Петр Рябов
Экзистенциализм. Период становления
А. С. и М. В.
с нежностью посвящается эта книга
© Рябов П., 2019
© Оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2019
Предисловие
Предлагаемый вниманию читателя курс лекций по экзистенциальной философии читался в качестве спецкурса в феврале – мае 2011 года для магистрантов-социологов факультета социологии, экономики и права Московского педагогического государственного университета[1]. При этом, замечу, весьма близкие по содержанию и проблематике спецкурсы («Проблема человека в современной философии» и т. д.) читались мною начиная с 1998 года на различных факультетах МПГУ для самых разнообразных аудиторий более тридцати раз и продолжают иногда читаться и по сей день.
Выражаю свою глубокую благодарность Александру Варнину и Святославу Сидорову – за тщательную диктофонную запись лекций, издательству «РИПОЛ классик» – за их первичную расшифровку и публикацию, коллегам и товарищам с кафедры философии МПГУ – за всестороннюю и постоянную моральную поддержку, своим родителям Владимиру Николаевичу и Татьяне Петровне Рябовым – за их выдающееся и многолетнее терпение и заботу, а студентам-социологам и другим вольным и невольным слушателям этого курса (Николаю, Святославу, Елизавете, Светлане, Марии, Павлу и остальным) – за их неравнодушие, отзывчивость, искренность и порой интересные, глубокие и не имеющие простых и однозначных ответов вопросы (в последнем может убедиться и читатель этой книги). Отдельная моя сердечная благодарность – Анне Верниковской за бесценную, вдумчивую и самоотверженную помощь в работе над расшифровкой лекции о Мартине Бубере и замечательные дополнительные сведения об этой фигуре.
Этот курс носит вводный и обзорный характер, рассчитан на широкий круг слушателей-гуманитариев (теперь – и читателей). Слово «экзистенциализм» и производное от него слово «экзистенциальный» в последние годы прочно вошли в популярный обиход и даже, к несчастью, стали «модными». При этом значение этих слов в нашу, говоря словами Германа Гессе, «фельетонную эпоху» широкая образованная публика часто понимает весьма смутно и приблизительно. Показательный пример: во время одного из недавних, ежегодно проводимых для желающих по всей стране «тотальных диктантов» многие спотыкались и терялись на слове «экзистенциальный», не зная, как оно пишется и что же, собственно, означает!
Как заметит внимательный читатель, автор курса сам безусловно и всецело принадлежит к экзистенциальной традиции философствования и потому довольно смело рассуждает о ней изнутри нее, хотя при этом, подобно другим экзистенциалистам, весьма осторожно относится к догматическому, легковесно-бездумному и узко школярскому пониманию этого «-изма». В каком-то смысле экзистенциальная проблематика касается каждого человека, задумывающегося о свободе, смерти, смысле жизни. И в таком понимании почти вся философия со времен Сократа оказывается экзистенциально ориентированной. Но, разумеется, в современной философии, то есть постклассической философии последних двух столетий (точкой отсчета здесь обычно весьма условно служит 1831 год – год смерти Гегеля), наряду с ориентированными на постижение человека течениями (как правило, антисциентистскими и вырастающими из культуры романтизма): герменевтикой, «философией жизни», философской антропологией, персонализмом, экзистенциализмом, диалектической теологией, философией диалога – явно преобладают иные течения, вполне демонстративно безразличные к человеку, его судьбе, ценностям и личности, и ориентированные на философское осмысление, а часто и бездумное обслуживание науки. Эти течения носят отчетливо сциентистский характер и, как правило, выросли из культуры Просвещения или из британского эмпиризма: позитивизм, аналитическая философия, структурализм, в значительной мере фрейдизм и марксизм.
В предлагаемом курсе я акцентирую внимание всецело на первой из указанных философских тенденций, находящейся в острой, непримиримой и плодотворной полемике со второй, отчетливо и агрессивно доминирующей в современной культуре. Принимаемое в данном курсе понятие экзистенциализма достаточно широко, намного шире, чем узкое «школьное» самоназвание, и в то же время не безбрежно, ассоциируясь с определенным, экзистенциально ориентированным кругом мыслителей (пусть далеко не все из них сами отождествляли себя с «экзистенциализмом»).
