Петр Немировский
Франциск Ассизский
Бомж-алкоголик не возвращался. Папа сказал, что, наверное, он в каком-нибудь госпитале на лечении. А после лечения ему помогут с жильем, и сюда он уже вряд ли вернется.
Жаль! Залив без бомжа опустел: никто больше не кормил птиц, не пел песни крабам, не дрессировал кота.
А еще… я чувствовал себя виноватым, что тогда не отдал ему свою рыбу.
8
В то осеннее утро выдалась на диво теплая погода. Мы с папой шли по тропинке к нашему месту на берегу.
Когда мы проходили мимо палатки бомжа, я увидел, что над тлеющим кострищем вьется дымок. Из палатки вдруг выскочил дикий кот и скрылся в кустах.
– Бомж вернулся! – воскликнул я и побежал к берегу.
– Хэлло, – я протянул ему руку. Только сейчас я понял, как соскучился по нему.
– Хэлло, бой, – он пожал мне руку в ответ.
Бомж сидел на большом камне у воды, в темном халате, перевязанном поясом. Курил.
Сейчас он выглядел более-менее ухоженным, не таким лохматым и грязным, как прежде.
– Ты уже вылечился? – спросил я.
– Да, меня прооперировали и из госпиталя направили на реабилитацию. Но я оттуда сбежал.
– Правильно сделал, что сбежал, – поддержал его я. – Только не говори об этом моему папе. Мой папа медбрат, захочет тебя опять лечить.
– Спасибо, что предупредил.
– Давай ловить рыбу вместе.
– Нет, как-нибудь в другой раз, не сегодня, – он подозрительно покосился на подошедшего папу. – О’кей, бой, мне пора, меня ждут, – отбросил окурок и, поднявшись, пошел вдоль берега.
Из птиц первой его увидела серая цапля: она устремила на него маленькие острые глазки и захлопала крыльями.
9
В тот день я наловил полный садок рыбы!
Поздно вечером я лежал в своей кровати, прикрыв глаза. Мне казалось, что я не дома, а все еще на заливе: держу спиннинг, и некто таинственный в воде дергает за крючок.
Я блаженно вдыхал запахи водорослей и палых листьев.
Мне мерещился мужчина в темной рясе, подвязанной поясом. То ли это был святой Франциск, то ли бомж. Утопая в золотистых травах, он не шел, а словно скользил по земле, по колючкам и разбитым бутылкам, едва касаясь их босыми ногами, и там, где проливалась его кровь, вырастали живые цветы.
