Павел Вербицкий
Милое топливо
В лицо ударили яркие лучи включившихся прожекторов, и помещение наполнилось возмущённо-негодующими воплями сидящих на трибунах зрителей.
– Тишина, или кто-то тоже хочет стать бесполезным! – Прокричал мужчина, стоящий за трибуной. Он был плотного телосложения, с бакенбардами на красном лице и светло-желтыми волосами. На нем была оранжевая мантия. Я сразу вспомнил этого человека: я описал его именно таким в своей книге. Я даже имя его вспомнил – судья Оиб!.. Он, кстати, тут же подтвердил это.
– Я судья Оиб, и сегодня, без лишних слов, как всегда, мы быстренько подведем итоги очередного отбора! – Говорил (нет, скорее – вещал!) судья с большим воодушевлением, совсем как рефери на ринге.
Мне захотелось возразить ему: наверное, меня в грязном и старом одеянии приняли за одного из так называемых «преступников»! Произошла ужасная ошибка, которую надо срочно исправлять!.. Но тут я заметил, что рот у меня, как и у моих товарищей по несчастью, заклеен липкой лентой… И тут меня осенило: ведь этого я не писал!.. Ни про ленты, ни про ложа!.. Главное, конечно же, было таким, как я придумал, но детали, детали…
Между тем, Оиб продолжал:
– Сегодня мы прощаемся с нашими доблестными шахтерами. Со вчерашнего дня во всех рудниках и шахтах работают роботы, и шахтёры оказались не у дел, стали не нужны. А что мы делаем с теми, кто нам не нужен?
– Пускаем на биотопливо! Пускаем на биотопливо! – Стала кричать и бесноваться толпа на трибунах. Судья Оиб поднял руку, и едва зал притих, продолжил:
– Простите вы нас или не простите, уважаемые шахтеры, но в данный момент это не имеет никакого значения! Прямо сейчас подобные приговоры выносятся всем бывшим шахтёрам. Одновременно во всём мире! Что-то около четырёхсот миллионов человек. Но зато наши запасы биотоплива увеличатся многократно! Вы, уважаемые, послужите великой цели: увеличению наших топливных запасов!
Толпа на трибунах взревела от восторга, а судья, благосклонно улыбаясь, стал раскланиваться направо и налево!
Я слушал все эти речи и рёв трибун и покрывался холодным потом: это же я сам придумал! Я сам описал в своей книге! Тогда для меня это было лишь плодом фантазии, богатого воображения, безобидной детской шалостью!.. А сейчас я видел приговоренных, ужас в их глазах, выражение полной безысходности на их лицах!
Что же это? Меня сейчас не станет!?. Но я не хочу умирать! Я слишком молод и ещё не жил по-настоящему!! Мне нельзя умирать!!! Нужно было что-то делать, нельзя поддаваться обстоятельствам! Нет, надо бороться за свою жизнь!
Я попытался высвободить руку, и к моему удивлению, это мне удалось! Ещё одним усилием я разогнул металлическую пластину и сорвал со рта липкую ленту. Судья хотел что-то сказать, но я не дал ему такой возможности:
– Судья Оиб, я протестую! – Слова давались мне с трудом: тело еще плохо слушалось после удара электрошокером. – Во-первых, я не шахтёр! А во-вторых… Да вы знаете, кто я?
– Конечно знаем! Вы – Максим. Житель старого мира. Нам придётся вас немного огорчить, но вы нам тоже не нужны…
– Как это я не нужен?!. Что значит – не нужен?!. Да я в прошлом был писателем! Это я написал книгу про ваш мир, уж это-то вы должны знать!
– Мы это знаем. Мы даже благодарны вам за этот мир, но мы следуем его правилам! Кстати, придуманным вами, как вы правильно изволили это заметить… Тест, который вы прошли, безошибочно показал, что вы ни на что у нас не годны!
Я буквально захлебывался от возмущения, но осознавал (где-то в глубине души), что это моё возмущение скорее похоже на крик маленького и жалкого ребенка, чем на продуманный и аргументированный протест… Я стал нести какую-то чушь:
– Но есть же писатели, сочиняющие бредни о всяких там вампирах или оборотнях, или пошлятину! Я же всегда писал строго о социальных проблемах! Они всегда важны, в любом обществе!
В это время на трибунах воцарилась гробовая тишина, и в ней голос судьи Оиба звучал ещё более безапелляционно.
– В том-то и беда, Максим. Ты писал о социальных проблемах, но в нашем мире их больше нет. Зачем писать о том, чего нет? Чтобы кто-то вдруг совершил подобное?.. Ну, уж нет! Нам понадобилось более восьмисот лет для избавления от этой чумы: инакомыслия! И вот он, грандиозный результат: четыре миллиарда никчёмных людишек, этого генетического мусора, уже пущены на биотопливо! Неужели, Максим, ты не рад этому результату?
Четыре миллиарда!!! Сознание отказывалась воспринимать эту необъятную цифру. И потом, такого, именно такого, я не писал и даже представить не мог! Столько людей стали жертвой моего вымысла! Я не мог даже предположить, что мои мысли и рассуждения могут, воплотившись, привести к таким последствиям!.. И ужас пронзил мою душу: ведь это были живые люди! Те же шахтёры, что висят рядом со мной! Сейчас они проклинали все на свете, а главное, они проклинали меня. Меня, зная, кто я, зная, что они все – плод моего разгулявшегося воображения! Где-то в глубине моей души начали пробиваться ростки жалости и сострадания к этим людям. Во мне вдруг заговорила совесть, может быть впервые, с момента моего появления здесь. Убийца, страшнее которого никогда не видела история! Все диктаторы, даже вместе взятые, уступят мне в жестокости! Как же это чудовищно звучит… Но… Но сейчас-то речь идёт о МОЕЙ жизни, сейчас МНЕ угрожает смертельная опасность!.. И я попытался ухватиться хоть за соломинку…
