Павел Хохлов
Селенит
Убедившись, что меня никто не преследует, почти бегом поспешил уйти подальше от логова зверя. Я понимал, что это была всего лишь собака, пусть и большая, с повадками хищника, предки которой одичали полвека назад. Но в той атмосфере мертвого и чужого мне города все виделось совершенно иначе. У себя дома я даже не заметил бы этого пса. Но только не здесь, на Земле, где опасность исходила отовсюду.
Спустя несколько минут я остановился у входа в метро – это была конечная станция всей сложной и запутанной сетки метрополитена. Контрольная точка моего маршрута, показывавшая, что я не сбился с пути. С этого места мне нужно будет придерживаться западного направления, чтобы выйти к реке, вдоль которой и будет лежать мой маршрут через равнину вплоть до нагорья.
Посмотрел на часы, время было уже далеко за полдень по местному времени. Нужно было спешить. Я отпил немного воды из фляги, желая смочить пересохшее от бесконечной ходьбы горло. Есть не хотелось. Страх, волнение, тревога, окружающая обстановка, все это совершенно не располагало к трапезе.
Используя короткую передышку, которая была мне просто необходима, я заглянул в темный проем входа станции метро. Мне стало любопытно, что сейчас там, внизу. Но, как бы ни хотелось спуститься вниз и сделать пару снимков заброшенной станции, я знал, что никогда не решусь на это. Мне было страшно даже представить, как там, внизу, в кромешной темноте. Пришлось бы воспользоваться фонарем, чтобы вглядываться в особенности подземного строения, подмечая детали, снимая со вспышкой, на секунду выхватывающей из темноты страшные подробности прошлых лет: давно сгнившие тела, объеденные крысами еще полвека назад, черепа с пустыми безразличными глазницами, проржавелые остовы вагонов, прибывшие на свою вечную стоянку. Я представил, как они стоят в черной мутной воде, затопившей некоторые тоннели и целые станции, потому что больше некому было ее откачивать. Нет, ни за какую премию и награду я туда не спущусь.
В этот момент я уловил какое-то движение в темноте, на выходе из станции, словно мои страхи стали материализовываться. Первое, что я хотел сделать, это броситься бежать. И не важно, показалось мне или там действительно кто-то был. Мои нервы были не железными и за последние сутки они сильно поизносились. Тем более что я никогда не был бесстрашным героем.
Когда из темноты неожиданно кто-то появился и начал медленно подниматься по лестнице прямо на меня, я в панике схватил свой фотоаппарат и стал истерично снимать надвигающегося на меня человека, как будто стрелял в него из пистолета. Я впервые увидел землянина своими глазами. Мы много знали о землянах, но они все равно оставались для нас пустым звуком, бесцветной строчкой в учебнике по истории, безразличной статистикой в виде холодных цифр. И не удивительно, что я был напуган. Но не конкретно этим человеком, а тем, что мы никогда не задумывались о них, как об обычных живых людях и, вот я вижу настоящего, дышащего человека, такого же, как и я, с бьющимся сердцем в груди. Возможно, от испуга или даже скорее от шока, сработал инстинкт. Только вместо оружия я воспользовался тем, чем действительно умел пользоваться. Он же смотрел на меня равнодушно, словно столкнулся с очередным прохожим в многомиллионном городе.
Ничего не соображая, словно защищаясь от землянина, я брал его в резкость, акцентировал внимание на деталях одежды. Сделав несколько снимков, подключил вспышку, посчитав, что на него падает недостаточно света и не под тем углом, под которым хотелось бы. Как это ни странно, вспышка остановила его, ослепив ярким светом после темного подземелья. Я медленно опустил камеру, дрожащей рукой, привычным движением надел на объектив крышку и вновь взглянул на землянина, но уже не через видоискатель.
