Пема Чодрон
Как жить и как умирать
5. Когда явления этой жизни растворятся: бардо умирания
Когда явления этой жизни растворятся, Пусть я с легкостью и великим счастьем Отпущу все привязанности этой жизни, Как сын или дочь, возвращающиеся домой.
Я всегда находила эти строки Дзигара Конгтрула Ринпоче очень мощными, особенно образ ребенка, возвращающегося домой в состоянии легкости и великого счастья. Они относятся к процессу умирания, периоду между тем, когда мы узнаем, что уходим, и нашим последним дыханием. Я научила этой молитве многих людей в конце их жизни, включая монахиню Аббатства Гампо, которая повторяла ее снова и снова, когда умирала. Я вполне могу сделать так же.
Что значит «явления этой жизни растворятся» и как это может стать радостным и мирным переживанием? С точки зрения тибетцев, наши тела состоят из пяти элементов: земля, вода, огонь, воздух и пространство. Элемент земли – это все твердое в нашем теле: кости, мускулы, зубы и так далее. Водный элемент – это различные жидкости, такие как кровь, лимфа и слюна. Элемент огня – это тепло нашего тела. Элемент воздуха – это наше дыхание. Элемент пространства – это пустоты в нашем теле, все открытые пространства. Есть также шестой, нефизический элемент, вступающий в игру, – сознание.
Согласно «Тибетской книге мертвых», во время процесса умирания эти элементы растворяются один в другом, от более грубых к более тонким. Такое представление может показаться чуждым или устаревшим, но работники хосписов рассказали мне, что тоже распознают эти стадии в своих пациентах. Я опишу традиционную последовательность, в то же время осознавая, что и люди, которые осуществляют уход за умирающими, и тибетские учителя свидетельствуют, что, как и другие стадии жизни, порядок растворения может отличаться у разных людей. Это также непредсказуемо[2].
В первую очередь элемент земли растворяется в элементе воды. Умирающий чувствует тяжесть. Иногда они говорят: «Мне кажется, что я тону. Ты можешь меня вытащить?» В то же время их зрение становится слабым. Далее элемент воды растворяется в элементе огня. Жидкости начинают высыхать. Умирающий чувствует сильную жажду и будет часто просить что-нибудь попить. Мы не можем удержать жидкости. Также нас начинает покидать слух. Затем элемент огня растворяется в элементе воздуха, и нам становится холодно. Независимо от того, насколько прибавят отопление, неважно, как много одеял нас укрывают, мы не можем согреться. Следующая стадия – когда элемент воздуха растворяется в нашем сознании. Становится все сложнее и сложнее дышать. Наши выдохи становятся длиннее, а вдохи короче. Паузы между вдохами становятся очень долгими. Наконец, после нескольких долгих выдохов дыхание останавливается. Как сказал Трунгпа Ринпоче, «ты выдыхаешь и не останавливаешься. Больше нет вдохов».
В этот момент все обычные чувства восприятия прекращаются. Все мысли, эмоции, привычки и неврозы также прекращаются. Все, что затуманивало нашу истинную природу, исчезает. Все, что мы воспринимали как «я», уходит. Явления этой жизни растворились, и мы возвращаемся к естественной простоте нашей истинной природы.
Согласно западной медицине, человек мертв. Жизнь закончилась. Но буддийские поучения говорят, что внутренние процессы, называемые внутренним растворением, продолжаются. В этом растворении, завершающем нашу жизнь, элемент сознания растворяется в пространстве. Это процесс также непредсказуем, но считается, что обычно он занимает около двадцати минут. По этой причине поучения рекомендуют оставить тело в покое, не трогая его и не передвигая, хотя бы на это время, а лучше и подольше.
