Павел Николаевич Беляев
Тропа ауберианского траппера. Книга 1
– Эт точно, – отозвался Факел, а про себя подумал, что не так уж хочет знать, почему она внезапно исчезла, даже учёбу, кажется, не закончила.
В душе его тлел другой вопрос: что она такого нашла в Дженге, чего нет у него? Но спрашивать об этом сейчас было глупо, неуместно да и вообще не хотелось.
– Значит, ты траппер со стажем, – продолжила Валькирия. – А теперь, стало быть, решил «остепениться»? Заняться производством?
– Угу. Есть кое-какие задумки. Но, признаться, когда вчера глянул твоё тут хозяйство, – Факел покачал головой, поджав губы, – это круто. Знал, что ты человек волевой, но не ожидал такого размаха. Когда ты успела всему этому научиться? Ты же гуманитарий.
– Вот тут на Планете и научилась, в полях. У меня хорошие инженеры есть. Двое из них здесь, хочешь, пообщайся с ними, познакомлю.
– А не боишься, что переманю?
Валькирия усмехнулась.
– Ну, попробуй. Заодно, может быть, поймёшь что-то об их ценностях.
Она легко поднялась, обойдя стол подошла к нему.
«Зачем, куда меня несёт? – мелькнула мысль в её голове. – Подумает ещё, что флиртую с ним, что скучаю по нему. А я совсем не скучаю!..»
– Дай-ка поближе на тебя посмотрю, – она взяла его за нижнюю челюсть, повернула к себе левой щекой.
Факел ощутил ее прохладные пальцы, замер, боясь пошевельнуться, спугнуть момент. Её лицо, бурое от загара, свежее, большеглазое приблизилось сантиметров на тридцать.
– Тебе идёт этот шрам, – она повернула его лицо другой стороной, – и борода идёт к усам, – она задержалась, глядя ему в глаза.
Факел почувствовал, что в ней прямо сейчас идет некая борьба. Он осторожно двинул рукой, намереваясь притянуть девушку к себе. Но Валькирия, будто вспугнутая птица, сразу отпустила его, отстранилась.
– Пошли, кхм, – не глядя на него, она поправила волосы на затылке. – А то вработаются ребята мои… Тогда их будет трудно вытащить… Из потока.
Обоих инженеров они застали возле какого-то робота со снятой крышкой. Глядя на его внутренности, эбрайлы переговаривались на каком-то цокающем языке. Оба имели человеческую форму, только рук было четыре – верхняя пара по-крупнее, нижняя тоненькая, видимо, для деликатной работы. Оба носили одежду – выцветшие рыжие комбинезоны с карманами и держателями для инструментов.
Валькирия представила Факела как своего давнего друга траппера.
– В пять часов приходи на площадь, – сказала она на прощанье. Буду выступать с речью. Если сам за своих кишикуа не боишься.
Девушка упорхнула, а Факел, ощущая необычайную легкость, переключился на инженеров.
– Хлопцы, а не расскажете ли, чем заняты? – обратился к ним траппер.
Эбрайлы принялись объяснять ему суть своей работы. Говорили они с расстановкой, не перебивая, а дополняя друг друга. Робот оказался одним из двух «чернорабочих», входящих в строительный комплекс. Остальные механизмы – два универсальных строителя, податчик раствора и пара полевых формирователей трудились сейчас на разных объектах. Роботам помогали вайкинги, не занятые в охране периметра. Но, если эбрайлы нуждались во сне, отдыхе и времени на принятие пищи, машины работали почти круглосуточно. А этот «работяга», видишь ли, в ночное время стал сбоить, что замедляет работу остальных. Но ничего, дело, скорее всего, в контроллере батареи, сегодня же его вернут в строй.
– Зачем вы это делаете? – задал Факел свой любимый вопрос.
Эбрайлы немного помолчали. Их смуглые лица с кожей, будто сделанной из крупнозернистого песка, конечно не так выражали эмоции, как человеческие. Но было видно, эти персонажи целенаправленно стараются стать похожими на свою вождевицу и кое-каких успехов в этом достигли. Во всяком случае, Факелу показалось, что в их глазах он прочитал недоумение, а затем воодушевление.
