Патрик Несс
Война хаоса
– Люди, которых ты только что просила нас УБИТЬ! – оборвал ее Брэдли. – Если президент действительно устроил геноцид, возможно, они пришли мстить только ему, и наша атака еще больше все испортит!
– Хватит! – внезапно рявкнула Симона голосом командира экипажа.
Брэдли и мистрис Койл умолкли.
– Виола? – Симона посмотрела на меня.
Все они посмотрели на меня.
– Ты там была, – продолжала Симона. – Как, по-твоему, мы должны поступить?
[ТОДД]
Мы проигрывали…
Без вариантов…
То, што я сбил спакла с рогача, улучшило положение только на время…
Люди наступали и палили из ружей, спаклы падали и умирали…
Но с холма спускались новые спаклы…
И их было гораздо гораздо больше, чем нас…
Единственное, што нас до сих пор спасало, – они пока еще не стащили сверху по дороге вторую такую огненную штуковину…
Но они шли…
Они шли…
И когда они сойдут…
Я ЕСТЬ КРУГ И КРУГ ЕСТЬ Я.
Ударило мне в голову, когда конь мэра почти врезался в Ангаррад – бедняга уже так устала, что и головы поднять не могла.
– Сосредоточься на настоящем! – он выпалил из ружья куда-то мимо меня. – Иначе все будет потеряно!
– Все и так потеряно! – огрызнулся я. – Нам их не победить!
– Ночь всегда темнее перед рассветом, Тодд.
Я обескураженно уставился на него.
– Да ничего подобного! Што это еще за идиотская поговорка? Перед рассветом всегда светлее!
ВНИЗ! – прозвучало у меня в голове, и я пригнулся без единой мысли в голове. Через то место, где только што была моя голова, вжикнула стрела.
– Трижды, Тодд, – заметил мэр.
И снова взревел спачий рог, так оглушительно, што звук было почти што видно – он согнул воздух, раздавил его, закрутил, и теперь в нем был словно новый голос…
Голос победы.
Мы обернулись.
Строй солдат прорван…
Мистер Морган валяется под ножищами рогатой твари…
Спаклы водопадом хлещут вниз по холму…
На поле, со всех сторон сразу…
Прорезая, сминая еще сражающихся людей…
Идут волной стеной идут на нас с мэром…
– Готовсь! – кричит мэр.
– Мы должны отступить! – кричу я в ответ. – Надо убираться отсюда!
И пытаюсь развернуть несчастную Ангаррад…
но бросаю взгляд назад и вижу…
Спаклы обошли нас кругом…
Мы взяты в клещи.
– Готовсь! – кричит мэр прямо в Шум солдат, всех наших солдат…
Виола думаю я…
Их слишком много думаю я…
помогите думаю я…
– Драться до последнего человека! – приказывает мэр.
[ВИОЛА]
– Она? – взвилась мистрис Койл. – Она всего лишь девочка!
– Девочка, которой мы доверяем, – отрезала Симона. – Девочка, прошедшая подготовку поселенца, как и ее родители.
Мне в щеки кинулся жар – и лишь отчасти от смущения. Это была чистая правда. Меня действительно к этому готовили. И я достаточно много пережила на этой планете, чтобы мое мнение имело вес.
Я снова посмотрела на проекцию, на поле битвы – положение там, кажется, ухудшалось на глазах. Думай, думай… Все выглядело ужасно донельзя, но спаклы напали не на пустом месте. Возможно, им действительно нужен мэр и только он, и ведь мы уже один раз его побили, но, с другой стороны…
– Твой Тодд сейчас там, – сказала мистрис Койл. – И его непременно убьют, если ты ничего не сделаешь.
– Думаешь, я не в курсе? – вызверилась я… потому что в нем-то все и дело – он перевешивал все; я повернулась к Симоне и Брэдли. – Простите, но мы должны его спасти. Должны! Мы уже почти спасли всю планету… когда они все испортили…
– Спасти его ценой чего-то более важного? – Брэдли говорил мягко, но очень серьезно, пытаясь переключить меня, заставить увидеть… – Подумай как следует, Виола. То, что ты делаешь первым – неважно где, – запоминается навсегда. Оно определяет все будущее.
