Петр Васюков
Маршал Италии Мессе: война на Русском фронте 1941-1942

Этот неожиданный переход в письме вызывает несколько предположений. Вероятно, Муссолини не хотел принимать совет Гитлера направить свои усилия исключительно на Средиземноморье и идти в этом направлении без осуществления собственных проектов и планов, так как самостоятельная инициатива всегда осуждалась фюрером, как выходившая за рамки его собственных интересов. А Восточный фронт манил к себе, так как Россия была очень аппетитным пирогом для дальнейшей дележки, завладев которым и проявив своевременную инициативу, можно было рассчитывать на хороший куш.

Мессе делает вывод, что на принятие этого судьбоносного решения в конечном итоге повлияло ожесточенное сопротивление русских и усилия посольства и военного представительства Италии в Берлине. Но за короткий период между этими двумя цитируемыми письмами, наконец, удалось добиться разрешения немцев на итальянское участие в Восточной кампании. Было очевидно, что Гитлер уже не мог противиться или наложить свой запрет, так как Муссолини сделал упор на исключительно идеологический аспект итальянского военного вмешательства, выражающийся в борьбе с большевизмом.

Таким образом, Италия оказалась вовлеченной в страшный конфликт, в результате, которого были сломлены немецкое высокомерие и военный потенциал всей Европы, уничтожен цвет немецкого народа и армии, а Италию постигла ужасная катастрофа! Так с пафосом Мессе оценивает вступление своей страны в войну.

Немецкие вооруженные силы в тот период такую перспективу, конечно, не рассматривали. 22 июня 1941 года, находясь на вершине своей военной славы после быстрых побед над Польшей, Норвегией, Францией, на Балканах и на Крите, немецкая армия пересекла советскую границу, начав военные действия. Позже, после несомненных первоначальных успехов, после сотен тысяч пленных и огромных трофеев, полученных в результате окружений под Смоленском, Минском и Киевом, после стремительного броска к воротам Ленинграда и Москвы, ещё витал дух радужных надежд, несмотря на все возрастающее сопротивление и неожиданную стойкость неприятеля в этой борьбе.

О тяжелом характере войны с русскими Гитлер написал Муссолини уже в письме от 30 июня 1941 года: «Борьба, Дуче, которая продолжается уже восемь дней, показала общий характер и определенный опыт. Очень важно констатировать, что для меня и моих генералов многое стало настоящим сюрпризом. Несмотря на все предположения, Дуче, если бы эта война не началась сейчас, а только через несколько месяцев или, самое позднее, через год, – мы понесли бы страшное поражение в этой войне. За восемь дней танковые бригады атаковали одна за другой, безостановочно, не считаясь с потерями.

Но настоящим „сюрпризом“ стал русский танк, о котором мы не имели никакого представления: гигантский танк весом около 52 тонн с толщиной брони в 75 мм.^[25] Против такого танка можно использовать только противотанковые орудия особой мощности.

Почти все контратаки русских осуществляются с применением танковых сил. Наши отдельные дивизии уже подбивали по 100 и 200 единиц бронетехники только за один день, после чего на следующий день вновь подвергались танковым атакам. Я считаю, Дуче, что Европе грозила опасность, масштабы которой мало кто представляет»^[26].

Многие ощущали странности первых сражений на Востоке. Вот что писал с фронта один немецкий унтер-офицер: «Русские танки шли волнами, одна за другой. Кажется, это не кончится никогда. Стреляя из орудия, проникаешься садистским желанием уничтожения. Каждый снаряд попадает в цель. Десять, двадцать, тридцать выстрелов: танки останавливаются, теряют управление и опрокидываются в облаках дыма и огня, а за горящими машинами появляются другие и другие. Мы стреляем по ним, как по живым существам. Мы полны ненависти, потому что поток вражеских машин не прекращается ни на миг, хотя все вокруг уже покрылось искореженными останками… Это дорога к превращению нас в животных».^[27]

Впоследствии, анализируя начальный период войны с Советским Союзом, Мессе стремится показать и другие интересные аспекты. Как никогда Германия была намерена атаковать Россию, возможно, с необъяснимым оптимизмом. Может быть, сказались неспособность немецких разведслужб, грубые ошибки Верховного командования в предварительной оценке как количественного, так и качественного состава советских вооруженных сил? Или роль сыграла традиционная загадочность России и ее безграничные географические размеры? Так рассуждает Мессе.