Он остановился на середине лестницы, закрыв лицо обеими руками. На нем был длинный грязный плащ, под ним теплый дырявый вязаный свитер с большой растянутой горловиной, терявшейся в густой спутанной бороде. На голову была надета теплая шапка, из-под которой торчали седые, наверное, никогда не мывшиеся волосы. За спиной примостился засаленный рюкзак с нехитрыми пожитками. Скорее всего это был обычный бродяга. Как мне было известно, эти люди были безобидными существами и не представляли угрозы, даже нам, селенитам. Я видел, что он один и понял, он мне не опасен. Справившись с дрожью в голосе, как-то неловко поприветствовал его. Бродяга медленно опустил руки и коротко кивнул головой в ответном приветствии, стараясь избегать прямого взгляда.
Поднявшись, он вышел на тротуар и остановился недалеко от меня, но все же сохраняя дистанцию. Было видно, что он совершенно меня не боится, но явно хочет о чем-то спросить. Я хотел заговорить с ним, но не знал с чего начать. Мысли путались, казались одна глупее другой. Наконец, бродяга решился, обратившись ко мне первым.
– Как сейчас на Луне? Нормально?
От этого вопроса я растерялся еще больше, но все же нашел в себе силы честно ответить незнакомцу.
– Да, неплохо.
– Это хорошо, – он чему-то улыбнулся в свою седую бороду. – Решил посмотреть, где жили твои предки?
– Да, – снова коротко ответил я, как будто не знал других слов.
– Не угостишь меня сигаретой? – наконец-то попросил он.
– Извини, я не курю.
– Не извиняйся, – махнул рукой в мою сторону землянин. – Может, найдется выпить?
– Конечно! – я поспешил скинуть рюкзак и достать из него початую фляжку. Я не мог просто так отпустить бродягу. Мне хотелось задать ему тысячи вопросов и пусть он не ответит ни на один, мне просто хотелось поговорить с настоящим землянином, хоть это и был бездомный бродяга. В этот момент я подумал, что будет неправильным называть его так. В его распоряжении был целый мегаполис. И не один. Он мог выбрать самую дорогую квартиру в самом престижном районе. Но теперь это было никому не нужно и не имело ровным счетом никакого значения.
– Как ты узнал, что я селенит? – спросил я, когда землянин наконец оторвался от фляги. Он серьезно посмотрел на меня, и я увидел на его лице удивление. Он был прав, что за глупые вопросы я ему задаю. На мне новая одежда, удобные ботинки, походный, непромокаемый рюкзак, на шее болтается фотоаппарат. Я вырядился как турист, которым, по сути и был. Меня видно издалека и остается только надеяться, что я не попадусь на глаза кочевникам. Но землянин ответил совсем иначе.
– У тебя другое лицо, взгляд, движения. Ты просто другой и это сразу бросается в глаза. – Несмотря на внешний запущенный вид, он оказался весьма неглупым человеком. – Встречал я как-то раз туристов вроде тебя, – продолжил бродяга, – те меня куревом угостили хорошим. У нас с табаком сложности сейчас. Да и с выпивкой не очень.
– Ты уже встречался с селенитами? – удивился я.
– Да, раньше с Луны к нам в город частенько прилетали. На нас поглазеть, безделушек всяких никому не нужных набрать на сувениры, с нами пофотографироваться.
– Интересно, – протянул я, догадываясь, что это было довольно давно. Как рассказывал Гид, перевелись любители острых ощущений.
– Только давно вы к нам не заглядывали, – подтверждая мои мысли, не без грусти протянул мой новый знакомый и еще раз хорошенько приложился к фляге. Было видно, что он стал более расположен к разговору, захмелев от крепкого напитка. – Мы как корабль заслышим, бегом бежали, спотыкались, лишь бы вас первыми перехватить. Уж больно хорошо угощали туристы!
– Ты здесь не один?
– Да, у нас целая община. Живем в паре кварталов от этой станции. Но тебя в гости не зову! – землянин несколько комично покачал указательным пальцем. – Тебя обворуют. И убить могут. Тем более ты один.
– Как же вы тут живете?
