Павел Владимирович Волчик
Летаргия 3. Пробуждение
От автора
В ваших руках третья, заключительная часть цикла «Летаргия». Как и в любой истории, не все герои добираются до финала, так и последняя книга попадёт в руки только самым стойким читателям.
Действие третьей части разворачиваются в России, в наше время. Люди на Земле перестали восстанавливаться. Усталость изменила облик планеты, усыпила целые народы, от мала до велика. Её действие нарастало постепенно и мало кто успел заметить, что произошло, прежде всего потому, что утомление сделало людей рассеянными и они перестали вообще что-либо замечать.
Однако, уснули не все. Небольшая группа «неспящих», всё ещё борется за свои жизни и пытается отыскать причину феномена усталости. Они лишь примерно понимают, что происходит, и у них нет чёткого ответа на вопрос: почему бодрствуют именно они?
Среди них нет ни одного человека, специально подготовленного к такой ситуации. Врач, учёный, художница, пожилой пенсионер, девочка с врождённой анальгезией, владелец кофейни, хозяйка салона красоты, студентка и оленевод с Крайнего Севера – вот и вся компания. Добавим к ним дворнягу по кличке Клёпа и четырёхлетнюю Лизу, которая чудесным образом спаслась в прошлой книге.
Все они нашли друг друга, объединились, и двинулись в сторону Эльбруса – точке, в которой лежат ответы на их вопросы. Новый опустевший мир предложил им свои правила игры. На вершине горы поселилось неизвестное создание, явившееся из космоса. Именно с ним могут быть связаны глобальные изменения в мире. Кроме того, не все неспящие желают пробуждения человечества. В новом мире есть те, кто пытается помешать экспедиции достичь горы – они называют себя Посредниками и Проводниками. И они служат существу, живущему на вершине.
У выживших обострились способности, появились новые дарования. Но для чего? Для борьбы с незваным гостем или для общения с ним? А может для того, чтобы обрести мировое господство? Им предстоит выяснить – зачем Нечто прилетело в их мир и чего хочет. И главное – почему в этом мире остались именно они?
Список главных героев
Экспедиция на Эльбрус:
Логарифм (Ибрагим Беркутов) – учёный-эколог. Дар: воздействие на разум женщин.
Кира – его студентка. Дар: подавление силы Посредников.
Майя – художница и многодетная мать. Дар: перемещение собственного фантома в пространстве.
Лиза – младшая дочь Майи, найденная после всеобщего засыпания.
Остап – молодой фельдшер. Дар: исцеление наложением рук.
Нелли – девочка с анальгезией. Дар: сверхчувствительность.
Никанор Саблин – пенсионер, выдававший себя за ветерана. Дар: левитация.
Тым – житель Крайнего Севера. Дар: понимание языков животных.
Роман Вешников – бывший сомнолог, бариста кофейни «Письма». Дар: неизвестен или отсутствует.
Те, кто не смог участвовать в экспедиции:
Отец Ануфрий – монах отдалённого северного монастыря. Дар: пророческие сны.
Галилей – астроном в Пулковской обсерватории, с наследственным синдромом хронической усталости. Дар: обрывочные видения о будущем.
Совсем один
Во-первых, у него устал большой палец на правой руке, во-вторых, замёрзли ноги.
Да что там! Палец уже горел огнём и ныл, а ноги, согнутые ровно под бардачком, превратились в две ледышки.
Шея – она тоже болела. Фима растёр потной ладошкой обросший затылок, размял пухлое плечико. Он себя часто трогал, когда играл в смартфон. То там, то здесь. Иногда его рука чесала подмышку, другой раз ковырялась в носу или опускалась под пухлый животик и пряталась за резинку трусов. Бабушка говорила ему, что так делать некрасиво, а мама поддакивала. Мама всегда поддакивала бабушке.
Вот и сейчас он по привычке сунул руку за пояс. И уже ждал, что услышит ворчание бабули, но ладонь скользнула по куртке, пальцы ощупали ширинку на джинсах, а не мягкие спортивные штаны. Опа! Да он же не дома! Фима на пару секунд поднял голову и тупо уставился на грязное лобовое стекло, на застывшие дворники.
Да, точно. Мама зачем-то повезла его с собой в город. К какому-то «яристу», решать какие-то дела с бывшим папой.
