Павел Борисович Гнесюк
Тайна архива Сталина
Со стороны переулка после окончания дома тянулась высокая каменная стена старой кладки с блестящей дверью. Это сочетание вызвало удивление у Тихонина, он подошел к двери, коснулся клавиши звонка. Андрей не стал дожидаться пока, для Владимира распахнется дверь, развернулся и припарковался ближе к выезду на улицу. Владимир расслышал необычные мелодичное позвякивание и дверь приоткрылась.
Тихонин вошел и после нескольких шагов остановился, он оказался в узком длинном коридоре, вернее закрытой галерее с широкими почти до пола окнами, расположенными через равные интервалы. Не ожидая приглашения, гость медленно отправился вперед. Откуда-то издалека послышались звуки легких шагов и вскоре перед гостем предстала миловидная женщина средних лет, одетая в светлый брючный костюм.
– Я рада приветствовать Вас, Герр Тихонин, в доме фон Зиллерманна. – Женщина почти незаметно кивнула головой. – Мое имя Урсула, я распоряжаюсь по хозяйству в этом доме. Следуйте за мной.
Внутри дом оказался огромным, Урсула долго вела по галерее, коридорам и замерла возле одной из темно-бордовых дверей.
– Герр Фон Зиллерманн будет принимать вас в бордовой гостиной, – экономка с достоинством произнесла свои слова и распахнула дверь, пропуская гостя вперед. – Я приготовила напитки, вино, лимонад и воду, можете выбрать по своему усмотрению в ожидании хозяина.
Экономка удалилась, мгновенно закрыла дверь, Владимир не успел среагировать и задать какой-нибудь вопрос. Он взглянул на тележку с напитками, выбрал низкую пузатую бутылку из темного стекла с минеральной водой, ответил крышку и наполнил хрустальный бокал на треть. Справа и слева от входа стояли закрытые стеклянные этажерки со статуэтками, миниатюрными изделиями из золота и блестящие медальоны с эмалью, выполненные по византийской технологии VII – IX века нашей эры, как оценил гость.
Владимир отпил несколько глотков газированной воды и осмотрел приставленные к левой стене два книжных массивных шкафа, покрытых лаком бордового оттенка, в небольшом промежутке примостилась табуретка такого же цвета. Верхние полки оказались заполненными раритетными фолиантами, а на нижних полках он заметил современные издания по живописи, архитектуре и другим видам искусств. Хозяин, наверное, любил вытаскивать какой-нибудь том и тут же рассматривать, усевшись на табурет.
Выше табурета на стене висела длинная и узкая картина с изображением мужчины лет пятидесяти с лихо закрученными усами и непокрытой головой, в форме кайзера Вильгельма. Присмотревшись к портрету, Тихонин догадался, что неизвестный художник прошлого века изобразил хозяина дома. Стиль исполнения портрета позабавил Владимира, положение тела, вздернутый нос, лукавая улыбка, выставленная вперед одна нога, рука небрежно опирается на трость, все это говорило о хозяине, как о человеке с чувством юмора, наделенного острым умом и тактом.
Теперь настал момент рассмотреть правую стену, свободную от мебели, только через стекло узкого шкафа темно-красного дерева можно было разглядеть раскачивающийся маятник и циферблат с ползущими стрелками из темной меди с белыми римскими цифрами. Все остальное пространство стены оказалось заполнено фотографиями в рамках разного размера под стеклом, как старыми и пожелтевшими от времени, так и цветные современные.
Как только Тихонин оказался в бордовой гостиной, то вначале ему этот цвет в мебели и отделке показался неуютным и давящим, но позже, освоившись, он понял, что талантливый дизайнер хорошо продумал освещение, казалось, белый свет словно льется с потолка. Владимир задрал голову и принялся рассматривать переплетение декоративных темно-бордовых балок с резьбой под плющ, а между ними висели матовые стекла, значит источники света дизайнер расположил под декоративным потолком. Матовые молочного цвета стеклянные плитки в центре, искусный график украсил переплетением стеблей и листиков, поражало то, что все плитки украшал разный орнамент, выполненный в одном стиле.
