Павел Сергеевич Почикаев
Клеймёные пеплом. Книга первая

Полная версия

Успешная война всегда идёт дорогой обмана

Часть первая: Ничейный Лес
Пролог

Ничейный лес целиком оправдывал своё название. Находящийся на границе сразу трёх владений он практически всё время был разрываем на части, потому как всякий правитель со времён Зари Мира, обозревая его чащобные просторы, лелеял надежду присовокупить его территорию и за её счёт расширить свою собственную.

В стародавние времена гордые люди делили его бессчётное число раз, вполне вероятно, их глаза мозолило зелёное пятно, занимавшее приличную площадь на картах, но лес так и не стал чьей-либо принадлежностью. Ни королю, ни рыцарю не удалось закрепиться в нём, казалось, что воля самого леса, дремучая и запрятанная под переплетёнными кронами противостояла настойчивым человеческим желаниям.

Если когда-то у леса и было название – его забыли, а новое подходило ему лучше любого другого.

Шли года, вместе с ними сменялись правители, чей захватнический пыл от поколения к поколению изменял свою силу, но никогда не сходил на нет, но просторы леса продолжали хранить свою неприкосновенность. И лишь после Ухода люди окончательно утратили к нему свой первозданный интерес. Никто не мог предположить такого, но в один день Ушедшие явили испуганным людям свои спины и, оставляя в небе огненные следы, покинули эти места. Привычное течение жизни было нарушено, людей оставили в одиночестве… Со дня Ухода прошло без малого сорок лет, но в человеческих сердцах до сих пор обитал страх.Мир не казался им более надёжным, как будто из устойчивой конструкции вдруг взяли и выдернули несколько ключевых опор.

В наступившей панике всем стало не до леса, его просторы стали отходить на второй план, после стольких лет человеческих посягательств он наконец-то получил желанное спокойствие. В его заповедных пределах поселилось умиротворение.

С северной и восточной сторон лес охватывал Цебетас, некогда бывший последним оплотом Веры в покинутом мире. Целых двадцать лет после Ухода король Малаур поддерживал в своих людях любовь и почитание к Ушедшим, в цебетасском Храме курились благовония, Служители Веры исправно исполняли свои обязанности, пытаясь оградить людей от паники, удерживая тех на самом краю пропасти отчаяния, в которую постепенно скатывались другие, кому не посчастливилось пережить Уход. Вот только по истечению этих двадцати лет спокойного существования король внезапно переменил свою позицию на диаметрально противоположную и в один день объявил Веру вне закона и отрёкся от Ушедших, прокляв их священные имена. Тот день вошёл в историю, как день Отказа, короля Малаура за его грязные речи нарекли Сквернословом, а Цебетас стал приходить в упадок. Говорили, король повредился головой, говорили, на него обрушилось страшное горе, говорили много и всякого, но истина заключалась в том, что никто не ведал, что сподвигло его на подобный шаг.

Западную границу Ничейного леса подпирали земли воинственных фоллов, которых пренебрежительно именовали людьми полугор. Когда-то давно их предки спустились с мрачных перевалов Пирлоульских гор, но не смогли вернуться обратно, а потому взяли себе в пользование узкий участок земли, расположенный между горами и лесом. Выращенные в жестокости и холоде перевальные народы презирали жителей Низин, и именно к этой категории они и стали относить фоллов, вынужденных вечно сидеть в предгорьях, боящихся подняться на перевалы и не решающихся ещё больше спускаться в Низины. Их небольшие владения упирались в Ничейный лес, и память фоллов хранила предостережения об этом непокорном человеку месте.

А с юга и востока Ничейный лес переходил в холмистые равнины раскинувшегося владения Марбад. Некогда основанный двумя братьями и преуспевающий, после Ухода Марбад превратился в царство запустения, где поселилась внутренняя вражда. В самом его центре на расстоянии пяти километров были возвели две твердыни, повторяющие друг друга. Северная была отражением Южной, их так и называли – Зеркальные Твердыни. Ворота крепостей соединяла прямая Дорога Дружбы, и всё это архитектурное изящество было обнесено высокой стеной, которую было принято называть Братскими Объятиями, потому что именно на любви и заботе двух братьев когда-то и было построено счастье Марбада. Но о тех временах остались лишь обрывки приятных воспоминаний: стена давно разрушилась, Дорогу Дружбы разбили, а накопившиеся противоречия заставили потомков братьев-основателей разделиться на две конфликтующих части.