– Наша работа есть наша жизнь. И Валькирия ведёт нас, – ответил один инженер.
– И куда же?
– Мы строим мощные заводы для неё.
– Для неё? Или для себя? Как же Эусгард?
– Валькирия расчётливый вождь, – вставил второй эбрайл. – У неё есть планы. План создаёт движение, – он сделал красивый жест, поочередно протянув все руки вперед. – А движение – это жизнь.
Большего Факелу добиться от них не удалось. Пожелав удачи инженерам, траппер побрёл к своему кулаку.
– «Строят свой дом», – пробурчал он. – Ага, как же. Ох, Валька, Валька. Девчонка ты. Крутая, умная, но девчонка…
Своих бойцов оказалось разыскать непросто. Они разбрелись по территории лагеря, охотно выполняя его поручение и заодноутоляя жажду впечатлений, из-за которой и вступили в его кулак. Если хоть кто-то из свободолюбивых кишикуа найдет творящиеся тут дела привлекательными для себя, значит что-то есть в идеях Вальки.
Наконец траппер заметил Чепуху. Он сидел в кругу с двумя вайкингами, вернее, с тремя, только этот третий от них отличался, к тому же не имел одежды. Факел подошел поближе, прислушался к разговору эбрайлов.
– В этой битве я потерял много массы, – говорил один из бойцов Валькирии. – Но, клянусь светом и воздухом, я заслужил свое прозвание. Шебер Неумолимый! Мой меч напился крови бандита, – он продолжительно зарычал. – А ведь он поливал меня огнём из пулемёта. Вайкинги позади меня падали, а я мчался вперёд. И Валькирия видела это, и она дала мне прозвание! Вы понимаете, кишикуа, что такое для воина прозвание, данное вождём?
Только теперь Факел сообразил, что третий «недо-вайкинг» это Хирхок, его боец, пытающийся принять форму Шебера Неумолимого. Значит, проникся. Хм. Чего не скажешь о Чепухе, который, почесав шкуру на боку, ответил:
– Мне не нужно прозвище, когда у меня есть талан.
– Глупый ты, – обиделся Шебер. – Талан не скажет о твоих деяниях. Не скажет о твоей храбрости, силе, ловкости.
– И ещё, – вмешался второй вайкинг, – о твоей морали.
Вся четверка замолчала, будто переваривая сказанное. Воспользовавшись паузой Факел подошел к эбрайлам.
– Приветствую, вайкинги. Узнаю вас, Чепуха, Хирхок, – сказал траппер и уселся на свободное брёвнышко.
– Узнаю тебя, Факел Хуман, – отозвались эбрайлы вразнобой.
– Ты друг Валькирии и тоже хуман, – сказал Шебер с нажимом. – Расскажи, прошу, что ты о ней знаешь?
Факел от неожиданного вопроса поднял брови, усмехнулся.
– Пожалуй, ты знаешь её лучше чем я. Ведь ты бывал с ней в бою, а?
Шеберу, видимо, понравился ответ. Он запрокинул голову и довольно фыркнул. Что ж, с этими вайкингами, в общем-то всё ясно. Однако ясность стоит закрепить.
– Я помню Валькирию совсем юной. Она всегда была смела, дерзка и притом достаточно сильна и умна, чтобы оправдать свою рискованную дерзость. И всё же ваша предводительница молода и только начинает свой путь. Она ещё не познала жизнь, многого не понимает. Конечно, у неё есть Дженга, они друг друга дополняют. Но если один выйдет из строя… погибнет, то оставшийся…
Факел не стал оканчивать фразу. Он следил за лицами вайкингов. Шебер смотрел на него широко раскрытыми глазами, словно окаменев. Второй вайкинг глядел исподлобья, тоже не двигаясь. Что бы ни думали сейчас эбрайлы, слушали они очень внимательно, а внимание эбрайла можно привлечь только к вещам, отзывающимся в их туманной душе.
– Если бы другой вождь, – продолжил Факел, – сильный, опытный, как, например, Кле Ау-Манс, позвал вас перейти в его кулак… Пошли бы вы?
Вайкинги ответили не сразу. Шебер повернулся к соратнику, словно желая убедиться, слышал ли он то же самое. Второй вайкинг медленно поднял голову.