– Питаемся птицами, крысами. Иногда из леса зверье разное забредает. Если в капкан попадается кошка или собака – тоже не брезгуем. Ну, мне пора идти! – подвел итог нашей встречи землянин. Сделав пару шагов, он обернулся ко мне и попросил еще глоток. Конечно, я его угостил. От очередной порции бродягу заметно шатнуло в сторону, но справившись с головокружением и взяв себя в руки, он уверенно зашагал в одном ему известном направлении.
– У меня есть бутерброд с копченой колбасой! – крикнул я вслед своему новому знакомому. Он резко остановился и обернулся ко мне, как мне показалось привлеченный деликатесом.
– Спасибо, – ответил он с серьезным видом, – но я предпочитаю натуральную пищу.
Ускорив нетвердый шаг, землянин скрылся за углом ближайшего здания. Я больше не стал доставать его вопросами и решил оставить в покое. Тем более что нам было совсем не по пути.
Здесь мне больше нечего было снимать, и я зачехлил свой фотоаппарат. Я был очень доволен сегодняшним результативным днем, несмотря на то, что мне не удалось как следует поговорить с землянином, так удачно встретившимся на моем пути и задать ему еще кучу вопросов. С другой стороны, сам факт встречи с безобидным бродягой и то, то мы перекинулись с ним парой фраз можно было считать большой удачей. День подходил к концу и нужно было спешить, так как предстоял непростой переход через открытую долину, которую я должен буду преодолеть до того, как выглянет солнце. Но уже сейчас валился с ног от усталости из-за разницы в гравитации. Зная об этом, задолго до вылета я постоянно тренировался в спортзале усиленно подготавливая свое тело к перегрузкам. Но земная гравитация неумолимо выжимала из меня все соки с того момента, как только я оказался в атмосфере планеты. Когда ступил на ее поверхность и сделал первые шаги, невольно взглянул на свои ботинки – мне казалось, что вместо них на ногах зашнурованы гантели, а в походный рюкзак кто-то накидал камней. Несмотря на выматывающую тяжесть во всем теле, я постепенно к ней привыкал. Уже на второй день фотоаппарат не казался мне таким неподъемным и лямки рюкзака не врезались с такой силой в плечи, как в первый.
Я шел быстрым шагом, едва не срываясь на бег. Теперь, когда я не занимался съемкой, которой был поглощен настолько, что не замечал ни голода, ни усталости, а чувство опасности притупилось, страхи мертвого города стали вновь завладевать мной. Они выглядывали из разбитых окон домов и витрин, из-за углов зданий и провалившихся канализационных люков. Я постоянно озирался по сторонам, боясь увидеть бродивших по городу людей и одичавших собак. Но, к счастью, в свете уходящего дня мне не попадались ни те, ни другие.
Умирающие стоэтажные исполины и улицы-каньоны остались за спиной. Я шел по пригороду, когда-то давно застроенному элитными особняками. Сейчас, редкие уцелевшие дома и остовы давно разрушенных коттеджей облепляли высохшие, вьющиеся растения, а на уцелевших фундаментах и не огороженных дворах росли деревья. Чем дальше я продвигался вглубь этого района, тем гуще становилась разросшаяся за эти годы растительность. Улицы также поросли деревьями и кустарником, похоронив под собой асфальт, превращая весь этот район в заброшенный дикий парк. Стало почти невозможно различать, где раньше проходила улица, а где стояли дома, с аккуратными газонами. В отличие от закатанного в асфальт и бетон центра, растительность полностью завладела пригородом. Конечно, это совсем не напоминало затерянные города в джунглях Амазонки. Тем более что поздняя осень скинула с деревьев всю листву и этот, хоть и разросшийся парк, все же позволял мне пробираться дальше, не отклоняясь от своего маршрута.