Тихонин решил подойти к витражному окну изогнутой формы, в верхней части слева витраж был разрисован цветным орнаментом из листиков, стеблей, странного цвета лепестков, раскрытых бутонов, а справа большую часть окна прикрывала плотная непрозрачная портьера. Владимир оттянул полотно шторы и встал за него. Хорошо просматривалась улица элитного поселка, гость взглянул направо и смог разглядеть капот автомобиля, где должны ожидать его телохранители.
Владимир выбрался из складок портьеры, длинной спинкой к прикрытой части витража располагался компактный диван, примыкающий углом к стене, последними предметами из мебели в гостиной оказались три мягких стула с высокими спинками и маленький круглый стол на резной ножке, замерший посередине комнаты. Владимир поставил опустевший хрустальный стакан на столик, отодвинул стул и пробормотал: "Хозяева, вы про гостя не забыли?".
В этот миг дверь резко и широко распахнулась, высокий грузный мужчина укатил инвалидное кресло в гостиную, бросил мрачный недоброжелательный взгляд на гостя, подкатил хозяина дома до дивана и усадил его в самый уголок. При открытии двери Владимир быстро поднялся, отступил на пару шагов к книжным шкафам, ожидая дальнейших событий.
Пока Клаус Зиллерманн поудобнее устраивался в своем привычном месте, его помощник отошел к витражам, встал спиной к гостю, широко расставил ноги и сложил руки на животе.
– Господин Тихонин, – обратился к гостю на русском языке хозяин дома, – благодарю, что вы так оперативно откликнулись на мое приглашение.
– Герр фон Зиллерманн, можете обращаться ко мне по имени Владимир, – среагировал на начало диалога гость.
– Давайте, мой юный друг Владимир, оставим официоз, – улыбнулся старик, – называйте меня Клаус или господин Зиллерманн, как вам удобнее. – Хозяин дома заметил, как Тихонин направил взор на помощника. – Не беспокойтесь, Маркус почти сын мой, и я ему доверяю абсолютно во всем. Присаживайтесь на диван у нас с вами предстоит долгий разговор.
Владимир без излишней расторопности подошел к дивану и уселся на дальний его край спиной к закрытому плотной портьерой окну. Взгляд гостя блуждал по фотографиям на стене, хозяин смог догадаться, что зацепило гостя и сам принялся разглядывать фото с изображением семьи в парке.
– Этот счастливый для моих родителей момент произошел поздней весной 1933 года, тогда мне исполнилось пять лет, – вздохнул старик, – но в моем повествовании никакого смысла не несет, а на снимке чуть правее вы видите моего дядю Лотара Зиллерманна, младшего брата отца, благодаря ему я остался в живых.
Детство юного Клауса протекала счастливо, в семье его окружали заботой, изредка баловали, как любого ребенка, высокое происхождение его отца и приличное состояние позволяло жить молодой семье на широкую ногу и беззаботно. Отец Клауса отказался присягать новой власти, он яро не принимал нацизм, а с началом войны, когда фашизм стал абсолютной идеологией в Германии, примкнул к нарастающему движению сопротивления. Весной 1941 года родители решили скромно поздравить сына с тринадцатилетием, ворвались солдаты СС под командованием нервного с желчным лицом офицера.
По его короткому выкрику главу семьи принялись избивать, затем выволокли на улицу, женщина в шоке с мольбой рыдала, подталкивая сына себе за спину, но мальчик со слезами на глазах отталкивал руку матери. Когда мужа вытащили во двор, он обездвиженный валялся на зеленой лужайке, нервы женщины не выдержали, и она с криком бросилась из дома за мужем, но нарвалась на пулю. Юный Клаус, прижимая лицо к оконному стеклу, в ужасе наблюдал за бездыханными телами родителей, оцепенение не прошло, когда отца погрузили в машину, а мать так и осталась лежать на каменной дорожке, ведущей от дома к улице. На следующий день, возможно по чьему-либо распоряжению в дом Зиллерманнов явился улыбчивый мужчина в сопровождении нескольких мальчишек лет пятнадцати, так Клаус оказался в одной из ячеек гитлерюгенда. Идеологическая обработка отпрыска семейства Зиллерманнов длилась недолго, его родной дядя Лотар забрал его под свою опеку, так как уже длительное время работал на нацистов в одной из лабораторий Аненербе, изучая странные русские артефакты…
– Маркус, принеси мне воды, – закашлявшись, старик потребовал по-немецки. Помощник беспрекословно исполнил волю хозяина.
