Пенелопа Дуглас
Именинница

– Вовсе нет.

Мы расходимся в полнейшей тишине спинами вперед, и ни один из нас не пытается развернуться.

Когда молчание затягивается, а расстояние увеличивается, он наконец поднимает руку и машет мне на прощание, после чего прячет обе ладони в задние карманы.

– Спокойной ночи, – говорит он.

Я молча смотрю на него.

Да, спокойной ночи.

Затем разворачиваюсь, чувствуя, как желудок скручивается в тугой узел.

А ведь я так и не узнала его имени. Могу ли при этом поздороваться с ним, если мы столкнемся где-то снова?

Но эта мысль тут же вылетает из головы, когда звонит мой телефон. Я достаю его из кармана и вижу на экране имя Коула.

Остановившись на тротуаре, я отвечаю на звонок.

– Привет, ты в баре? – спрашиваю я. – Буду там через минуту.

Но он ничего мне не отвечает.

– Коул! – через секунду зову я. – Коул, ты здесь?

Молчание.

– Коул! – повышая голос, говорю я.

И тут звонок обрывается. Я убираю телефон от уха, чтобы перезвонить Коулу, но тут слышу голос за спиной.

– Твоего парня зовут Коул? – спрашивает мой невольный сосед. – Коул Лоусон?

Я оборачиваюсь и вижу, что мужчина медленно приближается ко мне.

– Да, – отвечаю я. – Вы знакомы?

Несколько секунд он обдумывает ответ, словно пытается примириться с чем-то, а затем протягивает мне руку и наконец представляется:

– Я Пайк. Пайк Лоусон.

Лоусон?

– Его отец, – через мгновение добавляет он.

Я ахаю.

Его отец?

Рот невольно открывается, но я быстро закрываю его, глядя на Пайка и пытаясь осознать услышанное.

Коул как-то упоминал своего отца – и, как я поняла, он живет в этом районе, – но, судя по всему, они не очень близки. Вот только образ, который у меня сложился со слов моего парня, никак не соответствует человеку, с которым я общалась сегодня в кинотеатре. Пайк милый. И с ним легко найти общий язык.

К тому же по его виду я никогда не догадалась бы, что у него есть девятнадцатилетний сын.

– Отец? – вслух повторяю я.

На его лице на мгновение вспыхивает улыбка, и я понимаю, что подобного поворота он тоже не ожидал.

В его кармане начинает вибрировать телефон. Пайк достает его и смотрит на экран.

– И раз Коул звонит мне, то у него неприятности, – не отрывая взгляда от телефона, говорит он. – Тебя подвезти?

– Куда?

– Думаю, в полицейский участок. – Он вздыхает, поднимает трубку и разворачивается, чтобы отправиться к машине. – Поехали.

Глава 2
Джордан

– Не уверена, что это хорошая идея, – говорю я Коулу, вытаскивая из багажника коробку, в которую мы сложили вещи. – Чувствую себя нахлебницей.

На лице моего парня вспыхивает причудливая ухмылка, обнажая его зубы слева.

– И что ты предлагаешь? – Он придвигает к себе кульман^[2] и поднимает его, а затем смотрит на меня. – Хочешь вернуться к своим родителям?

Его голубые глаза слипаются, скорее всего, от недосыпа, пока мы вместе несем наши вещи к крыльцу дома Пайка Лоусона.

Нашего нового дома.

За последние несколько дней столько всего произошло, что я до сих пор не свыклась с мыслью, что мой сосед в кинотеатре оказался отцом Коула. Какова вероятность, что это могло случиться? К тому же мне жаль, что мы встретились не при других обстоятельствах, нежели во время вынужденной поездки в полицейский участок, чтобы вызволить его сына – и по совместительству моего парня – из тюрьмы.

– Все нормально, я же уже говорил, – успокаивает меня Коул, когда мы возвращаемся к машине за новой партией вещей. – Отец сам предложил нам остановиться здесь. И всего-то попросил выполнять кое-какие домашние дела, а значит, у нас появится возможность накопить на новую квартиру. Хорошую квартиру.

Он прав. Но сколько людей возвращается под родительское крыло, чтобы перекантоваться несколько месяцев, а в итоге задерживается еще на три года? Надеюсь, его отец знает, во что ввязывается.