Внутреннее растворение предоставляет нам невероятный шанс, если мы к нему готовы. Говорится, что оно происходит в три стадии, во время которых у нас будет три сильных переживания цветов. Сначала все вокруг становится залито белым светом, как безоблачное небо, освещенное полной луной. Затем мы переживаем красный свет, как небо во время заката. Наконец, мы переживаем черный, как ночное небо без звезд и луны. В этот момент мы падаем в пустое бессознательное состояние, и процесс растворения завершен.
Следующее, что происходит, согласно поучениям, – в отсутствие эго восстанавливается сознание, и ум переживается абсолютно обнаженным, незамутненным образом. Иногда об этом говорят как об «уме ясного света смерти». Он длится всего короткий момент, но, как мы увидим, подготовка к этому переживанию может замкнуть весь цикл рождения и смерти и сразу вызвать полное пробуждение. Это рассматривается как настолько ценная возможность, что все мои главные учителя подчеркивали подготовку к этому как самое важное стремление в жизни.
Чтобы увидеть, как такое возможно, потребуется некоторое понимание глубочайшей сути нашего ума. Когда мы говорим о пробужденном уме, мы часто используем такие характеристики, как «широко открытый», «свободный от препятствий», «непредубежденный» и «бесконечный». Но поразительно то, что эти слова относятся также и к вашему уму – равно как и к уму вашего двоюродного брата, вашего босса, вашего надоедливого соседа, к уму любого человека.
Традиционные поучения сравнивают всеобщий пробужденный ум с небом. С нашей точки зрения, с земли небо в одни дни ясное, но в другие пасмурное. Но независимо от того, облачно ли сегодня, если мы поднимемся на самолете, мы видим, что синее безбрежное небо есть и всегда было там – каждый день, все дни.
Если говорить об уме, подобном небу, похоже, что у многих из нас погода в основном облачная. Вместо того чтобы ясно осознавать динамичность мира явлений и непрерывный поток рождения и смерти, мы живем в такой версии реальности, когда мы зачастую полностью рассеянны и блуждаем в мыслях. Мы не пребываем в гармонии с тем фактом, что все – начиная от нашего окружения и до наших любимых, и до наших собственных тел, – каждое мгновение меняется. Мы не видим, что наши эмоции и воображаемые истории не имеют реальной сущности, что они так же эфемерны, как туман.
Эти мысли и эмоции воспринимаются настолько реальными, что они могут полностью замутнить открытую ясность нашего ума. Впрочем, изредка мы можем увидеть мельком синее небо через просвет в облаках. Это чаще всего происходит, когда что-то неожиданное прерывает привычную работу нашего ума. Например, это было как-то в восьмидесятые годы, я шла по улице Боулдера, Колорадо, в моей темно-бордовой рясе, полностью погруженная в свои мысли. Мимо проезжала машина, полная мальчишек из колледжа, и один из них опустил окно и крикнул: «Найди себе работу!» (Это особенно сбило с толку, потому что я как раз шла на работу.) На мгновение мой привычный ум просто остановился, и я увидела все абсолютно свежим. Благодаря этим мальчишкам я увидела большой просвет в облаках.
Проблески неба могут происходить с нами разными способами, но они зачастую задействуют опыт отсутствия реальности. От звука взрыва мы вздрагиваем и теряемся. Мы почти поскальзываемся на льду. Мы узнаем какие-то нежданные вести – очень хорошие или очень плохие. Откуда ни возьмись, наш ум перестает работать, и мы оглядываемся, и вокруг яркий вневременный мир.
Обычно у нас нет способа воспользоваться этими короткими вспышками озарения. Но даже если мы видим короткий проблеск большого неба, мы можем учиться ценить эти переживания и начинать развивать их. Можно сказать, что это одна из основных целей медитации: замедлиться настолько, чтобы замечать, что всегда есть паузы между интенсивными, наполненными мыслями впечатлениями, и познакомиться с этими паузами как проблесками неискуственной природы ума вне концепций.
