Павел Смородин
Реванши́ст
Старик промолчал.
– Они стоят дороже. В мои времена контракт на год мог сделать тебя если не баснословно богатым, то хотя бы не бедным.
– Ты был таким? – Историю жизни отцовского помощника Андрэ толком не знал, а потому вцепился в слова старика, словно охотничий пес в добычу.
– Конечно, малыш. – Солдат рассмеялся, от вина он хорошо уже захмелел. – Или ты думаешь, как я лишился пальца? Давай, спроси меня, как. Все интересуются, и раз уж ты мой новый господин, то я расскажу.
– И как же?
– Мой гребаный демон вышел из повиновения и разнес мушкет в самый неподходящий момент. Я едва жизни не лишился тогда, только твой отец помог – выделил своего личного лекаря. Тип оказался на диво хорош – восстановил мне все, кроме пальца, но там от него остались только ошметки. С тех пор я у вас и служу за половину своей старой ставки…
Старик осторожно заглянул в бутылку, оценивая, сколько осадка осталось на дне и хватит ли ему еще на пару глотков. Прикинув что-то, он отправил в глотку последние капли жидкости и со смаком рыгнул.
– Считай первым… т-теоретич-ским уроком: никогда не призывай демона пьяным.
Бывший пороховой маг взболтал содержимое бутылки и залил в себя осадок. Поморщился от омерзения, а затем произнес заплетающимся языком:
– Так… делай что хочешь, а я пойду спать.
Глава 3. Еще сутки!
Ночь подкралась незаметно, граф дель-Конзо рухнул в массивное кресло с высокой спинкой, обитое темно-бордовым бархатом. Уже четвертый день он занимал покои хозяина замка Костаржи, и это его бесило. Бесило настолько, что он был похож на бешеную собаку.
Граф окинул взглядом роскошный кабинет. Стены увешаны дорогими гобеленами с изображениями охотничьих и мифологических сцен. Массивный дубовый стол, за которым он сидел, украшала искусная резьба.
В углу комнаты возвышался внушительный камин, над которым висел большой портрет предыдущего владельца замка. Свет от нескольких канделябров с горящими свечами отбрасывал причудливые тени.
Роскошь, которая так близко, которая должна была стать его, ускользнула так легко…
Чертов король обманул. Обвел вокруг пальца и сделал это так мастерски, что графу оставалось только трястись от бессильной злобы. Он должен был получить эти земли! Этот замок! Этих драных слуг и крестьян. Он! Не король!
– Вина! – приказал граф и стукнул кулаком по столу.
Служанка быстро убежала, оставив его одного. Бенуа прикрыл глаза, стараясь перебороть привычную мигрень, и почувствовал приближение среднего огонька. Демон, который ощущался, был больше, крупнее, чем у обычного порохового мага, а значит в гости пожаловал капитан-лейтенант Руззак, чтоб его черти отымели. Постепенно послышался перезвон шпор. Кляк-кляк, кляк-кляк.
Огонек все приближался и приближался, пока наконец не остановился у двери хозяйского кабинета.
– Входите, Руззак, – произнес дель-Конзо, стараясь скрыть недовольство.
Дверь распахнулась, и на пороге действительно оказался капитан-лейтенант. Он вошел, стянул с головы шляпу и отвесил весьма формальный поклон. Не так почтительно, как того бы хотелось графу, но не совсем уж неуважительно – на грани приличного.
– Доброго дня, милорд, – спокойно произнес офицер. – Позволите?
Рукой в перчатке он указал на кресло напротив и сделал это весьма выразительно, почти требовательно.
– Не могу отказать вам, садитесь, – проговорил дель-Конзо спокойно, с легкими нотками меланхолии в голосе. – Тем более что я тоже тут не хозяин, как вы можете знать.
Служанка внесла графин с вином и пару бокалов. Вышколена неплохо – догадалась, к кому мог прийти этот индюк в гвардейском мундире.
– Будете? – спросил Бенуа гостя.
– Не откажусь. – Руззак подкрутил правый ус и взглянул на служанку, поставившую перед ним бокал.
Молодая, дородная, таких женщин он любил.
– Как продвигаются поиски мальчишки? – Слуга короля отхлебнул немного вина и слегка расслабился.