– Я не собираюсь верить этой женщине, Виола, – сказала Симона, и мистрис Койл прожгла ее взглядом. – Но это не значит, что она не может правильно оценить ситуацию. Если ты скажешь «да», мы вмешаемся.
– Если ты скажешь да, Виола, – эхом подхватил Брэдли, – мы начнем нашу жизнь здесь как завоеватели, а ты подаришь всем грядущим поколениям череду новых войн.
– Ради бога! – в отчаянии возопила мистрис Койл. – Сила сейчас здесь, Виола! Здесь, сейчас мы можем изменить все! Не для меня, моя девочка, – для тебя, для Тодда! Твое решение может положить всему этому конец!
– Или, – возразил Брэдли, – дать начало чему-то еще хуже.
Все трое смотрели на меня. Я снова впилась взглядом в проекцию. Спаклы уже разняли строй людей и лились внутрь, и все больше их наступало с холма…
И там, внизу, был Тодд…
– Если ты немедленно ничего не предпримешь, – сказала мистрис Койл, – твой парень погибнет.
Тодд подумала я…
Я правда начну новую войну, только чтобы спасти тебя?
Я…
– Виола? – до меня донесся голос Симоны. – Как нам будет правильно поступить?
[ТОДД]
Я конечно стреляю но кругом так много спаклов и людей всех вперемешку што приходится брать прицел сильно выше штобы точно не задеть никого из наших но поэтому я и в спаклов не попадаю и вот уже один опять прямо передо мной со своей белой палкой и тычет ей прямо в голову Ангаррад и я размахиваюсь со всей силы прикладом ружья и въезжаю ему крепко за ухом слишком высоко посаженным ухом и он валится но за ним уже торчит другой и прыгает и хватает меня за руку а я думаю ВИОЛА ему прямо в рожу и его отбрасывает назад но тут меня что-то дергает за другой рукав это через него пролетела стрела чудом не воткнувшись мне в мягкое место прямиком под челюстью и я тяну Ангаррад за поводья чтобы развернуть потомуш тут вообще никак не остаться в живых и надо бежать но солдату рядом прилетает из белой палки и мне все лицо окатывает брызгами крови я отворачиваюсь и не вижу куда еду и тащу за собой Ангаррад а в голове в голове в голове посреди всего этого Шума я слышу как люди умирают и спаклы умирают и вижу в Шуме как они умирают даже с закрытыми глазами и я думаю только…
Вот это и есть война?
Этого мужчины так сильно хотят?
Это делает их мужчинами?
Смерть летит тебе в лицо с ревом и громом так быстро што ничего нельзя с этим поделать…
И я слышу голос мэра…
– ДЕРИТЕСЬ! – кричит он…
Голосом и Шумом сразу…
ДЕРИТЕСЬ!
Я стираю кровь открываю глаза и ясно как день што кроме войны в мире больше нет ничего и не будет пока мы все не умрем и вон мэр на Морпете оба покрыты кровью и всадник и конь и он дерется с такой яростью што я слышу его Шум прямо ушами и он холоден как лед и твердит ДО КОНЦА ДО КОНЦА ДО КОНЦА…
Я ловлю его взгляд…
И понимаю, што вот он, действительно, конец…
Мы проиграли…
Их слишком много…
Мы проиграли…
И хватаюсь за гриву Ангаррад обеими руками и стискиваю кулаки и думаю Виола…
И тогда…
Вся нижняя часть холма, по которому вниз идут спаклы, взрывается вихрем огня земли и мяса…
Тучей вздымается в воздух, покрывая все вокруг, орошая нас камнями грязью и ошметками спаклов…
И Ангаррад визжит и оба мы падаем куда-то вбок и валимся наземь и повсюду орут люди и спаклы и бегут куда попало а нога у меня застряла под Ангаррад которая извивается и пытается встать и мимо несется мэр…
И я слышу его хохот…
– Што за черт это было? – ору я ему.