Фима снова уткнулся в экран смартфона. Однако, палец свербел и ноги… Он их вообще чувствует?
Мальчик тяжело вздохнул и поставил игру на паузу. Он только что завалил из АК-47 тролля под ником Killer13 и поднялся на пятьдесят шестой уровень, а в сундуке у тролля мог быть спрятан целый арсенал!
Закрапал дождик. Почему так холодно? Мальчик посмотрел в окно, потом в боковое зеркало. И не увидел ни одного пешехода. Это надо же! В середине дня в центре Москвы никого нет!
Фима повернул голову налево: через дорогу виднелась высокая каменная стена и причудливая башенка, венчающая главный вход в зоопарк. Да! Именно туда мама обещала сводить его, после того, как сходит к яристу. Где же она? И уже прошло пятнадцать минут? Судя по тому, как успела остыть машина…
Пальцы снова потянулись к экрану. Фима уже подобрался к сундуку, но тут прибежал Викинг и Упырь из команды Синих. Пришлось активно защищаться.
Холод подобрался по ногам и копчику, потянулся вдоль позвоночника. Фима вздрогнул. На его пухлых и слабых руках встали дыбом светлые волоски.
Мальчик нажал на паузу, озадаченно помял мочку уха. За окном заметно потемнело. Но ещё ведь день! Или уже нет? Фима растерянно моргнул. У него были часы, но он не обратил внимания на то, во сколько мама ушла. Он ведь играл. А когда играешь, время летит так быстро и всё остальное становится неважно!
Фима постарался вспомнить, а в какой именно дом пошла мама? В какую дверь? Хотя бы, в какую сторону? Но он, кажется, даже это забыл. А помнил ли? Ведь как только она разрешила ему достать смартфон, он от радости тут же обо всём забыл.
Конечно, его беспокоило, что мама не приходит так долго, но ещё больше волновало то, что лежит в сундуке. Экран загорелся, пальцы снова задвигались по экрану как червяки. На подмогу Викингу (Упыря он убил), подоспел Зомби. Но сработала ловушка.
Странно, и Викинг и Зомби, и Упырь играли плохо, как искусственные боты. Так словно бы игра опустела вслед за остальным миром.
Когда Фима всё же добрался до содержимого сундука, его руки так дрожали, что он не выдержал и отключился. Да он продрог! Причём так сильно, что у него тряслась нижняя челюсть и стучали зубы.
Небо быстро чернело. Но фонари почему-то не зажглись.
Где мама? Он разозлился и стукнул себя по ляжке. Обиженно закусил губу, потёр ладонью больное место. А потом его накрыл страх. Медленно и вязко страх пополз со всех концов улицы к машине, протянул щупальца темноты, и начал скользить по грязным окнам издавая мерзкий скрип.
Ты один. Ты всегда будешь один.
– Я не один! У меня есть мама. У меня есть бабушка.
Твой отец ушёл от тебя. Твоя мать ушла от тебя. Твоя бабушка слишком стара. Она умрёт. Ты один. Один на свете.
– Нет!
Фима рванул ручку на дверце. Раз, другой – та не поддалась.
«Тух-тух-тух» – колотилось в его впалой груди сердце. – «Ты стух-стух-стух».
– Я не стух! – он начал задыхаться, зашёлся в панике, как бывало с ним, когда в классе Лёшка Макаров дразнил его «свинотой».
– Мама! Мамочка моя…
Его рука снова зашарила у двери, снова дёрнула за ручку, но дверь опять не открылась.
Да, он редко называл её мамочкой. В последнее время она всё время на него кричала, и от неё пахло сладким уксусом и спиртом. По вечерам она запиралась в ванной и включала воду, но они с бабушкой всё равно слышали, как она плачет. Потом, она выходила, покачиваясь, с сухими волосами и красными глазами, а в свёрнутым полотенце прятала что-то стеклянное. Бабушка начинала ругаться, а Фиму отправляли играть в его комнату.
Дома у него был хороший игровой компьютер с мощным процессором. Когда родители спорили, кто его заберёт после развода, отец расщедрился на дорогие подарки.
Даже этот смартфон он подарил ему перед тем, как переехал обратно в свой Иран. Фима перестал дрожать и посмотрел на гаджет. Да ведь он может позвонить маме! Оставалась ещё половина заряда батареи, и мама всегда говорила: если что – звони. Может, наконец, настало это «если что»?