Может быть, все эти элементы соединились воедино. Сюда следует добавить преувеличение немцами своих собственных сил и своей высокой боеспособности, что порождало заведомую недооценку сил противника. Немцы находились еще в эйфории от громких побед 1940 года, не учитывая очевидные неожиданности, возникшие уже в начале вторжения, как в материальном, так и в моральном отношении. Поэтому не обязательно быть пророком, чтобы предвидеть будущую победу Сталина и новое переустройство мира.

Мессе уже тогда начинает понимать, что и глава итальянского правительства, и Верховное командование оказались подвержены тому начальному оптимизму немцев, пропавшему только зимой 1941 года, когда раскрылись глаза на реальную силу русских и страшные последствия этой войны!

В своих воспоминаниях Мессе, оценивая начало русско-немецкой войны, замечает, как Муссолини уцепился за идею участия Италии с самого начала компании.

14 июня Каваллеро записал в своем дневнике, что Муссолини среди других аргументов делал упор на «неизбежность конфликта между Германией и Россией».^[28] Так, 15 июня 1941 года во дворце Венеции состоялась встреча между Муссолини, Каваллеро и генералом фон Ринтеленом, немецким военным атташе в Риме. Они работали над соглашением о подготовке одного армейского корпуса для России.

Правда, в дневнике не сказано, что при обсуждении присутствовал Ринтелен. Но можно легко предположить, что немецкий генерал, как человек вкрадчивый и искусный, нашел хорошие слова благодарности для Муссолини, несмотря на присутствие серьезной помехи в лице Каваллеро. Как бы то ни было, речь здесь идет о первом заседании, на котором начальник Генерального штаба получил приказ готовить экспедиционный корпус для России.

Рассматривалось два варианта: послать «Специальный армейский корпус», располагавший двумя подвижными дивизиями и одной автотранспортируемой дивизией, или «Автотранспортируемый армейский корпус», который имел бы две автотранспортируемые дивизии и получал одну подвижную дивизию. В этот момент будущий командующий корпуса находился в пути из Албании на родину, а его старые дивизии оставались в Греции в распоряжении других армейских корпусов. Назначенный генерал Дзингалес недавно вернулся из Югославии и находился в месте сосредоточения войск – в долине реки По.

21 июня Каваллеро окончательно доложил Муссолини о готовности отправить в Россию автотранспортируемый армейский корпус. Предложение и назначение одобрили.

Действительное рождение К. С. И. Р. было зафиксировано в документе от 9 июля 1941 года приказом Верховного командования:

«Все наземные и воздушные силы, предназначенные для действий на русском фронте, объединяются в Итальянский экспедиционный корпус в России (К. С. И. Р.). С 10 июля 1941 года штаб Автотранспортируемого армейского корпуса получает наименование Штаба Итальянского экспедиционного корпуса в России».

К. С. И. Р. имел следующую организационную структуру:

Штаб:

• Командующий – генерал Франческо Дзингалес

• Начальник штаба – полковник Гуидо Пиаченца (позже – полковник Умберто Утили)

• Командир корпусной артиллерии – генерал Франческо Дюпонт

• Командир инженерных войск корпуса – генерал Марио Тирелли

Автотранспортируемая пехотная дивизия «ПАСУБИО»:

• Командир – генерал Витторио Джованелли

Автотранспортируемая пехотная дивизия «ТОРИНО»:

• Командир – генерал Луиджи Манци (позже – генерал Роберто Леричи)

3-я Подвижная дивизия «ПРИНЦ АМЕДЕО ГЕРЦОГ Д'АОСТА» (в дальнейшем – «ЧΕΛΕΡΕ»):

• Командир – генерал Марио Мараццани

XXX ГРУППА КОРПУСНОЙ АРТИЛЛЕРИИ:

• Командир – полковник Лоренцо Матиотти

АВИАЦИЯ: 61-я ГРУППА ВОЗДУШНОЙ РАЗВЕДКИ – 22-я ГРУППА ИСТРЕБИТЕЛЕЙ:

• Командир – полковник Карло Драго

(позже – генерал Энрико Пецци^[29])

СПЕЦИАЛЬНОЕ ИНТЕНДАНТСТВО «ВОСТОК»:

• Интендант – полковник Эудженио Гатти (позже – генерал Карло Бильино)

11 июля 1941 года К. С. И. Р. начал движение по железной дороге в район сбора. 13 июля военный атташе в Берлине генерал Маррас сообщил Верховному командованию, что генерал Дзингалес заболел в пути и сейчас находится в больнице в Вене.