– Никак, – отозвался граф недовольно. – Этот чертов Жан Гурат помогает ему скрываться.
– У вас целый город, набитый солдатами под завязку. И вы не можете найти в нем одного несчастного мальчишку и старика, который должен уже сраться под себя?
Граф расхохотался.
– Я сказал что-то смешное?
– Немного, месье-капитан. Вы ведь не местный, я прав?
– Я из Санжеоль.
– Простите, не знаю, где это. – Слово «захолустье» Бенуа учтиво не произнес. – Так вот… Жан Гурат вовсе не такой старик, к каким вы привыкли. Он уже минимум сорок лет служит, тридцать из них Жуару.
Титул дель-Косталь или граф дель-Конзо старательно не использовал. Нет больше такого графа, и никогда не было! Осталось только разобраться с мелким недоноском, и можно считать вендетту удавшейся.
– Так вот, – продолжил Бенуа, отхлебнув из бокала весьма недурного вина, – это не просто старик, а расчетливая и крайне злобная сволочь, рожденная от последней портовой шлюхи только с одной целью – резать глотки. И, поверьте моему опыту, он это делает просто отлично. Не верите мне?
В ответ Руззак только улыбнулся. Похоже, он действительно не верил.
– Я много про кого такое слышал, но пока ни единого доказательства вы мне не предоставили.
– Что же, прошу. Сынок Луи был на прогулке с учителем словесности, я знаю точно, поскольку этого типа подкупи мои агенты. По замыслу, мальчишка должен был оказаться у моих людей, и тогда все кончилось бы сразу. Но я как чувствовал проблемы, так что послал четверых опытных пороховиков. Все служили мне не меньше десяти лет, обладали демонами первого ранга и вместе могли справиться с любым бойцом. Слаженная четверка. Вам надо дальше пояснять?
– Нет.
Капитан-лейтенант Пьер Руззак действительно знал, на что способны подобные бойцы вчетвером. А потому он несказанно удивился, когда дель-Конзо продолжил.
– Всех четверых нашли мертвыми в квартале от того места, где проходил урок. Предателя Жан Гурат зарезал там же, словно свинью.
– У старика могут быть сообщники.
– Несомненно, – согласился граф. – Я даже больше скажу: это его город, он знает тут каждый уголок и каждую щелку. А потому нам нужно еще время на поиски. Дайте его нам, и парень будет висеть в петле.
– Сколько вам надо?
– Месяц.
– Месяц? – Губа капитана королевской гвардии дернулась.
– Еще сутки блокады, и ни минутой больше, милорд.
– Этого мало.
– Да, но у меня приказ от самого короля, а вы, при всем моем уважении, с ним спорить не сможете, господин граф.
– Но это нереально, я и так делаю, что могу. Если вы уйдете и откроете тракт, они точно уйдут. Вы должны понимать, что нужны мне на этой чертовой дороге.
– Торговцы уже шлют бумаги. При всем уважении, милорд, но это не вас пропустят через строй, если товар и золото, идущие в столицу, задержатся больше положенного. Сутки, а затем мы снимаемся, дальше наводите порядок сами, – произнес солдат безапелляционно. – На сим позвольте откланяться, и благодарю за вино.
Руззак поднялся, развернулся на каблуках и пошел прочь. Дель-Конзо слушал звук его удаляющихся шагов. Перезвон шпор постепенно затихал в длинном коридоре. Наконец, когда Бенуа перестал слышать и чувствовать присутствие капитана, он смог дать волю чувствам.
– Урод! – закричал он что было сил и ударил по дубовой столешнице. Раз. Второй. Третий. Костяшки пальцев заныли от боли.
На шум вошла молодая служанка, та самая, что недавно приносила вино:
– Ваша милость…
– Пошла вон!!! – прорычал граф, не глядя на девушку.
– Но, господин…
– Я сказал – во-о-о-н!
Хрустальный бокал полетел в сторону двери. Девушка едва успела скрыться за тяжелой дубовой створкой. Бокал разлетелся на мелкие осколки. Дель-Конзо перевел взгляд на портрет Луи, висевший на стене напротив.
– Ты, – процедил он сквозь зубы. – Ты как-то это предвидел, ублюдок. Не знаю как, но ты это подстроил.