Конечно, я приложу все усилия, чтобы уехать отсюда как можно скорее, вот только Коул не умеет экономить деньги. А нам потребуется значительная сумма, чтобы внести депозит за новую квартиру, потому что прежний хозяин забрал его в счет немного подпорченных ковров и оплаты коммунальных услуг. И хотя я уверена, что Коул поможет мне с квартплатой, но накопить на депозит и найти квартиру придется мне.

Прошло уже три дня с моей встречи с Пайком Лоусоном в кинотеатре. Как только Коула выпустили из полицейского участка, мы вернулись домой и обнаружили квартиру в ужасном состоянии. Судя по всему, он попытался устроить вечеринку на мой день рождения, но наши друзья – вернее, его друзья – не стали дожидаться моего прихода. К одиннадцати они напились и съели всю пиццу, но, правда, оставили мне кусочек торта.

Пришлось спрятаться в ванной, чтобы никто не увидел моих слез, которые появились, когда я увидела этот бедлам.

Как оказалось, во время вечеринки началась драка, и соседи вызвали полицию, которая забрала в участок Коула и одного из его друзей, чтобы они остыли. После этого Мел, хозяин квартиры, недвусмысленно заявил, что ему это надоело и Коулу придется съехать. Конечно, я могла остаться, но у меня не хватило бы денег, чтобы платить за все одной. Особенно после того, как в прошлом месяце я отдала все свои сбережения, чтобы Коул смог отремонтировать свою машину.

Слава богу, что на этот раз копы выпустили его без залога, потому что у меня не было даже сотни, не говоря уже о двух с половиной тысячах долларов.

– Ты – его сын, – напоминаю я, хватая торшер, единственную крупную вещь, которую мы не сдали в камеру хранения, потому что у отца Коула в свободной комнате уже стоит мебель. – Но я-то тоже остаюсь здесь, и он будет оплачивать счета еще и за меня. А это неправильно.

– Ну а по-моему, неправильно проводить хотя бы день без этого, – дразнит он с дерзкой ухмылкой и, притянув меня к себе, проводит руками по моему телу.

Я ставлю торшер на землю и улыбаюсь, отвечая на его заигрывания, хотя и чувствую себя не в своей тарелке. Я уже давно не могу расслабиться из-за проблем, которые валятся на нас из-за каждого угла. Мы с Коулом уже давно не улыбались друг другу, поэтому улыбка получается вымученной.

Но прямо сейчас его глаза озорно блестят, словно он самый восхитительный торнадо и его просто нельзя не любить.

Когда он прижимается лбом к моему лбу, я провожу пальцами по его светлым волосам и заглядываю в его темно-голубые глаза, которые всегда сияют так, будто он только что вспомнил о пироге в холодильнике.

Обхватив мою правую ладонь, Коул тянет ее так, чтобы руки оказались между нами, и я сразу понимаю, что он собирается сделать. Наши пальцы переплетаются так, что большие оказываются рядом, а стоит встретиться взглядами, как нас окутывают одни на двоих воспоминания.

Со стороны, наверное, кажется, будто мы сейчас начнем мериться силами, но, когда опускаем глаза, видим наши большие пальцы бок о бок и маленькие, размером с горошину, шрамы, которые есть у нас и еще у одного человека. Мы всегда смеемся, когда рассказываем эту историю друзьям: как решили взять поиграться у младшего брата нашего друга бластер Nerf, который оказался слишком мал для наших рук, поэтому мы ободрали большие пальцы и заработали одинаковые шрамы. Только теперь остались лишь я и Коул. Вдвоем. Два шрама, а не три.

– Останься со мной, – шепотом просит он. – Ты нужна мне.

И в его глазах отражается уязвимость, что случается очень редко.

Когда-то я тоже нуждалась в нем, и он поддерживал меня. Мы через многое прошли вместе, и Коул – наверное, мой лучший друг.

Вот почему я так много прощаю ему. Мне не хочется причинять ему боль. И именно поэтому я согласилась переехать сюда. Ведь это всего лишь на лето. К тому же у меня нет желания возвращаться к своему отцу и мачехе. Как только я получу осенью студенческую ссуду и подкоплю денег за лето, снова смогу снять собственное жилье. Я надеюсь. Коул молча обнимает меня. Он понимает, что я все еще злюсь на него из-за ареста и нашего выселения из квартиры, но при этом знает, что дорог мне. И, кажется, это один из моих недостатков. Или слабость.