– ДАР! – он летит через дым и грязь и кричит людям. – ВПЕРЕД! В АТАКУ! В АТАКУ!
[ВИОЛА]
Мы снова вперились в проекцию.
– Это что сейчас было? – спросила я.
До нас донесся внезапный буммм, но зонд показывал только плотную стену дыма. Брэдли подкрутил настройки пульта, и камера пошла вверх, но дым покрывал абсолютно все.
– Он записывает? – вмешалась Симона. – Можешь отмотать назад?
Еще немного манипуляций с экраном, и картинка побежала назад, в облако, дым начал всасываться в центр…
– Вот! – воскликнул Брэдли и снова пустил запись вперед, но на сей раз в замедленном режиме.
Битва. Хаос. Ужас. Все как и было. Людей захлестывает волна спаклов…
И тут…
БУМММ!
Подножье холма просто взрывается. Внезапное свирепое извержение. Земля, камни, тела спаклов и их зверюг летят во все стороны, кадр быстро заволакивает дым.
Брэдли снова перемотал, и мы посмотрели еще раз. Небольшая вспышка – и вот уже целый кусище холма вырывает с корнем и подбрасывает в воздух, и повсюду гибнут спаклы…
Гибнут и гибнут, и гибнут.
Десятками.
Мне пришел на память тот, на реке…
И его страх…
– Это вы? – Симона повернулась к мистрис Койл. – Это ваша армия вступила в бой?
– У нас нет ракет, – та не отрывала глаз от экрана. – Если бы были, я бы вас не просила применить ваши.
– Тогда откуда же она взялась?
Брэдли еще повозился с пультом, и картинка сделалась ближе и чище. На самом медленном режиме мы увидели, как что-то маленькое летит и вонзается в подножье холма… и еще медленнее – как вспучивается и брызжет во все стороны земля и рвутся на куски тела спаклов и какая разница что у них были за жизни кого они любили как их зовут или звали…
Просто куски тел – во все стороны…
Просто кончаются жизни…
Мы сделали это с ними, мы заставили их напасть, мы порабощали и убивали их… по крайней мере, мэр – да…
И мы снова их убиваем, здесь, сейчас…
Симона и мистрис Койл уже о чем-то спорили, но я их почти не слушала…
Потому что я знала.
Когда Симона спросила меня, что делать…
Я собиралась сказать: стреляйте.
Запускайте ракету.
Я сама собиралась причинить все вот это. Сказать: да, давайте, огонь…
Убить всех этих спаклов… у которых была настоящая причина напасть на тех, кто заслуживает этого больше всех на планете…
И если бы даже это спасло Тодда, какая разница – я все равно собиралась обречь их на смерть…
Я бы убила сотни, тысячи, чтобы спасти Тодда.
Я бы еще бо́льшую войну устроила ради него.
И все это… понимание было таким огромным, что мне пришлось схватиться за Желудя.
Иначе я бы упала.
Дальше до меня долетел голос мистрис Койл, которая, наконец, перекричала Симону:
– Это может означать только одно: он сам все это время строил себе артиллерию!
[ТОДД]
Посреди дыма и воплей Ангаррад кое-как сумела подняться на ноги. Шум ее теперь был пуст и не говорил ничего вообще, но от этого мне стало за нее реально страшно. Но она хотя бы стояла, и я оглянулся назад и увидел, откуда пришел выстрел…
Другие подразделения.
Те, которые с мистером Тейтом и мистером О’Хеа, забиравшие остаток солдат и вооружений, о которых тогда говорил мэр.
Вооружений, про которые я, оказывается, и понятия не имел.
– Секретное оружие работает, только если оно и правда секретное, – сказал мэр, подъезжая ко мне.
С широкой улыбкой на лице.
С городской дороги катила целая волна солдат, сотни и сотни – свежие, вопящие, готовые к битве…
А спаклы уже оборачивались…
Глядели вверх, пытаясь понять, есть ли какой-то путь через то место, где земля взорвалась…
И была еще одна вспышка, и над головами у нас что-то просвистело…
Я дернулся, Ангаррад взвизгнула, и в холме пробило еще одну дыру…
И снова воздух наполнился дымом, землей и кусками спачьих тел, и кусками тел рогатых зверюг.