Курс, за исключением вводной лекции (дающей общее представление об экзистенциализме), строится вокруг ключевых персоналий, показанных по возможности как через траектории личной судьбы, так и в широком историко-культурном контексте. При этом сквозные темы, преемственность их идей и ценностей, сходство стилистики, общность полемики и мировоззренческих лейтмотивов, взаимные переклички и отталкивания героев курса я старался также передать в своем изложении. Большое внимание в книге уделяется биографиям и личностям мыслителей. Как говорил, кажется, Фихте, «каков человек, такова и его философия». В отличие от науки, философия всегда личностна, всегда является фундаментальным персональным самовыражением, тем паче экзистенциальная философия, всецело поглощенная личностной проблематикой. Без попыток проникнуть в глубину личности того или иного философа, прочувствовать мучившие его вопросы, неповторимость его мироощущения, ценность его опыта, его идейные искания и находки представляются мне труднопостижимыми.
Курс начинается с Паскаля и романтиков, без которых контекст и истоки современного экзистенциализма было бы невозможно понять. При этом «философию жизни» и Достоевского, при всей их важности для экзистенциализма, мне пришлось пропустить, учитывая весьма скромные временные рамки учебного курса. Однако их неявное присутствие постоянно ощущается в этих лекциях. Далее, от Кьеркегора до Сартра и Бубера книга знакомит с главными экзистенциальными философами. Многого здесь, очевидно, не хватает: и уже упомянутой «философии жизни» (особенно Ницше и Бергсона), и Достоевского, и Гуссерля, и С. де Бовуар, и М. Мерло-Понти, и П. Тиллиха, и Н. Аббаньяно, и О. Больнова, и Х. Арендт, и Э. Фромма, и особенно раннего М. Хайдеггера (чьи работы 1920-х годов оказали решающее влияние на формирование зрелого экзистенциализма). Мною вынужденно оставлены в стороне и экзистенциальный психоанализ (Виктора Франкла и Ролло Мэя), и обзор проявления и отображения экзистенциальных идей в мировом кинематографе, общественной мысли, науке, театре и литературе… Это, конечно, обусловлено пропедевтическим характером курса и его ограниченностью двумя десятками беглых обзорных лекций. Надеюсь, заинтересованный читатель (используя также библиографию в конце книги) сам пожелает и сможет ознакомиться с этими персонами и темами.
При расшифровке и редактуре я постарался сохранить стиль лекций предельно живым, диалогичным и вообще максимально близким к изначальному, аутентичному разговорному – пусть в ущерб строгому научному академизму и книжной безупречности языка. Это касается и многих (но, конечно, не всех) цитат, приводимых мною чаще всего по памяти – их общий смысл обычно передан верно, но конкретные формулировки, возможно, не всегда стопроцентно совпадают с оригиналом. Я счел возможным как в самих устных лекциях, так и в их книжной версии принести полноту и точность цитирования в жертву популярности, непосредственности и живости изложения (и не стал сопровождать публикацию лекций подробными ссылками на цитаты и научным аппаратом), что, надеюсь, оправдано целями и аудиторией курса, предназначенного отнюдь не для узких специалистов по экзистенциальной философии. Мне было важнее дать гуманитарно мыслящим людям общее ощущение, представление об экзистенциализме, чем соблюдать педантическую строгость и детальную точность.
Лекции, как это обычно чаще всего и бывает в практике преподавания историко-философских сюжетов, строятся по одной схеме: введение, затем краткое представление и показ слушателям наиболее важной литературы по теме, биографический очерк, изложение основных идей мыслителя. Также (в некоторых наиболее важных случаях, но отнюдь не всегда) оставлены мои ответы на вопросы студентов в конце лекций. В приложении дана моя лекция о Мишеле Монтене (как важном предшественнике экзистенциальной философии), прочитанная в рамках руководимого мною философского кружка на историческом факультете МПГУ осенью 2016 года. Тематически и проблемно она дополняет собой основной курс. Библиография в конце книги при подготовке публикации дополнена вышедшими за прошедшие с момента чтения курса годы (2011–2018) сочинениями, хотя, по понятным причинам, они и не обозреваются мною в ходе соответствующих лекций.