Он наклоняется и, обхватив ладонями мою задницу, целует меня в шею. Как только наши тела соприкасаются, у меня тут же перехватывает дыхание, поэтому я со смехом пытаюсь вырваться из его рук.

– Перестань! – шепотом ругаюсь я и испуганно оглядываюсь на двухэтажный дом за моей спиной. – У нас больше нет личной жизни.

Коул ухмыляется.

– Отец еще на работе, детка. Он вернется домой только после пяти.

Ох. Ну, все не так плохо, как мне казалось. Я обвожу взглядом улицу и вижу два ряда домов с открытыми занавесками на окнах, а также многочисленных играющих детей. Это место совершенно не походит на многоквартирные дома, где все лезут в ваши дела, при этом считая, что вы не стоите их внимания, потому что не задержитесь там надолго. Здесь чувствуется дух соседства, а значит, люди захотят узнать вас поближе.

Я делаю глубокий вдох, и нос наполняют ароматы жаренного на гриле мяса, а уши – звуки газонокосилки. Это очень хороший район. Интересно, смогу ли я поселиться когда-нибудь в таком? Найду ли приличную работу и уютный дом? Буду ли счастлива?

Коул снова прислоняется лбом к моему лбу.

– Ты же понимаешь, что мне очень жаль, – говорит он, разглядывая землю под ногами. – Не знаю, почему я все время тебя подвожу. Я – ходячая катастрофа. И просто не могу…

Он замолкает и лишь качает головой. Но я все и так понимаю. Всегда понимала.

Коула нельзя назвать неудачником. Ему девятнадцать, и он импульсивный, обозленный и сбитый с толку. Но, в отличие от меня, он никогда не повзрослеет. И всегда будет нуждаться в ком-то, кто станет о нем заботиться.

– Ты и сам знаешь, каким должен быть, – говорю ему я. – Умение брать на себя ответственность всем дается по-разному, но не сомневаюсь, что у тебя все получится.

Он поднимает глаза, и в них мелькает нерешительность, словно ему хочется что-то сказать. Но через мгновение на его лице вновь появляется ухмылка.

– Я тебя не заслуживаю, – говорит Коул и шлепает меня по заднице.

Я вздрагиваю и стараюсь унять раздражение, когда мы отходим друг от друга. Не заслуживаешь. Но ты симпатичный и прекрасно делаешь массаж.

Мы выгружаем все из машины, а затем еще несколько раз возвращаемся в старую квартиру за вещами. Я оставляю на кухне продукты, которые купила чуть раньше, а затем беру последнюю коробку, пересекаю гостиную, поднимаюсь по лестнице и сворачиваю в первую дверь слева, в нашу спальню.

Я делаю глубокий вдох, когда захожу в комнату. В нос бьет запах свежей краски, отчего сразу хочется улыбаться. Судя по всему, отец Коула решил сделать в доме ремонт. И, похоже, основная часть работ уже выполнена. На первом этаже блестят паркетные полы, а каждую комнату украшают лепные бордюры под потолком. На кухне установлены гранитные столешницы и новая хромированная техника, а при виде черных стеклянных шкафчиков мое сердце бьется быстрее. Никогда не жила в таком милом месте. Пайк Лоусон оказался не только строителем, но и неплохим дизайнером.

И у него, несомненно, хороший дом. Я сказала бы даже – прекрасный. Да, это не особняк, а простой двухэтажный дом с небольшим крыльцом перед входной дверью, но он недавно отремонтированный, красивый и ухоженный. А палисадник и задний двор утопают в зелени.

Я ставлю коробку, подхожу к окну и выглядываю. Настоящий двор. У матери Коула часто возникали проблемы с деньгами, поэтому меня радует, что у него есть такое милое и безопасное место, как это. Интересно, почему он всегда делал вид, будто ему нужна поддержка, если рядом есть человек, готовый ее оказать? Какие у него отношения с Пайком Лоусоном?