– Хуман, – произнес он, – будь ты вайкингом, ты бы знал. Валькирию мы не хотим менять на другого вождя.
– Я понял, – Факел выразительно кивнул. – А что вы скажете об Эусгарде?
Опять заговорил соратник Шебера. Сперва его лицо вытянулось вперёд, нос слился с верхней губой, рот расширился. Глаза потускнели, полуприкрытые веками. Траппер понял, что эбрайл собирается извлечь что-то из глубин памяти.
– Я живу вот уже более семидесяти лет. Живу, а может, глотаю время, давлюсь им, утопаю в нём. Годы льются на меня нескончаемым водопадом. Я пропускаю поток времени через себя, время проходит – пресное, безвкусное как вода. Я двигаюсь в толще водопада жизни, силясь найти струи, имеющие вкус – солёный, сладкий или обжигающий, но только не пресный. Я переходил из кулака в кулак, осваивал разные ремёсла, менял ипостаси. Но вскоревода времени снова становилась безвкусной. Я видел многих вождей и ни одного с великими желаниями. Ибо все мы ищем только поток, имеющий вкус. Все мы заняты лишь своим поиском, потому что жить под давлением пресного водопада невыносимо. Но Валькирия не такая. Возможно, ты прав, она очень молода. Но пока она жива и полна энергии, ею движет великое желание. Что у неё получится, я не знаю. Кто может это знать! Но Эусгард – её идея – придаёт моей жизни вкус.
Личные наблюдения Факела за эбрайлами приводили его порой к противоположным вариантам отношения к ним. Бессмертие и приспособляемость, сколько угодно времени и сил! Как велик соблазн завидовать им. Сколько грандиозных замыслов он осуществил бы, имея такие сверхспособности! С другой стороны, стоило задуматься чуть глубже… А зачем бы нужны были все эти «активы», богатства, если бы можно было всё необходимое для жизни получать чуть ли не из воздуха?
– Конечно, – кивнул Факел.
– Хуман, – глаза вайкинга сверкнули как острые пули. – Не пытайся посеять смуту в кулаке Валькирии. Некоторые вайкинги с нами недавно.
Факел мог бы ретироваться без ответа, ничего не потеряв, если бы здесь не было воинов его собственного кулака.
– Благодарю за разговор, вайкинг, – сказал траппер, глядя эбрайлу в глаза. – Я не имею намерения кого-то смущать. Но если вдруг кому-то мои идеи покажутся более интересными, – он поднялся, – то значит, они сильнее. Удачи вам. Чепуха, Хирхок, за мной.
Кишикуа поднялись и заковыляли за своим предводителем.
Глава 11. Разочарование
Факел расположился с кружкой у костра так, чтобы легко дотянуться до кучи сухих веток, сложенной здесь загодя. У многих эбрайлов принято: кто управляет костром, тот владеет вниманием. Опросить кулак следовало до речи Валькирии, а сейчас – сразу после обеда – лучшее время для этого. Все пятеро кишикуа уселись и улеглись вокруг кострища, молча ожидая. Их позы Факел определил как расслабленные. Интересно, что их собачьи морды укоротились, разгладились, сделались более человеческими. Впрочем, вокруг столько «хуманообразных», что принятие этой ипостаси вовсе не говорило об их желании подстроиться под конкретно Факела. В любом случае, это играло ему на руку.
Траппер подбросил в огонь несколько ветвистых палок, подождал, глядя как занимается древесина. Костёр защебетал, защёлкал, поглощая пищу.
– Итак, свободные кишикуа, – начал траппер. – Я хочу послушать, что вы увидели здесь. Какими вы находите вайкингов и их предприятие? Говорите полно и правдиво, как и привыкли.
– Здесь нечего видеть, – заявил Шонк. – Кулак, который строит новый завод. Потом, наверное, построит ещё один.
– В Тохесу мы тоже строим иногда, – добавил Хирхок. – Когда что-то нужно. Только Тохесу – большой город.
– Я не увидел чего-то нового, – подключился второй «летун» Шик-шик. – А сами вайкинги – они смотрели на меня так, будто я бродяга или Низший, а у них Клан, Исатара. Он им крыша и стены и свет, что разгоняет тьму. Они смотрели на меня, будто у меня этого нет, а у них есть, – эбрайл возмущённо фыркнул, помолчал, уставившись на Факела.