Москва
12 августа 2018 года
Лекция 1
Введение в экзистенциальную философию
Дорогие друзья! Меня зовут Петр Владимирович Рябов. Я доцент кафедры философии МПГУ. Наш историко-философский курс будет посвящен философии экзистенциализма. Хотя это слово – «экзистенциализм» – труднопроизносимо, но то, что за ним стоит, касается каждого человека. Об этом вам было бы полезно знать, во-первых, потому, что это философское движение оставило неизгладимый след во всей культуре ХХ века (не только в философии, но и в искусстве, науке, общественной жизни, понимании человека вообще), и, во-вторых, потому, что вопросы, которые находятся в центре экзистенциальной философии, не могут не волновать всякого мыслящего человека. Поэтому любой образованный человек, а уж тем более гуманитарий, должен иметь об экзистенциализме какое-то представление. Дело в том (я еще буду об этом говорить), что экзистенциальные проблемы имеют отношение к любому мыслящему человеку. Не всякий человек интересуется какими-то абстрактными вопросами теории познания, социальной философии или эстетики. Но экзистенциальные проблемы касаются буквально каждого, кто как-то мыслит, пытается осознать себя человеком, стремится к свободному и осмысленному существованию. Поэтому что-то узнать об экзистенциализме будет полезно, независимо от того, близко вам это или нет. Для кого-то это свое, для кого-то – не очень свое. Но стоит об этом знать. Вот очень краткое обоснование курса.
Что касается лично меня, то для меня говорить об экзистенциализме – это говорить о чем-то очень важном и родном, поскольку я считаю себя не просто исследователем экзистенциальной философии, но и ее последователем – экзистенциальным философом; я был им задолго до того, как впервые, на четвертом курсе исторического факультета МГПИ, услышал о существовании экзистенциализма и узнал, что мои взгляды именно так называются. Это как с господином Журденом из комедии Мольера «Мещанин во дворянстве»: дожив до почтенного возраста, сей господин вдруг узнал, что он всю жизнь говорил… прозой! Так что, говоря об экзистенциальной философии, я рассказываю вам не о чем-то постороннем и чужом, а о самом-самом своем, личном, близком и дорогом. Думаю, в данном случае это будет скорее не помехой, а подспорьем.
Наш курс носит довольно беглый и обзорный характер. Он призван (как и всякий гуманитарный курс) побудить вас начать читать книги мыслителей, о которых у нас будет идти речь, ибо, конечно, никакие лекции не могут заменить первоисточники! Судить о философии и философах исключительно по лекциям, не читая ничего самим, все равно что судить о музыке Бетховена или о картинах Рафаэля, лишь слушая о них лекции и не видя этих картин и не слышав этих симфоний. Поскольку одна из моих главных задач – побудить вас читать самих, то я и приношу книги на наши лекции и всегда начинаю с краткого обзора наиболее важной литературы по той или иной теме.
Примерный план нашего курса таков. На двух первых лекциях я постараюсь вам дать самое общее представление об экзистенциальной философии. Что такое «экзистенциализм» и «экзистенция»? О чем это? Когда и почему появилось это философское направление? И почему именно в ХХ веке оно стало таким влиятельным – в середине века, может быть, самым влиятельным из всех философских течений? В чем своеобразие проблем и форм экзистенциального философствования? Затем мы пойдем по основным ключевым фигурам, начиная с некоторых предшественников экзистенциализма и кончая, собственно говоря, крупнейшими его представителями. Но, естественно, это будут не все предшественники и не все представители. Если говорить конкретнее, то начнем мы с Паскаля, потом поговорим о культуре романтизма. Говорить об экзистенциализме без романтизма совершенно невозможно! Потом мы пойдем по основным фигурам: сначала – к Кьеркегору, затем к испанцам – Унамуно и Ортеге-и-Гассету, потом к русским мыслителям – Шестову и Бердяеву, потом к немцу Ясперсу, затем поговорим о французских философах Камю, Сартре, Марселе и напоследок, если успеем, о еврейском мыслителе Мартине Бубере. Это, конечно, не вполне полный ряд имен, но все же достаточно репрезентативный, чтобы получить представление как об экзистенциальной философии вообще, так и о ее развитии, специфике в разных странах и у наиболее ярких представителей. Ведь в философии всякие обобщения более-менее условны; философия всегда предельно личностна. Как считал Ясперс, философия на самом деле – это ряд миров (не совсем замкнутых и изолированных, но все же вполне самодостаточных) учений великих философов, а потому говорить об «экзистенциализме вообще» – все равно что говорить о «фруктах вообще», не обращаясь к яблокам или сливам. Вот примерно таков план нашего курса.