Какие бы прения не раздирали соседствующие с лесом владения, его они совершенно не касались.

А ещё в глубине Ничейного леса располагалась Затерянная Хижина, принадлежащая старому Децуару. Никто не мог вспомнить, как долго его жилище пряталось в чащобе Ничейного леса, и никому не было ведомо, почему лес позволял ему жить на своей территории. Может быть, Децуар никогда не посягал на владение лесом,может, Децуару удалось каким-то образом получить разрешение… В любом случае, у этой истории были достаточно глубокие корни, чтобы пытаться в них разобраться.

Гнездовье Отшельника представляло собой маленькое строение, втиснутое в свободное пространство меж густо расположенных шершавых стволов. Четыре стены с прорубленными окошечками держали на себе немного завалившуюся крышу, отчего складывалось впечатление, будто бы на хижину случайно наступил великан. Сбоку к хижине примыкала каменная труба, над которой часто курился едва заметный дымок. Плетёный забор, расположенный полукругом, ограничивал небольшой дворик, неровная дорожка соединяла узкую калитку с массивной дверью, слаженной из толстых досок. По обе стороны дорожки наблюдались признаки возделываемой почвы, правда, редкие грядки были сплошь покрыты сорняками и вид имели явно заброшенный. В нескольких местах из земли торчали пни, широкая поверхность которых располагала к сидению на них.

Внутреннее убранство нельзя было назвать изящным. Имевшаяся мебель однозначно указывала на самобытное происхождение. Несколько стульев, стол, остов кровати – всё было сколочено на совесть и исключительно из практических побуждений. Ни резьбы, ни украшений, ничего лишнего. Наибольший интерес в данной комнате представлял камин, глубокий лаз которого смотрелся неестественно в одинокой лесной хижине. Внимательный глаз сумел бы разглядеть вписанную в рисунок досок крышку люка, расположенную перед камином и ведущую в подпол. Возле каждого окошка стояла свечка. Пол был усыпан опилками, а на стенах в некоторых местах висели свитые из засыхающих трав коврики.

Децуарревностно оберегал таинство собственной жизни, разве не за этим он поселился в Ничейном лесу, как можно дальше от людей и их вездесущих проблем?

Тем неожиданнее для него произошло появление внезапного гостя. Впервые за всё его время пребывания в Ничейном лесу в дверь Затерянной Хижины постучали. Сам Децуар как раз занимался готовкой, он склонялся над бурлящим котелком и зачерпывал его содержимое длинной ложкой. Стук заставил его вздрогнуть, отчего часть мясного бульона выплеснулась на его лёгкий сандаль, обдав ногу горячим прикосновением. Децуар, не обращая внимания на боль, развернулся в сторону двери и заметил, как доски на ней сотрясаются от повторного стука. Так стучит не человек, ожидающий, когда ему откроют, так стучит тот, кто намерен войти внутрь и ставит хозяина в известность о своём намерении. Гость, кем бы он ни был, не собирался спрашивать разрешения.

В следующий момент дверь распахнулась, и ослеплённый солнечным светом Децуар сумел различить только высокий силуэт, заполнивший собой весь проход. Его глазам с невероятно чувствительными зрачками потребовалось несколько мгновений, чтобы подстроиться под новое освещение, но даже и это не внесло никакой ясности. С ног до головы незнакомец был закутан в тёмный плащ, а его голову скрывали складки толстого капюшона.

В соответствии с давней традицией к левому косяку входной двери крепилась небольшая ёмкость, заполненная солью. Так повелось с благополучных времён, предшествующих Уходу. Это являлось одним из ритуалов, которому испуганные люди до сих пор отдавали предпочтение, хоть жест сей и утратил былой смысл. Вошедший не обратил ни малейшего внимания на деревянную чашу, что не ускользнуло от пристального взгляда Децуара. Он с большим почтением относился к ритуалам, и посыпать губы солью было одним из них.