Таким образом, мы постепенно приходим к пониманию, что наш ум всегда широко открыт и бесконечен. Но даже когда мы не осознаем это, он никуда не исчезает, и мы можем снова связаться с ним в любой момент. С помощью практики медитации мы начинаем понимать, что облака непостоянны и что небо есть всегда. Как однажды сказал Трунгпа Ринпоче: «Вначале, чтобы разбудить нас, потребуется сила, подобная тому, как если бы нас сбил грузовик, но спустя некоторое время все, что нужно, это ветерок, колышущий занавеску».
Согласно поучениям о бардо, процесс распада во время умирания можно видеть так, как будто тучи становятся тоньше и разделяются на отдельные облака. На каждой стадии, начиная с растворения элемента земли, облака рассеиваются все больше и больше. Все разрушается: наше тело, наши чувства восприятия, наши эмоции, наш процесс мышления. Конечно, это может ощущаться нарушающим равновесие и пугающим. Но если мы практиковались в том, чтобы привыкнуть к непрерывному растворению, которое происходит в течение всей нашей жизни, непрерывный цикл рождения и смерти, тогда мы можем бесстрашно войти в переживания умирания, готовыми столкнуться с чем угодно, что произойдет дальше. Когда отсутствие реальности станет для нас знакомой территорией, последнее переживание отсутствия реальности во время умирания уже не будет казаться таким устрашающим.
Мы можем тогда переживать конец жизни как пробуждение через разрушение. После всех стадий разрушения все облака исчезли, открывая изначальное небо ума во всей его ясности. Прямо там у нас появляется важный шанс распознать это бескрайнее, подобное небу осознавание как нашу собственную внутреннюю природу, и тогда отпустить все и расслабиться в этом состоянии, как ребенок, возвращающийся домой.
Однако у большинства людей эта возможность приходит и уходит как вспышка. Все без исключения – даже малейшие насекомые – обладают мимолетными переживаниями бесконечного открытого осознавания, но говорится, что мало кто способен его распознавать. Поэтому оно проходит незамеченным. Одна из основных причин, почему существует «Тибетская книга мертвых» и другие поучения о бардо, в том, чтобы подготовить людей к распознаванию происходящего во время процесса умирания так, чтобы они могли узнать эти возможности, когда те появятся. Как мы увидим в последующих главах, период растворения – не единственный наш шанс достичь просветления во время процесса умирания. К счастью для нас, даже в бардо никогда не поздно попробовать снова.
6. История Мингьюра Ринпоче
Для того чтобы сделать тему растворения немного менее эзотеричной, я бы хотела рассказать историю о человеке, который на самом деле с помощью обучения и практики был готов распознавать и переживать процесс растворения во время околосмертного состояния. Эту историю рассказал Йонгей Мингьюр Ринпоче в своей книге «Влюбленный в весь мир: путешествие монаха через бардо жизни и смерти».
Мингьюр Ринпоче, очень популярный учитель родом из известной семьи тибетских учителей, был настоятелем монастыря в Бодхгайе, в Индии, в местности, где Будда достиг просветления. В первые тридцать шесть лет жизни у него были кров и привилегии. В детстве он был признан тулку, реинкарнацией предыдущего просветленного учителя. Его отец, великий мастер медитации Тулку Ургьен Ринпоче, воспитал его одновременно как сына и ученика. Дома в Непале его родители окружили любовью и привязанностью и никогда не отпускали никуда одного. Даже когда он покинул дом для получения образования, он всегда был под защитой своей роли и статуса. Так продолжалось до взрослых лет. До своих тридцати шести лет он никогда не был одинок за всю свою жизнь.
И вот как-то в июне 2011 года он встал посреди ночи и покинул монастырь, чтобы посвятить следующие четыре года странствующему ретриту. Он участвовал во многих ретритах в прошлом, включая один трехлетний ретрит, но они всегда проводились в монастырях или отшельничествах. Странствующий ретрит был его мечтой с ранних лет; он давно был впечатлен историями свободно и спонтанно живущих аскетов, питающихся той пищей, что достается, и ночующих где придется.