Когда-нибудь у меня тоже будет такое место. Вот только мой папа, к сожалению, так и проживет всю жизнь в трейлере, в котором я росла.

В комнату заходит Коул и бросает на кровать два чемодана, а затем тут же направляется к двери, доставая телефон из кармана.

– Как думаешь, твой отец не будет возражать, если я похозяйничаю на кухне? – кричу я, выходя вслед за ним из комнаты. – Я хотела приготовить бургеры.

Коул не останавливается, но я слышу его хриплый смех.

– Детка, да разве какой-нибудь парень, включая моего отца, откажется от того, чтобы женщина приготовила ему ужин?

Верно.

Я наблюдаю, как он сворачивает в гостиную и выходит на улицу. А затем направляюсь на кухню.

Мне нравится заботиться о Коуле. Делать то, чего не делала мама для папы. Прибираться в доме или квартире и видеть, как его радует, что я хоть немного облегчила его жизнь и удостоверилась, что у него есть все необходимое. Вот только в последние несколько месяцев эта забота стала безответной.

Однако отец Коула очень много для нас делает, поэтому меня совсем не затруднит приготовить ужин, к тому же готовка несколько раз в неделю была частью соглашения. Ну, нашей частью, а так как Коул вряд ли встанет за плиту, то это придется делать мне, зато ему достанется уборка во дворе, что тоже стало одним из условий.

Пайк Лоусон. Мне приходится старательно отгонять от себя мысли о том вечере в кинотеатре. Но в моей голове все еще не укладывается, как такое могло случиться.

Я часто вспоминаю, как он воткнул спичку в пончик и как советовал не сомневаться, а добиваться поставленных целей. Но, думаю, он говорил эти вещи еще и себе. В его тоне слышались личные переживания и, возможно, нотки разочарования. И от этого мне хочется узнать его получше. Например, какой он как отец.

К тому же я все еще считаю его симпатичным. А что в этом такого? Я и Криса Хемсворта считаю симпатичным. И Райана Гослинга, и Тома Харди, и Генри Кавилла, и Джейсона Момоа, и братьев Винчестер… Но это не означает, что я мечтаю оказаться в их постели. Так что в этом нет ничего неловкого.

Да и не может быть. Я же встречаюсь с его сыном.

Подойдя к одному из стульев у кухонного стола, я достаю телефон из сумки, а затем запускаю плеер. И через мгновение песня Jessie’s Girl начинает играть с того места, на котором я остановила ее после утренней пробежки. Мой взгляд скользит по кухне, а затем и по гостиной, чтобы убедиться, что наши с Коулом вещи нигде не валяются. Мне не хочется еще больше стеснять его отца.

Я направляюсь к холодильнику, по пути проводя пальцами по столешнице. Она выполнена из коричневого гранита с черными вкраплениями, а на кухонном островке – из склеенных деревянных брусков. Под кожей ощущается гладкое теплое дерево и нет ни одной бороздки от ножа. Да и, в принципе, кухня выглядит так, словно ее совсем недавно отремонтировали, так что, скорее всего, отец Коула нечасто пользовался разделочным столом. Или, может, он вообще редко готовит.

Я обхожу кухонный островок несколько раз, любуясь обстановкой и практичной бронзовой люстрой, которая висит над ним, прежде чем с улыбкой подойти к холодильнику. Как же приятно разгуливать по кухне, не натыкаясь ни на что. Единственное, чего не хватает этому месту и что заставило бы меня не только удовлетворенно кивнуть, но и ахнуть от восхищения, – это фартук за мойкой.

Обожаю фартуки.

Достав из холодильника говяжий фарш, масло и моцареллу, я ногой захлопываю дверцу, разворачиваюсь и ставлю все это на стол. После чего хватаю две луковицы, которые оставила на столешнице, и, пританцовывая в такт песне, беру разделочный нож, чтобы нарезать все тонкими ломтиками.

Когда темп музыки нарастает, волоски на руках встают дыбом, а ноги сами стремятся пуститься в пляс, но я сдерживаю себя. Надеюсь, Пайк Лоусон не будет возражать против музыки восьмидесятых в своем доме время от времени. В кинотеатре он не упоминал, что она ему не нравится, но в тот момент еще не знал, что мы будем жить вместе.

