peter ranke
Игры под водой
peter ranke – это псевдоним, скрывающий двух человек: известного Писателя и его соавтора, Участника описываемых событий. Главным условием издания было соблюдение тайны авторства. Материалы, задействованные в книге, все еще актуальны, поэтому Писатель вынужден был скрыть свое имя тоже, чтобы через него соответствующие спецструктуры не смогли выйти на его соавтора. Участник событий, хоть и находится за границей, все еще подвергается опасности.
СКАЖА МНЕ, МАТЬ РОССИЙСКОГО СОЛДАТА
ТЫ ВЫРАСТИЛА СЫНА ДЛЯ ВОЙНЫ?
М. Миколайчук.
Подводный мир на глубине пяти метров кажется синевато-зеленым из-за фитопланктона, в обилии живущего в Адриатическом море. Стаи сардин, скумбрии, макрели, пеламид и тунцов питаются этими простейшими, торопливо проплывая через прибрежные заросли бурых, красных и зеленых водорослей. Морские ежи и мелкие крабы прячутся в их колышущейся тени, сливаясь с дном. Подводный мир не бывает неподвижен. Здесь все движется, плавно и мерно, живет и дышит.
И люди входят в общий ритм. Их четверо. На голове у каждого из них капюшон и маска с очками, одеты они в плотно облегающие гидрокостюмы, на ногах – моноласты. Двое из них плывут, по-змеиному извиваясь крепкими тренированными телами, еще двое терпеливо ждут возле условных мест-ориентиров, слегка шевелясь в воде, наподобие розоватых водорослей, обвивающих полосатые ориентиры – тонкие и длинные. Их контрольные буи, прикрепленные к поясам, зависли в легком колыхании над головой, там, где светит призрачное и удивительно близкое солнце сквозь толщу воды.
Идет командная игра в подводное ориентирование. По правилам глубина воды в этом виде спорта не должна превышать двух метров, но эти люди пишут правила сами.
Вот двое плывущих миновали свою зону, соединились с ожидающими их товарищами, и вчетвером прошли третий ориентир, скрутили планки, выпустили их на поверхность и пошли к финишу, огибая последнюю зону. Все. Маршрут был пройден, и аквалангисты начали быстро всплывать.
Вода над головой становилась прозрачней, а мир – выше и легче. Мгновение – и головы аквалангистов вынырнули на поверхность. Подплыв к металлическим резным лестницам, мужчины отвели от губ дыхательные трубки, подтянулись, выкатили на площадку акваланги с приборами, сели на ступеньки и стали снимать моноласты. Получив возможность двигаться по суше, они поднялись на зацементированную площадку и коротко переговариваясь, подошли к легким пляжным креслам, четыре из которых было уже занято их товарищами, сидевшими в одних плавках: загоревшими и крепкими от частого посещения спортзала и курортов. Заняв еще четыре кресла, пловцы расположились переодеваться.
Расстегивая молнию на груди и стягивая капюшоны, они посмотрели на ожидающих.
– Думаю, 1:1 – полуспросил, полуутвердил сидевший в кресле мужчина, невысокий и полноватый. Невыразительные черты лица с легкой небритостью делали его похожим на Уинстона Черчилля.
– Да. Все прошли маршрут чисто, – ответили ему, и он согласно кивнул.
– Отлично. Тимофей все приготовит к следующему разу, – говоривший поднял голову и обернулся, выразительно посмотрев на стоявшего позади человека в светло-коричневой форме охранника.
Тот, отвечая на взгляд, молча кивнул и отступил, выражая готовность исполнить распоряжение.
Мужчины, их было всего восемь, поднялись: кто медленно и лениво, а кто спортивно и пружинисто. Вместе, общей небольшой толпой, они двинулись вверх по вырубленным в скале ступеням к открытой двери стоящего недалеко дома. Это был задний вход в длинное двухэтажное здание из больших, хорошо притертых друг к другу каменных плит. Архитектура его говорила о древности постройки. Все: и резные дубовые двери, и полукруглые прорези окон напоминало о временах рыцарей и монахов. Камни дышали стариной. Иллирийцы, римляне и греки ходили по ним еще до того, как они попали в руки камнетесов. Вулкан и славяне уничтожили древнюю цивилизацию. На острове, на серых гранитных скалах когда-то приносили жертвы морю. Потом гранит помыли, почистили и сделали из него основание для алтаря. Здание было построено из этого же серого гранита. Каждая плита могла рассказать свою историю. Но людей интересовала только реальность. Давно уже никто не прислушивался к старым камням.
