Павел Сергеевич Иевлев
Хранители Мультиверсума. Книга седьмая. Последний выбор

Боюсь, я ничем его не обрадовал.

– То есть, мы просто оказались на дороге между входом и выходом? – констатировал он, когда я закончил. – Никому нет до нас дела?

– Миров много.

– Их летательный аппарат приведет им помощь?

– Скорее всего. И довольно быстро, я думаю.

– Они сильны?

– Я не знаю ваших сил, – деликатно ответил я, – но они могут доставить неприятности, определенно.

– А если я вас отпущу?

– Их. Отпустите их. Я бы предпочел остаться.

– И все же?

– Скорее всего, не станут связываться – у вас нет ничего ценного, никто пока не пострадал, а им ни к чему потери в людях и технике.

– Я обдумаю ваши слова. Уведите.

Меня вернули к стулу и ведру. Поскольку покормить и напоить меня забыли, то ведро пребыло в праздности, а стул опять принял мой уставший зад. Надеюсь, здешний руководитель примет верное решение. С моей точки зрения верное – то есть, выпроводит Комспас, а меня оставит. Пусть даже в положении пленного. Здесь у меня больше шансов дождаться помощи. Если Ивану удалось починить мораториум, то у друзей появится время и возможность для моих поисков. Рано или поздно найдут. А вот Комспас, сдается мне, приготовил для меня что-то нехорошее…

– Для начала, вам отрежут руки и ноги, – с удовольствием просвещает меня подполковник. – Глаза удалят не сразу, на первых стадиях адаптации они нужны. Потом вскроют живот, укоротят кишечник, подключат выводящие системы к катетерам, а пищевод – к системе подачи питательной субстанции. Естественные потребности не должны отвлекать транспортных юнитов от работы. Не волнуйтесь, Сергей, это не больно, периферические нервные узлы отключают сразу, мы не живодеры. Более того, каждый выполненный перенос стимулируется впрыском в кровь синтетического эндорфина, что повышает физиологическую мотивацию. Морально вы тоже страдать не будете, об этом позаботится предварительная адаптационная подготовка. Сама по себе она довольно болезненная, потому что представляет собой установление условно-рефлекторных реакций путем отрицательной стимуляции. Зато потом вы будете получать настоящее удовольствие от службы транспортному подразделению Комспаса. Техники рассказывают, что некоторые юниты испытывают самый настоящий оргазм при работе. Особенно те, которые были женщинами.

– Вы и с женщинами это проделываете?

– Увы, – вздохнул подполковник, – материал слишком ценный для гендерной селекции. В мультиверсуме не так много глойти, а в качестве транспортных юнитов срок их службы невелик…

Меня лишили общества стула и ведра – отвели в общее помещение, где сидели Комспасовцы. Без объяснений и извинений. Впрочем, разговорившийся подполковник не стал держать меня в неведении, и просветил. Оказывается, он настоял на том, чтобы меня им вернули. Местное руководство покочевряжилось, но, когда подошли боевые платформы Комспаса, согласилось, что я не стою возможного кровопролития. Теперь сидим и ждем, пока прибывшая летучая кавалерия согласует процедуру передачи нас им. А чтобы я в процессе не заскучал, любезный офицер живописует мне радужные перспективы дальнейшего сотрудничества.

Оказывается, Комспас не таскает свои операторов с собой. Они сидят в материнской локали и каким-то образом активируют резонансы удаленно. Каким именно – подпол не знает, он не специалист. Но я могу не волноваться – меня научат. Вышеописанным способом. Отрежут ручки-ножки, упростят начинку животика, а потом будут бить током, пока меня не начнет волновать только один момент – чтобы больше не били током. Ах да, еще синтетические эндорфины и почти натуральный оргазм. Прелесть какая. Простая и, в сущности, счастливая жизнь, посвящённая работе. Это ли не идеал некоторых социальных учений?

Собственно, аналогичную методу применяет для своих порталов Альтерион. От этой прекрасной судьбы некогда бежал в неведомую даль на моем УАЗике Андрей, эту дивную участь готовили его сыну. Можно было бы предположить, что именно Альтери продали ее Комспасу, но я думаю иначе. Скорее всего, источником этой дивно гуманной технологии, – как и остальных технологий Компаса, – является Церковь. Точнее – Кафедра, одна из ее ветвей.