Я напеваю песню и качаю головой, пока катаю в руках пять больших котлет и выкладываю их на разогретую сковородку, в которой уже растопилось масло.

Мои бедра покачиваются из стороны в сторону, когда я чувствую чьи-то щекочущие пальцы на талии. Я вздрагиваю, сердце улетает в пятки, а вздох застревает в горле.

Обернувшись, я сталкиваюсь лицом к лицу с сестрой.

– Кэм! – выдыхаю я.

– Попалась, – улыбаясь от уха до уха, дразнит она и снова тычет меня в ребра.

Я выключаю музыку на телефоне.

– Как ты сюда попала? Не слышала, чтобы в дверь кто-то звонил.

Она обходит кухонный островок и, усевшись на табурет, ставит локти на столешницу, а затем поднимает луковое колечко.

– Встретила Коула у крыльца, – объясняет она. – И он сказал, что я могу просто зайти.

Я вытягиваю шею, выглядываю в окно и вижу, как он с парой своих друзей кружит вокруг древнего неработающего «фольксвагена» моей бабушки. Я не хотела оставлять его у старой квартиры, поэтому отец Коула вызвал эвакуатор. И сейчас мой парень выглядит так, словно наконец решил выполнить свое обещание и починить мне машину.

Шипение жарящегося на сковороде мяса привлекает мое внимание, поэтому я подхожу к плите и переворачиваю котлеты. Капля масла попадает мне на предплечье, заставляя невольно вздрогнуть от боли.

Уверена, Кэм приехала сюда, чтобы проверить, как я устроилась. Старые привычки неискоренимы.

Сестра всего на четыре года старше меня, но давно стала мне мамой, заменив нашу настоящую родительницу. Я жила в трейлерном парке, пока не окончила школу, но Кэм уехала оттуда в шестнадцать и с тех пор живет одна. Вернее, со своим сыном.

Я бросаю взгляд на часы и вижу, что уже начало шестого. Мой племянник, скорее всего, сейчас с няней, а сестра должна быть на работе.

– И где же отец Коула? – интересуется она.

– Наверное, все еще на работе.

Но скоро вернется домой. Я перекладываю котлеты со сковороды на тарелку, затем достаю булочки и вскрываю упаковку.

– Он милый? – через мгновение неуверенно спрашивает она.

Я стою к ней спиной, поэтому сестра не замечает моего раздражения.

Она из тех женщин, что никогда не стесняются в выражениях. Но раз Кэм старательно следит за своим голосом, значит, у нее на уме то, что мне совершенно не захочется слушать. Например, почему я не согласилась на более высокооплачиваемую работу, которую мне предлагал прошлой осенью ее босс, ведь тогда мне ничто не помешало бы остаться в старой квартире.

– Он показался мне таким. – Я киваю и бросаю взгляд на сестру. – И довольно спокойным.

– Ты и сама спокойная.

– Я серьезная, – ухмыльнувшись, поправляю я сестру. – Это большая разница.

Она хихикает, выпрямляется и одергивает свою белую майку, из-под которой прекрасно виден красный кружевной лифчик.

– Ну должен же хоть кто-то в нашем доме быть серьезным.

– В нашем доме, – выделяет Кэм.

А затем откидывает каштановые волосы за плечо, открывая длинные серебряные серьги, которые отлично подходят к ее сияющему макияжу, дымчатым глазам и блестящим губам.

– Как Киллиан? – вспомнив про племянника, спрашиваю я.

– Проказничает, как всегда, – говорит Кэм, а потом замирает, будто что-то вспоминает: – Ой, подожди. Сегодня он заявил мне, что когда за ним вечером прихожу я, то он говорит друзьям в садике, что я – его старшая сестра. – Она усмехается. – Этот маленький засранец стыдится меня. Но потом я подумала: неужели люди верят в это? – Кэм снова демонстративно встряхивает волосами. – А раз так, значит, я еще очень хорошо выгляжу, верно?

– Тебе всего двадцать три. – Я посыпаю котлету тертой моцареллой, затем кладу сверху еще одну котлету и вновь присыпаю сыром. – Ты и сама знаешь, что прекрасно выглядишь.

– Ага-ага. – Она щелкает пальцами. – Значит, я должна зарабатывать этим деньги, пока могу.