Мужчины, один за другим, вошли в узкую прорезь двери и попали в полутемный коридор с плохо оштукатуренными панелями, ведущий к винтовой мрачной лестнице. Небольшие лампы дневного света тускло освещали мрачное помещение.
– Нельзя что ли осовременить дизайн? – раздраженно заметил высокий светловолосый мужчина. – У вас здесь, поди, уже привидения завелись.
– Почему «завелись», – насмешливо отбил посыл мужчина, похожий на Черчилля. – Водится парочка, а как же без них, родимых. Ради них и покупал остров.
Люди рассмеялись: кто коротко и дробно, кто громко и искренне, а кто – лишь усмехнулся криво то ли шутке, то ли своим мыслям.
Остров назывался Свято Мандич, находился в Черногорском муниципалитете Будва и площадь имел 4,8 квадратных километров. На нем действовал когда-то небольшой монастырь, основанный на острове в 19 веке монахом-капуцином Богданом Мандичем. Принявший имя Леопольд, святой отец трудился на ниве объединения двух церквей: католической и православной, неся свой труд экумениста и исповедника сначала в Падуе, потом на своей родине в Херчег-Нови, где и основал монастырь на месте старой церкви. Его слава пастора, способного утешить страждущего, привлекала к нему множество паломников. Во Вторую Мировую войну монастырь сильно пострадал от бомбежки. Уцелела только келья самого настоятеля, что и стало для почитателей монаха доказательством его святости. После войны древнее здание восстановили и отдали под музей животного мира Адриатики, но в конце 80-х, во время всеобщего развала и выяснения отношений, он захирел. Только в начале нулевых здание монастыря заново отреставрировали и разместили на острове клуб любителей дайвинга под названием: «ИГРЫ ПОД ВОДОЙ».
Клуб действовал недолго. Его закрыли, здание передавали из рук в руки, пока землю на острове вместе с постройками не купил «гражданин мира», бизнесмен и страстный любитель дайвинга, такой же таинственный, как подводные глубины. Его граждане Черногории не знали даже в лицо. Этот бизнесмен, в силу своей большой занятости, общался с властями через своего представителя. На остров летал на собственном вертолете. В общем вел жизнь обычного олигарха, который считает окружающий мир простым муравейником.
Но мир существовал вне зависимости от отношения к нему. И он посылал волны, напоминавшие о жизни вокруг любой великой персоны. Эти волны разбивались о скалистый берег острова, забрызгивали окна, выходящие на море и говорили: мы тут, вечные и нетленные. И не смейте считать нас простой водой. Мы – это жизнь и смерть в каждой нашей соленой капле.
Придет время, и человек поймет, что значат эти слова для него лично.
Мужчины, все восемь, разошлись по своим комнатам, переоделись и спустя двадцать минут стали снова собираться в одной, большой комнате на втором этаже, служившей когда-то трапезной в монастыре.
Мрачная, с округлыми окнами-бойницами, ее не освежали даже голубые обои, розовый потолок и сине-красный тон мебели.
Легкие бледно-розовые занавески из совершенно прозрачной кисеи колыхались волнами, когда, первым, в комнату вошел хозяин, тот самый невысокий толстяк, похожий на Уинстона Черчилля. Сейчас он был одет в светло-серые брюки и бежевую рубашку навыпуск. Из-за жары на ней было застёгнуто всего три пуговицы посередине, обнажая седые бараньи кучеряшки на заплывшей жиром груди. На голове его волосы сохранили свой каштановый оттенок лишь посередине, виски и затылок совсем поседели. Усевшись в глубокое кожаное кресло, мужчина небрежным жестом бросил на столик свой телефон, откинулся назад и прикрыл глаза рукой, ожидая.