Кстати, из этого следует, что преимущество Коммуны в противостоянии с Комспасом временное. Стратегически они обречены на проигрыш, потому что нет-нет, да и теряют операторов в стычках. А Комспас своих держит дома. Без ручек и ножек, зато в целости и сохранности. Ну да, они подлежат замене по износу, но Коммуне своих надо с детства выращивать, воспитывать, уговаривать и мотивировать, а Комспас берет готовых и бьет током до полной лояльности. Это гораздо быстрее и экономичнее. Многим детишкам очень повезло, что у Коммуны такой технологии нет. Отчего-то мне кажется, что этические барьеры в таких случаях недостаточно надежны.

Вскоре нас всех подняли и повели длинным коридором. Под конвоем, или под охраной – не поймешь, но сопровождающие солдаты явно не опасались попыток побега. Какой смысл? И так договорились. Привели в большой подземный гараж, где нашлись три комспасовских броневика и груда оружия и снаряжения отдельно.

– Оружие вы получите только покинув территорию станции! – громко вещал кто-то мне невидимый, его загораживали машины. – И помните – вы на прицеле ракетных установок. Любое агрессивное поведение приведет к конфликту, который ни нам ни вам не нужен! Порядок выхода будет следующий…

Я его не слушал. Мне очень-очень хотелось и дальше жить с ручками и ножками, а оргазм испытывать при посредстве жены. Настолько хотелось, что я прислонился к стене, закрыл глаза и изо всех сил накачивал себе ощущением «это гараж». «Это гараж, это еще один гараж, часть Гаражища великого, да пребудет вовеки слесарная его суть. Здесь пахнет маслом и соляркой, здесь чинят машины, здесь люди с замасленными руками ковыряются в железяках. И открывший дверь в один гараж откроет его в другие…». И когда началась суета погрузки в машины я был готов – спокойно, стараясь не привлекать внимания, неторопливо потянул на себя дверь с табличкой «Туалет».

– Ты раньше не мог облегчиться? Эй, кто-нибудь, присмотрите за ним там! – скомандовал бдительный подполковник.

Казалось, железная ручка задымится в моих руках от напряжения, но за дверью вместо сортира была графитовая тьма кросс-локуса. Полотно полуоткрытой двери загораживало ее от компасовцев, у меня было примерно полсекунды, пока идущий ко мне боец не поймет, что что-то не так. Я решился:

– Заодно трусы поменяю, тащ подполковник! – сказал я громко, – А то обосрался от ваших рассказов!

С этими словами я схватил за лямку лежащий у машины рюкзак.

– Эй! – пока офицер осмыслял сказанное, я уже сделал шаг в темноту.

Дверь закрылась за моей спиной.

Запах пыли, смазки, нагретого железа – запах дома. В щели ворот тонкие лучики летнего солнца, но я не ошибся бы и с закрытыми глазами. Это место, где все началось. Это мой старый гараж. Я прилег на топчан у верстака – вряд ли ждать придется долго, но сколько-то отдохну.

Удивительно, но, прежде чем в ворота деликатно постучали, я даже успел немного подремать.

– Сергей, вы еще тут? – спросил вежливый голос

– Да-да, – ответил я, зевая спросонья.

– Анатолий Евгеньевич просил вас найти время заехать к нему. Лучше всего прямо сейчас.

– Я не против, поехали.

За дверью замолкли в ожидании, и мне пришлось пояснить:

– У меня ключей с собой нет. Откройте, пожалуйста, сами.

– Вас хочет видеть Куратор! – с придыханием сказал Анатолий Евгеньевич.

– Я думал, вы мой куратор.

– Я – куратор, а он – Куратор!

Кажется, понял о ком он. Наслышан. Легендарная личность.

– Это большая честь? – иронично спросил я.

– Это серьезное испытание, – не принял иронии Анатолий Евгеньевич. – Он… Ну да сами увидите.