В перечисленном перечне имен зияет лишь одна очевидно непростительная и колоссальная брешь – это Мартин Хайдеггер. Хайдеггер – великий, может быть (как думают многие), самый великий из философов ХХ века, мыслитель «номер один» (по фундаментальности, интегральности и глубине своей мысли и по оказанному им влиянию, поистине необозримому). И в 1920-е годы он, несомненно, оказал огромное влияние на становление экзистенциальной философии (особенно своей книгой «Бытие и время») и имел к ней прямое отношение. Но потом он далеко ушел от экзистенциальной философии и всегда протестовал, когда его относили к экзистенциалистам. Очень жаль, но мы в нашем курсе не будем останавливаться на Хайдеггере, ибо за одну-две лекции что-то всерьез рассказать о нем невозможно, а наше время весьма ограничено. Так что это единственный пробел, на который мне сознательно придется пойти, о чем я вам сразу же честно и сообщаю. И немецкий экзистенциализм будет у нас «сиротливо» представлен одним Карлом Ясперсом.
И если этот курс в целом – лишь краткое, неполное и обзорное «введение в экзистенциализм», то наша первая встреча – это своего рода «введение во введение». Я скажу немного о том, кто такие экзистенциалисты, как возникло это течение в философии, какова специфика экзистенциальных проблем и экзистенциальной манеры философствования.
Итак, о книгах. Хотя об экзистенциализме написано море книг и в любой приличной (и даже неприличной) «Истории философии» есть какие-нибудь главы, ему посвященные, и основные философы-экзистенциалисты сейчас переведены на русский, общих достойных работ об экзистенциализме почти нет. Есть отличные книги об отдельных экзистенциалистах, но по непонятным мне причинам хороших общих книг обо всей экзистенциальной философии на русском языке до сих пор почти нет, к некоторому моему удивлению и сожалению. Обычно в учебниках об экзистенциализме все как-то очень обзорно, а часто и неадекватно (с наклеиванием глупых ярлыков наподобие «субъективного идеализма»).
Есть три общие книги по экзистенциализму в целом, которые могут быть рекомендованы для начала.
Первая книга написана замечательным немецким философом, представителем диалектической теологии, течения в протестантской мысли, чрезвычайно близкою к экзистенциализму, – его зовут Пауль Тиллих. Книга называется «Мужество быть».
Вторая книга, строго говоря, не является историей экзистенциальной философии, как и предыдущая. Она носит обзорный, но очень глубокий характер. Эта книга вводит нас в саму суть экзистенциальной проблематики, не в историю экзистенциализма. Ее автор – В. Д. Губин, современный российский философ экзистенциального направления. Он работает в РГГУ и написал много замечательных учебников по философии (которые совсем не похожи на обычные учебники – в них отсутствуют схоластика и отчужденность, анонимность и безликий схематизм, почти неизбежные для философских учебников). Губин – один из лучших популяризаторов и в каком-то смысле представителей экзистенциальной философии в современной России. Очень советую. Книга называется «Философия: актуальные проблемы». Три четверти этой книги посвящены экзистенциализму. Она драматично и талантливо, но лаконично и просто вводит нас в основные темы экзистенциализма: одиночество, смерть, смерть Бога, смысл жизни и его утрата, свобода.
И третья – В. Трещев, «Экзистенциализм: репрезентация в художественной культуре Франции и Германии». Тема этой книги весьма интересна, хотя ее раскрытие чрезвычайно далеко от желаемого совершенства. Здесь можно вспомнить слова Василия Розанова: «Пусть я не талантлив, зато тема моя – гениальна». Проблематика книги чрезвычайно важна, а ее исполнение, увы, оставляет желать лучшего. Но за неимением другого назову уж и ее. Итак, запишите: Виктор Трещев, «Экзистенциализм: репрезентация в художественной культуре Франции и Германии» (СПб., 2008). Когда я эту книгу увидел, я обмер. Подумал: «Ну, вот оно!» Открыл и понял, что не «оно» все-таки. Тема поднята действительно достойная, а книга получилась неудачной.
Вот все то, что можно посоветовать. Понимаю, что очень скудно. Обычно я буду называть куда больше книг. Но сегодня пришлось ограничиться этим скромным набором.