Был он сыном партийного функционера времен СССР в масштабах области. Родился в Запорожье, но потом отца перевели в Харьков. Закончил экономический факультет в ЛГУ. Работать остался в Ленинградском горкоме комсомола, откуда был направлен в Краснознаменный институт КГБ СССР. Активно поддержал Горбачева в его перестройке, потом Ельцина, в его переменах, потом Путина в его «поднятии России с колен». Между делом защитил докторскую диссертацию по теме «Функционирование мирового финансового рынка в контексте проблем регионального и мирового развития». Он оставался на гребне волны всегда и везде. И, где-то между делом, он получил неплохой капитал, который для постороннего глаза походил на айсберг: видна была только его верхушка. И даже верхушка, после его переезда в Европу, выглядела неплохо.
Этот коммунист, финансист, чекист и владелец газет и телеканалов, можно сказать, не нуждался в карманных деньгах на мелкие приятные покупки. Но был ли он реальным хозяином того, что принадлежало ему юридически?
На айсберг походила и его жизнь. Поэтому даже не стоит пытаться проследить ее дальше нашего острова.
Но «богатые тоже плачут». Сейчас вид у нашего героя был невеселый. Да и дело ему предстояло трудное и неприятное. Вот он и сидел, держась за голову, думал и ждал. Если представить гостей «Игр под водой» симфоническим оркестром, хозяин острова был в нем дирижером.
Вторым в комнату вошел атлетически сложенный мужчина с черными, как смоль, волосами. Рост его был метр семьдесят пять, глаза темно-карие и жгучие, как у цыгана. В жилах его текла горячая кровь, а в голове был холодный, трезвый ум. Все это помогло ему сделать головокружительную карьеру, когда он, никому не известный приезжий парень вдруг возник, словно ниоткуда в окружении мэра Собчака в 90-х годах. Начал с работы в охране мэра, потом занялся собственным бизнесом, потом снова перешел на госслужбу, но уже в Москве. Сейчас он занимал должность советника Президента и продолжалось это уже несколько лет. В роду у него были и кавказцы, и сотрудники спецслужб. В жизни он привык играть первую скрипку.
В личном общении проявлял задатки лидера, имел неплохую харизму и мог найти подход к любому собеседнику, чаще всего потому, что заранее имел о нем информацию. Он участвовал в самых щекотливых делах и «разруливал» самые сложные ситуации. Сейчас, после морского купания и напряженной спортивной игры, он был бодр и доволен собой и миром. Никаких трудных дел не существовало для него.
Спортивный брюнет присел в глубокое кресло напротив хозяина, подвинул к себе ящик с сигаретами, достал одну и взял со стола зажигалку.
– Долго собираются наши друзья, – сказал он тоном, каким разговаривают с близким единомышленником. Чаще всего такое обращение подкупало.
Но хозяин дачи был не из тех, кого легко расположить. Он лишь на короткое время отнял руку от лица, вяло кивнул и снова оперся в ладонь лбом.
Брюнет был частым гостем в этом доме и вел себя по-хозяйски, к тому же это была его манера общения. Он закурил, небрежно кинул зажигалку на столик и откинулся к спинке кресла, мельком следя за всеми движениями хозяина.
– Наверняка гардеробом занимаются без слуг, – бросил он еще один шар.
Хозяин удивленно отнял руку и взглянул на собеседника.
– Не понял?
– Помнишь у Лопе де Вега? На слова графа о том, что «слуги одеваются дольше хозяев», Фигаро ответил: «Ну, у нас же нет слуг, которые бы нам помогали».
Хозяин натужно рассмеялся, а гость, довольный собой, глубоко затянулся и пустил к потолку со старинной лепкой мутное облачко табачного дыма.
– Да, они не торопятся, – через силу пробормотал хозяин.
– Ничего, сейчас сползутся. Все будет тип-топ.
Хозяин только чуть кивнул полуопущенной головой.