Уже одно это вызвало в Децуаре отвращение, которое отнюдь не желало уменьшаться. Трудно было составить мнение о только что появившемся человеке, но старому отшельнику с трудом верилось в то, что оно выйдет положительным. Раньше он умело разбирался в людях, и жизнь в лесу нисколько не повлияла на его талант. Солнечные лучи, проникающие сквозь раскрытую дверь, по-прежнему мешали как следует разглядеть фигуру вошедшего, из-за плаща и капюшона она казалась размытой, лишённой привычной формы, а сам силуэт смотрелся нескладно.

Окутанный плащом и таинственностью незнакомец внушал Децуару чувство тревоги, и тот не сразу понял, что происходит оно от невозможности разглядеть лицо незваного гостя. Сколько он видел обманщиков и убийц с красивыми чертами, сколько искалеченных жизнью уродов с хорошей душой, сколько их было, не ведали даже Ушедшие… И отшельник всегда знал, что за человек стоит перед ним и какие грехи и страхи скрывает за своим лицом. В данном случае ткань капюшона не оставляла ему никаких шансов. Тем более у Децуара начинало складываться впечатление, что прибывший в его уединённую хижину не станет снимать капюшона.

Странен был не только внешний вид бесцеремонного гостя, отпугивала не только мрачная атмосфера, исходящая от него, чужеродности ему добавляла бросающаяся в глаза несимметричность его сложения: над левым плечом плащ взбаривался и задирался кверху, прикрывая, скорее всего, какой-нибудь вырост на спине вошедшего. По контуру угадывался горб, но только Децуару раньше не приходилось встречать такого, чтобы горб располагался исключительно с одной стороны.

Отшельник разглядывал вошедшего, пока тот, безмолвствуя и припадая на левую ногу, добирался до стола, возле которого застыл Децуар, всё ещё сжимающий в руке деревянную ложку. Гость казался ему безликими, чистым и в тоже время покрытым грязью, не дающей ничего под ней разглядеть. И дело было не только в тёмном капюшоне, покрывающем голову хромого, да,Децуар не видел его лица, но он и вообще ничего не видел.

В походке высокого человека наблюдалась скованность, словно он стеснялся своей хромоты и изо всех сил старался не показывать её. Его движения были напряжёнными, отчего, однако из них не исчезла целеустремлённость. Если не сказать одержимость.

Человек наконец добрался до столешницы, на противоположной стороне которой застыл Децуар.Пришлец возвышался над отшельником, но даже глядя снизу вверх,Децуару всё равно не удалось ничего различить под капюшоном. Темнота, безликая и пустая, но она тем не менее внимательно смотрела на Децуара.

Человек некоторое время изучал Децуара невидимыми глазами с весьма ощутимым взглядом, а потом подал голос из-под многочисленных складок. Глухой и надтреснутый, в котором опытное ухо отшельника различило нотки усталости.

– Да будет позволено мне нарушить твоё спокойствие. – Хотя ни о каком позволении он спросить и не соизволил. Децуару сразу стало понятно, что пришлец лишь отдаёт дань приветственному слову, ни вкладывая в него ни капли смысла. Он лишь констатировал факт своего прибытия.

Справившись с приступом внезапного удивления, Децуар, к своему стыду, обнаружил, что до сих пор удерживает в правой руке мокрую от бульона ложку. Если незнакомец своею целью ставил застать его врасплох, то безликому капюшону это удалось. Децуар отложил ложку на стол, вытер свои ладони о порядком запачканный фартук. Он не имел живого общения на протяжении десятилетий, но память сразу подсказала ему нужные слова, пусть и дались они с превеликим трудом. Ему не хотелось вступать в беседу с неприятным типом, от которого так и разило опасностью, но разве тот оставил ему выбор?

– Ты нарушил его, явившись сюда. – Ему удалось подавить слабость в голосе, пусть его нутро и дрожало от мрачных предчувствий предстоящего разговора. – И стук в дверь не может служить твоим оправданием, но я не вижу оружия при тебе и очень надеюсь, что намерения твои не несут вражды.

Мог ли Децуар гарантировать, что при незнакомце нет никакого оружия? Ему хотелось верить, что под грязной тканью плаща не скрывается меч или подлый кинжал.

– Тебя, Отшельник, мои намерения не касаются, но если тебе станет спокойнее от моих слов, то я скажу, что тебе я не причиню вреда. Острие моего меча направлено не на твоё сердце. – В этой присказке Децуару послышался грустный смешок. – Я пришёл к тебе, чтобы попросить о посильной помощи, оказать которую в твоей власти.