Он подошел к сервировочному столику с напитками и катнул его поближе к дивану, выбрал бутылку и наполнил стакан газированной водой. Хозяин опорожнил бокал на треть, поставил на краешек стола, наблюдая, как Маркус занимает свою прежнюю позицию.
– Судьба ваших родителей трагична, также как многих других пострадавших от фашизма и жестокой войны, – дипломатично произнес Тихонин. – Что же случилось с вашим дядей Лотаром и с вами, Клаус?
– Немного терпения, мой друг Владимир, – хозяин дома попытался улыбнуться, на глазах выступили слезы, наверное, рассказ разбередил его старые душевные раны. – Моя история и материалы, что так долго ждали своего часа, будут полезны для вас и ваших друзей хранителей древнего символа Соломона, так как приоткрывают тайны древних, не доставшихся нацистам.
– О ком вы говорите, Клаус? – Тихонин изобразил непонимание на своем лице, развел руками.
Владимир лихорадочно соображал, откуда этот старый немец знает о символе Соломона, об их закрытой организации, ведь не зря же отец придумал фонд, прикрывающий цели деятельности ордена по восстановлению истинной истории. Возможно, отец оказался прав, предупреждая его о попытках провокации, а в лице фон Зиллерманна он столкнулся с проявлением одной из противодействующих сил.
– Вам не стоит переживать, Владимир. В разрастающейся новой волне атаки запада на возрождающуюся Россию, я на вашей стороне. – Лицо Зиллерманна очертилось решительностью. – Мне не много осталось жить на этом свете, поэтому я решил приоткрыть хранителям еще одну тайну, а в этом доме вам нечего опасаться, пока я жив.
В гостиной воцарилось молчание, слышен был негромкий стук качающегося маятника. Владимир размышлял над словами хозяина дома и о секрете, что решил приоткрыть для сына верховного хранителя артефакта. Тишину разрушила какофония звуков из громыхавшей акустической системы на крыше микроавтобуса, пронесшегося вниз по улице. Задремавший за рулем Андрей заснул в ожидании охраняемой персоны, а Василий поглядывал по сторонам по ощущениям чего-то невероятного.
– Маркус, где мой дневник, что я тебе утром отдал? – Старик протянул левую руку вперед, помощник отошел от своего поста, встал рядом с хозяином, вытащил из внутреннего кармана тетрадь, свернутую в рулон, и вложил в сухонькую руку. Дневник исходно задуман для хранения в тубе, Зиллерманн отстегнул с фиксирующей кнопки кожаный хлястик и рулон развернулся, а старик принялся листать свой дневник с обложкой, обтянутой темно коричневой кожей.
– Что же в этом дневнике вы записывали? – Нетерпеливо поинтересовался гость.
– Этот дневник мне подарил отец в тот трагический день моего тринадцатилетия, – все время в годы войны я скрытно записывал все, что происходило со мной и моим дядей Лотаром. – Фон Зиллерманн листал страницы старого дневника пока не нашел между ними какой-то листок. – Ваш ученый-геолог из Омска Алексей Фомич Елизаров в экспедиции 1938 года по поиску редких металлов в тайге обнаружил случайно заброшенный почти разрушенный зиккурат – святилище древних ариев и после раскопок обнаружил три странных предмета.
Судьба русского ученого в дальнейшем сложилась печально, направленный партийным руководством для поиска полезных ископаемых, он совершил небывалое открытие, но попал под жестокий механизм НКВД, перемоловший судьбы многих невинных людей.