Ночь выдалась ясной и безлунной. Небо на Земле было каким-то особенным. И дело было даже не в атмосфере, что заставляла мерцать и переливаться эти бриллианты как-то особенно завораживающе. Я впервые увидел звездное небо, вот так – лицом к лицу. Между нами не было ничего, нас ничто не разделяло – ни защитные стекла скафандра, ни толстые, крепежные балки обзорных сфер. На Луне между нами всегда стояли стены, пусть и прозрачные. По-другому на моей родине звезд не увидеть. Здесь же в полной мере ощущалось величие открытого небесного купола над головой. Всеобъемлющая картина мироздания в миллиарды световых лет проецировалась в моих глазах, в двух бесконечно маленьких точках, которых вполне хватало, чтобы охватить все это одним взглядом. Не чудо ли это?! Здесь, на Земле, вдыхая холодный воздух, я словно вдыхал кристальную чистоту мерцавших звезд, ощущая на себе их холод. Холод пространства. Я не мог просто так идти дальше. Я делал кадр за кадром, желая передать волшебство этой панорамы, поразившей меня до глубины души. Я не взял с собой штатив, чтобы он не обременял меня в этом непростом путешествии. Поэтому приходилось устанавливать фотоаппарат на земле, используя камни, и с помощью них направлять объектив на нужный участок неба. Теперь можно было не беспокоиться, что снимки выйдут размытыми. Небольшая речушка и отражающийся в ней Млечный Путь в сопровождении десятков самостоятельных звезд и созвездий – этот кадр вышел просто шедевральным. Я сделал целую серию снимков – но мне было мало. Я упивался этой красотой и величием, не замечая, как созвездия склонились на запад, намекая, что время идет и мне надо спешить.
Легкий мороз сковал всю влагу, что скопилась на листьях мелких кустарников и траве. Образовавшаяся тонкая корка льда громко хрустела под ногами при каждом шаге. Это сильно беспокоило, так как казалось, что меня могут услышать на большом расстоянии и мне некуда будет укрыться на этой равнине. Как только я окончательно покинул пределы города, оказавшись в чистом поле, с вымерзшей травой под ногами, я останавливался каждые десять метров. Впечатления от созерцания ночного неба стали уступать место вполне приземленным страхам и тревогам. Мне начинало казаться, что я слышу еще чьи-то шаги. Но стоило мне замереть, как тишина, стоявшая здесь, вновь окутывала меня с ног до головы никем не обеспокоенная. Прошлой ночью землю укрывал густой туман, который сейчас бы мне очень помог, запрятав от посторонних, случайных глаз. Но стоило поднять голову – и я был бесконечно рад, что выдалась такая ясная ночь.
Устав от всего и тем более от страхов, я быстрым шагом продвигался дальше. Не теряя время на остановки, больше не оглядывался и не прислушивался к посторонним шагам. Я спешил к укрытому лесом нагорью, чернеющему впереди, куда добрался только на рассвете. Оставалось совсем немного.
Пологий подъем, усыпанный еловыми иголками, давался непросто. Но я не сдавался и не позволял себе ни минуты отдыха. Я понимал, что, если свалюсь с ног, оставшийся отрезок, пусть и совсем небольшой, мне будет уже не преодолеть. Пальцы на ногах сводило судорогой. Каждую минуту я смотрел на свой навигатор – оставалось каких-то пару сотен метров. Но они давались мне все труднее. Усталость, помноженная на все более становящийся крутым склон, сделала ноги деревянными. Я их не чувствовал и очень боялся, что они откажут. Но я утешал себя тем, что оставшееся расстояние смогу преодолеть ползком. Главное, чтобы мне в этом никто не помешал.
Уйдя вглубь на несколько километров, я поднялся на плато, с которого небольшим водопадом стекала река, ставшая в это время года тонким ручейком, где я наконец-то позволил себе долгожданную остановку. Найдя подходящее дерево, я буквально упал на постеленный, тонкий плед. Оставшиеся два бутерброда с копченой колбасой проглотил за секунду. Сейчас я был очень рад, почти счастлив, что бродяга, встретившийся у конечной станции метро, отказался от моего угощения. Весь свой плотный завтрак я запил доброй порцией огненной воды из фляги. Теплая нега плавно и приятно разлилась по телу измученному долгим переходом.