Итак, начнем мы с понятия экзистенциальной философии. Слово «экзистенциализм» можно понимать предельно широко и предельно узко. Можно говорить об экзистенциальной философии в предельно узком смысле. Мы слышим «экзистенциализм» – и представляем себе нечто подобное «марксизму», «неоплатонизму», «позитивизму». Некий «-изм», то есть догма, направление, и те, кто себя к ней относит, некоторый набор догматов, самоидентификация. То есть некая философская школа, со своей идентичностью, со своим самоотнесением к ней. Но это очень непродуктивное и формальное понимание экзистенциализма. И, между прочим, при таком понимании экзистенциализма как жестко оформленного «-изма» экзистенциалистов почти не окажется, их почти что и нет! «Экзистенциализм» в этом понимании – мираж, пустое множество, фантом! Одна из забавных особенностей экзистенциализма в том, что почти все экзистенциалисты отрицают то, что они экзистенциалисты. Потому что экзистенциализм по самой своей природе философия в высшей степени антисистемная, антидогматическая, говорящая о неуловимых или трудноуловимых вещах очень своеобразным и часто провокативным языком (провоцирующим личность не на послушание догматам, а на самоопределение). И поэтому ему абсолютно чужды догмы, системы, законченные конструкции, завершенность, самодовольная успокоенность и наукообразие. По этой и многим другим причинам почти все экзистенциалисты не считали себя таковыми. Как говорил мне мой друг детства, «-измы- существуют только для – истов». (Между нами, они удобны лишь для учебников, позволяя авторам классифицировать живую и незавершаемую мысль по полочкам, а ученикам – вызубрить все эти «школы». Но какое отношение это все имеет к живой философии?) «Экзистенциалисты» же как огня избегают «-измов», в том числе и «экзистенциализма».
Если говорить об экзистенциализме в узком смысле этого слова, то тогда остаются один Сартр и несколько близких к нему философов (Мерло-Понти, Бовуар), которые в 1940–1960-е годы называли себя экзистенциалистами. В послевоенные годы именно с именем Сартра связывался экзистенциализм. Папа римский в 1950-е годы издал специальную буллу против экзистенциализма, что окончательно похоронило экзистенциализм в узком смысле слова, и даже те, кто раньше порой называли себя экзистенциалистами, после этой буллы отшатнулись. Например, Габриэль Марсель, католический экзистенциалист. Когда папа римский сказал, что, поскольку невероятно популярный среди людей «экзистенциализм» – это Сартр, а значит, атеизм, и это что-то плохое, то Марселю пришлось срочно решить, кто он – экзистенциалист или христианин? И он решил, что откажется от этого ярлыка и больше экзистенциалистом называться не будет. Он срочно переименовал свою философию из экзистенциализма в «неосократизм», чтобы совсем не порывать с церковью, и стал отныне называться не экзистенциалистом, а неосократиком.
Так же рассуждали и остальные. Экзистенциализм – это Сартр, решительно говорил послевоенный Хайдеггер, а я – не Сартр и, значит, совсем не экзистенциалист! Так же рассуждал и Камю. Он писал: экзистенциализм, как все знают, это Сартр, а я же – не Сартр, значит, я – никакой не экзистенциалист. Да и сам Сартр в конце жизни, когда его спросили о его отношении к «экзистенциализму», ответил, что «экзистенциализм – это нелепость».
Мы, разумеется, будет говорить об экзистенциализме не в таком узком и малоинтересном смысле, а, напротив, в смысле предельно широком, отрицающем любые ярлыки, догмы и школы. А что такое экзистенциализм в широком смысле слова, если уйти от школярского догматизма и ярлычков? Я предварительно дам сначала очень формальное, декларативное и «пустое» определение экзистенциализма в широком смысле слова, и весь смысл сегодняшней лекции в том, чтобы потом наполнить его содержанием, раскрыть.
Экзистенциализм в широком смысле – это философы, которые определенным образом философствуют на определенные темы, об определенных вопросах. Это определенный стиль философствования и определенный набор проблем. «Какой стиль (форма) философствования и какие проблемы имеются в виду?» – спросите вы меня. Именно об этом смысле слова мы и будем говорить. И если мы примем этот предельно широкий смысл слова, то тогда станет очевидно, что множество мыслителей – и отрицавших свою принадлежность к этому направлению, и даже вообще не знавших этого слова (ибо они жили лет за сто до оформления экзистенциальной философии) – окажутся экзистенциальными философами…
Начнем с формальной генеалогии экзистенциализма. Поговорим о корнях этой философии, об ее истоках. В духе «Авраам породил Исаака, Исаак породил Иакова…». Откуда все появилось?