***
Слепнев, а за ним и геолог подошли к одному из каменных защитников и, не заходя в створ между валунами, обошли его, до строения оставалось не более пятидесяти метров. Трава за менгирами оказалась пожухшей и усыпанной мелкой каменной крошкой. У культового строения не оказалось ни дверей, ни окон, в этом напарники убедились, обойдя его по периметру со всех сторон. По ширине сооружение оказалось собрано из трех каменных блоков, а по высоте шесть блоков плотно без зазоров, уложенных друг на друга.
– Как это древние смогли построить, – удивился Слепнев, – что между этими плоскими камнями нож просунуть невозможно?
– Степан, тебя не удивляет, где изготавливали эти блоки и как их сюда притащили, – парировал Елизаров, – рядом нет каменоломни.
– Нам нужно как-то внутрь попасть, – предложил Степан, не реагируя на риторические вопросы Алексея, он наблюдал, как геолог замер возле лицевой стены и с трепетом прикасался к каменным блокам.
Елизаров вновь решил просмотреть свои записи в дневнике и открыл страницу с окончанием истории Амвросия, он не понимал, что может найти в своих записях, так как отчетливо помнил, как женщина с сияющей длинной косой прикоснулась к одному из блоков, образующих сооружение и прошептала заклинание на неизвестном языке.
– Эх, знать бы, что эта женщина прошептала? – Елизаров печально вздохнул.
– Дай сюда свою тетрадь, – потребовал Слепнев, он перечитал последнюю страницу истории Амвросия и с сарказмом выдал, – ты не все записал. В самом конце повествования Ивана я обратил внимание, что ты, возможно утратил интерес к его словам, может быть ты погрузился в размышления о проделанных экспедицией геологических изысканиях.
– Не может быть, чтобы я так отвлекся, – задумался Елизаров. – Если ты что-то еще запомнил, то изволь рассказать.
– Амвросий, как и охотник Пахом, оказались под гипнотическим воздействием либо под другим влиянием, – принялся вспоминать Слепнев. – Когда женщина стала нашептывать на незнакомом охотникам языке, в голове у юного Амвросия раздался голос.
– Иван сообщил, что приказал этот голос мальчику? – Елизаров вспомнил, что отвлекся, после слов проводника о лодке и недовольный своей невнимательностью отвернулся от стены сооружения к Слепневу.
– Белые боги возжелали войти в храм света! Эту фразу Амвросий ощутил в своей голове, – Развел руками капитан, – возможно, находясь под магическим влиянием светловолосых, незнакомая речь трансформировалась в мозгах у мальчика в привычные русские слова, хотя и прозвучали они пафосно.
Пока Степан излагал свое понимание фразы светловолосых, Алексей принялся записывать в дневник пропущенное мимо ушей из рассказа проводника. Слепнев приблизился к блокам, чтобы попытаться разглядеть на них что-либо необычное. Все камни казались обычного серого оттенка, где-то они были светлее, в других местах темнее. Нижний блок за годы на высоту до пятнадцати сантиметров оброс мхом, на верхние за долгие годы наприлепала пыльца растений и травинки, гонимые ветром. Из пересказа проводника, Светловолосые показались Амвросию выше рослого Пахома, поэтому Степан встал возле каменной стены и попытался рассмотреть середину четвертого каменного блока, нижний край которого оказался чуть выше роста капитана.
– Из-за пыли, наросшей на четвертом снизу блоке, – запыхтел Слепнев, стоящий на цыпочках перед стеной, но там точно начерчен какой знак. Доставай свою фляжку.
Алексей принялся нагребать ногой кучу из мелких камней, рассыпанных перед объектом, чтобы Степан мог встать повыше. Вместе с фляжкой из рюкзака извлек лоскут ткани, в него ранее был завернут хлеб, чем напарники утолили легкий голод на привале возле леса. Слепнев смочил лоскут ткани водой из фляжки, забрался на кучу из камней, чтобы попытаться отмыть блок от вековых наслоений, но все равно ему не хватало роста. Елизаров принялся в траве за сооружением поискать камни побольше, вскоре набрал более десятка обломков больших размеров, это позволило Слепневу добавить двадцать сантиметров роста.