Я положил рядом с собой пистолет. Буду защищаться от людей и диких зверей сидя, потому что знал, что даже они не заставят меня бежать. И дело было не в храбрости, которую мне придал напиток из фляги, а в банальной, но всепоглощающей усталости. Я лениво оглядел живописное место. В лесу было тихо. Только журчал ручеек, тихо стекавший по выглаженным камням. Весной, когда тают снега, этот ручеек разбухает до полноводной реки и это место наполняет грохот самого настоящего водопада. Но сейчас природа засыпала, готовясь к долгой зиме.
Рука сама полезла в сумку, вторая помогла расчехлить фотоаппарат, пока я глазами любовался этим тихим местом. Не вставая, облокотившись о ствол дерева, я сделал с десяток кадров. Даже не взглянув на них, уложил аппарат обратно. Дома, на Луне, у меня будет время детально рассмотреть каждый кадр.
Только когда я услышал рев двигателей, понял, что уснул. Часы показывали, что я проспал долгих три часа! Три часа я ничего не слышал и не видел. Мне очень повезло, что за это время на мое полумертвое тело никто не наткнулся.
Между деревьев возникло могучее тело туристического челнока. Он мягко опустился на амортизирующие подножки, компенсирующие неровности поверхности. Рев тормозного режима сменился ровным гулом холостого хода. Из открытого люка показалось бородатое лицо Гида. Он, не выходя на поверхность, осторожно искал глазами того, за кем прибыл. Я не заставил себя долго ждать.
Это была не первая моя выставка, но волнение все равно накрывало с головой. Еще бы! Она была совершенно другой, даже немного шокирующей. Презентация очень необычного и неоднозначного материала. Я в сотый раз прошелся по большой квадратной галерее, пробежав беглым взглядом по развешанным на стенах фотографиям. Я решил сделать выставку по старинке, не прибегая к электронным табло и голограммам, распечатав свои лучшие снимки на хорошей бумаге. Это стоило немалых денег, как и сама выставка, включавшая в себя аренду помещений и фуршет с шампанским для дорогих гостей. После возвращения с Земли на моей электронной карте ярко светился безразличный ноль, из-за чего мне пришлось влезть в долги. Я арендовал два зала в нашем историческом музее: один большой, в котором развесил основную часть своих работ, второй поменьше, где расположил десять лучших, на мой взгляд, фотографий.
Я разослал пригласительные билеты ряду официальных лиц, среди которых был главный редактор нашего городского издательства, отказавший мне в выпуске книги с фотографиями. Так же был приглашен директор рекламного отдела по туризму – с ним я сотрудничал последнее время, что позволяло мне немного держаться на плаву. Были среди гостей и редакторы глянцевых журналов, пару раз пользовавшиеся моими услугами. В том числе художники, архитекторы, несколько моих знакомых коллег – все те, с кем я когда-либо сталкивался в своей профессиональной деятельности.
К часу дня этот весьма солидный бомонд в сопровождении своих пассий стоял у закрытых дверей выставочного зала. Я притаился по другую сторону, готовясь выйти им навстречу и произнести вступительную речь. Ко мне подбежала милая девушка, администратор музея, и сообщила, что гости собрались в холле и ожидают более минуты.
Сделав глубокий вдох и резко выдохнув, я открыл двухстворчатые двери, искусно сделанные под дерево и вышел к собравшимся гостям. Передо мной стояла приличная компания человек двадцати, из-за чего я немного растерялся. Они лениво разглядывали развешанные картины древних художников, пробегали безразличным взглядом по антикварным кувшинам, скульптурам и статуям. Кто-то вообще не замечал ничего вокруг увлеченный беседой. Мое появление внесло небольшое разнообразие в их томительное ожидание, длившееся уже вторую минуту, словно в холл внесли очередной экспонат.