Он схватил со стола хрустальный графин и с силой запустил в портрет. Не попал. Графин взорвался смесью осколков и вина. Красные капли залили холст, превратились в потеки. На мгновение дель-Конзо показалось, что его враг смотрит на него с портрета, весь залитый кровью. Смотрит и издевательски ухмыляется.
– Мерзавец! – выкрикнул граф.
Он быстро вскочил с кресла, так что оно просто повалилось назад с глухим стуком. В пару стремительных шагов подошел к портрету и рывком сдернул его со стены. Удар о мраморный пол расколол позолоченную раму. Второй удар порвал холст, оставив рваную дыру, разделившую Луи на две половины. Но этого Бенуа показалось мало.
Камин жадно принял в себя изуродованный портрет. Дель-Конзо, тяжело дыша, смотрел на то, как пламя пожирает холст, как пузырится краска, как постепенно исчезают черты ненавистного лица. Он смотрел, и гнев постепенно отступал, сменяясь мрачным удовлетворением.
Глубоко вздохнув, граф выпрямился и громко выкрикнул:
– Каспар!
Затем высунулся в коридор и гаркнул:
– Сюда, чтоб тебя!
На зов появился капитан личной гвардии Каспар Леру. Высокий рыжий детина со шрамом через всю щеку вошел без стука и вытянулся во фрунт. Весь свой путь он проделал, слегка позвякивая шпагой.
– Звали, милорд? – спросил он на удивление высоким, почти детским голосом. При этом он пристально глядел на своего господина.
– Конечно, звал, дебил, – процедил лорд сквозь зубы, нервно постукивая пальцами по столешнице. – Как продвигаются поиски мальчишки?
– Никаких следов, милорд, – ответил Леру, слегка поморщившись. – Мы прочесали весь город и окрестности.
– И не нашли его?
В ответ Леру только виновато опустил глаза.
– Удвоить патрули, – процедил сквозь зубы дель-Конзо. – Все экипажи и подводы, выходящие из города, проверять с особым тщанием. Каждую телегу, каждый мешок! Даже навоз!
– Конечно, милорд, я немедленно распоряжусь, – кивнул Леру, сжав рукоять шпаги.
Капитан собирался уже развернуться и выйти, когда голос его лорда прозвучал особенно грозно, словно раскат грома в ночи.
– Еще… – Граф замолчал на мгновение, тяжело дыша. – Тела осужденного Жуара и супруги…
– Да, милорд? – Леру замер, ожидая приказа.
– Снять и сжечь, – прошипел лорд, отвернувшись к окну. – Немедленно. И чтобы никто не видел.
Капитан молча кивнул и вышел, оставив своего господина наедине с мрачными мыслями.
Андрэ проснулся от тихого шепота, но не подал виду, осторожно приоткрыв один глаз. Сквозь щель в старых досках пробивался тусклый свет фонаря.
– Почти договорился, только эти сволочи арестовали связного. Договариваться, сам понимаешь, стало тяжелее и дороже, – проговорил кто-то неизвестный низким глубоким голосом.
– Спасибо, дружище, – отозвался Гурат и хлопнул незнакомца по плечу. Звук хлопка эхом разнесся по помещению. – Я в долгу.
– Забудь. Только скройся поскорее, работать просто невозможно. – Незнакомец нервно оглянулся на дверь. – Эти чертовы солдаты дель-Конзо едва ли не ночуют у нас. Вчера трое заявились с обыском, еле отвязался.
Гурат тяжело вздохнул, пальцы машинально теребили рукоять кинжала на поясе.
– Как только, так сразу. Этот город стал резко недружелюбен к нам.
– Что, под Гнессеном было лучше? – усмехнулся незнакомец, доставая из-за пазухи фляжку и делая глоток.
– Под Гнессеном хоть было понятно, кого убивать. – Гурат сплюнул на пол. – А тут… а к черту! Стар я для всего этого дерьма. Кости ноют, каждый раз перед дождем. Зрение начинает подводить. Стар я стал…
– Настолько стар, что уже мышей не ловишь. – Незнакомец хмыкнул и кивнул в сторону перегородки, за которой спал Андрэ. – Твой сосед за этой деревяшкой уже проснулся и старательно делает вид, что все еще спит.