– Я вижу контуры левой ладони, – обрадовано закричал Слепнев, когда смог смыть с каменного блока прилипшую грязь.
– Это здорово, Степан, – зачем-то тоже закричал Алексей, – нам нужно догадаться какую молитву или заклинание произносить.
– Встань поближе ко мне, – попросил Слепнев, поворачиваясь к геологу, – я чувствую, что нужно произнести, чтобы стена раздвинулась. – Он прижал левую ладонь к начертанному знаку и тихо торжественно произнес. – Мы дети белых богов возжелали войти в храм света.
Яркое белое свечение полилось сквозь стыки между каменными блоками, этот благостный свет залил поляну, свечение исходило и от людей. От этого Алексей испытал небывалую легкость, он словно сам был создан из белых лучей света. Стены храма не раздвинулись, как предполагал Степан, он с Алексеем подчиняясь тайным законам вселенной просочились сквозь каменные блоки и оказались внутри храма. Сияние от рук Елизарова прекратилось у него возникла мысль, что он прошел божественное святилище.
– Алексей, как же мы оказались в этом храме света? – произнес голос Слепнева, стоящего в двух шагах от геолога.
– По воле богов наших предков, а как же еще, – рассмеялся Елизаров, осматриваясь по сторонам.
Вместе со Слепневым они прошли внутри по периметру храма, с одним просторным помещением гораздо большего размера, чем его внешние границы. Стены храма от пола до потолка покрыты бесконечными объемными надписями на неизвестном языке на светлом ровном фоне. Потолок притягивал недосягаемым и в тоже время таким близким орнаментом, возможно это объяснялось ярким белым источником света в его центре. Степан остановился возле центра храма, где на полу выделялся желтый равносторонний треугольник, вписанный в красный круг.
За пределами круга древний художник изобразил светловолосых людей различных профессий, кузнеца с огненным горном, крестьянина, пашущего поле, ткача за ткацким станком, скорняка, обрабатывающего мех, лудильщика с медным сосудом. Как только Слепнев оказался в границах желтого треугольника, свет померк и на потолке возникла проекция звездного неба, Степан испуганно отпрыгнул в сторону и храм вновь озарился белым светом.
– Эти технологии сейчас нам недоступны, – успокоился Степан.
– Возможно белые боги, кто создал цивилизацию до нас прилетели с других планет, – предположил Алексей. – Когда ты шагнул в центр желтого треугольника, на потолке появилось ночное звездное небо. – Нам нужно осмотреть алтари, – предложил геолог и направился к одной из вершин треугольника.
– В нашем православном храме один алтарь, – трепетно выговорил Слепнев, – а у них почему-то три.
– Странно слышать уважительные слова о православной вере от офицера НКВД, – усмехнулся Елизаров.
– Я появился на свет не вчера, меня бабушка крестила в нашей уездной церкви, – Слепнев подошел к следующему алтарю, – в религии есть нечто мистическое, поэтому с верой нужно быть осторожным. – Передо мной сверкающий черный куб со стороной сантиметров двадцать пять-тридцать висит в воздухе над гранитным постаментом. Что там на твоем алтаре? – Спросил Степан.
– Над этим резным алтарем парит треугольная пирамида, светящаяся голубым светом, примерно такой же высоты, – настороженно пробормотал Алексей, наблюдая, как Слепнев подходит к третьей вершине желтого треугольника, стараясь не наступить внутрь его.
– Над третьим алтарем завис шероховатый каменный цилиндр, – как ты считаешь, Алексей, зачем светловолосым эти три артефакта?
– Думаю, Степан, в нашем мире сие никому неизвестно, – голос геолога прозвучал с тихой тоской, – Сожалению об одном, я не смогу зарисовать все это с подробностью археолога, на отрисовку стен уйдут годы.