В своем дневнике Каваллеро записал в тот день: «В 13:00 предупредил Дуче и сказал, что нужно срочно вызвать Мессе и назначить его командующим». В 14:00 Мессе был вызван к телефону в Падуе для разговора с Римом. Генерал Мальи, представитель Верховного командования, сообщил ему приказ направиться в Вену для замены генерала Дзингалеса. На просьбу поехать в Рим для получения директив и доклада, генерал Мальи сообщил, что Дуче приказал отправляться как можно скорее по направлению к Вене, где на месте принять дела и указания от генерала Дзингалеса.

В Вену Мессе прибыл утром 15 июля и сразу решил навестить своего коллегу генерала Дзингалеса в больнице (у того была высокая температура, поэтому он сомневался, что получит все необходимые инструкции), а уже утром, 16 июля, Мессе покинул австрийскую столицу и на следующий день прибыл в Марамарос – Сегет, на восточной границе Венгрии, где встретил полковника Пиаченца, начальника штаба К. С. И. Р. Он ввел нового Командующего в сложившуюся обстановку, доложил о составе войск и предстоящих задачах. В тот же день Мессе отправил Верховному командованию сообщение: «Принял командование над соединением».

После окончания этой губительной войны сложилось мнение, что Муссолини руководствовался в выборе военного командования политическими критериями и верностью кандидатов фашизму. Возможно, эти ограничения практиковались при выборе министров и заместителей министров, но выбор командующего большого соединения (армии или корпуса), насколько известно, во время войны почти всегда основывался на указаниях военных советников и, прежде всего, – начальника Генерального штаба. Он, в свою очередь, должен был консультироваться с Главой правительства по использованию офицеров Генерального штаба и адмиралов в командовании больших соединений и назначению их в штабы армейских корпусов, авиационные и морские отряды. Выбор кадров для вооруженных сил всегда был за Каваллеро, умевшим создать у руководства иллюзию их безграничной инициативы в подборе кандидатов.

Конечно, бывало, что Муссолини действовал по собственному усмотрению, опираясь на благоприятные оценки того или иного кандидата во время войны, а также на результаты различных инспекций войск, заключений и рапортов.

По истечении нескольких месяцев войны, и восемнадцати лет с момента марша на Рим, Мессе оставался преданным Муссолини, имея ясные представления о нем и благоприятное впечатление о встрече, когда дуче 8 октября 1940 года инспектировал его войска во Фриули еще до их вступления в войну. Это было за месяц до их первой личной встречи, состоявшейся 19 ноября в Албании, где Мессе командовал Специальным армейским корпусом, предназначенным для кампании против Греции. Возможно, Муссолини рассматривал его кандидатуру для замены генерала Дзингалеса, помня действия Мессе в переломный момент на греческом фронте.^[30]

Был ли штатный состав экспедиционного корпуса пригоден для восточного театра военных действий? Соответствовал ли поставленным ему задачам и характеру предстоящей борьбы? Над этими вопросами в Италии пока не задумывались.

Для Германии жизненно важным вопросом являлось быстрое решение «русской проблемы» с помощью активного использования танковых и моторизованных частей, как по всей ширине, так и в глубину фронта. «Молниеносная волна» уже была продемонстрирована в Европе и идеально подходила для равнинных просторов. В числе первых объектов, определенных оперативным планом Верховного командования для немецких групп армий значились: Ленинград, Москва и Одесса. В войне на огромных пространствах, где единственными препятствиями были только водные преграды, прекрасно зарекомендовали себя танки. При этом единственной проблемой стало достижение пехотой своих целей, для чего необходимо быстро преодолевать невероятные расстояния. Мобильность на тактическом поле боя – важнейшая проблема для обеих сторон конфликта, полностью зависящая от степени моторизации сражающихся частей.

Предстояла страшная и во многом коварная война против упорного неприятеля, который цепко держался на своей территории, используя традиционную тактику отступления и ловко применяя укрепленные препятствия там, где танки будут иметь преимущества, устраивая минные поля и другие приемы защиты. Поэтому, учитывая характер окружающей обстановки и боевые характеристики немецких и советских войск, штатная организация К. С. И. Р. должна была усилена танками, противотанковыми орудиями и автомашинами.