– Однажды в Тохесу я работал каменщиком, – снова влез Хирхок, – мы строили силосный элеватор.
Затем Шонк рассказал о своём опыте промышленного альпинизма, Чепуха завёл тему о колодцах… Кишикуа вспоминали прошлое, всё дальше уходя от изначальной темы разговора. Обычная эбрайлская манера. Факел терпеливо ждал. А минут через десять убедился, что им просто действительно нечего рассказать об этом месте и его обитателях.
Что это означало? Как это повлияет на его планы? В сердце вдруг зародилась тревожная тоска. С недоумением Факел следил, как она вырастает из горошины в яблоко, а затем заполняет всё его существо.
«Я пытаюсь загнать этих эбрайлов в круг, из которого они ушли, – это признание себе возникло как бы само и стало развиваться во всё более жестокие самообличения. – Моя затея не принесёт мне свободы. Наоборот, придется железной рукой неустанно поддерживать порядок. Я хочу этого? Я смогу как Валька повести за собой эбрайлов, превратить их массы в полноценный народ?»
Вспомнилось, как он вчера изумлялся бойкой работе строителей, восхищался планами Вальки и технологиями быстрого разворачивания производства. Теперь Факел отчетливо видел, что в глубине души тлел тогда и задолго до этого индикаторный огонёк, который он старательно игнорировал. Он притворялся перед собой, что ему интересно создание своего княжества, с самого начала притворялся. Пора это признать. И лучше сейчас, когда в руках еще ничего нет.
А еще ему почему-то стало вдруг обидно, что начинание Вальки никак не зацепило этих аборигенов.
Захотелось побыть в тишине. Факел поднялся (кишикуа сразу смолкли).
– В пять часов Валькирия скажет речь, – сказал он. – Можете прийти послушать. Мне интересно, как вы её оцените.
Факел вышел за ворота периметра и стал спускаться по кочковитому склону к протекавшей мимо подножия речушке. Вообще-то бродить по Планете без охраны или вездехода – не лучшая идея, но Факелу сейчас было не до осторожности. Враг подкрался изнутри, от него не спасёт ни бластер, ни быстрый вездеход. Да и врядли рядом с лагерем появятся ненавистные Вальке бандиты или опасные Низшие.
Усевшись на тёплый валун у реки, траппер засмотрелся на воду, перебирая в руках высохший стебелёк. Итак, прежде всего, нужно решить, что делать с затеей о своём княжестве. Как-никак года полтора он готовился: подобрал места, скопил оборудование и местных денег, прощупал спрос, продумал предложение. Не верится, что всё зря. А раз жаль затраченных усилий, значит, результат этих усилий какую-то ценность для него имеет. Не очень-то убедительный аргумент за то чтобы продолжать вкладываться на сто процентов. Но и отказываться – выше его сил.
Однако почему всё-таки идея оказалась слабой? Как технарь, Факел привык чётко формулировать проблему. А проблема в масштабе. Как там говорил тот вайкинг? «Великое желание». Без него эбрайлы не пойдут за тобой. Разве что рядом с тобой, да и то лишь до ближайшей остановки. Валька придумала Эусгард, но эбрайлы клюют не на него. Они, скорее, очарованы харизмой самой Валькирии. Что же до Эусгарда… Масштаб просто смешон, если задуматься, кто такие эбрайлы, насколько они отличаются от нас. Можно ли вообще построить стабильное княжество среди них? По рассказам самих эбрайлов, маленькие «страны» рождаются и умирают здесь регулярно и живут обычно не дольше нескольких лет. Значит, идея княжества ещё сыра, собственно, нет идеи, потому что нет стержневого посыла. Вот о чём следует задуматься в первую очередь. Вокруг чего сплотить эбрайлов?
Факел поднялся, побродил ещё у речки и стал подниматься по склону. Вспомнилась эбрайлская легенда, рассказанная ему Сийомлом – его информатором.
Идниш – это область на карте Планеты с размытыми границами, в которой сконцентрированы остатки эбрайлской цивилизации – города, заводы, рынки, производство. Идниш не имеет ни единой армии, ни власти, но не распадается на кучку первобытных племён веками, тысячелетиями.