Да, это надо было увидеть. Словами такое не передать. От небольшого ростом и невзрачного, какого-то даже серого, со смазанными незапоминающимися чертами человека исходит ощущение жуткой свинцовой тяжести. Мне доводилось встречаться с Хранителем, он сильно давит свой несоразмерной нездешнестью, но это, сидящее передо мной… Я потом не мог вспомнить, как выглядел кабинет, во что он был одет, что лежало на столе, был ли при нашем разговоре кто-то еще… Не помню даже, сел ли я на стул или так простоял все время, пока не вышел на подгибающихся ногах с ощущением, как будто сдал три литра крови.

– Рассказывайте, Сергей, – просто сказал Куратор.

И я, сам себе удивляясь, рассказал. Все свои выводы, линии рассуждений, логические построения, срезы данных и даже догадки. Про Комспас и Коммуну, про Конгрегацию и Кафедру, про маяки и мораториумы… Черт, да я и сам до этой минуты не понимал, сколько всего успел выяснить! А тут все как-то выстроилось в цепочку… Я даже про сына рассказал. Про свои страхи и подозрения – то, что не сказал даже жене. Не знаю, что на меня нашло. Чертовщина какая-то.

– Анатолий Евгеньевич прав, – сказал, дослушав, Куратор. – Вы хороший аналитик. Во многом ваши выводы согласуются с нашими данными. Уверен, мы еще поработаем вместе.

«Сука, блядь, не дай бог!» – мелькнуло у меня в голове.

– Скажите, Сергей, – спросил он задумчиво, – из двух взаимоисключающих парадигм – пришествия Искупителя и поддержания стсус-кво, – лично вы бы какую выбрали?

– Вторую, – ни секунды не сомневаясь ответил я.

– Только из-за страха за сына, который может оказаться Искупителем?

– Нет, – ответил я честно, – не только. Я не сторонник концепции «до основания, а затем». Предпочитаю эволюционные сценарии.

– Ну да, ну да… – покивал головой Куратор, – вы же были механиком, верно?

Я судорожно кивнул.

– Это определенный склад ума. Вы склонны бесконечно чинить старое, но не менять его на новое. Ну что же, этот подход тоже имеет право на жизнь. Не возражаю, займитесь.

У меня возникло острое неприятное ощущение, что здесь и сейчас только что каким-то образом решилась моя судьба. Знать бы еще – каким именно.

Куратор помолчал, подвигал бумажки на столе, и продолжил:

– Как я уже сказал, вы хороший аналитик. Однако в своих рассуждениях о природе текущего кризиса вы кое-что упустили. Одну силу и один объект. Это тем более странно, что с обоими вы сталкивались. Ну что же, отнесу это на недостаток данных. Аналитики имеют свои слабые стороны. Вы еще не догадались, что я имею в виду?

– Нет, – честно признался я.

В голове моей не было в этот момент ни единой мысли, кроме непреодолимого желания бежать отсюда и никогда больше не видеть этого человека. Если он, конечно, человек.

– Рекурсор и Хранители. Именно этих фрагментов не хватает в вашей мозаике. Подумайте над этим на досуге. А теперь – к делу. После нашей беседы вас доставят обратно в гараж. Оттуда вы перейдете к вашей башне. Вскоре ваши друзья сообразят, как вас найти и прибудут за вами. Вы передадите Ольге вот этот кодовый ключ, – он двинул ко мне по столу небольшой пакет, – она знает, что с ним делать и знает, какова цена. Свободны. Приятно было познакомиться лично.

Я не испытал ответного чувства, поэтому только промычал что-то невнятно, выходя. За дверью кабинета чуть не упал в обморок, пришлось прислониться к стене и постоять так немного. Анатолий Евгеньевич смотрел на меня с сочувствием и пониманием.

– Куратор сложный… человек, – прокомментировал он, – но его компетенции уникальны. Он считает вас перспективным специалистом.

– Я… польщен, – на самом деле мои эмоции по этому поводу были максимально далеки от положительных.

– Пойдемте, нас ждет машина.

Меня доставили к гаражу, любезно открыли ворота, ничуть не смущаясь тем, что я им ключи не вручал. К башне Анатолий Евгеньевич прошел со мной.