– Здравствуйте, господа! – начал я свою заранее заготовленную речь. – Очень рад, что вы откликнулись на приглашение посетить выставку моих новых работ. Я польщен вашим визитом. В пригласительном письме я подчеркнул, что эта выставка вас, безусловно, заинтересует. И это так. Сейчас, глядя вам в глаза, повторюсь, что увиденный материал вас не только удивит, но и, возможно, даже шокирует. Вы пришли сюда ведомые любопытством, заинтригованные обещаниями. Поверьте, я не обману ваших ожиданий.
Шорох одежды и легкий стук каблуков наполнил выставочный зал. Гости деловито подходили к скромному столику, очень органично вписывающемуся в общий интерьер музея, на котором стояли фужеры, наполненные искрящимся напитком, после чего проходили дальше к стенам, увешанным моими работами. В этот момент мое сердце колотилось в бешеном темпе, я не мог с ним совладать – это было бесполезно. Для меня наступал момент истины. Немного дрожащей рукой я взял фужер шампанского и сделал несколько крупных глотков. Пузырьки ударили в нос и в голову. Мне сразу стало приятно и уютно в этом ярко освещенном зале. Допив фужер, я потянулся за вторым.
– Привет, – обратился ко мне директор рекламного отдела по туризму, беря со столика фужер, казавшийся слишком маленьким в его холеной руке. – Я очень надеюсь, что среди этих работ, – он обвел взглядом стены с фотографиями, – не будет избитого, затертого до дыр кратера Тихо!
Он негромко рассмеялся и, прищуриваясь, пытался что-то разглядеть с такого расстояния. Но, так как картины были небольшого размера, а столик стоял по центру, разглядеть ему ничего не удалось.
– Мои фото кратера Тихо заинтересовали немало туристов, что принесло вам хорошую прибыль. – Ответил я, пропуская мимо ушей колкое, но справедливое замечание. В свое время, с этими снимками я оббегал кучу журнальных издательств, предлагая купить их за копейки любителям лунных пейзажей и турагентствам. Это был небольшой, кратковременный успех, после чего мои работы, как я уже говорил, больше никого не интересовали.
– Согласен. Ты здорово обыграл эту достопримечательность в своих снимках. Но это была просто работа. Здесь же, – директор обвел рукой зал с полупустым фужером, – на первый план выходит искусство. – Резюмировал он, даже не взглянув ни на одну мою работу, делая комплимент скорее интерьеру этой выставки.
Но проявление искусства не заставило себя долго ждать. По залу стали разноситься возгласы удивления, восторга. Люди переглядывались между собой, после чего поворачивались в мою сторону, глядя на меня со смесью недоверия и восхищения, после чего вновь обращали свои взоры на фото. Директор турагентства, заинтригованный происходящим, бросив на меня короткий взгляд, поспешил к посетителям, столпившимся у одной из фотографий. Он был крупным мужчиной, что позволило ему оценить мои работы поверх голов собравшихся. Теперь настала его очередь посмотреть на меня с удивлением, после чего он, несколько суетливо протиснулся сквозь толпу, чтобы лучше разглядеть выставленный экспонат.
Я знал наизусть, где висит та или иная фотография. Гостей впечатлил снимок бродяги, выходившего со станции метро. Он смотрел снизу-вверх, прямо в глаза нам, селенитам. И этот взгляд был очень символичным, олицетворяя в себе ту реальность, в которой оказались земляне, голодные и оборванные, смотрящие на нас, удобно устроившихся где-то вверху, нарядных, с фужерами шампанского, как в этот данный момент. Но, пока еще никого не затронула глубокая философия реалий взаимоотношения селенитов и землян, вернее отсутствие таковых.