И тут вошёл еще один гость. Сравнительно высокий шатен. Спортивной фигурой он был похож на вошедшего раньше кавказца, но тип лица у него был совсем другой, скорее арийский. Удлиненное, овальное и узкое, с низким любом и длинным тонким прямым носом, оно оканчивалось небольшим заостренным подбородком, мужественно выдающимся вперед. Губы тонкие, с характерной линией могли характеризовать их обладателя, как хладнокровного циника. В оркестре его голос можно было приравнять к контрабасу – и не только из-за его профессии.
Он был строен и подтянут даже в летнем спортивном костюме.
Потомственный военный, получивший второе высшее образование в Академии генерального штаба ВС РФ с многолетним стажем службы при генштабе, сейчас он представлял собой Военно-промышленный комплекс и генералитет России. И, вдобавок ко всему, он был мальтийским рыцарем и кавалером Ордена Заслуг, получив эту награду еще до принятия в ряды братства.
Небрежно и с хрипотцой бросив сидевшим:
– Что, не все в сборе? – он брякнулся в свободное кресло и откинулся на спинку.
Он не курил, хотя любил побаловать себя рюмкой хорошего коньяка. Другие сорта алкоголя он не признавал, считая их пойлом для быдла.
– Надеюсь, скоро подойдут, – ответил ему черноволосый атлет. – Вот и еще кто-то…
И вслед за этими словами в двери оказался невысокий толстяк, похожий на успешного бизнесхоббита. Бизнес, который этот Хоббит представлял, был очень успешный. Само понятие «Газпром» сводит с ума неосведомленных и не озвучивает даже малой части его интересов и влияния.
– Явление Христа народу, – ухмыльнулся брюнет, картинно выпуская дым колечками.
– Можно и поспешить, – недовольно подхватил и шатен, по привычке взглянув на часы.
– Принимал ванну, – тонким голосом ответил толстяк и очень аккуратно присел на диван, словно боялся потревожить свой обильный живот.
Но несмотря на всю комплекцию и видимую вялость, он был отличный спортсмен, плавал, как рыба. В жизни он был нетороплив и основателен. Внешностью и повадками походил на перекормленного французского бульдога. В собравшейся на даче компании он играл тридцатую трубу в оркестре, но имел маленький шантажный рычажок, которым успешно пользовался в большой политике. Сюда он приехал заработать очередной миллион и готов был драться за него со всем миром. Если бы ему в голову и на самом деле пришла блажь играть в оркестре, он бы выбрал что-нибудь смешное и непонятное, вроде треугольников или тарелок.
Ходили сплетни, что он был гомосексуалистом, но собравшихся здесь мужчин в данный момент мало интересовала его сексуальная ориентация.
Как всегда, в помещении, где собирается компания не совсем единомышленников, но настроенных на одну цель людей, мужчины стали обмениваться короткими, ничего не значащими фразами, выжидая. Не хватало еще четверых гостей.
Шатен поднялся и неторопливо направился к бару.
– Мне тоже прихватите рюмашечку нашей, родимой, – в затылок ему бросил Хоббит своим тонким голосом.
– Ок, – кратко, не оборачиваясь, откликнулся шатен.
И тут в дверном проеме появился пятый гость. Урожденный тиролец, он был шире в плечах и ниже ростом шатена, но выше Хоббита и хозяина. Приятная внешность стопроцентного арийца у этого человека сочеталась с понимающим и вдумчивым взглядом. Профессиональный политик, юрист по образованию, он начинал классически: в 70-х был лидером «Молодых социалистов». Потом он повзрослел и вошел в президиум СДПГ, социал-демократической партии – одной из двух крупнейших партий Германии, созданной еще в ХIХ веке Фердинандом Лассалем как Всеобщий германский рабочий союз. Но ХХ век потерял те идеалы и таких идеологов. Наш тиролец слегка занимался научной деятельностью, ровно столько, чтобы стать одним из немногих иностранных членов Российской Академии Наук. И намного больше – бизнесом, являясь членом совета директоров «Газпрома». Так что они с Хоббитом были коллеги, но особую любовь друг к другу из-за этого не испытывали. Его хобби было изящным и возвышенном – он любил играть на кларнете: при луне в своем родовом замке, купленном лет пять назад.