Легенда гласит, что есть Владыка Идниша, который, оставаясь в тени, незримо управляет последней квазистраной Ауберы. Именно благодаря ему кланы не истребляют друг друга, и места под солнцем хватает всем. Никто не видит Владыку, но его могущество не измеримо. Как он правит – никто толком не скажет, разные вариации легенды говорят о колдовстве, божественной сущности, множестве копий Владыки, внедренных в каждый клан, о его невероятных технологиях и так далее. Это всё, конечно, сказки, но ведь на чем-то же они основаны? Эбрайлские сказки часто становятся исходными данными для трапперских приключений. Особенно такие, которые знает даже самый последний бродяжка. Впрочем, из мифа о Владыке никто не сумел извлечь хотя бы грубых предположений о направлении поисков его логова.
Интересно всё же, что (или кто, если на то пошло) заставляет эбрайлов из разных концов Идниша заявлять «я – иднищик»? Может быть, и правда, витает над этой областью какая-то магия? Иного объяснения не прослеживается.
На небольшой выровненной площадке, примыкающей к валуну со срезанным верхом, собрались почти все обитатели лагеря, недоставало только постовых. Эбрайлы издавали редкие звуки, почесывались, коротко переговаривались, казалось, они ничего особо не ждут, а просто подобно стае пингвинов или морских котиков пассивно отдыхают: все в куче, но каждый сам по себе.
Факел расположился несколько в стороне от площади на дереве среди ветвей. И тенёк и видно хорошо. Оглядывая вайкингов, он подумал, до чего их группа отличается от людской толпы на митинге или шоу. Люди в таких ситуациях обычно готовятся воспринять выступление, предвкушают или ожидают с тревогой, напряжённо или радостно разговаривают, словом, проявляют вовлечённость. Даже если их пригнали на мероприятие против воли, большинство решит: «Раз уж я здесь, посмотрю на это». Эбрайлы вели себя так, будто предстоящее их абсолютно не касалось.
Появление Валькирии Факел прозевал, увидел её уже на валуне, являвшем собой сцену. В её движениях и выражении лица Факел заметил уже привычную твёрдость лидера. Однако, поприветствовав кулак, Валька переключилась в какую-то другую роль, более мягкую, даже можно сказать, лиричную. С интересом Факел стал следить за поведением эбрайлов.
– Я знаю, в чём ваша боль, – говорила Валькирия. – Я не такая как вы, но именно благодаря этому могу посмотреть на вашу боль со стороны. И излечить её! Вы полны сил, и эти силы разрывают вас изнутри. Я научу вас, куда направить эти силы. Вы излечитесь сами, а затем будете учить других – таких же неприкаянных, какими были сами.
Эбрайлы смотрели и слушали, чуть ли не затаив дыханье. «Ну да, здесь она попала в точку, заинтриговала», – подумал Факел.
– Что может преобразовать вашу энергию и силу в радость? Какой мир бесконечен и по разнообразию и по объему? Что никогда не наскучит, не подведет тебя, всегда отзовется как часть твоего тела? И наполнит тебя радостью, гордостью за твои деяния? – Валькирия сделала паузу, пристально всматриваясь в глаза своих воинов. – Я говорю о творчестве. Знаете ли вы, что такое быть творцом по жизни? Каково это – постоянно создавать что-то, чего еще не было, и стремиться довести свои творения до совершенства? Это постоянный самоотверженный поиск и попытки сделать лучше. И в этих попытках расти, становиться сильнее! Сам процесс созидания, сначала в сердце, в мозгу, затем в реальном мире, делает тебя хозяином жизни. Теперь ты двигаешься в реке жизни, а не её воды несут тебя как безвольную щепку. А когда ты получаешь результат – в этот миг ты испытываешь счастье… Этот миг докажет, что ты достоин жить и избрал верный путь.
Глаза Валькирии полыхали, голос звенел, оголенные руки, разведенные в стороны, застыли в приглашающем жесте.
– Хочу вам кое-что показать. Мастер Дженга.
Верный помощник, стоявший у сцены на земле, достал из-за спины ножны с торчащей из них рукоятью, подкинул воительнице. Девушка ловко поймала предмет, протянула перед собой, держа обеими руками.