На берегу моря расположился целый укрепрайон – за время моего отсутствия военные успели неплохо окопаться, возвести укрытия и капониры для техники, на холме, где кладбище, крутит решеткой радара машина от какого-то зенитного комплекса, к стареньким «Шилкам» прибавился современный «Панцирь» на шасси «Камаза». А ведь через мои проходы такую дуру не протащишь, в деревне «Газель» впритирочку проходила. Где-то им Андрей, видать, широкие ворота открыл.

Возле реки деловитые техники разбирали летающую платформу Комспаса. Я даже на секунду позавидовал – я бы в ней и сам с удовольствием поковырялся. Интересно, как она устроена. Платформа имеет вид пострадавший от зенитного огня, но, когда это произошло – сказать сложно. Тут, похоже, тоже события на месте не стояли. Не зря же они серьезной техники нагнали, – вон, новый бэтр стоит, который с орудийной башней и танк даже имеется. Палатки армейские, а дальше уже возводят модульные казармы. Родина деловито обустраивается вокруг «моей» башни, и уже видно, что хрен ее теперь отсюда сковырнешь. В Комспасе, конечно, ребята резкие, но порядок бьет класс.

Без особого удивления увидел стационарный альтерионский портал. Отчего-то я и не сомневался, что контакт с соседями будет налажен. Вот только кто в этом альянсе активная сторона? Пострадавший от коллапса и социального кризиса Альтерион уже не тот, а Родина при случае своего не упустит. Впрочем, не мое дело.

В башне расположились какие-то научные сотрудники, но на второй этаж они не лезли, а при моем появлении деликатно освободили помещение, спросив разрешения на визиты техника, который меняет акки и включает маяк. Я, разумеется, согласился, хотя не до конца понимаю, зачем Конторе этот политес. К чему делать вид, что это моя собственность, а они тут в гостях, если вокруг чуть ли не полк забазирован?

К вечеру через портал пришла Криспи и обрадовалась мне так, что аж неловко. Я-то, признаться, за всей этой суетой о ней не вспоминал. В запасах башни отыскалась бутылка красного сухого вина, мы отправились на пляж, подальше от бдительного глаза военных, и там ее распили у костра. Все было прилично, максимум – дружеские обнимашки и поцелуйчик в щечку. Всегда бы так. Рассказала, что Альтерион пока весьма далек от былого благополучия, жизнь серьезно дезорганизована, но и катастрофическим положение уже не назовешь. Права мзее серьезно расширены – еще не равноправие, но возраст социальной ответственности уже поднят до сорока пяти лет, и разница в правах сокращается с каждым шагом. По крайней мере, Крис теперь не грозит выпасть из процессов по возрасту. Она занимает скромную должность секретаря переходного «Правительства согласия». Такие названия очевиднейшим образом говорят, что никаким согласием в обществе и не пахнет, к тому же по некоторым оговоркам я догадался, что роль этой активной барышни несколько шире, чем бумажки перекладывать. Знаем мы таких «секретарей». Сегодня ты секретарь, завтра – генеральный секретарь. И вроде почти то же самое, но есть нюансы. Впрочем, ее дело.

Как я и догадывался, Родина, воспользовавшись случаем, заглянула в приоткрывшееся окно возможностей и тут же вставила в щель кирзовый сапог. Мягко и деликатно наращивает «помощь и сотрудничество», благо повод есть – Комспас пытался отжать у растерянного Альтериона центр портальных операций. Зачем-то им резко понадобились «управляющие биопрепараты». Им бы с разгону налететь, всех покрошить, забрать и смыться, но они предпочли действовать ультиматумом. Крис считает, что просто побоялись не довезти – подключенные к системам жизнеобеспечения «препараты» крайне уязвимы, к перевозке их надо тщательно готовить.

Крис взяла проблему на себя – метнулась сюда, поговорила с Анатолием Евгеньевичем, и явившихся забирать требуемое комспасовцев ждал большой сюрприз. Как я и думал, с летающих платформ хорошо только пехоту по полю гонять, а против решительных ребят с ПЗРК и самоходных зенитных установок они уже выглядят бледно. Особенно, когда элемент неожиданности.