Бегло оглядев ожидающих, он слегка кивнул всем и направился прямо к бару.
– А остальные что, заснули? Час сиесты? – недовольно проговорил Хоббит, ожидая свою «рюмашечку».
Но шатен начал вполголоса разговор с только что вошедшем тирольцем и не спешил выполнить его просьбу.
Брюнет склонился к хозяину и прошептал насмешливо, стряхивая пепел в мраморную тяжелую пепельницу:
– Наши рыцари.
Хозяин лишь криво ухмыльнулся.
Тиролец тоже был членом мальтийского ордена, и даже имел награду: Крест Мальтийского ордена Святого Иоанна Иерусалимского императрицы Марии Фёдоровны. Оба рыцаря носили одинаковое звание бальи – кавалера Большого креста чести и преданности.
Двое задержавшихся гостей вошли одновременно тогда, когда наконец шатен передавал Хоббиту долгожданную «рюмашечку».
Они, один за другим, переступили порог и первый из них сказал:
– Что, все уже в сборе? Мы всех задержали?
Это был потомственный казак, потому что казаком он стал потом, после того, как вылетел из МВД, проворовавшись по мелочи. На пару с сослуживцем украл вещдоки преступления, золотые украшения, изъятые у преступника, заменив их на бижутерию из ближайшей галантереи. Но его сдал напарник, сам отделавшись за это легким испугом.
И наш герой бежал. Помаявшись на вольных хлебах полгода, он встретился с красноносым атаманом местных «казаков» – алкашей-маргиналов. Тот, видя перед собой справного мента – «товарища майора», – тут же выправил беглому погоны «войскового старшины» – подполковника, и должность «заместителя атамана станицы Донецкой по связи с общественностью и СМИ».
В новорожденном «непризнанном государстве» ДНР он стал практически вторым человеком после «тракториста» – бывшего комсомольского активиста одного из донецких горно-обогатительных комбинатов, прошедшего подготовку в «молодежных» общественных организациях движения «Наши» и «Селигер».
Он часто появлялся на фотографиях, у него брали интервью и писали репортажи. Сейчас, без привычной «горки», он выглядел очень мирно и обыденно. Больше походил на доброго дядюшку, только что вернувшегося с покоса, что, конечно, никак не вписывалось в общую картину современной элиты. Среди собравшихся здесь, именно он осуществлял игру на грубых ударных. Это были малые барабаны. Пока. Но в будущем он рассчитывал перейти к барабанам большим.
Садясь в свободное кресло, псевдоказак аккуратно подтянул спортивные штаны.
Шедший за ним, его товарищ оглянулся и попятился к дивану. Он был новичком в компании, и внутреннее напряжение выдавали его нервозные жесты. Сев в свободный угол, человек начал поглаживать брюки, потом сцепил руки на коленях и тут же расцепил пальцы, крутя часы и вращая металлических браслет вокруг запястья. Этот человек впервые представлял интересы ЛНР, приехал вместо другого, проверенного активиста. Житель Луганска, он просто воевал в ополчении, продвинулся в комбаты. Среднего роста, крепко сложенный и загорелый не ровным красивым морским загаром, а тем, который получают, работая на открытом воздухе, с узловатыми руками слесаря, он сильно отличался от собравшихся тут мужчин.
В наш оркестр он не вписывался, от слова совсем. В четырнадцатом году был идеалистом и упоротым приверженцем «русского мира». Постепенно начал прозревать, в чем боялся признаться даже себе.
Некоторые из гостей курили, и он тоже полез в карман за пачкой «Примы-ностальгии» с портретом Сталина под прозрачной обверткой. Эту пачку, как сувенир из Донецка, подарил ему представитель ДНР.
Большинство присутствующих подавили усмешки. Но зато теперь мужчине было чем заняться, разбираясь с сигаретами и спичками.
– Начнем? – спросил Хоббит, выпрямляясь на диване и подаваясь вперед.
– Нужно подождать этого короля в изгнании, – насмешливо проговорил брюнет.