Последняя фраза насторожила Децуара. Заметил ли хромой горбун замешательство, которое на единое мгновение промелькнуло на его осунувшемся лице? Чем он мог помочь проходимцу, ворвавшемуся в его хижину? За какой услугой охотился тот, что ради этого пробрался внутрь Ничейного леса и отыскал старого отшельника? Да и как ему удалось проникнуть в пределы Заповедной Зелени?Теперь ситуация рисовалась Децуару куда в более серьёзных красках, чем он предполагал изначально. Их встреча ни в коем разе не была случайной. Пришлец искал именно его, а раз так, то он вполне мог догадываться или делать вид, что догадывается о прошлом Децуара.

Будь у Децуара чуть больше времени он бы успел всё обдумать, теперь понятно, почему горбун явился столь внезапно – неожиданность играла ему на руку.

Но прежде, чем перейти к разговору о той самой посильной помощи, которая, как выяснилось, и была причиной их встречи, Децуар решил прояснить некоторые моменты, касающиеся его незваного гостя. И начать он собирался с лица.

– Я рад, что твой меч наточен на другого, но почему бы тебе не сбросить свой капюшон и не показать мне лица, под ним спрятанного? И назови имя, чтобы я мог обращаться к тебе как к человеку, а не к безликой тени!

Его требования были обоснованными и вполне понятными, однако обе просьбы так и остались невыполненными. Фигура в плаще лишь покачала головой, а из-под складок вновь послышался голос:

– Имена ничего не значат, тебе ли этого не знать, Децуар? – И вновь отшельник почувствовал себя уязвимым, откуда этот проходимец мог знать его имя? – А лица способны ввести в заблуждение. Потому я и ношу капюшон. Это мой способ защититься от мира и, быть может, защитить мир от себя. Это зависит от стороны, с которой мы смотрим. Я буду признателен, если твоё благоразумие возобладает над интересом, и ты откажешься от вопросов. Они опасны и несут непредсказуемые последствия. Ты можешь складывать обо мне какое угодно мнение, но воздержись от расспросов, это в равной степени облегчит жизнь нам обоим.

Во время монолога безымянного хромого Децуар невольно ощутил на себе подчиняющий и сковывающий дар убеждения, исходящий от высокой фигуры. Его переполняли вопросы и возмущало вторжение, но над обоими этими эмоциями превалировала осторожность. Человек под капюшоном не только казался опасным, он был безумцем из тех, кого не хочется иметь в противниках.

Пусть Децуар и пребывал в смятении, это, однако, не помешало ему заметить ещё одной примечательной странности, сопутствующей его гостю. Ранее он обратил внимание на скованность его походки, а сейчас понимал, что скованность была свойственна всей его натуре. С тех пор, как человек переступил порог его хижины, он ни разу не выпростал из-под своего одеяния руки, словно они были плотно примотаны к телу. Любой другой на его месте, подойдя к столу, опёрся бы на него ладонями или ударил бы по столешнице кулаком, настаивая на своей правоте. Но эти действия были чужды пришедшему. Он словно избегал лишних движений, как будто те причиняли ему неудобство…

Молчание затягивалось, и запоздало Децуар сообразил, что его собеседник ожидает от него согласия. Отшельнику следовало принять правила, навязываемые незнакомцем, отказавшемся называть своё имя.

– Я понял. – Сдержанно ответил он, в душе презирая себя за трусость, но разумно приходя к выводу, что лучше оставить при себе свои невысказанные недовольства. Ему хотелось как можно скорее завершить этот неприятный разговор, поэтому он решил вернуться к цели визита хромого горбуна. – Так какую помощь ты планируешь найти в моём затерянном жилище? Если ты голоден, я накормлю тебя, если заплутал, помогу отыскать дорогу…

Всё это звучало крайне фальшиво, Децуар и сам не верил, что горбун ввалился в его дом лишь для того, чтобы отыскать дорогу, вряд ли в этом нуждался тот, кто сумел добраться до его Затерянной Хижины. Подтверждением его мыслей стал надсадный, хрипловатый смех, всколыхнувший множественные складки капюшона. Столь привычное для человека действие в данном случае заставило Децуара поморщиться, уж очень неприятным выходил звук. В речи закутанного в плащ человека ему слышались пощёлкивания, которые во время смеха стали чуточку громче.