Компспас попытался отомстить и атаковал башню, но здесь зенитные комплексы не дали им даже подлететь на расстояние выстрела. В общем, полная виктория. Однако Альтерион внезапно обнаружил, что они теперь под надежной охраной, которая как-то и не собирается уходить. Критические объекты инфраструктуры защищены «временным ограниченным контингентом войск, действующим с разрешения Правительства Согласия», но отозвать это разрешение как-то не очень получается. Все время что-то мешает. Ну, вот так складывается.

Впрочем, меня во всей этой истории больше всего напрягало само существование «биопрепаратов управления порталами». Уж слишком близок я был к тому, чтобы таковым стать. Ручки, там, ножки, животик. Для Криспи же это обыденность. Ну да, вот так все это устроено, и что? Так надо. Цель оправдывает. Ох, подозреваю, не зря Альтерион так радостно привечал контрабандистов. Когда они все время толкутся, приходят-уходят, то, если и пропадет один-другой – кто заметит? Это, конечно, только моя версия, но, как по мне, весьма правдоподобная. Недаром цыгане туда ни ногой. У них на такие вещи чуйка.

Я, впрочем, не стал становиться в позу. Мало ли, что мне не нравится. Общественная этика всегда ситуационна и оправдывает необходимости. Что в интересах социума – то и этично. У нас тоже к некоторым моментам лучше тщательно не приглядываться. Посидели, допили, распрощались. Крис отбыла порталом, я ушел отдыхать. Из-за включаемого периодически маяка в спальне оказалось спать невозможно, пристроился в гостевом крыле на диванчике. Да, как-то это место совсем перестало быть моим домом.

А утром прискакала на выручку кавалерия. Ну, как «прискакала»… С стороны Черной Цитадели прибыла «Тачанка» с суровым Македонцем, веселой Мариной, насупленным бородатым Борухом, строгой и решительной Ольгой и растерянным Артёмом. Он, похоже, вообще не очень понимал, на кой черт он нужен в этакой компании. Он вообще наивный. Уж не знаю, какой повод ему озвучили, но настоящий – он снова нужен Ольге, и она держит его поближе, постепенно приучая к этой мысли. В каком именно качестве она будет его использовать – это уже дело второе. Личный оператор – само собой. Остальное – тоже не исключаю. Я не силен в отношениях, но, сдается мне, тут не только деловой подход. Как-то изменилась в последнее время рыжая зараза, что-то такое человеческое стало проглядывать. Может взрослеет? Ее же как законсервировали в жестоком и бескомпромиссном возрасте двадцатилетия, так она с тех пор и живет. Ум, опыт, цинизм – этого набралась, но где-то внутри ей по-прежнему двадцать. Ну, или я это нафантазировал, тоже вариант. Пусть Артём сам в своих бабах разбирается.

Увидев военный лагерь, прибывшие Коммунары отчетливо загрустили. Кажется, до них окончательно дошло, что рынок зарядки акков технично и бесповоротно отжат. Вон, у Цитадели цыганский базар, оттуда их на обмен тащат, вот с Альтерионского рынка в портал несут, а может и еще какие каналы появились, я не в курсе. И что это значит, если аналитически взглянуть на ситуацию в целом? А то, что остался у Коммуны последний козырь – Вещество. Так или иначе, придется им возвращаться к его производству, а значит – решать проблему Комспаса в пользу Конторы. И подвел их к этому, сдается мне, тот самый зловещий Куратор. Лично я оценил бы текущую ситуацию как его полный реванш. Судя по кислому лицу Ольги, которой я вручил посылочку, наши оценки совпадают. Впрочем, я обеим сторонам не сильно сочувствую, черт с ними.

– Оль, что это? – спросила Марина, показав на пакет.

– Ключ-карта.

– К тому, о чем я подумала?

– Да.

– Ого, – мрачно сказал Македонец, – интересно девки пляшут. Даже и не знаю, радоваться или нет. Уж больно источник… Специфический.

– У нас нет выбора, – покачала рыжей головой Ольга.

– Это-то мне и не нравится. А что насчет… Средства доставки?

– Потом, Мак.

Экие они загадочные.