– Не короля, только замминистра, – тем же тоном вставил шатен. – Не плохо бы его поторопить.
Хозяин посмотрел на него, кивнул и взял со столика телефон.
Набрав цифры, он откинулся назад, прикладывая телефон к уху. Гудки, слышные в помещении смолкли, и хозяин очень тихо что-то сказал и отвел руку от уха.
– Сейчас, идет, – громче прокомментировал он и оставив телефон в руке и согнувшись над ним, стал нажимать на экран, рассматривая свои записи.
– Надеюсь, когда-нибудь дойдет, – буркнул шатен, отгораживаясь от всех ладонью.
Он так и остался сидеть, опираясь лбом в пальцы, а локтем в подлокотник своего глубокого, как омут, кресла.
Представитель ЛНР, жуя зубами не раскуренную сигарету, дергал себя за короткие волосы и поглаживал легкую небритость подбородка. Спички таинственно исчезли из его рук, и он сам вряд ли бы припомнил, куда их дел.
И тут на пороге появился последний гость. Это был моложавый мужчина под шестьдесят. Одно время он был широко известным членом парламента, о котором в последние годы немного забыли. Постепенно выдавленный от большой кормушки окружением Порошенко, он вынужден был вернуться к Януковичу и хлопотать по его делам.
Эти хлопоты и привели нашего «замминистра в изгнании» на дачу «Игры под водой». Теперь он стоял на пороге, бегло оглядывал комнату и размышлял. Все складывалось удачно для его миссии и более чем удачно для дальнейшей жизни.
Его жена играла немного на электровиоле, а он любил ее слушать. Это все, что можно сказать о его отношении к нашему оркестру.
– Ну, господа, начнем, – начал он хорошо поставленным голосом диктора или председателя Законодательного Собрания. Потом откашлялся, из чего было видно, что он все-таки нервничал. – Для начала, я бы хотел всем передать слова огромной благодарности моего правительства за понимание, братскую помощь и взаимодействие. Если мы до конца пойдем рука об руку, то….
– Неужели, вы еще надеетесь, что вернетесь во власть? – насмешливо приподнял жгучие брови Горец.
– Почему бы и нет. Переймем ваш опыт, – даже без намека на шутку или сарказм, ответит Изгнанник.
– Мы не сдавали позиции и не удирали, – медленно, низким голосом, бросил Военный.
Любой вечерний пустозвон с центрального телевидения умер бы от зависти, едва услышав эти несколько слов.
– Ну, у вас же не было таких советчиков, как вы сами, – отбил мяч Изгнанник. – Я, между прочим, тогда еще говорил Виктору Федоровичу, чтобы поменьше слушал. Вам нужен был Крым, вот вы и замутили…
– Вот по Крыму, не будем. Крым наш, и это не обсуждается.
Люди, достигшие высот власти и материального благополучия, всегда избалованны и крайне эгоистичны. Они решают судьбы простых граждан, копошащихся на своих огородах, спешащих на работу, идущих в храм на Пасху или в пивную с друзьями, после бани, играющих свадьбы и растящих детей…
Они передвигают шахматные фигуры на доске, а на головы этих граждан летят бомбы и снаряды. И их разрывает на части. Но кого это волнует. Просто идет увлекательный шахматный турнир.
Каждый из присутствующих на этом острове – игрок. Музыкальный инструмент в симфоническом оркестре. Не более того. И даже дирижер был в нем не самым главным. Главными были те, кто писал ноты и заказывал музыку. Именно они-то и сидят сейчас за шахматной доской и слушают приглушенное:
«Трам-та-та, тралила, тайрам-та-та…».
Это их расслабляет, умиляет и поднимает самооценку до небесных сфер.
– Я и не обсуждаю, я просто констатирую. Лучше нас вас никто на Украине не поддержит. На артиста не рассчитывайте, – продолжил разговор «замминистра в изгнании».
– Мы всегда рассчитываем только сами на себя.
– Раз Крым вспомнили, что будет с Новороссией? – неожиданно выдал представитель ЛНР, став еще больше похожим на слесаря, который неожиданно решил поспорить с самим мэром.