Я на мгновение встречаюсь с ней взглядом, услышав нотки сомнения в веселом голосе сестры. На ее лице появляется нерешительная улыбка, которая больше похожа на извиняющуюся, пока неловкая шутка повисает в воздухе.

А затем Кэм оттягивает топ пониже, пытаясь прикрыть живот от глаз младшей сестры.

Она ненавидит свою работу, но деньги ей нравятся больше.

– Кстати, а что ты делаешь? – через мгновение спрашивает она, вновь посмотрев на меня.

И сейчас в ее голосе слышится осуждение.

– Готовлю ужин.

Закатив глаза, Кэм качает головой.

– Значит, ты не только не послала подальше парня, с которым жила, но теперь прислуживаешь еще одному?

Я кладу пару луковых колец на первый двойной чизбургер и прикрываю его булочкой.

– Вовсе нет.

– Ну-ну.

Я смотрю на сестру.

– Мы поселились здесь – стоило бы добавить: в этом сказочном районе – совершенно бесплатно. Так что мне нетрудно выполнять свою часть сделки. С нас всего-то требуется поддерживать чистоту и готовить время от времени. Вот и все.

Кэм с самым суровым видом выгибает правую бровь и скрещивает руки на груди, всем видом показывая, что не купилась на мои слова. Ой, да ради бога. К тому же в сделке с Пайком Лоусоном мы в выигрыше. Дом с кондиционером, кабельным телевидением, Wi-Fi, гардеробной…

Я тянусь через столешницу и поднимаю жалюзи.

– У него даже есть бассейн! – выпаливаю я, чтобы она поскорее от меня отвязалась. – Так что не надо меня жалеть.

– Серьезно? – Ее глаза расширяются.

Сестра вскакивает со стула и подбегает ко мне, чтобы выглянуть в окно. За ним – превосходный бассейн в форме песочных часов, выложенный разноцветной плиткой в средиземноморском стиле, а лестница украшена мозаикой. Видимо, отец Коула еще не закончил оформление заднего двора, потому что в дальнем углу виднеются пустая клумба для цветов и отверстия для мини-водопадов, которые пока не работают. У бассейна стоят стол и стулья, а на траве хаотично расставлена различная садовая мебель. Справа, рядом со шлангом, лежит большой зонт от солнца, а слева установлен гриль, прикрытый брезентом.

Сестра одобрительно кивает.

– Здесь миленько. Ты всегда должна была жить в таком доме, как этот.

– А кто не должен? – интересуюсь я в ответ.

Хотя я все еще не могу отделаться от мысли, что мне здесь не место. Но Коул мне небезразличен, к тому же уж лучше я поживу здесь, чем с папой.

Я доделываю чизбургеры, когда Кэм оборачивается, прислоняется к стойке и смотрит на меня.

– Ты уверена, что он хочет, чтобы ты лишь следила за порядком и иногда готовила? – допытывается она. – Мужчины одинаковы независимо от возраста. Уж я-то знаю.

Ой, да отстань ты уже. Я могу за себя постоять. Парни из старшей школы и работа в баре научили меня этому…

Но сестра еще не все сказала, поэтому подходит ближе и останавливает меня.

– Послушай меня, – ее голос становится серьезным. – Да, это хороший дом, спокойный район, и, живя тут, ты сэкономишь немного денег. Но тебе необязательно оставаться здесь.

– Я не хочу переезжать к папе и Коринн, – возражаю я. – И не могу жить с тобой. Я ценю твое предложение, но не хочу спать на кушетке и делать домашнюю работу в комнате, где носится четырехлетний ребенок.

Я хожу на летние курсы по четвергам, так что мне требуется немного места на учебу.

– Я не об этом, – тут же отвечает она. – Ты могла бы остаться в своей старой квартире и оплачивать ее сама.

Я открываю рот, но тут же закрываю его. А затем отворачиваюсь, чтобы засунуть чизбургеры в духовку на несколько минут.

Опять двадцать пять. Ну когда она уже отвяжется с этой темой?

– Я не могу, понятно? – говорю я. – И не хочу. Мне нравится моя работа. К тому же не очень хочется работать вместе с тобой.