Все, что он взял с собой, – два буддийских текста, немного денег и одежду, что была на нем. Никто не знал о его уходе. Когда его служитель вошел в его комнату утром, он нашел прощальное письмо, в котором Мингьюр Ринпоче выразил желание последовать примеру странствующих йогинов прошлого, таких как Миларепа, которые проводили большую часть своей жизни, медитируя в пещерах и святых местах. А чтобы продолжать руководить своими учениками, Мингьюр Ринпоче оставил хорошо структурированные курсы обучения с применением простых инструкций о медитациях вкупе с сотнями часов записанных поучений.
До того как он покинул монастырь, его видение ретрита было довольно романтичным: пещеры и прекрасные озера и приятные поездки на поездах. Его единственным планом было сесть на первый поезд в Варанаси, древний город на реке Ганг, где индуисты и буддисты тысячелетиями проводили свои практики. Но вначале ему нужно было разобраться, как купить билет на поезд, потому что он никогда этого раньше не делал. Затем, когда он сел в самый дешевый вагон поезда, его ошеломляющим переживанием стало отвращение. Там было невероятно людно, каждый выглядел и пах неприятно; он мог разглядеть вшей на волосах пассажиров. Никто не выказывал уважения к его буддийской рясе; его толкали и отпихивали, как и любого другого.
Но он продолжал повторять себе, что этого он и хотел: все разрушить и чтобы обычный ход вещей перестал работать. Он хотел проверить свою практику посреди всего этого. И что больше всего меня впечатляет, он не просто проходил через свои переживания. Он был захвачен страхом и отвращением точно так же, как я или вы были бы захвачены. Он применял каждую практику, которой владел, не заботясь о том, была ли она для «начинающих» или «продвинутых». Какая бы ситуация ни происходила, он делал все что мог, чтобы остаться в настоящем и работать с умом, даже если он чувствовал омерзение или опасение до такой степени, что он едва мог их вынести.
Вскоре после этой поездки на поезде он прибыл в Кушинагар, место, где Будда ушел из жизни. Он провел большую часть времени, медитируя в парке, посвященном смерти Будды. Денег, чтобы останавливаться в гостевых домах и покупать уличную еду, хватило на некоторое время. Но когда они кончились, ему пришлось начать спать на улице и просить подаяния. Во время этих изменений он отказался от темно-бордовой рясы буддиста и стал носить шафранную рясу садху отшельника-индуиста. Он смотрел на эту перемену как на необходимый шаг на пути к неизвестному. Буддистская ряса всегда защищала его и давала ощущение принадлежности, а он хотел отойти от своих связей – чтобы не за что было зацепиться и негде спрятаться.
Просить подаяние оказалось для него сложным. Все его естество сопротивлялось тому, чтобы подойти к кому-то и попросить еды. Первым местом, где он просил подаяния, был лоток с едой, куда он раньше часто захаживал. Управляющий заметил смену одежды и воскликнул: «Теперь ты индуист!» Затем он как ни в чем не бывало сказал прийти вечером, когда они раздают нищим еду, оставшуюся на тарелках. Ринпоче провел остаток дня, медитируя на свое смущение, используя поучения о работе с этой эмоцией, и, когда он вернулся к лотку, он был готов принять объедки. Он был так голоден, что наслаждался едой больше, чем блюдами, которые он, бывало, ел в пятизвездочных отелях.
Его первая ночевка на улице была неподалеку от Ступы кремации, большого земляного холма с реликвиями, оставшимися от кремации Будды. Он не смог спать из-за комаров, а под утро у него начались спазмы в животе. Когда он медитировал на следующий день, у него началась диарея, и к вечеру его уже стало тошнить.