Мэр и бровью не повел, только смотрел, как новые солдаты затопляют равнину вокруг, а в армии противника наступают хаос и смятение, и они поворачивают и пытаются бежать…
И их отрезают наши новоприбывшие…
Дыхание тяжело вырывается из груди…
Поток разворачивается…
Я раскрываю рот, штобы сказать…
Я должен сказать…
(заткнись)
При виде этой картины меня охватывает…
(заткнись, я сказал)
…облегчение и восторг, и кровь стучит в голове… – когда я вижу, как падают спаклы…
(заткнись заткнись заткнись)
– И как ты сейчас себя чувствуешь, Тодд? – осведомился мэр.
Я обернулся к нему – кровь и грязь уже подсыхали на лице; повсюду кругом валялись тела: люди, спаклы; новый, светлый, яркий Шум заливал воздух… я даже и не думал, што он может стать еще громче…
– Ну, смотри! – сказал мэр. – Вот что это такое – быть на победившей стороне.
И он поехал прочь, навстречу новым солдатам.
А я – за ним, ствол на изготовку, но не стреляя… Оглядываясь по сторонам, ощущая…
Этот трепет, волнение…
Потомуш это оно и есть…
Грязная, грязная тайна войны…
Когда ты победил…
Когда победил – это на хрен круто…
Спаклы бежали вверх по холму, карабкались через завалы – и бежали…
От нас!
И я взял прицел…
Прицелился в спину бегущего спакла, первого попавшегося…
Палец на курке…
Одно маленькое движение и…
Спакл спотыкается о тело другого спакла… и оно там не одно – два тела, три…
А потом дым рассеялся, и я увидел больше… тела повсюду, люди и спаклы, и рогатые твари…
И я уже снова в монастыре, где тела навалены на тела, и кучи, кучи тел…
И волнение все куда-то делось.
– ГОНИТЕ ИХ ВВЕРХ ПО ХОЛМУ! – крикнул мэр своим солдатам. – ПУСТЬ ПОЖАЛЕЮТ, ЧТО НА СВЕТ РОДИЛИСЬ!
[ВИОЛА]
– Она заканчивается, – сказала я. – Битва заканчивается.
Брэдли снова пустил трансляцию на самотек. Мы наблюдали за прибытием остальной армии.
Видели второй взрыв.
Видели, как спаклы разворачиваются и пытаются бежать по своим же, по развороченному холму, и всюду был хаос, кто-то падал в реку, на дорогу внизу, прямо в гущу битвы, где никто не оставался в живых надолго.
От такого количества смертей кругом мне чуть не стало дурно, лодыжки снова проткнуло болью, да так, что пришлось привалиться к Желудю…
А остальные спорили.
– Если он такое может, – говорила мистрис Койл, – значит, он еще опаснее для вас, чем я предполагала. Вы правда хотите, чтобы он стоял во главе мира, в котором вы собираетесь жить?
– Не знаю, – возражал Брэдли. – Хотите сказать, что вы – единственная альтернатива?
– Брэдли, – это уже Симона, – между прочим, в ее словах есть смысл.
– Да ну?
– Мы не можем основать здесь новое поселение посреди всей этой войны. Эта планета – наше последнее место назначения. Кораблям больше некуда лететь. Нам придется найти способ жить здесь, и если этот человек представляет опасность…
– Мы можем высадиться в какой-нибудь другой точке планеты.
Мистрис Койл со свистом втянула воздух сквозь зубы.
– Но вы же так не поступите!
– Нет такого закона, что мы обязаны присоединиться к прошлым поселенцам, – повернулся к ней Брэдли. – Мы никогда не получали от вас никаких сообщений и пришли к выводу, что вы и не хотели выходить на связь. Мы можем просто оставить вас воевать друг с другом. Найти себе другое место и начать жизнь заново.
– И бросить их? – потрясенно воскликнула Симона.