Вежливо попрощался с Анатолием Евгеньевичем. Он отбытию моему не препятствовал, пожелал удачи и выразил уверенность, что наше сотрудничество продолжит оставаться таким же плодотворным. Тьфу на него.

Взял свой рюкзак, закинул в «Тачанку» и уже совсем было собрался сваливать, как увидел, что от портала к нам идет Криспи.

– О, Крис, – поприветствовала ее Марина. – Давно не виделись.

– Мерит, – удивилась девушка, – не ожидала… Да, давненько.

– Ты как?

– Мне лучше. Давно хотела спросить – ты с самого начала тогда все знала? По Андираоса, рекурсор, портал, Оркестратора? Я, наверное, казалась тебе ужасной дурой?

– Не всё, Крис. Далеко не всё, и кто из нас оказался в итоге большей дурой – большой вопрос. С тебя-то какой спрос, юная? А вот как я, опытный оперативник, попалась… Ладно, то дело прошлое. Ты по делу?

– Возьми, Сер, – Криспи подала мне тяжелую сумку. – Это твои вещи, нашла там у нас. До свидания и удачи.

– И тебе Кри. Может, еще увидимся.

Она чмокнула меня в щеку, обнялась с Мариной и пошла к порталу. Я залез на свободное место в тачанке. Сумка увесисто грохнула по кузову. Открыл «молнию» – обнаружил разобранную снайперскую винтовку, пистолет-пулемет, и два моих пистолета – «Глок» и «Кольт». То, что у меня конфисковали альтери.

– О, тот самый «Выхлоп»! – Заинтересовался Македонец винтовкой, – помню, помню, как твоя супруга лихо его отжала! Привет ей, кстати, и наилучшие пожелания. Крутая тетка!

Я покосился на него мрачно – этот небольшой кусок биографии не оставил следа в памяти жены, но его последствия то и дело всплывали в самые неожиданные моменты.

«Тачанка» набрала скорость и с дорожки ушла на Дорогу. Поехали.

Хорошо ехать пассажиром. Рулит Ольга, стреляют (если надо) все остальные, мы с Артемом сидим, расслабляемся.

– Как вы меня нашли? – спросил я у него.

– Не сразу. Сначала смотались в Библиотеку, но тебя там уже не было. Ребята там шороху навели хорошего, думаю теперь Кафедра сильно задумается, прежде чем наших трогать. Македонец на них такого страху нагнал, что они тут же рассказали, что тебя «похитил Комспас». Они, мол, ничего не могли сделать…

– Черта с два.

– Мы догадались. Вернулись обратно ни с чем. Потом мне пришло в голову, что твоя жена может попытаться увидеть тебя с Дороги. Но она не смогла. Зато Настя сразу сказала, что тебя надо искать здесь. Что ты и это место связаны. Мы и подумали – а почему нет? Куда бы ты отправился, если бы сумел сбежать от Комспаса? Кстати, как тебе это удалось?

– Случайность. Повезло.

Считается, что на Дороге есть «накатанные» маршруты и ехать по ним легче. Похоже, между маяком и Центром такой накатали цыгане – мы проехали быстро, гладко и почти без приключений. Идиотская попытка гопстопа каким-то совсем уже дикими рейдерами не считается – ведь с нами был Македонец. Я раньше не видел его в деле – вот, сподобился. Он честно предложил им одуматься и освободить дорогу. Они не вняли. Когда он закончил стрелять и убрал пистолеты, первый еще даже упасть не успел. Впечатляет.

В Центре распрощались с коммунарской командой – было ощущение, что еще встретимся и скоро. События, похоже, начали уплотняться, а значит, никто не избежит участия. Ольга осталась с нами – точнее, с Артёмом. Я, кстати, ничуть не удивился, а вот он, похоже, до сих пор не вполне осознал, что на крючке. У рыжей не сорвешься.

Сюрприз – мое семейство теперь делит особняк с семьями Ивана и Артема. Премилое местечко – как на первый взгляд. На второй – я бы поплотнее заложил двери в сад. Ну или выяснил-таки, что за срез находится за его оградой. Как по мне, все собравшиеся проявляют просто преступную беспечность, располагаясь как дома посреди абсолютной неизвестности, от которой их отделяют только грязные окна и деревянные двери. Меня, разумеется, обозвали параноиком. Но я привык.