Однако итальянские бронетанковые силы были представлены одной группой танков L3, а противотанковое вооружение состояло из 47-мм орудий, хороших, но уже не эффективных против брони обычной толщины, да и их было недостаточно. Автомобилями в К. С. И. Р. располагали только лишь две автогруппы, из которых одна использовалась для интендантской службы, а другая могла снабдить транспортом только одну из двух пехотных дивизий.^[31]

На самом деле по своей организационной структуре армейский корпус не отвечал названию «Автотранспортируемый» из-за своей неспособности вести современную и динамичную войну в экстремальных условиях Восточного фронта. Корпус представлял из себя обычный компромисс между такими понятиями, как «что хотели» и «что смогли»; был создан из скудных средств в расчете на «розовые» прогнозы быстрого завершения конфликта, когда немцы одерживали стремительные победы на начальном этапе.

Предлагалось использовать одно тактическое «клише» с одним и тем же повторяющимся маневром: одна дивизия сражается, а другая перевозится автотранспортом, своевременно спешивается, и автомашины вновь посылают перевозить другую дивизию для нового рывка. Но все происходило не так. В современной маневренной войне на широком пространстве дивизия не может оставаться неподвижной. Случалось, что дивизия продолжала движение и сражалась одновременно и не могла остаться без своих автомашин, а в то время другая дивизия с грустью размышляла о своем названии «автотранспортируемой» и ковыляла пешком сотни и сотни километров. Яркий пример этому – дивизия «Торино», которая покрыла почти полностью пешком дистанцию от района сбора в Румынии до Донецкого бассейна (1300 км). Добавим сюда необходимые перемещения тыловых баз снабжения, требовавшие более двух автогрупп. При приоритетном распределении автомобилей для них, наступал кризис в перевозке армейских частей, а если больше машин выделялось для войск, то моментально наступал кризис в снабжении.

Таковы были реалии с вооружением, тыловым обеспечением и моральным настроем войск накануне вступления в должность командующего корпуса генерала Мессе. Когда он прибыл в Россию, приняв командование К. С. И. Р., оказалось, что вооружения (орудий, танков, противотанковых орудий, самоходок) существенно не хватает. Но следовало действовать в соответствии с директивами итальянского Верховного командования без ущерба для К. С. И. Р. и его репутации.

С самого начала сложилась неблагоприятная ситуация из-за огромных расстояний от места разгрузки по железной дороге до района действий 11-й немецкой армии, вместе с которой должен сражаться К. С. И. Р. 11-я армия уже овладела линией обороны на Днестре и быстро продвигалась по направлению к Бугу. В этой ситуации Мессе столкнулся с тяжелейшими проблемами из-за невыполнимых требований немедленного появления на фронте, что нанесло ущерб национальной репутации и военному достоинству Италии. С самого начала немцы показали, что они не желают понимать реальные возможности Экспедиционного корпуса. По мнению нового командующего корпуса это было связано либо с их природным твердолобием, либо с их ошибочным пониманием названия «Автотранспортируемый».

Так как в условных обозначениях на картах итальянские части изображались, как полностью моторизованные, немцы настаивали на их использовании таким образом, который абсолютно не соответствовал реальным возможностям К. С. И. Р., а итальянцы не могли убедить их, что название «Автотранспортируемые» означало лишь, что пехота этих дивизий «обучена передвижению на автомашинах», но не имеет в своем составе средств моторизации. На самом деле, «Специальные соединения», как их называли еще до войны, не имели достаточного количества автотранспорта для полной моторизации, но все равно обозначались как «автотранспортируемые», чтобы «преувеличить свою значимость». Это была одна из гениальных идей трагического преувеличения собственного военного потенциала! При любой возможности Мессе всячески убеждал немцев убрать на картах «колесики» при условном обозначении итальянских дивизий и сам не раз зачеркивал их!

Эти и другие проблемы генерал Мессе стал поднимать перед командованием армии.

Первая возникла 20 июля, когда, прибыв из Трансильвании, он посетил железнодорожные станции разгрузки своих войск. К нему прибыл майор Перальдо из Генерального штаба. Он сообщил между других новостей, что в Риме изучают вопрос подготовки второго армейского корпуса для России, состоящего из трех обычных пехотных дивизий, то есть пеших, только с моторизованной артиллерией и дивизионными службами. Эти новости ошеломили Мессе, и он сразу же направил свои соображения по поводу бессмысленности данного проекта Верховному командованию, которое в Риме не представляло, что К. С. И. Р. и так испытывает абсолютно недостаточное снабжение автомашинами, а имеющиеся в наличии, при таком развитии событий, потребуется распределить на два корпуса.