– Конечно, тебе не хочется. – Она бросает на меня скучающий взгляд. – Это же ниже твоего достоинства.

– Я такого не говорила.

Я ни разу не подумала о сестре плохо из-за ее работы. Ведь благодаря ей Кэм кормит и одевает своего ребенка. И я лишь сильнее люблю ее за то, что она проглотила свою гордость и решилась на подобное. Но – и у меня никогда не хватит наглости сказать ей это в лицо – это не та карьера, которую она себе выбрала бы, будь у нее иная возможность.

А у меня она есть.

Кэм танцует в клубе «Крюк» с восемнадцати лет. Поначалу это была временная подработка, помогавшая пережить расставание с парнем и заработать денег на воспитание сына. Но затем ей пришлось разрываться между колледжем и ребенком, поэтому она решила бросить учебу. Конечно, сестра собиралась вернуться на правильный путь, как только Киллиан отправится в детский сад, но не думаю, что она планирует уволиться в ближайшее время. Кэм привыкла хорошо зарабатывать.

А примерно год назад ее босс предложил мне работу бармена, и теперь Кэм наседает на меня, чтобы я согласилась. Ведь я могла бы зарабатывать столько, что хватило бы не только на жизнь, но и на учебу, а значит, не пришлось бы брать такие большие студенческие кредиты. «Поработаешь там несколько лет и уйдешь», – уговаривала она меня. Но я не соглашаюсь.

Потому что знаю, что ее начальник всем поначалу предлагает поработать барменом, а потом уговаривает их выступать на сцене.

Вот только я этого не хочу. И не собираюсь смотреть, как моя сестра делает это каждую ночь.

Это тело только мое. Оно принадлежит мне, и лишь мне решать, кому его демонстрировать. Так что останусь в баре «Земляне». Спасибо.

– Меня вполне устраивает моя работа, – говорю я. – На ней я и останусь.

Кэм вздыхает.

– Хорошо, – сестра сдается. – Просто будь готова к тому, что все получится не так, как тебе хочется.

Это уже случилось, ведь мы с Коулом переехали в дом его отца.

Я обхожу ее, чтобы достать лимонад из холодильника, и вдруг слышу нарастающий гул двигателя. Замерев, я поворачиваюсь к окну и вижу, как черный пикап останавливается на подъездной дорожке. Тот же «шевроле шайенн» семьдесят первого года, на котором я ехала из кинотеатра в полицейский участок, чтобы вызволить Коула.

Сердце начинает колотиться в груди, но я игнорирую его и быстро закрываю холодильник.

– Отец Коула приехал, – говорю я, а затем хватаю со столешницы сумку сестры и протягиваю ей. – Тебе пора уходить.

– Почему?

– Потому что это не мой дом, – объясняю я и подталкиваю ее к задней двери, расположенной рядом с прачечной. – Дай мне хотя бы недельку, прежде чем я начну знакомить его со своими друзьями.

– Но я – твоя сестра.

До нас доносится хлопок закрывшейся автомобильной двери.

И я еще сильнее начинаю толкать Кэм в спину, но она упирается пятками в пол.

– И не вздумай что-то скрывать от меня, – говорит она. – Я не позволю, чтобы какой-то пузатый извращенец средних лет, который с радостью предоставил комнату в своем доме паре сексуальных подростков, начал требовать от тебя не только денег.

– Заткнись, – шиплю я, но не могу удержаться от смешка.

Он совершенно не похож на пузатого мужчину средних лет или извращенца. Ну, или мне так кажется.

Сестра поворачивается ко мне и игриво тычет меня в живот.

– Ну же, милая, – говорит она низким, хриплым голосом. А затем пытается обнять меня как можно более соблазнительно. – Пора отработать арендную плату, детка.

– Заткнись! – громким шепотом прошу я, стараясь не рассмеяться и при этом вытолкнуть ее с кухни. – Боже, ты просто невозможна. Убирайся отсюда!

– Не бойся меня, – продолжает она все тем же голосом жуткого старикашки и, облизнув губы, тянется ко мне за поцелуем. – Маленькие девочки должны заботиться о своих папочках.

Дразнясь, сестра пихает меня своим воображаемым пивным животом, который пытается изобразить своей тонкой талией.