Сами экзистенциалисты не без основания находят истоки экзистенциализма в самой глубокой древности, буквально «от Адама». Есть такая глубинная корреляция между философствованием и человечностью человека. Еще Сократ ее заметил[2]. Человек, философствуя, становится больше человеком, то есть существом более осмысленным, целостным, свободным и независимым от внешнего мира. Поскольку экзистенциальные проблемы – проблемы жизни, смерти, одиночества – всегда были созвучны и имманентны человеку, то в этом смысле экзистенциалистов можно находить сколь угодно глубоко и далеко. Я назову только некоторые имена и названия, которые обычно упоминают (или не упоминают).
Первое из них, какое приходит на ум, – библейская Книга Экклезиаста (авторство ее, как известно, часто приписывают мудрому и безутешному царю Соломону), и другая, столь любимая экзистенциалистами, Книга Иова. Эти две книги Библии стоит вспомнить, копаясь в европейской культурной традиции. Они абсолютно экзистенциальны по духу. Помните: «все – суета сует и всяческая суета», «во всяком знании многая печали, и кто умножает знания – умножает скорбь»? Книга Иова – вопиющий вопрос о мировом зле. Человек Иов, бунтуя, как Прометей, против ужаса мироздания, требует на суд Бога – любимый образ последующего экзистенциализма. Не только в этих двух библейских книгах можно найти отчетливые экзистенциальные мотивы, но ограничимся этим.
Также экзистенциалисты очень любят и часто ссылаются на Сократа. Человеческая субъективность, личность, вопрошание, истина – как нечто не записываемое на бумаге, принципиально не объективируемое. Стремление пробудить человека от спячки, побудить к самосознанию и самоопределению – вот ведь в чем состояло дело Сократа.
Также в высшей степени экзистенциальным мыслителем называют Августина Аврелия. Августин, в эпоху крушения Античности, зарождения христианства, – человек, который вопрошает «кто я такой?» перед лицом рухнувшего опустошенного мира и Бога, человек, который открывает в европейской традиции жанр автобиографии, говорит: «Тайна великая есть человек». Вся философия Августина пронизана экзистенциальными мотивами. Мир рухнул, все неопределенно, только, говоря словами Сартра, «голый человек на голой земле» перед лицом загадочного Бога и рухнувшей вселенной – чем не экзистенциальная ситуация?
Но, конечно, не только у профессиональных философов, но и у поэтов можно найти экзистенциальные мотивы. Можно бесконечно называть имена, но я не буду. Я назову только еще два имени поэтов, двух совершенно разных эпох и разных стран, китайца и француза, которых можно отнести к отдаленным прародителям экзистенциализма. Они совсем не похожи, и все же есть нечто общее, общечеловеческое в их судьбах и мироощущениях. Один – мой любимый средневековый китайский поэт Ли Бо. Это поэт-странник, поэт-одиночка, в его стихах – бунт человека перед лицом неумолимой смерти:
Хочу ли знатным и богатым быть?
Нет, время я хочу остановить!
С другой стороны, загадочный поэт-бродяга французского Средневековья, Франсуа Вийон. Все его произведения можно разобрать на экзистенциальные цитаты. Я думаю, все слышали эти поэтические строки Вийона: «Я всюду принят, изгнан отовсюду», «Я знаю все, но только не себя», «Но где же прошлогодний снег?» В них – мятущаяся душа бродяги, бунтаря, странника-одиночки, человека, вдруг ставшего для себя смертельным вопросом и ощутившего свой разлад, несамотождественность, проблематичность.
Поскольку я, по крайней мере наполовину, являюсь историком, напомню: одна из вечных, мучительных и принципиально неразрешимых тем историков – это начало. Собственно, с этого началась и философия – с вопроса о начале. Ведь как только мы находим какое-то начало чего-то, выясняется, что что-то было и до него. Поэтому мучительная отправная точка для меня – с чего начинать разговор об экзистенциализме? Ведь вся человеческая культура пронизана экзистенциальными мотивами и вопросами. Но надо решиться и с чего-то начать, тем более что время наше ограничено полутора десятками лекций.
Еще одна фигура, на которой можно было бы задержать внимание, говоря об истоках экзистенциализма, – Мишель Монтень, великий французский философ Возрождения, изобретатель столь дорогого для экзистенциалистов жанра – эссе. Как известно, само слово «эссе» означает «опыты», сам этот жанр особенно характерен для французской культуры (вспомним Паскаля, Ларошфуко, Лабрюйера, Камю…). Это вольные, не скованные рамками, исповедальные, афористические и часто художественные рассуждения о человеческой жизни, личности, смерти, свободе. Монтень – очень важная фигура, которую можно рассматривать как близкого предтечу экзистенциализма. Вот как глубоко и широко уходят корни этого философского направления.