Остальные проблемы росли, словно ком: отставание тыловых служб от темпов оперативного развертывания, задержка второго пешего армейского корпуса и его невозможность присоединиться к К. С. И. Р., продвигающемуся все дальше на восток. Сказывалось и плохое материальное обеспечение вооруженных сил в предвоенный период.

В сложившихся условиях недопустимо было сваливать всю ответственность на К. С. И. Р. за промедление действий на русском театре военных действий. Но, как бы то ни было, в первую очередь Мессе предстояло решить вопрос с укомплектованием корпуса, чтобы уже на месте полностью механизировать две свои дивизии: «Пасубио» и «Торино».

Кому пришла в голову мысль о втором армейском корпусе для России? Этот вопрос поднял в своем дневнике Каваллеро. 14 июля Муссолини передал начальнику Генерального штаба следующую директиву: «Создать второй армейский корпус для Восточного фронта с пешей пехотой, но моторизованными службами». 23 июля Каваллеро со своей стороны издал такой приказ: «Отправить в Россию второй армейский корпус, состоящий из обычных частей, но с моторизованными артиллерией и дивизионными службами».

Наконец, в записке, составленной Муссолини для Верховного командования, датированной 21 июля, говорилось: «…другой фронт Восточный – русский. Он также важен для нас, поэтому необходимо подготовить второй армейский корпус моторизованный более или менее по возможности. Наше участие не может быть меньше Словакии. Необходимо выполнить обязательства перед союзником».

Как можно было летом 1941 года после таких испытаний войной думать об отправке еще одного армейского корпуса «более или менее моторизованного»? Он не разбирался в элементарных вещах! Но, собственно, в эти дни вернулся из России в Рим майор Перальдо, доложивший Каваллеро и главе Правительства протест Мессе в отношении подготовки второго армейского корпуса.

В той беседе майор Перальдо представил следующие уточнения:

«По сути плана отправки в Россию второго армейского корпуса:

• такой армейский корпус предусматривалось создать из 2–3 обычных пехотных дивизий и только с моторизованными службами (прежде всего – дополнительные подразделения армейского корпуса);

• касательно этого проекта его Превосходительство Мессе мне передал, что отправка в Россию такого армейского корпуса станет тяжелой ошибкой;

• его Превосходительство Мессе отзывался на эту тему очень категорично, потому что испытал огромные трудности при разгрузке в Трансильвании и при дальнейшем передвижении в далекий район боевых действий на Украину, что собственно и выявило потребность в многочисленном автотранспорте для К. С. И. Р., о чем он докладывал лично маршалу Каваллеро и Муссолини, аргументируя свое мнение о несвоевременности отправки в Россию второго армейского корпуса;

• на самом деле сейчас актуальнее говорить о необходимости отправки дополнительных автомашин для К. С. И. Р., чем о направлении в Россию второго армейского корпуса».^[32]

Верховное командование Италии действительно пыталось добиться от немцев автотранспорта, необходимого для моторизации своего общевойскового корпуса. Но маршал Кейтель в беседе с Каваллеро, имевшей место 25 августа 1941 года, так выразил свою точку зрения:

«Говоря по существу, отправка второго итальянского армейского корпуса на русский фронт будет нами воспринята с благодарностью. Однако не представляю, чтобы немецкое командование смогло оказать какую-нибудь помощь в автотранспорте. Нехватка автомашин была такой, что маршал Браухич просил Фюрера увеличить их выпуск для фронта еще в июле и рассмотреть возможность использования для второго итальянского армейского корпуса автомашин, предназначенных для Ливии…»

Никаких рациональных предложений больше не поступало, и идея о втором корпусе в то время утихла сама собой. Но, казалось, что итальянское правительство во что бы то ни стало поставило себе маниакальную задачу осуществить задуманное, не считаясь с реальной оценкой данной проблемы. Эта тема всплыла вновь в октябре 1941 года после разговора Чиано с Гитлером и Риббентропом.