Впрочем, я был рад всех видеть. И свою любимую жену, и распрекрасную дочку и серьезного не по годам сына.

Хрен вам, а не Искупитель. Обойдетесь.

– Алина, Беата и Виктор, – устало спрашивает в гостиной Артем. – Как вам, девочки?

– Ты что, по алфавиту пошел? – смеется Иван.

– Я уже сам не знаю…

– С Виктором понятно, – спрашивает приятно пухлая, очень рыжая и необычайно веснушчатая девушка, – а как делить Алину и Беату?

– Монетку бросьте! – смеется белобрысая Настя. Она сидит в темных очках, хотя в помещении скорее сумрачно.

В широкой кроватке три сопящих свертка, ничуть не интересующихся кризисом нейминга, накрывшим их отца.

– Зеленый! – трагически взывает он ко мне, – ты умный, подскажи!

– Не вопрос, – соглашаюсь я. У вас найдется бумага и чем писать?

– Я видела! – подскочила Василиса, – я сейчас!

Она убежала по лестнице наверх и вернулась с пачкой плотной желтоватой бумаги и десятком тонко очиненных карандашей. Я достал из кармана УИН и аккуратно рассек пачку на десять частей. Образовалась куча прямоугольных листочков размером с визитку.

– Разбирайте карандаши и по три листка, – командую я. – На каждом листке – одно имя. Два женских, одно мужское. Любые, которые вам кажутся благозвучными, красивыми или по любой причине подходящими к случаю. Кого тут нет?

– Настя, позови Алистелию, она на кухне, – попросил Артем.

– Вась, сбегай за мамой, она не простит, если пропустит, – погнал дочку Иван.

Когда все собрались, даже в этой большой гостиной стало тесновато. Большая у нас теперь компания. Иван с женой, двумя детьми и котом. Я с женой, двумя детьми и котом. И чемпион сезона – Артем, человек-султан. С тремя женами, тремя младенцами, Настей, Эли и Ольгой. Надо ему еще кота подарить.

– Готовы? – участвовать взялись все, исключая младенцев, моего сына и Эли.

Даже сын Ивана, Лешка, что-то, сопя, выводит аккуратным почерком первоклассника. Те, кому не досталось карандашей, ждут своей очереди.

– Закончили? Теперь все бумажки кладем… да хоть в эту вазу.

Я взял с полки расписную керамическую посудину с высоким горлом. Судя по слою пыли, до нее еще не дошел ураган женской уборки – все-таки дом большой, а силы конечны. Прошелся по комнате, собирая в нее плоды размышлений собравшихся. Поставил на стол.

– Теперь очередь счастливого отца. Иди сюда! Процедура следующая: тянешь бумажку. Разворачиваешь. Смотришь. Читаешь про себя. Если реакция «боже, какой кошмар» – молча кидаешь ее в камин, мы ж не звери какие. Если имя нормальное – откладываешь в сторону. И так, пока не образуется комплект – два женских и одно мужское, от которых у тебя не вылезают на лоб глаза. Их зачитываешь вслух, и, если глаза не вылезают у матерей – решение найдено. Устраивает?

– Ну… – нерешительно сказал Артём, – да, наверное…

– Вперед! – я жестом пригласил его к столу.

Горлышко у вазы узкое, рука не пролазит, но он справился. Встряхнул, чтобы бумажки перемешались, аккуратно наклонил, осторожно, двумя пальцами достал первый листок. Прочитал, нахмурился, подвигал бровями, подумал – и решительно отправил в горящий камин. Достал вторую, посмотрел, брови поднялись. Оглядел собравшихся, как бы спрашивая: «Да кто же такое написал?», но ничего не сказал. В камин. Третья – сложное движение бровей, почесывание носа, жесты сомнения… Поколебался – но отложил на стол. Одно удовольствие за ним наблюдать, такая мимика откровенная…

Вскоре камин превратил в пепел еще несколько бумажек, а на столе скопилось уже пять.

– Ни одного мужского до сих пор! – пожаловался он, – а как я из этих выбирать буду?

