Петр Вяземский
Современные темы, или Канва для журнальных статей
X
Les beaux esprits se rencontrent. Другой, а может быть тот же bel esprit, – они все друг на друга так смахивают, и только маскируются под разными азбучными знаками, – что не скоро разглядишь их, – вспоминает в другом месте о какой-то достопочтенном профессоре. А что говорит этот профессор? Вот что он говорит: «Новая Россия далеко перед нами и мы живем пока в старой. А где в ней укрыться? Куда ни посмотришь – на север и на восток – все лес, да болота, а на юге – степь, да степь. Здоровая мысль, разумное слово, доброе дело – заглохнут в этом бесконечном пространстве.»
Не выписываем далее. Довольно и этого. И за это спасибо! Таким образом, по мнению профессора новой России, другого Вагнера будущей музыки, – прежней, старой России вовсе не было. Россия возрождается, или просто рождается только на подмостках кафедры его, да и то рождение будете трудное, долговременное; до новорожденной, – до новой России еще далеко. Одним почерком пера, или, правильнее, с одним поворотом профессорского языка, явствует, что все, что доныне почитали мы Россиею, было только обманчивое марево: что в действительности нет на Русском историческом горизонте ни Петра I, ни Екатерины II, ни Александра I; нет ни именитых святителей, проповедовавших слово Божие и братскую христианскую любовь; вера полководцев, нет мудрых и деятельных правителей; нет Ломоносовых и Карамзиных: все это старые бредни да сказки, призраки суеверного воображения. А доказательство тону, что все это фантасмагория, волшебный фонарь китайских теней, который принимали мы за историю, есть то, что профессор ее находит никаких следов лиц и событий на болоте севера и на степи юга. Хорош должен быть этот профессор! Хорош и этот, кто затвердил эти слова и повторяет их с благоговением, как заветное наречение верховной мудрости в назидание Русских слушателей и читателей!
Вот до чего могут люди договориться будто бы во имя прогресса! Какое невежество может достигнуть до высоты подобного лукавого мудрования?…
XI
Как-то дерзновенно, странно, страшно, грустно сказать, а Франции умственно нездоровится: нельзя же прямо сказать, что она глупеет. Это было бы обидно для всей Европы, которая более или менее, а все-таки продолжает настраиваться на диапазон ее.
Иного и обидеть можно,
А Боже упаси того.
Как бы то ее было, острова не умела выдержать грозу, разгром, которые постигли ее в 1870 и 1871 годах. Этот удар, это падение как будто произвели сотрясение мозга ее. Французы, долго избалованные счастьем, богатые дарами природы в многими благоприобретенными сокровищами, часто готовые беситься от жира, не умеют устоять против невзгоды, против злополучия. Стоит им немножко прихворнуть, похудеть, они становятся в тупик. Пожалуй, они и от худобы могут иногда беситься: но это уже беснование недуга, немощи. Пруссия, побежденная, почти уничтоженная Наполеоном I, сосредоточилась, так сказать заперлась в бедствии своем: но в этом затворничестве, в этой школе горького испытания она перевоспитала себя, переобразовала, переродила себя. Мы знаем, какова вышла она из этого искупительного искуса. Россия, в свою очередь, не пропустила мимо глаз и ушей, мимо сознания, и совести уроков, преподанных ей Крымскою войною. У Французов уроки Провидения пропадают даром, – хуже того: они ожесточают их, отуманивают; под этими уроками добиваются последние их мужественные и доблестные силы; вздуваются, тухнут последние искры их некогда блестящего и пламенного очага. Французский ум более всех других умов смежен с безумием. Ум есть тоже счастье, а счастье есть тоже ум в своем роде. Все зависит от того, на какую сторону обернется медаль. У Французов лицевая сторона медали блистательна до ослепления, за то оборотная достойна сожаления, ниже всякой критики. Наполеон I, а с ним и Франция, были умны до Москвы. В Москве перевернулась их медаль, и все грохнулось разом. Войска их и после хорошо и храбро дрались, но народный дух упал. Праздничная встреча союзников в Париже была дело постыдное: тут даже и ума не было, а полное затмение народного достоинства. Не так был принят Наполеон Москвою. А Французы все считают себя передовыми во главе просвещения и цивилизации. Цивилизация есть, так сказать, духовное здравие народа и государства. А какое тут здравие с периодическими припадками политических и социальных горячек…. Вот почти сто лет, как Франция беспрестанно меняет свои конституции, свою диету, своих лекарей, а все еще из болезни не выходит, все еще нет прочного здоровья, нет даже и примет скорого выздоровления. И поныне еще не знает она, что она: королевская ли монархия, империя ли, республика ли? И какая республика: консервативная ли, то есть охранительная, или разрушительная всего, что было, и радикально перепахивающая все бразды, всю почву прежнего порядка, для разравнения новых гряд, новых социальных слоев. Поди, ищи тут правды и каких-нибудь стихий порядка, в этой путанице понятий, стремлений.
