– Ого, – удивился я, – это сколько же здесь метров-то?
– А черт его знает, – отозвался мой попутчик, – глубоко.
– Зря мы, Иваныч, приплыли сюда. Сдается мне, что нету здесь никого.
– Ай, – махнул рукой тот, разматывая снасти.
Мои мечты об улове таяли на глазах. Черные, безжизненные воды, окружавшие нас, убивали всю радость рыбалки. А черный, мрачный лес ну никак не притягивал к себе взгляд рыбака. Да еще эти чертовы комары, жужжавшие над нашими головами и норовившие то и дело залезть в глаза или рот. Настроение медленно, но верно падало куда-то на самое дно Марианской впадины, где мы собирались долго и бессмысленно смотреть на мертвые поплавки в вечном ожидании поклевки.
– Вот черт, – выругался Иваныч, вертя в руках какую-то непонятную штуку, предназначенную, видимо, для крепления удочек к борту. – Китайские ремешки, мать их так и разэтак. Неужто сложно дырочку проковырять лишнюю. Еще отдал за этот хлам столь денег.
Он достал какой-то странный предмет и начал ковырять дырку. Я присмотрелся. Деревянная рукоятка, а к ней приторочен желтый наконечник, похожий на зуб. Острый, как шило. Где-то я видел уже нечто похожее. И тут меня осенило. Это же щучий зуб, как пить дать. Только этот слишком большой. Почти с палец длиной. Таких не бывает. По спине пробежал холодный ветерок. Вдруг вроде как тень мелькнула. Вот там, в глубине, слева от лодки. Огромная такая.
– Память, – заметив мой взгляд, буркнул Иваныч. – А рыба-то будет. Трофейная, как вам нравится. Я тут как-то живца выпустил. Место тут тихое, хищников-то сроду не было. Лет двенадцать уж прошло. Теперь-то, поди, подрос.