– Необходимо схематично изобразить все, что мы видим вокруг, забрать три артефакта, – предложил Слепнев, – Сталин помешан на мистике, так что я уверен, что нас наградят и осыпят благами.
Елизаров был противником разграбления храма, но внутри его боролся ученый, делавший признания, а как можно заявить о себе не предоставив материальных доказательств, поэтому он смирился с предложением Слепнева.
– Нам нужно освободить вещмешки от инструментов, что мы с собой взяли из лагеря, только дневник оставлю, – вынес решении геолог, – ты засунешь в свой рюкзак куб, а в мой – оставшиеся артефакты, – начальственным тоном потребовал Елизаров, – приступай, пока я схематично зарисую храм.
Слепнев вытряхнул свой и поданный Алексеем вещмешок у стены, освобождая место под артефакты, геолог торопливо изображал храм в разных проекциях и записывая пояснения к чертежам. Степан подхватил черный куб, спрятал его в своем вещмешке и ловко нацепил лямки на спину. Следующим он приметил желтый цилиндр и завернул его в лоскут ткани, чтобы предметы не терлись друг о друга, далее подошел к очередной вершине желтого треугольника, схватил голубую пирамиду и опустил этот третий артефакт к предыдущему в рюкзак. Степан делал все медленно и аккуратно, словно боялся уронить предметы на каменный пол, за это время Алексей завершил рисование очередного эскиза, взял из рук напарника свой вещмешок и закинул за спину.
Мужчины встали у фронтальной стены храма, и Слепнев торопливо произнес: "Мы дети белых богов возжелали покинуть храм света!". Вспышка света на этот раз оказалась такой же яркой, короткой, когда свечение угасло Степан ощутил себя стоящим спиной к каменным блокам храма, рядом стоял молчаливый Алексей. Поправив лямки вещмешков, напарники, не оборачиваясь и не сговариваясь двинулись в обратный путь вдоль опушки леса, им предстояло пройти по большой поляне сорок минут, чтобы добраться до лагеря экспедиции.
Олеся переживала за долгое отсутствие мужа, устремляя взгляд на вершину холма, разглядела вдалеке две мужские фигуры и бросилась навстречу. В геологическом лагере царило спокойствие, двое геодезистов дремали, а проводник Иван готовил на костре, ставший привычным для геологов, травяной отвар.
Оставшуюся часть дня Алексей со Степаном сидели на траве возле одной из палаток и о чем-то шептались, Олеся с тревогой поглядывала на мужа, но не решалась вклиниться в разговор мужчин. На утро Елизаров собрал всех членов экспедиции и огласил, что геолого-разведывательные работы закончились, данных о месторождении достаточно. Навьючив лошадей экспедиционным скарбом, проводник повел группу в направлении исходной точки маршрута.
Начальник лесозаготовительного поселка, управляемого ГУЛАГ, по прибытии геологов связался по инстанции, так что обратного самолета до Омска долго ждать не пришлось. На аэродроме в Омске геологов поджидал грузовик, доставивший их до треста. Алексей сдал амуницию, мешки с добытыми образцами и артефактами на склад треста, с Олесей направился домой. Весь вечер и до полуночи он готовил доклад, так как понимал, что о его возвращении известно и возможно плотников с раннего утра захочет обсудить результаты геологоразведки месторождения.
Не успел Елизаров опустить голову на подушку, как глаза сомкнулись, он погрузился в глубокий сон. Сновидение ему рисовало храм света, но словно из земли шел какой-то гул, перерастающий в громкий стук. Испуганная Олеся несколько минут трясла мужа за плечо, но видение храма света не отпускало. Алексей сел на кровать, потер ладонями лицо, отгоняя видение, сильная рука остервенело долбила по двери, он неторопливо оделся, прошел в прихожую и громко спросил: "Кто?".
– Немедленно откройте! Это госбезопасность! – Заорал голос за дверью и щелкнув задвижкой хозяин пропустил троих офицеров НКВД.