– Ну хватит! – пылая от смущения, молю я.

Она проводит руками по моим бедрам и лишь усмехается моим попыткам вытолкнуть ее из кухни.

Но затем внезапно замирает, а ее лицо вытягивается, когда она замечает что-то – или кого-то – за моей спиной.

Я на мгновение прикрываю глаза. Великолепно.

Обернувшись, я вижу отца Коула, который стоит в прихожей, между гостиной и кухней, не сводя с нас взгляда. При виде его по телу вновь начинает расходиться жар.

Я слышу, как сестра вздыхает, и, отодвинувшись от нее, прочищаю горло. Думаю, он ничего не слышал. Вернее, надеюсь на это.

Пайк переводит взгляд с меня на сестру, но затем вновь возвращается ко мне. Его короткие волосы слегка растрепаны, пот от тяжелой работы проступает на одежде, а на подбородке виднеется пятичасовая щетина. Черные рисунки украшают его загорелые предплечья, которые напряжены оттого, что он сжимает в руках пояс с инструментами и ланч-бокс.

Сделав глубокий вдох, отец Коула заходит на кухню и кладет вещи на островок.

– Вы переехали? – проведя рукой по волосам, спрашивает он.

– Ага, – киваю я. – То есть да.

С сердцем снова творится что-то непонятное, и кажется, будто оно дрейфует в океанских волнах в груди, поэтому так трудно собраться с мыслями. Так что я снова киваю и моргаю, пока моя сестра не встает рядом со мной, возвращая меня к действительности.

– Пайк, простите, мистер Лоусон, – поправляюсь я, – это моя сестра Кэм. – Я показываю на нее. – Она уже уходит.

Он переводит взгляд на нее.

– Привет.

А затем, к моему удивлению, его взгляд снова на мгновение возвращается ко мне, прежде чем он замечает стопку писем на кухонной тумбе и начинает просматривать их, словно нас тут и нет.

Меня охватывает легкое смущение.

Кэм далеко не девственница. Хотя она и моложе его, но привлекательная женщина, и большинство мужчин бросают на нее двусмысленные взгляды. На длинные ноги, пышную, выпирающую из-под майки грудь. Но не он.

– Приятно познакомиться, – отвечает она. – Спасибо, что приютили сестру.

Он бросает на нас взгляд и одаривает полуулыбкой, а затем отворачивается, собирает письма и засовывает их в ящик.

Кэм направляется к задней двери и сворачивает в прачечную, а я следую за ней. И как только мы скрываемся из вида, она поворачивается ко мне.

– О боже, – шепчет она с озорным блеском в широко раскрытых глазах.

Я стискиваю челюсти и дергаю подбородком, показывая ей на дверь. Уверена, она станет приходить сюда каждый день, чтобы пофлиртовать с отцом Коула.

Сзади Пайк открывает одну из духовок, и я оборачиваюсь к нему.

– Я готовлю ужин, – говорю я, – для нас троих. Ты не против?

Он закрывает духовку, и я вижу, как на его лице мелькает облегчение.

– Нет, конечно. На самом деле это здорово. – Он вздыхает. – Спасибо. Я просто умираю с голода.

– Все будет готово минут через пятнадцать.

Он лезет в холодильник, достает пиво и подставляет бутылку под открывалку, прибитую под столешницей островка. Крышка улетает в мусорное ведро.

– Я как раз успею принять душ, – посмотрев на нас, отвечает он. – Прошу меня простить.

Он сжимает бутылку в руке и выходит из кухни, за полшага преодолевая расстояние до дверного проема. Я молча смотрю ему вслед и в очередной раз поражаюсь его росту. Да, это большой дом, но не заметить его в комнате невозможно.

– Теперь я понимаю, почему ты решила остаться здесь, – шепчет мне на ухо сестра. – А я-то как дурочка беспокоилась, что к тебе будет приставать старый, потный, жирный пердун.

– Заткнись.

Я закрываю от раздражения глаза, и до меня доносится скрип задней двери.

– Возвращайся к ужину для своих мужчин, – поддразнивает напоследок сестра с весельем в голосе.

Я разворачиваюсь, чтобы захлопнуть перед ее носом дверь, но она взвизгивает и делает это сама, не давая мне и шанса.