Он нашёл контакт «Мамуля» и нажал вызов. В отражение окна увидел своё лицо – детскую испуганную улыбочку. Гудки, голос автомата.
Фима прижался к стеклу, уставился на дверь соседнего дома – может сейчас она выйдет оттуда?
Твой отец ушёл от тебя. Твоя мать ушла от тебя.
– Заткнись, – Фима прикусил ноготь на большом пальце. Набрал телефон бабушки. Она вечно не слышала звонка, но вдруг повезёт?
Не повезло. Бабушка не ответила.
Нужно просто ещё посидеть в машине и подождать. Поиграть в игру… Но тут Фима обнаружил, что не хочет играть. Может быть, впервые за несколько лет ему совсем этого не хотелось! Зато внизу живота всё заныло и закрутило. Фима с ужасом обнаружил, что он давно уже мечтает сходить по-большому. Да и по-маленькому тоже.
Зря он выпросил у мамы бургер, картошку и большую колу. Зря.
Прошло ещё полчаса, которые мальчик провёл, бездумно таращась на тёмную улицу, когда он окончательно понял – никто за ним не придёт.
Фима пытался выжать из себя слёзы, но его глаза оставались круглыми и сухими – они всё глядели и глядели из машины, пока до него не дошло, что за всё это время по улице не прошло ни одного пешехода. Ни одного.
А другие машины? Не было никаких машин. С самого утра он не слышал привычного шума моторов за окном. Просто не обратил на это внимание, потому что играл.
Играл. Играл. Играл.
Теперь волосы встали у него дыбом не только на руках, но и на голове.
Что он ещё помнит, в перерывах между игрой. Фима буквально ощутил как двигаются извилины в его черепе.
Бабушка долго будила маму с утра, а та никак не могла подняться. Да и сама бабушка (она ещё совсем не выглядела старухой) перестала выходить на пробежки, делать гимнастику и главное звать Фиму к ней присоединиться. Что ещё было не так? Учительница математики всё время путала слова, и учительница биологии тоже. Лёшка Макаров даже вёл на полях счёт их запинок и оговорок. Выиграла математичка.
Лёшка Макаров – козёл. Но хорошо разбирается в компьютерных играх. Вот они и спелись.
Лёшка сказал, что его дедушка спит уже вторые сутки и не просыпается. Фима ему не поверил.
Что ещё? Ребята в классе перестали носиться по коридорам и рекреациям, а если кто-то и бежал, дежурные учителя их не останавливали. Фиму это не особенно волновало, потому что у них было местечко под лестницей, где они проводили перемены и рубились в Доту.
Фима нежно коснулся ручки на дверце. Может, если он потянет за неё медленно и плавно, то выберется из машины? Нет, не работает.
Он заперт! Мама нажала на кнопку пульта, когда уходила, и двери закрылись. А ведь она звала его с собой, но он заартачился. Фиме было лень вылезать из машины, отстёгивать ремень – он и сейчас всё ещё оставался пристёгнутым.
Мальчик нащупал кнопку на замке и ремень со свистом свернулся. Фима попробовал раскачать опель – не вполне ясно зачем, и машина чуть поддалась. Стёкла! Нужно открыть стёкла и вылезти через окно! Он начал нажимать на кнопки в дверях, но окна в опеле поднимались и опускались автоматически.
Отчаявшись, мальчик начал нажимать на все кнопки подряд. Но передняя панель оставалась мёртвой. Внизу живота подкатил спазм. Фима закусил губу, сжал кулаки. Нет! Он не обкакается!
Он представил, как мама будет ругаться на него, если он сделает это прямо в машине. Как в тот раз, когда он случайно описал простыни во сне. Нет, он будет держаться. Если только…
Если только мама вообще придёт. Он снова набрал её номер. Позвонил бабушке. Ничего.
Багажник! Можно вылезти через багажник! Фима вспомнил, что мама как-то опускала спинки кресел, чтобы перевезти карнизы, и он видел лежащий там огнетушитель, тряпки и другой хлам.