– Что будет? – насмешливо вставил горец. – Вернетесь на неньку Батьковщину, ридну Витчизну или Спадщину.
– Не шутите так.
– Мы тут все серьезные люди…
– Не переживайте, – с легким немецким акцентом, вставил Тиролец. – Хуже вам уже не будет…
– Да успокойся, – бросил казак с раздражением. – Сиди тихо.
И тут вдруг поднялся маленький Хоббит.
– Господа, господа, – начал он торопливо, глотая целые слоги. – Меня очень интересует этот вопрос. Война же не закончится? Мы же об этом не договаривались?
– Нет, конечно, – ответил Военный, голос которого стал немного выше. – Мое ведомство только восстановило поток снарядов для вашего вооружения. Это те самые, с производства сняты, так что единственный сбыт – в вашу Недороссию.
Слесарь вздрогнул всем телом, но проглотил реплику, переводя взгляд с одного на другого.
– Если прекратится война, вся наша схема с северными потоками полетит в тартар, – взволнованно перебил Хоббит. – Мы потеряем кучу бабла, а вы – рычаги давления. Так что – мы в одной связки.
– Да кто же спорит, – покладисто согласился Военный.
– И вообще, господа, мы ведь одна команда. Только тесно сплоченные общими целями люди могут… – Изгнанник споткнулся и закашлялся. Его никто не перебил. И тогда он продолжил. – Ну, и у моей семьи есть финансовая заинтересованность в ВПК, не скрою. Если все пойдет по-прежнему, мы выиграем избирательную компанию и еще и останемся при хороших деньгах.
– При хороших деньгах мы все, спасибо девальвации, – усмехнулся Военный. – Особенно вот эти господа, – он снисходительно и пренебрежительно кивнул на Хоббита.
– Не все так гладко. Не все, к сожалению. Малейшее изменение в политическом раскладе, если это выйдет из-под контроля, может пребольно ударить по финансам нас всех, господа. Так что – обещайте вождю посмертную славу и живые фанфары, но держите вожжи. Иначе понесется и разнесет все в щепки.
– Держим, не волнуйтесь.
Горец, словно потягиваясь, протянул руку и поставил рюмку на столик.
– Помните же песню: ему покажешь медный грош и делай с ним, что хошь.
– И грош, и два и сотню покажите. Понастройте памятников в лавровом венке и тоге – главное, чтобы все продолжалось.
– Да не волнуйтесь вы так. Мы же тоже в деле. Крым дает нам большой козырь и звание объединителей земель русских.
– Но Новороссия – тоже русская земля, – опять ляпнул мгновенно Слесарь.
– Дружище, – выпрямил спину и посмотрел на него свысока горец. – Во-первых вас пригласили сюда без права голоса. А во-вторых, вы слишком дословно все понимаете. Уймитесь уже со своей землей.
– Я вам не дружище!
– А кто? Тебе определение «братец» – больше подходит?
– П…
Слесарь вскочил, Горца как пружиной подкинуло. Тиролец и Черчилль отреагировали, когда эти двое уже сцепились друг с другом, готовые порвать глотки.
Казак оказался между ними первым. Но тут же отлетел от толчка своего земляка.
Хозяин и Тиролец схватили их – каждый того, кто был к нему ближе. Казак встал между ними. И комнату так плотно заполнил мат, что стало нечем дышать. Даже горец изменил своей привычке выражаться вежливо.
В комнату забежали двое охранников. Тогда только хозяин поднялся из своего кресла.
– Уведите этого, – он показал на Слесаря. – Пусть остынет.
И только когда здоровяка-луганца вытолкали из комнаты, все вздохнули спокойно.
– Где вы его откопали? – раздраженно спросил Военный, почему-то оставшийся на своем месте, как и невысокие, рыхлые: Черчилль, Хоббит и изгнанник.
– Да Палыча не вовремя прихватило, – буркнул казак, все еще разгоряченный и красный.
Дышали все тяжело и часто откашливались.