Поскольку ему становилось хуже день за днем, он понял, что умирает. Первый знак, что он распознал, было растворение элемента земли в элементе воды. Он чувствовал такую тяжесть, что казалось, будто под своим весом он провалится под землю. Еще один знак разрушения – зрение стало расплывчатым. Затем он пошевелил языком во рту и не нашел слюны. Хотя он был слишком обезвожен, чтобы жидкости начали покидать тело, он понял, что элемент воды растворяется. И тогда он подумал: «Началось. Это мой уникальный шанс». (Можете себе представить такое бесстрашное отношение?) Затем ему стало очень холодно, и, поскольку вокруг было очень жарко, он увидел это как безошибочный знак того, что элемент огня растворяется. Затем, когда элемент воздуха начал растворяться в сознании, ему казалось, будто он надувается, как воздушный шар, каждый раз, когда делал вдох.
Он по-прежнему воспринимал себя как личность, проходящую через эти переживания. По-прежнему было ощущение «Мингьюра Ринпоче», наблюдающего и отслеживающего, что происходит. Но, как он это описывает, его концептуальный ум «утекал прочь». В то же время его истинная природа становилась все более и более ясной. Затем в какой-то момент он почти потерял сознание, и вспышки белого и красного света появились перед его умом.
То, что произошло дальше, было вне всего, что он когда-либо переживал. Постфактум он обнаружил, что описать словами это почти невозможно, но его книга дает вам вкус этого. По-прежнему было ясное осознавание, но оно не было ни в коем случае концептуальным. Не было себя и других, не было внутреннего и внешнего, ни времени, ни направлений, ни жизни, ни смерти. И в то же время все состояло из любви. Деревья, звезды, весь мир состоял из любви.
До этого переживания он провел большое количество времени, медитируя на подобную небу природу ума, так что в некотором смысле он был подготовлен. Годы его тренировок позволили ему понять, что происходило. Но узнавание природы ума никогда не было настолько полным.
Позже он предположил, что был в этом состоянии около пяти часов. Он помнил, что было темно, когда он вошел в эту стадию вне концепций, и светло, когда он пришел в себя. Но это «пришел в себя» не происходило обычным образом, когда кто-то уходит, а потом возвращается в сознание. Если кто-то увидел бы его, наверное, подумал бы, что он умер, но в более глубоком смысле он был в сознании все это время – пробужденный в безоблачном осознавании, во всеобщем открытом уме.
В конце концов он вернулся в свое тело. Это не было его решением; там не было ощущения «я». Но каким-то образом произошло движение ума, основанное на понимании, что его работа учителя не была завершена.
Он почувствовал, что возвращается в свое тело. Дыхание восстановилось, и тело согрелось. Когда он открыл глаза, оказалось, что все преобразилось. Он сказал, что деревья по-прежнему были зеленые, но они сияли. Он был по-прежнему сильно обезвожен, поэтому поднялся и пошел к водяному насосу. И тогда он действительно потерял сознание, а когда очнулся, обнаружил себя в госпитале с капельницей в вене. (Как он попал туда – совсем другая история, которую вы найдете в книге Мингьюра Ринпоче.)
Итак, это история о человеке, действительно прошедшем через процесс растворения элементов и переживания тающих облаков, открывающих безбрежное открытое бесконечное небо его ума. Мингьюр Ринпоче, конечно, вернулся, потому что он не смог бы рассказать, что произошло дальше, если бы остался там. Но и в таком варианте эта история иллюстрирует силу и важность постоянной тренировки в том, чтобы оставаться открытыми и привыкать к бесконечной промежуточности жизни.
С той ночи, когда он покинул монастырь, и в каждой ситуации, которая с ним происходила в течение следующих четырех лет, он старался жить полностью в удивительном потоке рождения и смерти. Его околосмертный опыт был всего лишь одним этапом этого потока, и, как только он решил, что поправился (это было до того, как доктора решили, что он поправился), он отважился вернуться к абсолютно неизвестному, без иной защиты, кроме его ума, подобного обширному небу. По мне, нет ничего более вдохновляющего на практику Дхармы, чем видеть, как она ведет к подобному бесстрашию.