– Любой, кто имеет дело с холодным оружием, сразу поймет, что это не просто меч, – она плавно вытянула клинок из ножен, взмахнула им. – У него есть имя: Луч звезды. Он идеально сбалансирован, прочен, им можно рубить или колоть. Одинаково удобно, форма рукояти совершенна для хватательной кисти, будь у тебя хоть четыре, хоть восемь пальцев. Наконец, просто взгляните на него! – девушка подняла меч над головой, закатное солнце отразилось на лезвии раскаленным золотом. – Он прекрасен. Луч звезды создал один мой знакомый кузнец. Много месяцев он сотворял этот шедевр в уединении в глухих горных лесах, куда ходят лишь Низшие. Многие вожди отдали бы за Луч состояние. Но мне он достался даром. Кузнец вложил в свое детище часть своей души и гордился результатом. Оставалось только вдохнуть в него жизнь, дать мечу возможность быть примененным. Создатель Луча подарил его мне, а затем вернулся к своей работе – создавать новое произведение. По сути, я неправильно назвала его кузнецом. Он художник, а не ремесленник. И находит новую радость в каждом своём изделии.
Факел смотрел на Валькирию и пощипывал бородку. Вроде хорошо она сказала, но поняла ли её публика? Луч, меж тем, пошел по рукам, вайкинги примерялись к нему, одобрительно кивали и ухали друг другу. Даже кишикуа подержали меч в руках и выказали восхищение.
– Я хочу, вайкинги мои, – продолжала Валькирия, – чтобы вы прислушались к себе; посмотрели вокруг на своих соратников. И нашли, что вас вдохновляет. Я помогу вам в этом!
Толпа грянула приветственными восклицаниями и долго не могла угомониться.
К ужину Факела снова пригласили в штабную палатку. Валька была в ударе: подшучивала над Факелом, над Дженгой, над вайкингами, над собой. Она не скрывала, что довольна эффектом от сегодняшнего выступления.
– Ну, скажи, дорогой Факелочек, – настаивала Валька, – задело всех: и моих балбесов, и твоих оборванцев и, кажется, даже Дженгу, хотя он и не слушал.
– Да слушал я, – возразил Дженга.
– Ай, помолчи, – отмахнулась Валька. – Как по-твоему, Игорь?
– Ну, пожалуй, как-то задела, – ответил Факел.
Ему не нравилась эта её приподнятость, хотя он пока не мог себе ответить почему. Может, просто завидовал? А ещё хотелось поговорить с Валькой наедине по душам, как в старые времена. Хотя, о чем именно поговорить, Факел бы сейчас не ответил.
Но Валькирия будто уловила его желание. А может быть, сама нуждалась в разговоре с ним. Так или иначе, а хозяйка лагеря повелела Дженге:
– Так, ладно. Милый, а пойди-ка ты к нашим упырям, они сейчас после ужина наверняка балаболят. Послушай, попробуй разузнать, зацепило ли, какие вообще настроения в связи с выступлением моим. С тобой они будут раскованней, чем со мной.
– Сейчас?
– Конечно, сейчас. Потом спать завалятся, а я хочу понимать ближайшие эмоции, – Валька мило и просяще улыбнулась ему.
Дженга вздохнул, поднялся, на пороге обернулся, но, ничего не сказав, вышел.
– Ну вот, – Валька беззаботно откусила кусочек печенья. – Он ушёл. Дальше что?
Факел пожал плечами:
– А что?
– Я ведь вижу, что ты хочешь что-то сказать. М? Может, в чем-то меня упрекнуть? Или даже обвинить?
– Я?? Нееет.
– Ну как нет? Я же от тебя сбежала, кинула тебя.
– Да, это ты, конечно, мерзавка.
– Во-во.
– Но ничего, я смирился. Мало ли чего хорошего есть в мире помимо тебя.
– Аа, вот как даже. Тогда чего сидишь как сыч? Не понравилась речь моя?
– О, что ты, речь зашибись. Только всё же я не могу ее толком оценить, наверно. Я же почти ничего не знаю про твой этот Асгард.
– Эусгард. От Эу, понимаешь? Траппер, блин.