Целых десять минут Фима разбирался с тем, как откидываются кресла, пока его пальцы не нащупали крохотный рычаг фиксации. Мальчик не любил работать руками – ни лепка, ни рисование, ни уборка, ни мытьё посуды, ни уроки труда не входили в число его любимых занятий. Он всячески их избегал. Вот и теперь утомился, только оттого, что пытался откинуть сиденье. Наконец, рычаг удалось подцепить ногтями, и спинка легко наклонилась. Наполовину просунувшись в проём, он начал ощупывать стенки багажника. Пахло машинным маслом, стеклоомывателем со вкусом жвачки и пылью. Ногти заскребли по металлу, Фима попробовал толкнуть крышку, но ничего не вышло.
«Как в гробу».
Эта мысль так напугала его, что он пополз назад, как червяк, гусеница или моллюск, нелепо изгибая тело и выпячивая зад. Теперь и в машине стало совсем темно. Фима отыскал свой телефон, подул на замерзшие пальцы и снова набрал номер матери. Долгие гудки и молчание.
Смартфон тренькнул, и на экране появилось сообщение: «низкий заряд батареи, меньше 15%». Фима вскрикнул, отшвырнул гаджет и забился в истерике. Он плакал, бил себя по щекам и раскачивался, яростно воя. Бабушка называла это «включать дурку». Такое случалось с Фимой, когда ему запрещали ещё немного поиграть в компьютер или не давали третье пирожное.
Когда приступ закончился, и у него заболело горло, мальчик подумал, что если он достанет смартфон из-под сиденья и ещё немного поиграет, всего пять минут, то ведь от этого никому не станет плохо?
Он уже полез под водительское кресло, когда услышал чёткий, лишённый интонаций голос:
– Иди ко мне.
Сложно было сказать принадлежит ли этот голос юноше или девушке, мужчине или женщине, непонятно было, откуда он звучит.
Фима решил, что из смартфона – откуда же ещё? Ему пока не очень-то хотелось признавать, что этот голос раздался внутри его черепной коробки.
Он лёг животом на водительское сиденье и согнулся, на что его кишечник ответил угрожающими звуками. На резиновом коврике смартфона не оказалось.
– Изучай, – велел голос, и мальчик вздрогнул, когда он снова прозвучал у него в голове. – Изучай меня.
Фима подумал, а не машина ли с ним говорит? И тут же увидел рычаг под креслом. На нём был нарисован автомобиль с поднятой крышкой багажника. Нет, с ним не машина говорила, а кто-то желавший его освобождения, кто-то помогающий ему. Может Ангел-Хранитель, хотя он в него не особенно верил. Ему ведь уже исполнилось двенадцать. Или приведение – вот это вероятнее.
– А может я просто слетел с катушек, – повторил Фима вслух любимую бабушкину фразу.
Прежде чем нажимать на рычаг, он решил достать из-под сиденья смартфон.
– Иди ко мне, – произнёс голос.
– Да отвали ты, – пробормотал Фима и нащупал ладошкой какой-то стальной рифлёный предмет. Он вытащил руку и впервые за день улыбнулся. Это был старый перочинный ножик, который раньше лежал на панели, рядом с коробкой передач, а потом провалился в чёрную дыру именуемую «подсиденье». Когда мама разрешала, Фима любил с ним играть, доставать поочерёдно ножницы, отвёртку, штопор и лезвие.
Мальчик снова согнулся, кряхтя и попукивая, достал упавший смартфон. Теперь у него был нож, рация и фонарик. Всё, с чем не страшно выходить в тёмный незнакомый мир за бортом. Игра начинается. Фима дёрнул за рычаг открывающий багажник.
На улице дул пронизывающий ветер, и мальчик подумал: а не вернуться ли ему обратно? Однако, позывы в животе требовали немедленных мер.
Ни людей ни машин на улице по-прежнему видно не было. Фима заметил подземный переход и побежал к нему.
Всё что происходило с ним потом, мальчик поклялся не рассказывать никому. Особенно Лёшке Макарову, он бы точно смеялся над ним до конца учебного года! Стыдно, жутко, что это случилось с ним прямо посреди города, как с каким-то малышом, который ходит в подгузнике. А ведь ему уже двенадцать!
Фима застегнул джинсы и побрёл вон из подземного перехода, в котором из-за него теперь плохо пахло.
Он подумал, что ещё не так уж поздно, просто зимой рано темнеет и фонари не горят. Вот и всё.
Когда он поднялся по лестнице, перед ним выросла каменная стена зоопарка.