Слесаря вывели в большой холл. Тут все остановились и полезли в карманы за сигаретами. Слесарь в своих карманах обнаружил только носовой платок. Охранники угостили его сигаретой и дали прикурить.
– Пожалуйста, пройдите или к себе в комнату, или за дверь. А то нас накажут, – сказал один из охранников.
– Без проблем, ребята, не хочу, чтобы вы получили из-за меня.
Слесарь поднял к груди обе ладони, показывая, что настроен мирно и повернулся уже уходить, как сзади его окрикнули:
– Костя.
Слесарь повернулся, недоумевая.
– Привет, Костян! – к нему из небольшой комнаты в коридоре шел высокий мужчина в форме охранника.
Слесарь замер на секунду.
– Никита, ты? Откуда? Как тут оказался? Как докатился до такой жизни?
Старые товарищи обнялись, смеясь.
– Да вот, катился и докатился.
– Ты же вроде в Москве жил.
– Вроде там, вроде тут.
– Понятно.
– Ты что там набедокурил?
– Да, в рожу вмазал одному гаденышу. По-нашему, по литейному. А что он думал, все проглотят? Для них мы – разменная монета. Третий сорт.
– Ладно, остынь. Иди, прими душ, легче станет. Иди, иди.
Никита все с усилием, но мягко разворачивал Костю, тот поддавался с трудом. Наконец Никита подвел своего старого друга к лестнице.
– Ну, давай, иди же. Остынешь, поймешь. Кстати, тот, кому ты припечатал, это советник президента, если что.
– Да мне похрен.
– Ладно, ладно, иди. Разгорячился тут…
Костя согласно кивнул, вздохнул, пробормотал устало:
– Так довели… – и грузно поднял ногу на ступеньку. – Я и правда пойду. Попробую все обдумать.
Костя уже быстро и раздраженно поднялся вверх по лестнице.
Купался он долго, вылил на себя, казалось, несколько бушелей ледяной воды, пока работа рассудка не замедлилась, как в старой кинохронике.
Потом он вышел из душа и крепко, до красноты, растерся полотенцем.
Вроде бы стало легче на душе. А то так сдавило, словно и правда положили камень на грудь.
Костя сел в глубокое и широкое, с красной обивкой, кресло, хотел развалиться в нем, но тут же выпрямился. Он и наедине с собой оставался таким же непоседливым. Потянувшись к столику, Костя взял с него сигареты, уже свои, российские, купленные в родном Луганске.
Думать не хотелось: зачем снова себя накручивать.
Костя закурил и откинулся назад. Кресло было удивительно спокойным, мягкость его обволакивала и баюкала. Пуская дым к низкому лепному потолку, Костя прикрыл веки, стараясь вспомнить что-нибудь приятно. Вкусный борщ или красивая женщина в его постели – как раз бы помогли ему расслабиться и успокоиться. Но в ЛНР давно уже ничего приятного не наблюдалось. Кроме пустых полуразрушенных от взрывов и бесхозности деревянных домов и вырытых окопов. По крайней мере, для него. Но кто-то неплохо устроился и в этом аду. Например, его отдаленно знакомый казак из Донецка, который и был главным инициатором того, что в последнюю секунду отправили в Черногорию его, Костю, представителем ЛНР.
Его убедили, что от этого зависит их будущее. Он будущее представлял не так.
В этом году ему исполнилось 54 года. Он застал времена СССР и ту неразбериху, в которой все погрязли после его развала. На литейном перестали платить зарплату. Виновата, конечно, была Украина. А то, что в России было то же самое, его не смущало.
Украина была виновата в развале самой стабильной страны в мире. То, что РСФСР вышла из Союза первой, или точнее, второй – опять никого не смутило.
Донбасс рванулся к России. Зачем? Он и сам плохо понимал. Вроде бы, там жилось лучше. Да, точно, но никто не задумывался, что так было только в Москве и Питере. А в глубинках, таких, как этот регион, шоколадом была намазана далеко не каждая булочка.
Просто были слухи. Откуда они шли, мало кто понимал. Но они шли, начиная с 91 года. Жители Донбасса чутко прислушивались к ним.