– Да-да… – Факел отстраненно поглядел в сторону. – Скажи, Валь, зачем тебе всё это? Я помню, тебя интересовала политика. Но… Ты правда веришь, что можно сварить кашу с эбрайлами? И не увязнуть в Планете как в болоте?
– Тебя удивляет, что у человека может быть дело жизни?
Усмешка в её голосе кольнула Факела, смутно напомнила о его давних раздумьях о причинах их разрыва. Захотелось сменить тему.
– Расскажи о своём деле, – попросил он. Каким ты видишь Эусгард?
Взгляд Валентины стал внимателен и твёрд. Она небрежно бросила печеньку на стол, откинулась на спинку.
– Ты серьёзно?
Факел кивнул.
– Мне показалось, ты обо мне… – она запнулась, видимо, передумав продолжать.
– Валя, – сказал Факел. – Я тебя знаю с разных сторон. И поверь, не только за… твоё тело… тебя любил… Я траппер, давно живу на Планете. Мне интересны эбрайлы.
– Вау, прекрасно. Ну хорошо. Давай попробуем.
Она поднялась, подошла к экрану на стене палатки, достала из кармана наладонник. Экран залился темно-серым.
– Я твёрдо убеждена, что общество эбрайлов можно починить. Собственно, у них нет общества в нашем понимании. Я хочу его построить. Сначала в виде маленького Эусгарда, а потом… Как пойдет. Прежде всего, что нужно эбрайлу? Протейские ученые копали эту тему, но особо не старались. А я вот вывела несколько групп потребностей. Очевидно, при изучении эбрайла можно забыть напрочь классическую пирамиду. Но кое-какие аналогии с человеком провести можно, всё же они, как и мы, существа из плоти и крови. Поэтому потребности-то есть, но их приоритетность неопределённа.
Валькирия стала писать на экране пальцем.
– Найти своё место в жизни. То есть, занятие, которое поглощало бы его. Времени и сил у них гораздо больше, чем у людей, а вот с мотивацией беда. Не знаю, почему такой перекос. Вероятно, когда-то, когда они были сверхразвитой какой-то расой, ресурс каждого члена общества был востребован. Потому что, были сложные задачи. Кто-то, значит, их ставил. Сейчас такого нет и эбрайлы мучительно выгорают изнутри. Поэтому место в жизни.
Далее – легко менять это место. Эбрайл быстро овладевает ремеслом, осваивает ипостась и через некоторое время, очевидно, ему эта ниша наскучивает. Держаться за неё у него нет причин. Поэтому ему нужна возможность постоянно обучаться, выходить на новый уровень творчества, познания, сознания. Или хотя бы горизонтально перемещаться в совершенно другую нишу.
Самовыражаться, – девушка записала следующий пункт. – Это связано с местом в жизни, но я выделила в отдельный пункт, чтобы подчеркнуть: эбрайлу нужно не просто выплёскивать энергию, но насладиться результатом своего труда. Увидеть в нём продолжение себя.
Ну, и вполне очевидная потребность в защите от бандитов, Низших, Старых и прочих агрессоров. Пока понятно?
– Вполне, – кивнул Факел.
Чего ж тут непонятного. Конечно, он не формулировал для себя всё так структурно, по полочкам, но примерно к таким же мыслям приходил.
– Смышлёный ты для траппера, – улыбнулась Валькирия. И продолжала: – Теперь как все эти нужды удовлевторять? Вот тут уже начинается создание государственности. Нужно вовлечь членов общества в создание и поддержание этого самого общества. В принципе, клановики это уже делают, только кланы очень закрыты и жестки, догматичны. Идеология клана – фактически отражение личности его лидера. Я строю княжество для его подданных.
Факел невольно поднял брови и качнул головой, слишком уж сказочно, если не сказать наивно, звучали последние слова Валькирии. Она уловила это его движение.
– Ты скажешь, что эбрайлы могут быть управляемы только харизматичным лидером, что никакая демократия здесь невозможна. Что ж, отчасти это верно, им нужен живой носитель идей, который будет поддерживать огонь в остывающих сердцах. Но что если этот авторитет создаст базовые правила жизни, максимально простые, нейтральные и универсальные? Вроде заповедей.
– Хм, – буркнул Факел, – ты уже начертала эти заповеди?