– Алексей Фомич Елизаров? – Рявкнул старший из трех офицеров. – Вы арестованы!
Алексей не успел среагировать, как сильные руки припечатали его к стене. Старший из трех направился в комнату, толкнул на постель подскочившую в рыданиях Олесю и гневно прошипел: "Молчать!", осмотрев комнату, он подошел к столу и собрал все записи, что готовил Елизаров для доклада. Дальнейшее происходило, как в мрачном сне, пройдя по длинным темным коридорам, Алексея завели в большую плохо освещенную комнату. За столом сидел следователь в расстегнутом мундире, а перед ним на табурете расплывшаяся фигура, геолога толкнули в пятно желтоватого света поближе к столу. Сидевший рядом повернул к подошедшему свою лысую голову и по залитому кровью лицу Алексей узнал Плотникова.
– Алексей Фомич, – ласково затараторил следователь, – вы узнаете этого человека?
– Да, негромко подтвердил Елизаров, – это товарищ Плотников он курирует на Урале промышленность, он вместе с товарищем Мотиным направили меня с геологической экспедицией на север Урала.
– Вот и надо было тебе разведывать месторождение, а не копаться в чем не разрешено и передавать гостайны врагам, – прокричал Федор Ильич, с его разбитых губ сочилась кровавая пена.
Из темного угла появился верзила без мундира в рубашке с закатанными до локтей рукавами, он приподнял Плотникова с табурета и взбодрил его серией ударов. Отбросил еле дышавшую жертву в сторону на грязный пол. Садист с презрением посмотрел на Плотникова и притащил из темного угла невысокого стройного человека, усадив на освободившийся табурет, отошел в тень.
– А с этим мужчиной вы знакомы? – Снова обратился следователь к Елизарову, геолог без труда распознал в сидевшем рядом капитана Слепнева.
– Это капитан госбезопасности Слепнев, – прошептал Алексей.
– Бывший капитан, а ныне предатель, – не выдержанно заверещал следователь.
– Алексей, вали все на меня, ты ни к чему не причастен, – торопливо выговорил Степан.
Конвоиры вывели Елизарова из страшного темного кабинета, в течение недели последовали бесконечные допросы, касающиеся не только найденных артефактов, но и месторождения. Несколько раз Алексея приводили на очную ставку с Плотниковым и Слепневым, следователи психологически воздействовали на него, но никогда не применяли насилие. Время текло медленно, но скоро бесконечные допросы закончились Елизарова направили в один из лагерей Сиблага.
***
Высшее руководство нацистской Германии, начиная с самого фюрера, было помешано на мистике, они желали овладеть уже обнаруженными или еще скрытыми на территории России предметами древних и местах силы. Гимлер получил разведсообщение об этих трех артефактах, в нем зародилась неуемная жажда заполучить их несмотря ни на что, так профессор Фюст, управляющий научными отделами Аненербе получил приказ создать в рамках отдела оккультных исследований лабораторию. Одним из ведущих ученых, пользовавшихся доверием директора Вальтера Вюста, оказался Лотар Зиллерманн. Хозяин дома по-прежнему сидел в углу дивана, заложив палец на нужной странице дневника, он торопливо перелистывал его, желая что-то важное прочитать русскому гостю.
Василий толкнул в плечо заснувшего напарника, когда увидел возвращающийся микроавтобус, что четверть часа промчался, гремя музыкой.
– Опять эти любители тяжелого рока, – зевнул Андрей.
– Что-то не нравится мне этот микроавтобус, – по слогам пробормотал Василий.
Микроавтобус тормознул возле переулка, где на углу припарковался Андрей. На пассажирском месте рядом с водителем никого не оказалось, за рулем сидел детина в серой майке, по его внешности, бычьей шее с абсолютно лысой шарообразной головой и мощным рукам можно предположить о занятиях борьбой. Борец вновь завел заглохшую машину, проехал метров тридцать вперед, лихо развернулся и замер напротив дома фон Зиллерманна.