– Я бы не стал проделывать такой длинный путь только для того, чтобы попробовать твоего варева, которое, кстати, уже закипает за твоей спиной. Моя просьба будет куда более утончённой и… серьёзной. Я хочу, чтобы ты пустил слухи. И открыл лес для тех, кого они приведут сюда.

Хорошо, что Децуар успел вовремя отвернуться, чтобы снять с огня кипящий котелок, иначе человек в капюшоне увидел бы, насколько вытянулось его лицо в приступе сильнейшего удивления. Неужели этот грязный бродяга всё-таки что-то знал? По его словам выходило, что ему известно много больше, чем прочим людям. Не это ли знание помогло ему проникнуть в Ничейный лес?

Децуар слишком резко опустил на пол котелок, отчего жгучий бульон выплеснулся через край и растёкся по доскам, образовывавшим крышку потайного люка. Когда он обернулся, лицо имело всё тот же скучающий вид.

Безглазый капюшон смотрел на него, читал его лицо.

– Слухи летят быстрее ветра. – Продолжал незнакомец только им двоим понятный разговор. – И я знаю, что ты умеешь указывать им верные направления. Я прошу тебя пустить их, прошу передать информацию…

Отнекиваться не было смысла, поэтому Децуар сразу перешёл к торгу – древнейшей форме человеческой договорённости.

– И что я получу взамен? – Децуар упёрся в столешницу руками и чуть наклонился вперёд. Присутствие в его хижине странного чужака пугало и одновременно заставляло его испытывать давно забытую злость. – Ты требуешь от меня помощи, а что можешь предложить за неё?

– Спокойствие. – Последовал быстрый ответ. – Ты живёшь в Ничейном лесу и дорожишь только тишиной и сонным умиротворением. Происходящее за кругом деревьев не интересует тебя и никоим образом не сказывается на тебе. Я уйду и заберу с собою всех пришедших, как только закончу дела. И ты вновь сможешь закрыть тропинки Ничейного Леса. Никто тебя больше не потревожит. Думаю, это вполне может стать твоей частью сделки.

Было нечто неправильное в том, что Децуару предлагали то, что и так имел. Но даже краткое знакомство с фигурой в капюшоне отравляло умиротворённую атмосферу этого места, ему всеми силами хотелось избавиться от опасного незнакомца. Однако прежде следовало задать вполне очевидный вопрос:

– А что будет в обратном случае, если я откажу тебе? – Отшельник постарался придать своему голосу значимости. Всё же они находились в его доме, на послушной ему территории. Он являлся здесь хозяином, что бы этот горбун о себе не возомнил!

Ничего не изменилось в облике закутанной в плащ фигуры, лишь из тихого голоса ушли нотки малейшего притворства.

– Расстанешься со своей слишком затянувшейся жизнью прямо здесь. Или я распущу свои слухи о тебе. О старых преступлениях, о забытом имени, о невинной крови…О всём том, что ты тщательно забывал все эти годы. Не играй со мной, Отшельник. Миру не обязательно помнить о твоём существовании.

Этот проходимец не мог ничего знать! Но его слова били в самое уязвимое место Децуара, впервые за множество лет его нутро наполнилось чувством страха, правдивость обвинений обрушилась на него волной позабытых переживаний, от которых он бежал всё это время. Откуда пришёл этот человек и что собирался делать, зная такие древние секреты?

Сразу за испугом Децуар ощутил прилив гнева, древний, как Заря Мира, инстинкт убийства возбудил его дряхлые мышцы. Он и сам удивлялся тому, что его тело так охотно откликнулось на старый зов. Скорее всего, лицо Децуара слегка переменилось, потому что пришлец сразу же решил предостеречь его:

– Не советую тебе нападать на меня. Пользы от этого не будет, а ущерб достанется нам обоим.Я не ищу вражды, но ты сам задал вопрос о последствиях твоего отказа. – Рассудительный голос из-под складок удержал Децуара на самом краю отчаянной атаки. – Я обращаюсь к тебе с просьбой, а потом исчезну из твой жизни навсегда.