Внезапная мысль озарила его лицо улыбкой. Может быть, мама просто пошла купить билеты и застряла в очереди? Ну, конечно! Ведь у входа в зоопарк всегда такие длинные очереди.
Он так сильно поверил в эту версию, что побежал к входу с башенкой, подпрыгивая, и сотрясаясь от смеха всем телом. У ступенек он остановился, растерянно моргнул – у входа в зоопарк не только не было очереди, но и вообще не было никого, даже охранника.
Значит так… Мама задержалась у яриста. Потом пошла в зоопарк – купить билеты и заблудилась. Просто забыла, где припаркована их машина. Такое ведь с ней уже бывало, правда?
Ты один. Ты всегда будешь один.
Твой отец ушёл от тебя. Твоя мать ушла от тебя. Твоя бабушка слишком стара.
– Замолкни! Я сказал замолкни!
– Иди ко мне.
– Кто ты? Чего тебе от меня надо?
– Приходи, поиграй со мной.
– Отстань от меня, понятно?! Пошёл вон из моей головы!
Фима огляделся и понял, что разговаривает сам с собой посреди пустой улицы. Хорошо, его никто не видел.
Он поплёлся к ближайшей кассе, загребая ногами, заглянул в крохотное окошко. Пусто. В другое – в кресле, в полумраке сидела сгорбленная фигура. На её лицо падала тень. Женщина не двигалась, закутанная то ли в плед, то ли в старушечью шаль.
Фима постучал в стекло.
– Эй! Вы там спите? Вы мне не подскажете где все? Вы…
Фигура в пледе не шевельнулась, не подняла головы.
Мальчик поёжился. Ветер беспощадно дул в лицо проникал под одежду. У Фимы полилось из носа, он утёрся. Так с ним всегда бывало – стоит чуть-чуть замёрзнуть и на тебе – поток соплей.
– Где тут может жить ярист? – спросил он себя вслух. Перед ним высились одинаковые дома с магазинчиками и кафе на первых этажах, купол станции метро. Молчал пустой перекрёсток.
– Э-э-й! Где здесь работает ярист? – заорал мальчик в тишину. – Хоть кто-нибудь знает?
Заскрипел на ветру дорожный знак. Ветер прокатил по тротуару банку из-под энергетика.
– Уснули вы все что ли! Эй вы! Вы все! Сволочи! Уроды! Пожар! Пожа-а-ар!
Фима зажмурился, и приготовился к тому, что окна ближайших окон распахнуться и ему ответят. Как бы он хотел, чтобы ему ответили, накричали, пообещали вызвать полицию. Он даже был бы рад, если б на него выплеснули помои. Но дом молчал. Кое-где горел свет, но там всё равно что никого не было.
«Странно» – подумал Фима. – «В некоторых окнах горят лампы, а фонари на улице отключены».
Впрочем, он слишком замёрз, чтобы думать о фонарях.
Возможно, мама пошла в зоопарк без него?
Мысль была глупая, детская, наивная, но Фима зацепился за неё, как тонущий хватается за борт лодки.
Мальчик перелез через турникет (на всякий случай оглядываясь: не появится ли откуда-нибудь охранник?) и побрёл по аллее вдоль пруда. Когда-то летом, они видели здесь зелёных черепах и фламинго, чистящих розовые перья. В воздухе пахло сахарной ватой и кукурузой.
Теперь, ничего кроме запаха шерсти и помёта Фима не чувствовал.
Он прошёл ещё немного и ветер принёс ужасную вонь. Фима поморщился и зажал нос – он ощущал такой запах только однажды, когда на даче рядом с дорогой умерла в кустах соседская собака. Мальчик приблизился к одной из клеток и различил в темноте что-то тёмное, шерстистое, лежащее на полу. Почти невозможно было различить, кто именно там лежит.
Из противоположного угла клетки раздался утробный рык. Фима не смея дышать медленно попятился. Хотя его и отделяли от неизвестного зверя прутья решётки, мальчик побежал.
Теперь ему мерещилось, что со всех сторон на него глядят голодные глаза хищников. Белая пена падает с их морд, когти нетерпеливо скребут дощатый пол. Вкусный, нежный мальчик!
Дыхание Фимы быстро сбилось, так как бегал он редко. Его пухлая ладошка скользнула в карман куртки, нащупала перочинный ножик и сжала в кулак.