– Что может произойти в этом тихом уголке, – снова зевнул Андрей, – давай кофейку выпьем, а то меня сильно ожидание сморило.
Василий повернулся и потянулся к заднему ряду сидений, но там сумки с бутербродами не оказалось. За годы работы в службе безопасности парни привыкли за беготней или ожиданием могут остаться не только без обеда, но без ужина, поэтому всегда брали термос с горячим напитком и что-то для перекуса.
– Вот идиот, – хохотнул Андрей и принялся комментировать происходящее в микроавтобусе, – у этого качка водитель-близнец то высовывает, то прячет свой бильяардный шар – башку из люка, наверное, он так проветривается.
Василий не реагировал на слова напарника, он размышлял возможно Владимиру сумка на заднем сиденье помешала, вот он и переложил. Василий засунул руку за свое сиденье и нащупал край сумки, согнув свое тело он вытянул сумку между сиденьями.
– Держи свой кофе, – предложил Василий, наполняя стаканчик горячим напитком, – может по бутерброду?
Напарники склонились над сумкой, выбирая бутерброды и стряхивая крошки в пакет, каждый из них опустил голову, жуя и прихлебывая, они не видели и не ощущали опасности. Лысая голова качка вновь исчезла в салоне микроавтобуса. Через полминуты лысый вылез из люка уже чуть ли не по-пояс, руками он извлек какую-то трубу.
– Смотри, у него, – поперхнулся Андрей.
– Гранатомет, – прокричал Василий, но лысый уже успел приладить трубу на плече и выстрелить.
В какой-то момент Владимиру пришла странная мысль, нет никакой тайны, все эти рассказы – это желание старого мецената подогреть к себе интерес. Еще пять-десять лет назад у Клауса были силы, он был частью деловой элиты Германии, он был нужен стране и обществу, а сейчас он утратил свою былую известность и всеми забыт.
– Bedrohlichkeit! – Прокричал Маркус, нарушая паузу в монологе хозяина дома.
С момента подготовки до выстрела прошли секунды, Владимир не понял, что прокричал помощник Клауса фон Зиллерманна, но почувствовал, как вздрогнул диван и провалился в куда-то вниз. Над головой вначале что-то хлопнуло или сдвинулось со скрежетом, а потом так громыхнуло, что заложило уши. Под Владимиром жестко спружинил диван сбрасывая, как взбесившаяся лошадь седока. Владимир полетел вперед, хотел вытянуть руки, но не успел, ударился лбом о что-то твердое и потерял сознание.
Телохранители побросали еду и стаканчики с недопитым кофе и бросились из своей машины к микроавтобусу, но водитель привел его в движение и набирая скорость, объехал бегущих людей, помчался вниз по улице. На бегу Василий выкрикнул: "К дому!" Преследование вооруженных людей без оружия в чужой стране может обернуться нежелательными неприятностями с местной полицией. Андрей не торопился к дому с разрушенным витражом, он замер, попытался рассмотреть и запомнить номера удаляющегося микроавтобуса и только потом последовал за напарником.
Василий перепрыгнул низкорослый кустарник, выполняющий роль зеленого ограждения, Андрей догнал друга и вместе они шагнули через груду стекол взорванного витража в гостиную. Причудливо изогнутая гардина висела защемленная с одного края, частично сорванная портьера тлела, возле дальней стены комнаты Андрей заметил труп грузного мужчины, разрезанный осколками остекления, одежда кое-где обнажили тело с бесконечными ранами, левая рука оказалась под телом неестественно вывернута, а вместо правой руки из плеча торчал окровавленный обломок кости.
Один из массивных книжных шкафов перекособочило разбросав книги, а второй, казалось, нетронутый взрывом лежал плашмя. Дверь в коридор дома перекосило, Василий хотел было ее открыть, но ее похоже заклинило в проеме. Всюду в комнате на полу были разбросаны предметы интерьера, разбитые рамки, огромное количество осколков прозрачного и молочного оттенка стекла, обрывки бумаг, фотографий, мебели медленно тлели.