Если бы среди вас вдруг оказался человек, который бы совсем ничего не знал об экзистенциализме, все равно он бы много о нем знал. Ведь вся русская культура XIX века абсолютно экзистенциальна. Прежде всего – Достоевский. Огромный резервуар тем, мыслей, сюжетов! Но не только Достоевский. Также и Пушкин («Маленькие трагедии»), Гоголь, Тютчев, отчасти даже такой совсем не экзистенциальный писатель, как Лев Толстой (если вспомнить его гениальную «Смерть Ивана Ильича»).
Ну, раз уж мы подошли к зарождению экзистенциализма, давайте на минутку сыграем в такую смешную игру. Она поможет доходчиво и наглядно представить родословную экзистенциальной мысли. Давайте представим, что философские течения – это живые люди. И если представить экзистенциализм человеком, то кто будет его родственниками? А кто – наоборот? Объясню, чем навеяно такое более чем вольное, даже «хулиганское» рассуждение. (Надеюсь, вы мне простите эту вольность?) Я – глубоко советский человек, выросший, увы, в глубоко советское время, когда нас заставляли читать из всех мыслителей одних только Ленина и Энгельса, и больше ничего, это считалось вполне исчерпывающим. У Энгельса была смешная, поверхностная и довольно легковесная статья, посвященная раннему христианству, где он позволил себе несколько игривое выражение: «Сенека был дядей христианства». Собственно, это выражение и вдохновило меня на то, о чем я сейчас вам скажу.
Можно сказать, что «бабушка» экзистенциальной философии – это культура романтизма. Вот тот родник, из которого появился не только экзистенциализм, но и другие антропологически и антисциентистски ориентированные философские течения. Поэтому, если подойти ближе к экзистенциализму ХХ и отчасти XIX века, то, конечно, надо начинать с романтиков. Вот с них мы и начнем уже через раз.
«Родители» – это «философия жизни». Прежде всего, Ницше, но также и Бергсон, Дильтей, Шопенгауэр. Но именно Ницше, как и Достоевский, является важнейшим предшественником! Экзистенциализм прямо вырос из «философии жизни», а «философия жизни» прямо выросла из романтизма. Разница между «философией жизни» и экзистенциальной философией исчезающе мала и условна. Скажем, испанского философа Хосе Ортегу-и-Гассета можно отнести как к «философии жизни», так и к экзистенциализму.
«Тетей» экзистенциализма можно назвать феноменологию Гуссерля. Экзистенциализм многое позаимствовал из нее, хоть и меньше, чем из «философии жизни». Из феноменологии Гуссерля вышли и Хайдеггер, и Сартр, и Мерло-Понти. Те из вас, кто как-то знаком с Гуссерлем, это увидят.
Это если говорить о предках. А если говорить о ровесниках, то я бы сказал так – «кузиной» экзистенциализма является герменевтика, она выросла прямо из «философии жизни», очень близкая родственница экзистенциализма. В некоторых фигурах они срослись – например, Хайдеггер, который имеет отношение и к экзистенциализму, и к герменевтике.
И теперь «брат и сестра» экзистенциализма, даже более близкие, чем герменевтика. «Братом» я бы назвал персонализм, философию персонализма. Прежде всего, это французский католический персонализм и философ Эммануэль Мунье. Очень близкий родственник экзистенциализма, они с персонализмом – близнецы-братья. Скажем, Бердяев себя называет и персоналистом, и экзистенциалистом. Он вместе с Мунье участвовал в издании ведущего журнала персоналистов – «L’esprit» («Дух»).
И наконец, родная «сестра» экзистенциализма – уже упоминавшаяся «диалектическая теология». Это течение в немецкой протестантской мысли, это Пауль Тиллих, Карл Барт, Рудольф Бультманн, Дитрих Бонхеффер и другие. Это те протестантские теологи, которые начитались Кьеркегора, из которого, как известно, вырос весь экзистенциализм, и сделали соответствующие выводы для христианства. Они восприняли ХХ век как катастрофу, и их христианство носит мужественный, апокалиптический характер, исходя из богооставленности человека, «смерти Бога» как базовой очевидности.
