серый вьюн ползет украдкой

змей да ящериц укладки.

Жизнь и скаредна и зла.

Грозному Творцу внимая

Плачет здесь душа немая.

И грехи с себя снимает

отпущением козла.

Карантẚль. Морастырь искушения в Иерихоне

В туч хиджаб свой лик стыдливо

прячет бледный ночи спутник.

Зашуршит листвой олива,

вопрошая "Кто ты, путник?"

Согнут весом тяжкой клади

как добычей тать порочный,

Ты каких иллюзий ради

в час крадешься неурочный?

Мрачны гор ночных теснины

ветер стылый посвист мечет.

Звуки глухи, тени длинны.

Вдох на чет а выдох- нечет.

Лезут щупальца тумана

Как драконы из урочищ

Ты бредешь походкой пьяной.

Странный путник, что ты хочешь?

Шкандыбаешь тропкой тёмной

меж утесами и бездной.

На плечах,– валун огромный,

грубый, тяжкий, бесполезный.

Больно давит плечи камень,

щиплет едкий пот глазницы.

Каждый тяжкий шаг – экзамен:

Не свалиться! Не свалиться!

А усилья все бесплодней,

и ползет из теней плена,

словно дух из Преисподней,

фѐтор затхлости и тлена.

(фетор- зловоние)

Стекленеет, исчезая

тень в предчувствии рассвета.

Ветер рыскнет, как борзая:

Путник! Путник! Где ты? Где ты?

Смоет пеленой сырою

старых гор ночную повесть.

День не скажет. Ночь сокроет

Кто тот путник: Демон? Совесть?

Реквием для Иерусалима

Полдень давит оголтело,

воздух душит, как Отелло.

Щели улиц тлеют прело,

как обугленный шашлык.

Только камень раскаленный

да клочки олив на склонах.

Колокольня Елеона

тянет в небо желтый клык.

Старый город евусеев.

Бродят толпы ротозеев,

в обалдении глазея

и внимая без мозгов.

Как шуршанье тараканье

стен старинных трепыханье

и зловонное дыханье

древних проклятых богов.

Даже днем в теней сплетеньи,

бродят призраки в смятеньи,

и садятся на ступени

в ад сошедшие давно.

Сверху небо синепенно,

Рейтинг@Mail.ru