– Вам все равно рано или поздно придется воевать со спаклами, – покачала головой мистрис Койл. – И рядом не будет никого опытного, чтобы вам помочь.
– …в каковом случае мы окажемся втянуты в войну и со спаклами, и с людьми, – отрезал Брэдли. – И, видимо, в конечном итоге с вами.
– Брэдли… – начала Симона.
– Нет, – перебила я, достаточно громко, чтобы меня все услышали.
Потому что я до сих пор глядела в проекцию – на то, как умирали спаклы и люди…
И думала о Тодде и обо всех тех смертях, которые с готовностью причинила бы ради него…
От этих мыслей у меня кружилась голова.
И нет, я больше не хотела оказаться в таком положении. Никогда.
– Никакого больше оружия, – сказала я. – Никаких бомбежек. Спаклы отступают. Мы уже один раз побили мэра и, если придется, сделаем это снова. И то же самое насчет перемирия со спаклами.
Я посмотрела прямо в глаза мистрис Койл, лицо которой затвердело при этих словах.
– Никаких больше смертей – если это хоть как-то будет от меня зависеть. Даже ради армии, которая этого заслуживает, будь она человечьей или спачьей. Мы найдем мирное решение.
– Хорошо сказано, – с чувством кивнул Брэдли и посмотрел на меня тем своим взглядом, который я так хорошо помнила, полным доброты, любви и гордости за меня – таких яростных, что они почти обжигали.
И я отвела глаза – потому что помнила, как близка была к тому, чтобы отправить ракету в полет.
– Ну, раз вы все так в этом уверены, – голос мистрис Койл был холоден, как дно реки, – я пошла. Мне еще жизни спасать.
И прежде чем ее кто-то успел остановить, она была такова. Побежала к своей телеге и укатила в ночь.
[ТОДД]
– БЕЙТЕ ИХ! – орал мэр. – ГОНИТЕ ВВЕРХ!
Неважно даже, што именно он орал – да хоть названия фруктов! – солдаты все равно затопляли нижнюю часть дорожного зигзага, лезли через завалы на месте взрыва, настигали лезших впереди спаклов, стреляли в них.
Мистер О’Хеа возглавлял ведущий атаку отряд, а вот мистера Тейта мэр остановил и подозвал к нам, туда, где мы стояли, на равнине внизу.
Я соскочил с Ангаррад, штобы рассмотреть стреловую рану у нее в ляжке. Рана оказалась не так уж плоха, но кобыла все равно молчала, не говорила ничего у себя в Шуме – никаких даже нормальных лошадиных звуков. Одна тишина. Кто его знает, што это значило, но вряд ли што-то хорошее.
– Девочка? – я попытался ласково, спокойно погладить ей бочину. – Мы тебя зашьем, девочка, не волнуйся, ладно? Мы тебя починим, будешь как новенькая, слышишь, девочка?
Но она только стояла, свесив голову к земле, капала пеной с губ, лоснилась потом на боках.
– Простите, што задержались, сэр, – говорил у меня за спиной мэру мистер Тейт. – Надо еще поработать над их мобильностью.
Я кинул взгляд туда, где располагалась артиллерия. Четыре громадные пушки сидели на стальных телегах, которые волокли изможденного вида волы. Металл пушек… он был черный, толстый и выглядел так, словно прикидывал, как бы так почище сковырнуть тебе череп с плеч. Оружие… тайное оружие, выстроенное где-то подальше от города… и людей, што его строили, держали отдельно, штоб никто не слышал их Шума. Оружие, которое собирались использовать против Ответа, готовое разнести их на мелкие кусочки, без проблем, сэр, и теперь сделавшее то же самое со спаклами.
Безобразное, зверское оружие… сделавшее мэра Прентисса еще сильнее.
– Оставляю все улучшения на вас, капитан, – отвечал мэр. – В ваших умелых руках. А сейчас отыщите капитана О’Хеа и передайте, чтобы отступал к подножью холма.
– Отступал? – невольно воскликнул мистер Тейт.