Андрэ почувствовал, как его сердце забилось чаще, но продолжал лежать неподвижно, прислушиваясь к каждому слову и звуку в затхлом воздухе убежища.
Кулак старого солдата ударился о дерево.
– Вылезай, милорд, познакомлю тебя с одним особенным человеком.
Выходить к говорившим было боязно и стыдно, даже несмотря на то, что мальчишка не подслушивал, а просто услышал все сам. Андрэ чувствовал, как его сердце колотится где-то в районе пяток, а ладони покрылись холодным потом. Он вышел с виновато опущенной головой и обозначил короткий поклон перед гостем.
Тот оказался весьма необычен даже по меркам всего того, что успело произойти за эти безумные пять дней.
Он возвышался над Гуратом, словно башня. Выше любого мужчины на голову, если не больше. Широкие плечи переходили в мощный торс и массивные бедра. При первом взгляде тело его напоминало грушу, обтянутую кожаным жилетом, расшитым странными узорами. Но не это поразило парня.
Мужчина был абсолютно лыс, а кожа его черна, словно вороненая сталь, блестящая в тусклом свете.
«Проклятый матран», – пронеслось в голове у Андрэ. Внутри у него все сжалось, словно его окунули в ледяную воду.
С самого детства он слышал о матранах только ужасы. Как за тремя морями эти проклятые варвары ведут себя, подобно совсем отсталым дикарям. Истории рассказывали, как они врываются в дома к белым горожанам и творят бесчинства: пытают мужчин раскаленным железом, насилуют толпой женщин и детей, а потом пожирают своих жертв, запивая их кровью.
Заметив перепуганный взгляд мальчика, матран громко клацнул зубами, так что от этого звука Андрэ едва не подскочил на месте. Только чудом он смог сдержаться, вцепившись побелевшими пальцами в край своей потрепанной рубахи.
– Смелый мальчик, моя съесть тебя, – проговорил незнакомец, старательно коверкая слова. Его голос звучал низко и хрипло, словно рычание дикого зверя. – Вырывать смелый сердце и есть, чтобы тоже стать смелым.
Андрэ сглотнул ком в горле и, собрав всю свою храбрость, произнес дрожащим голосом:
– Я слышал, как вы говорили, зачем вы притворяетесь?
Матран замер на мгновение, а затем его лицо расплылось в широкой улыбке, обнажив ряд кривых желтоватых зубов, резко контрастирующих с темной кожей.
– Затем, что ты хочешь видеть меня таким, малыш. – Он подмигнул Андрэ, и в его глазах мальчик увидел не жестокость, а озорной блеск. – Или, может быть, я на самом деле дикарь и просто притворяюсь добрым.
– Зачем? – снова произнес Андрэ и тем самым смутил собеседника.
– Чтобы выпустить тебе кишки в самый неожиданный момент. Как мысль? Ты что, книжек про матранов не читал?
– Читал, но в последнее время я полагаюсь больше на свой опыт, а не на сказки.
– Резонно.
– Да и потом, живым я буду стоить больше. Дель-Конзо хочет сам меня убить.
Великан картинно развел руками, признавая его правоту.
– Познакомь нас, Жан. Этот маленький господин меня заинтересовал и посмешил.
Гурат, которого матран назвал по-свойски Жаном, переводил взгляд с одного на другого.
– Андрэ Жуар, теперь уже бывший граф дель-Косталь, вроде как законный владелец этих земель. – Старик перевел взгляд на темнокожего мужчину, его голос звучал устало, но с ноткой уважения: – А́мос Саид аль-Барей, известный также, как Малыш-Амос и Тот-черный-хер.
Амос хмыкнул, скрестив мускулистые руки на груди.
– Ты еще Черного Дьявола забыл и Того-проклятого-черного-колдуна.
– Думал, что ты не любишь эти прозвища. – Гурат приподнял бровь, в его глазах мелькнуло удивление.
– Колдуном был мой дед, а дьяволом меня уже сто лет не зовут, но, думаю, разрешу мальчонке в виде исключения. – Амос подмигнул Андрэ. – Немного у меня графов в друзьях, так что пусть почувствует себя особенным.
– С чего ему такая честь?