После этой встречи Чиано написал Муссолини следующее: «Касательно усиления участия наших Вооруженных сил в операциях в России, встретил у Фюрера понимание наших стремлений. Он подчеркнул, что, в особенности после преодоления Кавказа, широкое участие итальянских сил станет очень полезно. Мы также намекали о возможности отправки альпийских дивизий для завоевания Кавказа и получили ответ Гитлера: „Я знаю, что это отличные дивизии. Если ваш Генеральный штаб возьмет на себя связь с германскими компетентными органами, то не встретит в этом деле особых трудностей.“»^[33].

Уже 3 декабря 1941 года в своем послании к Гитлеру Муссолини гарантировал подготовку новых сил: «После Вашего разговора с Чиано мы готовим все необходимое для альпийского армейского корпуса – одного из лучших наших соединений – и армейский корпус горной пехоты. Эти соединения совместно с К. С. И. Р. будут мощным вкладом итальянских вооруженных сил в продолжение Вашего блестящего похода на Кавказ и далее».^[34]

Так, по желанию Муссолини, стало возможным бессмысленное участие Италии в войне против России силами армии, состоявшей из трех армейских корпусов (включая К. С. И. Р.), насчитывающей более 220 000 человек. Тогда захватчики не понимали, что если немцы все же согласились на это, то война на Восточном фронте развивалась уже не по их сценарию. Германские войска несли потери, не предусмотренные ранее никакими планами. Они уже столкнулись со стойкой обороной приграничных гарнизонов, проведением контратак механизированных корпусов в Прикарпатье и Прибалтике. А впереди ещё были Смоленское оборонительное сражение, оборона Киева и Москвы, битвы за Одессу и Севастополь. Ещё не было наступления на Кавказ, ещё не предвиделась Сталинградская битва, а итальянская армия уже начала нести большие потери в России.

Итак, деятельность Мессе в качестве командующего К. С. И. Р. началась 17 июля 1941 года в районе Марамарос – Жигет и совпала с прибытием первых эшелонов на венгерскую восточную границу. По воспоминаниям Мессе, на него обрушился поток проблем, связанных с подготовкой железнодорожного транспорта и последующей концентрацией войск в районе сбора. Движение по железной дороге потребовало 225 эшелонов и продлилось 25 дней. Дополнительно пришлось организовать административную работу и работу служб тыла, так как сама дорога длилась в среднем 6 дней.

Район разгрузки занимал обширную венгерскую территорию Марамарос – Фельсовизо – Леордина – Борса. Районы сбора были установлены в Румынии на территории Кымпулунг (дивизия «Челере») – Фэлтичены («Торино») – Сучава («Пасубио») и в Ботошаны (для штаба, войск и служб армейского корпуса). Они располагались на расстоянии около 300 километров от выгрузки головных частей на железнодорожном узле, отделенном Карпатами. Связь между этими районами осуществлялась по дороге с ограниченной пропускной способностью, проходившей из Прислопа. Действия автотранспорта в таких условиях должны были подчиняться строгой дисциплине, нарушение которой могло привести к серьезным последствиям и срыву графиков доставки.

Несмотря на то, что перемещение К. С. И. Р. по железной дороге полностью завершилось, ещё требовалось провести ряд организационных мероприятий в войсках для разъяснения происходящего и повышения дисциплины. Во время марша итальянских эшелонов иногда возникало стихийное проявление симпатий со стороны населения, особенно, на венгерской территории; проводились официальные демонстрации в Вене и на пограничной станции Хигьясбалон. Эта атмосфера сердечности вызывала радостное настроение у итальянских солдат.

Единственным недостатком К. С. И. Р., тревожившим командира корпуса тогда, было его название «автотранспортируемый», что не совсем соответствовало действительности. Как бы то ни было, тщательная организация движения помогла успешно преодолеть все трудности экспедиционного корпуса, еще не воевавшего и не потерявшего своего престижа перед союзниками, смотрящими на вновь прибывших итальянцев с любопытством, но не слишком доброжелательно.

Однако, при транспортировке 3-й дивизии «Челере» и ее войсковых частей у К. С. И. Р. возникли первые проблемы в контактах с германскими военными властями. Уже в конце июля немцы быстро поняли, что на маневренность и боеспособность своих союзников не следует рассчитывать, т. к. тех сильно связывают транспортные проблемы, но оказывать какую-либо помощь в совместном решении этих вопросов не стали.