Отшельник замер в нерешительности. Угрозы пришлеца несли в себе обещание быть исполненными, а сам Децуар не был уверен в своей силе – она осталась в тех временах, о которых говорил человек в капюшоне. Ему нечего было предложить, он не знал, что противопоставить словам гостя и уж тем более ему не хотелось расставаться со своей жизнью.

Отшельнику абсолютно не нравилась навязанная сделка, Децуару оставалось только согласиться на её условия.Сдаваясь после кратковременного обдумывания, он поднял ладони кверху, отчаянным жестом подчёркивая одержанную пришлецом победу.

– Что нужно передать? – Проговорил он сдавленным голосом упавшей на грудь головы. – Какой слух ты хочешь пустить?

Они наконец-то дошли до самой значимой части разговора, поэтому горбун ещё сильнее приблизился к разделявшей их столешнице, Децуар мог бы дотянуться до капюшона и сорвать омерзительную ткань с его лица, но он не собирался совершать глупости. Достаточно было того, что его против воли втянули в неизвестную игру и превратили в подчинённую фигуру.

– Мне нужны люди лесов и пустых дорог. Наёмники. И чем больше, тем лучше. – Пощёлкивающие звуки чередовались с вполне внятными словами. – Только не всякий мусор, на который я успел насмотреться по дороге сюда! Настоящие войны, проверенные в битвах, жестокие, кровожадные убийцы. Чьё ремесло – кровь.

Поникшая голова Децуара поднялась. Его взгляд переполняло возмущение. Кровожадные убийцы как нельзя лучше подходили для окружения отчуждённого хромого горбуна, вот только что он собирался с ними делать?

– И зачем они тебе? – Прежде, чем Децуар успел себя одёрнуть, неосторожный вопрос сорвался с его губ, и ответная реакция не заставила себя ждать.

– Вопросы не по твоей части, Отшельник! – Рявкнула фигура, заставив его отшатнуться. Укрытое плащом тело стало ещё больше, всё время до этого оно сутулилось, теперь же, разгорячённое непослушанием вытянулось в свой истинный рост. – Тебе лучше не вдаваться в подробности. Сколько понадобится дней, чтобы их собрать?

Вот тут Децуару пришлось крепко задуматься. Слишком много факторов выступало в качестве неизвестных. Он не мог отвечать за то, что будет хоть какой-то результат.

– Месяц. – Подвёл он итог своим размышлениям. – Мне понадобится месяц. Пусть даже слухи и летят быстрее ветра, люди такой скоростью не обладают. Им потребуется куда больше времени, чтобы добраться до Леса…

– Долго… – Прошипел человек в капюшоне и издал довольно протяжный вздох. – Это много времени…

– Это минимум, который я могу гарантировать. – Гарантировать он ничего не мог, но разве стоило говорить об этом хромому?Децуару польстило, что ему удалось кольнуть бродягу, тот явно рассчитывал на более быстрый результат. И с чего бы ему сильно спешить? И всё же независимо от его планов и устремлений в этом моменте он всецело зависел от Децуара. – Мои слухи и вести могут достичь нужных ушей, но что мне говорить им? Нужна достаточно веская причина, чтобы сорвать их с насиженных мест. Сейчас тревожные времена, не всякий захочет продираться к Ничейному лесу. К тому же дурная слава о нём распространена повсеместно и за пределами Марбада и Цебетаса, люди знают, что им не стоит соваться в Заповедную Зелень.

Ему показалось? Или при упоминании последнего владения высокая фигура подалась чуть вперёд? Нескладное тело пришло в движение и под складками плотного плаща Децуар уловил яркий проблеск, впрочем, хромой тут же оправил полы своего одеяния, заставив Отшельника задуматься над тем, а не привиделось ли ему это сияние.

– Причина у меня более, чем веская. И о ней я расскажу пришедшим людям в положенное время. Скажи им, что такие дела рождают легенды, не меркнущие до тех пор, пока не будет произнесено Слово.

При упоминании о Слове Децуар вздрогнул. Так кто же всё-таки такой явился в его спокойную жизнь, могущий себе позволить рассуждать о Непроизнесённом Слове? Мрак под капюшоном оставался непроглядным.