– Он еще ни разу не назвал меня сволочью или черномазым, а это весьма редкая доброта в последнее время.
Амос громогласно рассмеялся.
Андрэ нервно сглотнул, его глаза расширились от удивления.
– А мы друзья? – с недоверием спросил он.
– О-о-о-о, – матран произнес это с широкой улыбкой, обнажая зубы, – лучшие. Как говорится, друг моего друга – мой друг. – Он кивнул в сторону Гурата. – А с этим старым ублюдком мы уже почти полвека знакомы. И скажу вам так, милорд: мы связаны не хуже двух половинок одной весьма страшной задницы.
Он повернулся к старику и серьезно велел:
– Расскажи ему про меня побольше, Жан, пусть перестанет уже меня бояться.
В ответ Гурат указал на потертый деревянный стул.
– Сядь.
Андрэ подчинился, ощущая, как колени еще дрожат.
– Амос – друг друзей. В крупные дела он не лезет, в основном держится в тени…
– Мне это вообще не сложно, – улыбка черного великана стала еще шире, – глаза и пасть закрыл, и все – даже кошка меня в темной комнате не увидит, а уж вы, беляки, и подавно.
Андрэ почувствовал, как напряжение постепенно начинает отпускать его. Он осторожно поднял взгляд на Амоса, пытаясь увидеть в нем не страшного матрана из детских сказок, а человека, которому, похоже, очень сильно доверяет Жан.
– Но это далеко не все, что умею. Я, скажем так, не обделен художественным талантом и сделал вам фиктивную подорожную. – Амос достал из внутреннего кармана жилета сложенный пергамент и с гордостью продемонстрировал его. – Такая красивая получилась, что так и хочется похвастаться.
Глаза Андрэ загорелись, а в голосе забрезжила надежда:
– Значит, мы можем бежать?
Он подался вперед, готовый сорваться с места хоть сейчас. Как же сильно он устал от этого чертового подвала.
– Да, но в городе патрули, – отозвался со своего места старый солдат.
Гурат, неторопливо набивал трубку, его морщинистые пальцы двигались с высочайшей точностью.
– Еще и комендантский час ввели. Стоит показаться после заката на улице, как нас тут же найдут.
Он поджег небольшую лучину от фонаря, распалил ею трубку, и комната наполнилась ароматом крепкого табака.
– Не пугай моего нового друга, старый ты паникер. – Амос покачал головой почти серьезно.
Гурат выпустил колечко дыма и хмыкнул.
– Я не паникер, а осторожен. И именно потому я все еще жив.
Андрэ переводил взгляд с одного на другого, пытаясь понять, что на самом деле происходит между этими двумя. Казалось, он наблюдает старый спор, который в очередной раз пошел на новый виток. Внезапно он заметил, как изменилось выражение лица старика – в глазах появился хитрый блеск, а уголки губ чуть приподнялись в едва заметной лукавой усмешке.
– Ты уже что-то придумал, Жан? – спросил мальчик.
– Конечно. – Гурат затянулся и медленно выдохнул дым, создавая драматическую паузу. – Фокус Тилье.
Матран замолчал на мгновение, явно прикидывая что-то в уме, а затем рассмеялся.
– А знаешь что, старая ты гнида? Может выгореть.
– Но для этого надо будет найти еще немного мертвецов.
Андрэ почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но слова застряли в горле. Амос и Гурат обменялись многозначительными взглядами.
– Это сейчас шутка какая-то? – произнес парень испуганно.
– Нет, – хором ответили оба его собеседника, и в их голосах не было ни капли юмора.
Глава 4. А вечерок-то налаживается
Город затих перед очередным закатом, словно в ожидании неминуемой бури. Патрули, облаченные в серые с белым цвета дель-Конзо и вооруженные до зубов, расползались по всем возможным закоулкам и углам. Они заглядывали в каждую щель, каждую лачугу и притон.
Согласно официальной версии, озвученной глашатаями на площадях, солдаты ловили всех возможных ублюдков и негодяев, от карманников до убийц, расплодившихся при старой власти. Однако и последний дурак, греющий руки у костра в трущобах, уже знал, что истинной целью этих псов был поиск беглого сынишки казненного графа дель-Косталь.