Мотоциклист-берсальер итальянской 3-й подвижной дивизии «Челере»

Кавалерия на марше

Колонны на марше

Батарея на конной тяге на марше

Итальянские артиллеристы-берсальеры везут 47-мм противотанковую пушку Cannone da 47/32 М35 на Восточном фронте

В начале деятельности в качестве командующего К. С. И. Р. Мессе анализирует общую стратегическую обстановку с начала немецкого наступления 22 июня 1941 года на обширном фронте от Балтийского до Черного моря. И этот анализ обстановки будет не просто анализом пехотного командира, но уже сформировавшегося военного и политического деятеля. Он вынужден фиксировать, что линия границы, разделявшая долгие месяцы фронты вооруженных сил двух могучих держав, поделила слабую Польшу по договоренности. Линия раздела прошла, учитывая естественные препятствия и пожелания обеих сторон.

Кроме того, учитывались напряженные отношения, сложившиеся на увеличенной почти вдвое венгерско-румынской границе и сложный горноречной характер той местности. Если рассмотреть демаркационную линию, отделяющую русскую территорию естественными преградами (многочисленные широкие реки с медленным течением, для преодоления которых немцы предусмотрели ряд мероприятий, а также прилегавшая обширная заболоченная местность, служившая хорошим прикрытием флангов), – вырисовывалась следующая картина наступательных действий.

Для выполнения своего плана немцы определили три основных направления на советской территории: на севере – в направлении укреплений Ковно – Гродно; в центре – между Брест-Литовском и Соколом; на юге – вдоль реки Прут. В промежутке два больших клина направлялись на Белосток и Львов. Из этого района Советское Верховное командование планировало наступать на Германию или осуществить контрудар, так как не было другого объяснения такой концентрации войск, снабженных огромным количеством бронетехники.

Оперативный план германского генерального штаба извлекал преимущества в данной ситуации для достижения следующих целей:

а) сжать железными клещами русские силы, сосредоточенные в двух указанных выше местах, и уничтожить их быстро в духе молниеносной войны, тем самым сразу сломив неприятельский военный потенциал;

б) быстро продвигаться вперед после достижения этих первоначальных результатов, а для полного уничтожения русских сил – устремиться по направлению к трем основным объектам:

– Ленинград – для полного контроля над Балтикой;

– Москва – для удара в сердце режима большевиков;

– Киев – Ростов – для установления контроля над богатейшими сельскохозяйственными, сырьевыми и промышленными районами, необходимыми в длительной войне против Британской империи и для открытия ворот на Ближний Восток через Кавказ.

Следуя такому замыслу, немецкий фронт состоял из трех Групп армий под командованием, соответственно маршалов фон Лееба, фон Бока и фон Рундштедта. Все командующие проявили себя ранее в предыдущих кампаниях и не вызывали сомнений у Гитлера.

Противостояние на фронте с севера на юг можно представить следующим образом:

Немецкие силы вторжения —

Группа «А»: фельдмаршал фон Лееб

18-я армия

16-я армия

2-я танковая группа

Группа «С»: фельдмаршал фон Бок

9-я армия

4-я армия

3-я танковая группа

Группа «В»: фельдмаршал фон Рундштедт

1-я танковая армия

6-я армия

17-я армия

11-я армия

Резерв составлял в целом около 20 дивизий

С советской стороны отражение возможного нападения с запада возлагалось на войска пяти приграничных округов: Ленинградского, Прибалтийского особого, Западного особого, Киевского особого и Одесского. С моря их действия должны были поддерживать три флота: Северный, Краснознамённый Балтийский и Черноморский.

Войска Прибалтийского особого военного округа под командованием генерала Ф. И. Кузнецова включали в себя 8-ю и 11-ю армии, 27-я армия находилась на формировании западнее Пскова. Эти части держали оборону от Балтийского моря до южной границы Литвы, на фронте протяжённостью 300 км.

Войска Западного особого военного округа под командованием генерала армии Д. Г. Павлова прикрывали минско-смоленское направление от южной границы Литвы до реки Припять на фронте протяжённостью 470 км. В состав этого округа входили 3-я, 4-я и 10-я армии. Кроме того, соединения и части 13-й армии формировались в районе Могилёв, Минск, Слуцк. Этой группе советских войск (44 дивизии, в том числе 12 танковых, укомплектованных менее чем наполовину: 2,5 тыс. танков, в том числе 0,5 тыс. новых Т-34 и KB), второй по мощности после группировки КОВО, противостояла с началом войны мощнейшая из немецких групп армий, «Центр», имевшая в своём составе 2 танковых группы из 4-х.