– Тащи давай, не сомневайся, – поддержал его я.

Он снова сунул руку в узкое горлышко, встряхнул сосуд, перевернув, чтобы бумажки сползли поближе, зацепил очередную. Вытащил, развернул, озадачился.

– Это на каком языке? Как это читается? Это мужское или женское?

Мне незнакомый, слитный, заведенный под сплошную черту шрифт, напомнил по начертанию бенгальский. Я молча покачал головой – понятия не имею, что тут написано.

– Эй, ну скажите уже, что тут! – Артем показал листок остальным.

– Можно мне… – робко сказала одна из его жен. Тихая, как белая мышь, блондинка с фантастическими мультяшными глазами.

– Конечно, Алистелия, – Артем подал ей бумажку.

– Тут написано «Конграт». Это мужское имя. Очень старое, означает «Облеченный судьбой».

– На каком языке? – спросил удивленно Артем, – на вашем?

– Нет, это мелефитский, язык классической древней литературы. Множество прекрасных книг сохранилось, они есть даже в здешней библиотеке. У нас считалось, что каждая… – девушка осеклась, сделала паузу и продолжила, – каждая из «спасительниц рода» должна уметь их читать и разбираться в толкованиях. Это входит… Входило в обязательное образование среди тех, кому мы… предназначались.

– Ну… – засомневался Артем.

Ему было заметно неловко за то, что ему досталось такая женщина, а он… Забавный парень, но слишком много рефлексирует.

– Ну, вот и отлично, – я решительно вернул обсуждение к сути, – вот, наконец, и мужское имя. Кондрат, так Кондрат.

– Конграт, – тихо поправила меня Алистелия.

– Тем более. У матери нет возражений?

Горянка молча покачала головой. Вид у нее был задумчивый, но спорить не стала.

– Один есть. Осталось две… – я быстро перемешал пять отложенных женских, и, отделив три, кинул их, не глядя, в огонь.

– Но… – вскинулся Артем.

– Предоставим выбор судьбе. Вскрывай!

– Вилора! – провозгласил Артем, – и… Герда!

– Вилька и Герка, – резюмировал я, – отлично. Мамаши – разбирайте имена!

– Мне нравится Герда! – сказала мягко, но настойчиво Меланта, – Такое необычное имя! Звучит сильно и уверенно. Алька, ты не против?

– Нет, Меланта, конечно не против, – опустила голову блондинка. – Вилора – тоже очень красиво.

– Итак, властью, данной мне богами гауссова распределения и статистической вероятности, нарекаю вас Конград Артемович, Герда Артемовна и Вилора Артемовна! – торжественно объявил я.

– Надо срочно разбить обо что-то бутылку шампанского, – озабоченно предложил Иван.

– Об чью-нибудь дурацкую голову, – шепнула мне на ухо тихо подошедшая сзади жена. – Зачем ты устроил этот цирк?

– А что, разве плохо? – удивился я, – он бы еще полгода сопли жевал, а так, вроде, все довольны.

– Как-то… Легкомысленно, – покачала она головой. – А детям жить потом. И вот еще что…

Она взяла с стола три листочка с именами и сунула мне под нос. Я сначала не понял, что она хочет показать, но потом пригляделся – один из трех отличается от двух других. Та же бумага, но более темная, выглядит старше, на ней серый налет пыли, края обрезаны не ровно, УИНом – а с бахромкой, как будто от тупых ножниц. И главное – странные, похожие на бенгальскую скоропись буквы написаны не карандашом, а выцветшими чернилами.

Я посмотрел на Алистелию. Она, поймав фиалковыми своими глазами мой взгляд, отрицательно покачала головой. А ведь никто кроме нее этого языка не знает. Кто же написал имя для мальчика на бумажке и кинул в вазу? Или, точнее, когда?

Я, стараясь не привлекать внимания, скомкал бумажки и убрал в карман. Не будем подпитывать суеверия совпадениями. Да и имя неплохое – Конграт. Как от него будет уменьшительное? Конька? Гратька? Ничего, родители разберутся… Иван уже тащил откуда-то бутылку. Ничего не скажешь – повод есть!