Гости постепенно осознали, откуда я привез эти снимки, хотя это было очевидно. И желая убедиться в том, что они не ошиблись, толпа рассыпалась вдоль стен в разные стороны, жадно разглядывая каждый снимок. Не успев разглядеть один, они бросались к следующему, словно надкусив кусок одного пирога бежали к другому, подозревая, что тот окажется непременно вкуснее. Думаю, так оно и было. Я наслаждался тем, что сейчас творилось в зале, в центре которого стоял я с фужером шампанского, отмечая свой успех. Но гости еще не знали, что в смежной комнате их ожидает десерт.
Суетливым шагом ко мне подошел главный редактор и, взяв мою руку, крепко ее пожал. Я видел, что он ознакомился лишь с малой частью моих работ, бегло пробежав по ним своими внимательными глазками. Его не интересовали фотографии как таковые, но я прекрасно понимал, какой разговор нам предстоит.
– Кто-нибудь еще видел эти снимки? – спросил он и замер в ожидании ответа, посчитав, что рукопожатия будет вполне достаточно для проявления восторга моими работами.
– Пока, нет, – ответил я, немного помедлив, наивно полагая, что редактор все же снизойдет хотя бы до одного устного комментария. – Сегодня вечером эту выставку сможет посетить любой желающий.
– Не совсем рациональный ход, – деловито заметил он, беря наполненный фужер. – Но, если все правильно обыграть, из этой выставки можно извлечь очень неплохие дивиденды.
– Дивиденды мне бы очень не помешали, – ответил я, – но выставка организованна не для этой цели.
– Понимаю и, тем не менее, хочу тебе кое-что объяснить. Ты нас, безусловно, шокировал. Про Землю забыли, никто не хочет о ней даже вспоминать, не считая ненормальных туристов, которые летают туда на сафари. Ты решился на отчаянный шаг, сильно рискуя, судя по твоим работам.
– В этих фотографиях вы можете видеть только малую часть того, что видели мои глаза. К сожалению, как я ни старался, одним фотоаппаратом и парой сотней снимков не передать то, что я прочувствовал на себе за эти дни там, на Земле.
– Ты можешь написать об этом! Мы выпустим целую книгу, изобилующую шедеврами, которые сейчас висят на стене. Начни писать сегодня! – не унимался редактор. – Рекламу, редактуру, продвижение книги беру на себя. Дополнительно мы выпустим несколько экземпляров в бумажном виде, для особых ценителей и коллекционеров.
– Вы считаете, что коммерческий успех такой книге обеспечен? Вы же сами говорите, и я сам прекрасно знаю, что Земля давно забыта.
– Земля забыта, потому что про нее молчат. Туристы, слетавшие на нее, привозят фото и видео травы, деревьев, облаков. Демонстрируют, как можно свободно дышать и передвигаться на ее поверхности, как там все предметы, как и они сами, тяжелее, чем здесь, на Луне. Но это все не то, понимаешь. Ты привез фотографии истинного лица Земли. Об этом будет интересно читать и, тем более, смотреть. Поверь мне как профессионалу.
Я верил главному редактору. Поправить свое финансовое положение было бы очень кстати. Я держался спокойно, говорил не спеша, но мысли носились как ненормальные в такт ударам моего сердца. Во мне кипела кровь. Завтра я могу проснуться знаменитым фотографом! Не об этом ли я мечтал все это время? Нет. Я мечтал, грезил о Земле, о ее тяжести, силе и красоте. И эта мечта сбылась. Но то, что сейчас происходило со мной – весь этот успех, пусть пока узкого, но не последнего круга людей, и я был уверен, что этим не закончится – делало меня счастливым человеком. О чем я мечтал все эти годы с того момента, как увидел фотографию на отцовском столе? Побывать на Земле. Этот успех, круживший сейчас голову, был вознаграждением за преданность мечте и за мой смелый шаг, ставший кульминацией, которая превратила грезы вполне осязаемую реальность. Реальность, раскинувшуюся в этом ярко освещенном зале, в каждой фотографии, висящей на стене и всем, что за ними стояло.
