bannerbannerbanner
Г-н Помяловский

Павел Анненков
Г-н Помяловский

Заключение можно уже предвидеть. Бурса г. Помяловского не способна ни к чему, похожему на преобразование, улучшение, обновление. Когда воспитатели и воспитанники составляют одну касту злодеев и сообща участвуют в заговоре против всего, что напоминает моральную идею, способ их исправления представляется только в виде уничтожения целого учреждения, вместе со всеми его руководителями. Тут нечего и думать о реформах, потому что реформы производятся не иначе как с помощью и на основании здоровых начал, сбереженных в недрах своих самим обществом, требующим преобразований. Где в повсеместном растлении не уцелели эти семена нового, лучшего порядка вещей, там нет и реформ. Если в таком печальном положении находится воспитательное заведение, то условием и необходимостью прогресса становится не реформа, а простое искоренение его целиком, со всем большим и малым его населением. Как опасно при этом сделать ошибку в оценке заведения – не нужно и говорить. Сам г. Помяловский при всей своей уверенности не решился произнести окончательного приговора насчет позорной бурсы, им изображенной, потому что в той же оговорке, о которой мы уже говорили, он дает предчувствовать возможность появления новой смягченной картины преобразованного бурсацкого воспитания. На чем же могло тут утвердиться преобразование и откуда оно возникло? Если реформа действительно удалась по какой бы то ни было мере, то одно из двух: или основания для нее в образе каких-либо нравственных требований, уже таились на месте и нам не показаны, или то была не реформа, а нашествие нового племени учеников и наставников, которое повторило в малом виде роль варваров относительно Западной Римской империи, упразднило все старые предания и цели и начало собою другое миросозерцание; но предполагать это, конечно, было бы странностью. Дилемма остается во всей своей силе и тяготеет над малообдуманным произведением автора.

Надо сказать откровенно: значительное количество «воспоминаний», появляющихся теперь на страницах наших журналов, по большей части относящихся к характеристике учебных заведений, где протекла молодость их авторов, страдают тем самым тайным пороком, который мы старались обнаружить в произведении г. Помяловского. Достоверность их показаний не подлежит сомнению, точно так же как и род поучения, им свойственный, не может быть отрицаем. Но редкое из этих более или менее мрачных «воспоминаний» показывает семена и корни высшего развития, будущего прогресса, которые существовали в школе рядом со всеми злоупотреблениями ее и из которых выросли их собственное негодование, их критическое отношение к прошлому, их спасительная протестация. Можно подумать, что лучшее понимание задачи воспитания и обязанностей воспитателя получено ими случайно, из чужой руки, из прочитанной статьи, из общего обличительного направления времени, а не выросло вместе с ними еще на школьной скамье и не находится в связи с чувством справедливости и чувством отвращения к тупому произволу, полученным ими еще в стенах описываемого заведения. Простое обличение, не развлеченное никакими соображениями, конечно, представляет гораздо менее литературного труда для писателя, чем разбор дела, но ведь оно – обоюдоострый меч, который наносит точно такие же удары предмету своей ненависти, как и лицу, неловко им управляющему. Может быть, этого рода соображения пояснят пред читателем причину нашей долгой остановки над рассказами г. Помяловского.

Рейтинг@Mail.ru