Если в зоопарке умер зверь, и никто не убрал его, то сколько времени на самом деле провёл Фима в машине? Или нет, лучше спросить так: если люди перестали следить за животными, не выходят из квартир и не открывают окон на крик, если на улицах не зажигают фонари и все пешеходы с машинами куда-то исчезли – что всё это значит? И почему Фима вовремя этого не заметил?
– Иди за мной, – прошептал голос.
– Куда за тобой? – захныкал Фима. Он уже готов был идти куда угодно, только бы весь этот кошмар закончился.
Но голос ничего не ответил, как будто говорил сам с собой.
Фима пошёл дальше по дорожке вдоль пруда, пока не заметил свет в высоком выбеленном здании у самой стены зоопарка. Cвет не был золотистым, но фиолетовым, как от специальной лампочки, вроде той, что использовала его бабушка, чтобы выращивать рассаду на подоконнике.
– Сюда, – прошептал голос.
Мальчик сглотнул. Голос в его голове не звучал зловеще или пугающе, он и не звучал ласково, по-человечески. Отсутствие правильных интонаций, странное растягивание гласных, делали говорящего похожим на заику или идиота.
«Или ребёнка, который только ещё учится говорить» – подумал Фима. Да, хотя голос принадлежал скорее взрослому, говорить так мог лишь тот, кто совсем недавно освоил человеческую речь.
Ноги понесли его к приоткрытой двери квадратной башни, возвышающейся над прочими строениями, клетками и вольерами.
На табличке у входа Фима прочёл:
Южноафриканский жираф (G. c. giraffae)
Млекопитающее из отряда парнокопытные.
Является самым высоким наземным животным на планете.
Мальчик вспомнил, что бывал здесь с мамой летом и даже глазел на жирафа, через толстое стекло. К самому потолку зверю привязали ведро с листьями и жираф жевал их медленно и важно, щуря от удовольствия глаза.
Фима вошёл в башню, и сразу ощутил, как там сухо и тепло. Он ожидал, что сейчас увидит жирафа сидящего на земле, подогнувшего под себя длинные ноги, увидит, как этот огромный зверь открывает сонные глаза с длинными пушистыми ресницами и смотрит на гостя, но огромный вольер был пуст.
Только откуда-то сверху просачивалось это тепло и фиолетовый свет и, музыка. Только сейчас Фима различил странную переливающуюся мелодию, похожую на скрежет и звон весенних льдинок на реке.
Иди за мной.
Он шагнул к двери с надписью «Только для смотрителей зоопарка», нажал на ручку и легко вошёл внутрь застеклённого вольера. Поднял голову и вскрикнул…
Над выбеленным потолком застыл переливающийся лиловый пузырь. Он был небольшим размером с баскетбольный мяч, но всё время менял форму и двигался, поблёскивая влажной мембраной. Изнутри пузырь светился, и его лучи теперь направились прямо в лицо мальчика.
Плавно и грациозно Нечто спустилось вниз и застыло напротив Фимы. В глазах парнишки заплясали лиловые огоньки.
– Играй. Откажись. Мать. Люди. Со мной, – произнёс в его мозгу голос бессвязную речь.
Фима не особенно вдумывался в слова. Ничего красивей он в своей жизни не видел.
– Коснись. Играй. Мать. Не надо. Отец. Не надо. Со мной. Сила. Голод. Других, – продолжал перечислять голос.
Фима примерно начал понимать, о чём говорит это существо.
– Они все меня бросили, – пожаловался он. – Даже ты это понял? Ты инопланетяшка? Да?
Мальчик ощутил непреодолимое желание коснуться пузыря. Но какая-то часть его мозга ещё сопротивлялась, та, наверное, что была его бабушкой, мамой, и школьной учительницей. Она вопила, она кричала ему: не трогай! Ты можешь потерять руку! Ты можешь потерять всё.
– Можно, – сказал голос. – Можно всё.
– Вот вам, – прошептал Фима и протянул руку.
В лиловом взрыве потонуло всё. Исчезли стены вольера и потолок. Закрутились в бешенном танце звёзды.
Нечто было огромным, оно могло окутать всю землю. Лиловый пузырёк – лишь крохотная часть того гиганта, который говорил с Фимой. Всесильный. Могущественный. Он хотел поделиться с мальчиком своей мощью. Он был так щедр, что слабый разум Фимы не выдержал и угас…