По словам редактора, это был мой звездный час. И он был прав. Нельзя было упускать такую возможность.
– На сколько дней ты арендовал зал? – спросил он. – Вход платный?
– На три дня. Вход платный, но совсем недорогой.
– Три дня очень мало. Надо неделю и организовать свободное посещение.
– Это, как я понимаю рекламный ход, чтобы заинтересовать будущих читателей.
– Совершенно верно. Я беру аренду на себя, а ты, за эту неделю, напиши о своих приключениях на Земле, как ты там ходил, как тебе было страшно. Пиши обо всем, мы в отделе все отредактируем и к выходным книга будет готова!
В этот момент к нам стали подходить остальные гости, задержавшиеся у моих фотографий, проявляя к ним истинный интерес. Они, так же как главный редактор, горячо жали мне руку, но в отличие от него говорили много хвалебных слов, которые перемешивались с сотней вопросов относительно моего полета на Землю. Я не успевал ответить на один, как мне задавали еще десять. На помощь пришел редактор, официально и торжественно сообщив собравшимся, что на все вопросы можно будет получить ответы прочтя мою книгу, которая выйдет уже через неделю. Это вызвало восторг у гостей. Все как один подняли фужеры, кто-то произнес в мою честь красивый тост, я скромно поблагодарил за проявленный интерес к моим работам. Воспользовавшись тем, что вокруг меня собрались все прибывшие гости, которые теперь смотрели на меня не как на очередной экспонат, а как на героя, решил сообщить им о десерте.
– Еще раз выражаю вам свою признательность за те слова, что были сейчас произнесены в мой адрес. – Я выдержал паузу, скользнув взглядом по собравшимся гостям чувствуя себя настоящим оратором. Мою голову в этот момент кружило не только дорогое шампанское. Интерес и восторг от фотографий и моего смелого и отчаянного поступка со стороны не последних людей в этом городе, предложение от главного редактора, все это в совокупности вознесло меня до небес.
– Но, на этом выставка еще не заканчивается, – продолжил я, после чего по толпе прошелся шепот, взволнованные люди переглядывались между собой, удивленные тем, что я еще могу им предложить после всего увиденного. – Прошу вас пройти в соседний зал.
Уверенными твердыми шагами я вел за собой, в одночасье ставших моими поклонниками, людей. Вновь я открыл двойную дверь, пропуская мимо себя гостей в небольшую залу, после чего мягко затворил их за собой. Мы оказались в совершенно темном помещении, где ничего не было видно после ярко освещенной соседней комнаты. Но вот загорелось десять маленьких точек, очень напоминавших земных светлячков. Их свет медленно разгорался, постепенно выхватывая из кромешной темноты десять больших фотографий. Мягкое освещение не било в глаза, акцентируясь исключительно на самих снимках. Я услышал восторженное «Ах», когда перед гостями в полной красоте предстали работы ночного неба Земли. Затемненная комната передавала атмосферу ночи, отчего звезды с картин светили как живые, мерцая в морозном воздухе. Они отражались в реке, сливались с блестящей корочкой льда, который сковал мокрую траву, словно по всей равнине рассыпался сам Млечный Путь вместе с целыми созвездиями. Я видел, как эти фотографии заворожили людей. Они смотрели на них так, словно впервые увидели всеобъемлющую картину окружавшей их бесконечности, на которую никогда не обращали внимания. Возможно, так оно и было. Я был счастлив видеть эти замершие в немом восхищении лица. Это говорило о том, что мне все-таки удалось передать то, чем я сам был покорен в ту морозную ночь на Земле.
После того, как гости были окончательно покорены ночным небом Земли, мы вновь вернулись в первую залу. Я стоял возле столика, отвечая на их вопросы. И как ни старался редактор, увидевший во всем этом великолепии чистую прибыль, постоянно повторяя, что все это можно будет прочесть в книге, его никто не слушал, сковав все внимание на моей персоне, боясь пропустить слово из того, что я говорил.