– Конечно, дружок, – Валька снисходительно улыбнулась, будто отвечая маленькому мальчику. – Это ведь основы. Хех. Интересно даже, сможешь ли ты их оценить.
– Рискнём? – Факел дёрнул бровями.
Эта фраза из их общего прошлого произносилась кем-то из пары перед решением попробовать что-то новое – развлечение или блюдо или позу в сексе.
– Рисковать будешь со своими шлюшками, – ответила Валька, наклонив голову. – А это готовый свод правил, считай информация, понял?
– Всё понял. Буду рисковать со шлюшками.
– Я щас тебя выгоню.
– Да, прости, Валь. Это всё твоя харизма, честно! Всё, я слушаю. А потом дам обратную связь со своей колокольни, идёт?
Валька несколько секунд сверлила Факела взглядом, но он выглядел таким виноватым и послушным, что она наконец продолжила, коротко фиксируя сказанное на экране:
– Первая заповедь: «Не убивай, не нападай», – и вторая: «Не отнимай», – нужны для снижения градуса прямой агрессии, деструктивных сил и соответственно смертности в конфликтах. Третья: «В других ищи сходство, а не отличие от тебя; партнера и союзника, а не врага», – призвана снизить отчужденность между индивидами, зародить зачатки единства. Четвёртая: «Изучай мир, учись», – пятая: «Созидай», – шестая: «Дари, делись, учи, приноси пользу», – наполняют жизнь эбрайла, развивают каждого члена общества и синергию между ними. К тому же, настрой на постоянное самосовершенствование укрепляет психику, развивает сознание и повышает сознательность. Так как для эбрайла контроль над звериным и культивация разумного особенно важны, вот седьмая заповедь: «Изменяйся реже, лишь испив ипостась до дна». Она помогает стабилизировать личность, сохранить её цельность. И восьмая заповедь: «Порождай новую жизнь», – необходима, потому что инстинкт воспроизведения у эбрайлов зачастую задушен или извращён, как и многие другие инстинкты… Вот такие получились столпы. – Валькирия посмотрела на экран, подправила пару неровных букв, затем перевела взгляд на Факела. – Ну, что там видно с твоей колокольни?
Факел сидел нахмуренный, подперев голову рукой. Он поймал себя на мысли, что изумляется не столько самим идеям Вальки, сколько её энергетике, вовлечённости. А ведь дело, которое она затеяла, не сулило ей ни особых богатств, ни устойчивой славы, наоборот, её ждали на этом пути сплошные проблемы и сложности. Но чистый и сильный огонь её души, похоже, как раз этими проблемами и питался. И свет этого огня был прекрасен.
– Пойдем пройдемся? – предложил Факел.
– Куда это?
– Движение помогает мне думать. А взгляд вдаль проясняет мозги.
Они вышли из палатки и побрели к Северным воротам. Сумерки уже сгустились, ночные сверчки завели свои трели. Обитатели лагеря еще сидели у костров, с разных сторон доносились их голоса.
– Я тебе покажу местечко, о котором ты наверняка не знаешь, – сказал Факел. – Оно слишком уютное и романтичное для валькирии.
– О, стало быть, я неуютная и не романтичная?
«Для кого как, – подумал Факел. – Может, для твоего Дженги ты сама милота», – а вслух сказал:
– Ну, ты же вся в заботах, как и полагается вождю.
Факел повёл Валькирию к сдобренной валунами рощице, где журчал скрытый меж камней родник. Он открыл его еще до знакомства с Надей, но позже не раз представлял, как придёт с нею сюда однажды, как она в благодарном восторге будет к нему льнуть, а потом они займутся любовью прямо на мягкой естественной подстилке из опавшей листвы и травы. А теперь он ведёт в это место совсем другую женщину для совсем другого времяпрепровождения.
Валькирия шла оглядывая окрестности, изредка глубоко вдыхая ароматы разнотравья.
– А здесь действительно хорошо, – заметила она. – Молодец, что вытащил меня, сама я бы едва ли выбралась.
– Ага, – Факел вдруг понял, что хочет ещё послушать, как она говорит. – Так вот, насчет заповедей. В целом очень круто. Не думал, что ты так хорошо разбираешься в бзиках эбрайлов.