Поиски все затягивались, превращаясь в бесконечную игру в кошки-мышки. И, по мнению всех непричастных, мышка пользовала кошку весьма грубо и противоестественно.
С каждым новым днем слухов о мальчишке становилось все больше. Они выскакивали, словно прыщи на грязном теле, и смысла в них становилось преступно мало.
Кто-то говорил, понизив голос до шепота, что парень давно убит, разрезан на куски острым, как бритва, ножом мясника и похоронен под покосившимся сараем соседа-отшельника.
Другие острословы додумались до версии, в которой мальчишка был тем самым свидетелем, по показаниям которого осудили старого лорда. Отправил, стало быть, собственного отца на виселицу, да был таков.
В ответ на резонные вопросы сторонники этих сказок покровительственным тоном рассказывали «наивным дуракам», как жизнь на самом деле устроена. Ведь только так у благородных власть и передается – убийством да отравительством. А что насчет поисков, так тут все просто: хотели бы найти – уже бы нашли. А значит в сговоре все вместе, и это все патрулирование – только для отвода глаз.
Сплетники третьего типа, самые отчаянные и романтичные, утверждали и вовсе безумное: дескать, мальчишка под чужим именем, скрыв свое благородное происхождение, завербовался в роту королевских мушкетеров. Ну и вместе с ними, преодолевая бурные реки и дремучие леса, спешит во дворец к самому королю. Чтобы там, прорвавшись сквозь ряды стражи, рассказать монарху об истинных заговорщиках, плетущих интриги.
Недаром же, шептались они, рота этих красномундирных мразей так быстро снялась с места и умчалась восвояси. Только клубы пыли да цокот копыт за собой оставили – так спешили предупредить короля о готовящемся преступлении.
Подвода, скрипя деревянными колесами, медленно приближалась к западным воротам. Вечерние сумерки окутывали массивные каменные стены, лучи заходящего солнца уже едва пробивались из-за них. Вдоль дороги тянулись глубокие рвы, заполненные мутной водой. Всю неделю дождь лил словно из ведра, так что канавы не просыхали ни на мгновенье.
Повозка остановилась на досмотр у подъемного моста, цепи которого угрожающе поскрипывали на ветру. Высокий солдат в потертом мундире дель-Конзо, но с начищенными до блеска пуговицами, быстро подошел, держа в руке дымящий факел. Свет огня играл на суровом лице стражника, подчеркивая перебитый орлиный нос. Воин недовольно взглянул на старого и худого возницу, сидящего на ко́злах.
– Какого дьявола тебя принесло перед комендантским часом, сволочь? – проговорил стражник громко и зло, голос его эхом отразился от каменных стен.
Возница явно отвлек его от каких-то важных дел и теперь получал сполна за такое неуважение.
– Так это… приказ господина графа. – Мужик, нервно теребя потрепанную шляпу, вытащил помятую путевую грамоту. – Вот бумаги, стало быть, что можно мне за стены после заката.
– Открывай тент, – приказал солдат, поднося факел ближе к повозке.
– Да как же это? Милорд приказал никому… – Возница съежился, бросая тревожный взгляд на укрытый полотном груз.
Пистоль, отполированный до блеска, выскользнул из кожаной перевязи и уткнулся в его покрытый оспинами и мелкими сосудами нос. Запах пороха смешался с запахом пота и страха. Пробудившегося демона он не ощущал, но с такого расстояния не промахнется даже слепой.
– Капрал Дэймон! – прокричал не в меру подозрительный солдат.
– Что? – От группы стоящих у жаровни с углями мужчин отделилась коренастая фигура. – Какого черта тебе надо, Гуго?
– Тут у меня умник один хочет без досмотра пройти.
– Да чтоб вас всех демоны преисподней раком… – послышалась брань капрала.
Капрал Дэймон примчался, звеня амуницией, и уложился буквально в несколько секунд. Весь путь до затора его сапоги гулко стучали по деревянному настилу, а из-под досок при ходьбе выдавливалась грязь, которая мерзко чавкала.
Офицер выглядел на порядок лучше, чем солдат в его подчинении: камзол был чище, сапоги явно дороже, а через грудь была перекинута длинная лента, расшитая галунами.
– Что тут у тебя, старик? – спросил офицер перепуганного насмерть возницу, который, казалось, вот-вот упадет с козел с разрывом сердца.