Уставший и разом потерявший несколько лет Децуар провёл рукой по давно небритому подбородку с далеко выдающейся вперёд нижней челюстью.

– Нисколько в этом не сомневаюсь, но зачем им сюда идти, если вы даже не сказали, зачем вам нужно столько наёмников. Они – народ осторожный и за километры чуют опасности, которыми так и разит от вашего предложения. Если я распущу слух со столь невнятным и подозрительным содержанием, то это может быть воспринято, как провокация. Наёмники – люди прямые и привыкли знать, зачем приходят и что в итоге с этого смогут поиметь.

Фигура в капюшоне резко наклонилась, сократив расстояние до старческого лица Децуара. Тот попытался уловить хоть какой-нибудь запах, но искатель наёмников уже успел выпрямиться. При этом что-то подвешенное к его поясу издало тихий звук, ударившись о край стола.

– Скажи им, что будет золото! Много золота! Они устанут его пересчитывать!

– Они верят в металл, а не в обещания. – Децуару казалось, что их разговор постепенно заходит в тупик. Слишком большие ожидания были у горбуна, и во многом они шли вразрез с реалиями этого мира. – Услышав такое, люди пустых дорог просто посмеются. Любой может загадать золотые горы, находясь на удалении в несколько сотен километров…

В следующий миг всё произошло очень быстро. Лишь мелькнула рука, выпущенная из-под плаща, вид которой запечатлелся в памяти Децуара навсегда, потому как она была ярко-красной и с очень длинными пальцами. Необычная кисть чиркнула по столешнице и так же стремительно скрылась под плотной тканью, а на плоской поверхности стола остались четыре глубоких царапины.

– Не следует поучать меня, Отшельник! И кормить байками про быт наёмников, мне прекрасно известна эта порода! Твоя задача – распространение слухов, и лучше тебе сосредоточиться исключительно на этом. Открой для них лес и впусти в него. И когда они придут сюда, учти я говорю «когда», а не «если», когда они придут сюда, в твою Затерянную Хижину, чтобы расспросить про меня и мои планы, устрой им гостеприимный приём. Я не нуждался в еде и твоём напутствии, но они будут голодны после долгой дороги, а ты укажешь им путь ко мне. Ты назвал срок в месяц, и я соглашаюсь с этой цифрой. Я вернусь через тридцать дней и ещё три буду ждать их возле Толстого Дерева. Тебе известно это место в северной оконечности Ничейного леса? – Децуар согласно кивнул. – Славно. Говори с ними, а потом направляй туда. Через тридцать три дня я поделюсь с ними своими замыслами, расскажу, зачем они мне понадобились и продемонстрирую им плату. Слышишь, Отшельник? Пусть убийцы и мародёры по твоей наводке собираются возле Толстого Дерева и увидят всё своими глазами. Не давай мне повода разочароваться в тебе! Ты же хочешь избавиться от меня как можно скорее? Месяц – ты сам назвал это время, не сомневайся, я очень хорошо умею считать дни!

После этой пылкой речи человек в плаще развернулся и быстро направился к двери. Децуару показалось, что теперь высокая фигура сильнее прежнего припадает на левую ногу. Отшельник не сдвинулся с места, пока за незнакомцем, так и не пожелавшем назвать своё имя, не захлопнулась дверь.

Децуару предстояло подумать о многих вещах: об армии наёмников, о человеке без лица и имени, о его неизвестных планах, о ярком свете, что на мгновение вырвался из-под его одеяния, и более всего о мельком явившейся ему руке… Децуар ногтём провёл по свежим царапинам, появившемся на его столешнице. Они были на удивление глубокими, а рядом с крайними лежали завитки древесной стружки.

Пребывая в задумчивости, он машинально смахнул стружку со столешницы, и та упала на пол, где ей предстояло затеряться среди опилок. И тут его внимание привлекло кое-что ещё. На досках между столом и дверью виднелось что-то маленькое, чего раньше там определённо не наблюдалось. Присев на корточки Децуар подобрал небольшое пёрышко неприметного серого окраса. Оно могло принадлежать только человеку в капюшоне, наверное, оторвалось от его сапог или пояса, на котором он носил источник света, если тот не привиделся отшельнику.

Покрутив пёрышко в пальцах, Децуар без малейшего сожаления бросил его на горячие угли.