– Приказ… у меня, – промямлил тот, дрожащими руками протягивая бумагу.
– Слазь.
Словно по команде рука высокого солдата стянула старика на землю, так что тот едва не растянулся в грязи.
Дуло вновь уперлось в рябое лицо возницы. Убежать не получится.
– У нас тоже приказ. Открывай или будет у тебя еще одна дырка для свиста, – прорычал офицер, поглядывая по сторонам. Говорил он злобно, не терпящим возражений тоном.
Мужичок неохотно кивнул, осторожно указал на пистоль у своего лица.
– Позвольте, мил с-дари.
Гуго дождался разрешения от командира и убрал оружие за пояс.
Старик принялся разматывать грубую ткань, укрывавшую груз. Работал он медленно и неохотно, постоянно оглядываясь на нетерпеливых стражников.
– Вот, мил с-дари, – ответил он, закончив. Было заметно, что голос старика заметно дрожал. – Мой груз. Шестеро за сегодня, совсем свеженьких, только-только преставились…
– Трупы? – переспросил офицер, глаза его сузились от подозрения.
– Так и есть, господь свидетель, они родненькие, – закивал возница, морщины на лице его углубились. – Труповоз я, там же все в бумагах написано… Али вы читать не обучены, господа?
Низенький офицер взглянул волком на говорливого перевозчика мертвых. Рука в дорогой перчатке непроизвольно сжалась в кулак. Чтению капрал Дэймон хоть и был обучен, но вместо этого всегда сверял подпись милорда дель-Конзо и печать. Большего от него никогда не требовалось, а буквы… Чего в этих буквах нового?
Тем не менее шпилька задела капрала. Дэймон выразительно посмотрел на подчиненного и кивнул. Тот, не медля ни секунды, размахнулся и с силой засветил в морду не в меру разговорившемуся мужику. Кулак впечатался старику в челюсть с такой силой, что тот едва не отлетел на добрый фут или даже больше. Звук удара и тихий вскрик эхом разнеслись по округе.
– Обучены, как видишь, – процедил командир стражников сквозь зубы. – Письму и устному счету тоже. Проверять будешь, гнида рябая, или на слово поверишь?
Старик, держась за покрасневшую щеку, съежился. Кровь сочилась из разбитой губы, капая на потрепанную и много раз залатанную одежду.
– Поверю. – Возница старался говорить тихо и виновато. Голос у него стал хриплым от боли и обиды, словно у ребенка. – Сразу не признал в вас благородных господ, каюсь, мил с-дари, только не бейте.
Капрал Дэймон, удовлетворенный реакцией старика, повернулся к своему подчиненному.
– Гуго, иди трупы проверь, – приказал командир недолго думая.
Высокий стражник кивнул и, подняв факел повыше, принялся обходить подводу. Свет огня плясал на грубо сколоченных сухих досках. Запах смерти, едва уловимый раньше, теперь стал сильнее, смешиваясь с запахом дыма от факела.
Кучер, стоявший рядом со своей телегой, выглядел еще более взволнованным. Виноватый взгляд опасливо метался между двумя солдатами. Ночной ветер усилился, заставляя пламя факела трепетать сильней.
– Не врет, ровно шестеро, – доложил рядовой Гуго, закончив скорый осмотр груза. – Лежат, воняют.
Командир стражников, прищурившись, посмотрел на старика.
– Почему через другой выход не повез? – спросил капрал вдруг, и голос его прозвучал угрожающе тихо.
– Так, милорды… – лебезя, ответил старик и попытался свернуть разговор, нервно отводя взгляд. – Велено мне…
– Кем велено? Говори. – Капрал сделал паузу и выразительно взглянул на уже опухшую щеку возницы. – А то так легко у меня не отделаешься.
Старик сглотнул, кадык его нервно дернулся, а лицо стало виноватым, будто его застукали на сеновале не с женщиной, а с козлом. Он неохотно пояснил:
– Да жена моя, будь эта старая змея неладна, велела заехать к родне ейной. Всю плешь мне проела – заедь да заедь, а как я заеду-то? Я мертвецов собираю, чтобы пожрать чего было, а до ее этой сестры…
– Замолкни! – резко оборвал Дэймон. – Трупы зачем ты сюда везешь, если кладбище в другой стороне?
– Так а куда ж я их дену, соколиков? Постоят немного во дворике, да я поутру и завезу на кладбище. – Старик попытался улыбнуться, но вышла лишь жалкая гримаса.
– Имя у тебя есть, старая мразь?
– Так Николя Гарболь… труповоз я, – залепетал старикан. – Вы всех спросите в городе, меня все знают.
– Сдается мне, труповоз Гарболь, что ты сейчас брешешь как дышишь. – Капрал Дэймон вытащил кинжал и упер острие в подбородок своему собеседнику. – Говори, как дело на самом деле, а то пикнуть не успеешь, как ляжешь седьмым в свой кузов.
Труповоз побледнел еще сильнее. Лицо его казалось в свете факела почти мертвецки белым. Старик часто-часто задышал, грудь вздымалась под рваной рубахой. Острие клинка слегка царапнуло кожу, и по морщинистой шее побежала капля теплой крови.
Мужик нервно сглотнул и, едва не падая в обморок, произнес:
– Не убивайте, мил с-дари. Бес попутал.
– Говори, что за дело у тебя за городом, живо!
Гарболь сомневался недолго, похоже, что тайна и самого старика сильно тяготила. Помолчав немного, он произнес с виной в голосе:
– Связался я со студиозусами… Опоили, окаянные, шутки ради, песни пьяные, чтобы я пел. Я, когда налакаюсь, всегда пою хорошо, мне это еще святой отец говорил в юности, когда я…
– К делу вернись, а то Гуго вмажет еще раз.
Здоровяк оскалился, готовый воплотить угрозу. Гарболь продолжил:
– Ну, пел им все, что попросят. Разговорились мы, а как узнали, кто я, так и насели разом: «Привози нам трупы для наших дел, Николя, а мы тебе за каждого по сорок медяков». Я три дня от них отбивался, а потом сдался. Грешен!!! Трубы горели, так что я не сдержался, согласился.
Старик извернулся и рухнул в грязь коленями. Штаны его тут же пропитались городскими стоками, став по цвету и запаху похожими на рваную половую тряпку.
– На что им трупы?
– Да черт их разберет, ублюдков грамотных. Я как про деньги услышал, так про все на свете забыл. Простите грешного!
– И почем нынче мертвое тело? – Офицер старался казаться больше злым, чем заинтересованным.
Без пяти минут висельник спешно ответил:
– Я таких деньжищ сроду не видал. За шестерых аж почти два с половиной в серебре будет… Простите, мил с-дари… каюсь. Увезу их, бедных, на кладбище, только не губите.
– Тихо. – Капрал придвинулся ближе, глаза у него блеснули алчным огоньком. – Задаток взял?
– Половину… – прошептал старик, голос его задрожал.
– Гони сюда, – коротко приказал Дэймон.
Возница взглянул на стражника расстроенно. Однако быстро уцепился за новый шанс не пойти на эшафот, влез на телегу и неохотно достал из сумки мелкий кошелек с чем-то звенящим. Затем осторожно положил на козлы, так что наклонившийся вперед офицер легко смахнул его к себе в карман камзола.
Звон монет был едва слышен, но для старика прозвучал как похоронный колокол.
Вот и канули денежки.
– Вези мертвецов к этим святотатцам, – прошипел начальник смены подобревшим голосом. – Только половину от той половины нам. Уяснил? Или в церкви будешь объяснять, куда тела честных людей вез. Имя мы твое знаем, так что не скроешься, пьянь.
Он быстро закивал, седые волосы растрепались на ветру.
– Уяснил все, мил с-дари, все будет, как велите, – пробормотал только что чудом спасшийся от виселицы старик.
Он был готов на все, лишь бы выбраться из внезапно появившихся проблем.
Более опытный Дэймон кивнул молодому подчиненному, и тот отступил, давая дорогу подводе. Скрип колес смешался с завыванием ветра, когда повозка, груженная телами, медленно двинулась через ворота в темноту ночи. Старик на козлах сидел сгорбившись. Судя по виду, он боялся даже обернуться и взглянуть туда, где в тени крепостных стен остались два стражника, ставших невольными соучастниками его темных дел.