– Спаклы бегут, – мэр кивком показал на дорогу – она была практически чиста, спаклы скрылись за гребнем холма, в верхней долине. – Но кто знает, сколько их там, наверху, на дороге? Возможно, тысячи. Они перегруппируются и выработают новый план. Мы здесь поступим так же и будем готовы встретить их лицом к лицу.
– Есть, сэр!
И мистер Тейт поскакал прочь.
Я приник к Ангаррад, вжался лицом ей в бок, закрыл глаза… но все равно видел все в Шуме: спаклов, людей, битву, огонь, смерть, смерть и смерть…
– Ты хорошо справился, Тодд, – мэр подъехал сзади почти вплотную. – Просто превосходно.
– Это было… – начал я, но замолчал.
Потому как… што? што это было?
– Я горжусь тобой, – выдал он.
Я обернулся к нему с таким лицом, што он расхохотался.
– Я действительно горд. Ты не сломался, выдержал невероятное напряжение, не потерял головы. Сохранил коня, даже несмотря на рану. И, что важнее всего, ты сдержал свое слово, Тодд.
Я посмотрел ему в глаза… в эти черные глаза цвета приречных скал.
– Ты действовал как мужчина, Тодд. Воистину это так.
И в его голосе была правда. В словах была правда.
Но ведь у него это всегда так, не забыл?
– Я ничего не чувствую, – произнес я. – Ничего, кроме ненависти – к тебе.
Он лишь улыбнулся.
– Возможно, сейчас это выглядит по-другому, Тодд, – сказал он, – но потом ты будешь вспоминать это как день, когда ты, наконец, стал мужчиной. – Его глаза сверкнули. – Как день твоего превращения.
[ВИОЛА]
– Кажется, у них там все кончилось, – заметил Брэдли, глядя в проекцию.
На дороге образовался водораздел. Мэрские люди отступали в свою сторону, а спаклы – в свою, оставляя посередине пустой, голый холм. Теперь вся армия мэра была на виду – огромные пушки, которые он невесть как раздобыл; солдаты перестраиваются в какой-то новый порядок у основания холма… наверняка готовятся к следующей атаке.
И… боже, Тодд.
Я, наверное, вслух выкрикнула имя. Брэдли тут же приблизил картинку – к той точке, куда я тыкала пальцем. Сердце припустило вскачь, потому что там стоял Тодд, привалившись к боку Ангаррад, – живой, живой, живой…
– Тот самый твой друг? – спросила Симона.
– Да! Это Тодд, он…
Я замолчала.
Потому что там, на картинке, к Тодду подъехал мэр.
Подъехал и завел разговор как ни в чем не бывало.
– А это там не тиран, часом? – полюбопытствовала Симона.
Я вздохнула.
– Все сложно…
– Да, – отозвался Брэдли. – Мне тоже так показалось.
– Нет, – твердо отрезала я. – Если когда-нибудь вы хоть в чем-то здесь усомнитесь, если не будете знать, что думать и кому верить, – верьте Тодду, понятно? Запомните это.
– Хорошо, – улыбнулся мне Брэдли. – Мы запомним.
– Правда, остается еще один большой вопрос, – вмешалась Симона. – Нам-то что теперь делать?
– Мы думали обнаружить здесь мертвые поселения и где-то среди них тебя с родителями, – сказал Брэдли. – А вместо этого получили диктатора, революционерку и вторжение армии местных.
– Насколько велика армия спаклов? – вспомнила я и снова повернулась к проекции. – Можешь поднять повыше?
– Ненамного, – однако он поколдовал с настройками, и зонд пошел вверх, вдоль зигзага дороги, перевалил через вершину, и…
– О мой бог… – выдохнула я и услышала, как Симона резко втянула воздух.
В свете обеих лун и бивуачных костров… и факелов, которые они несли в руках…
Целый народ спаклов протянулся вверх по течению реки, над водопадами, заполонив верхнюю долину… в разы, во много раз больше мэровой армии… способный захлестнуть ее одним единым потоком… необозримый. Непобедимый.
Тысячи, тысячи их.
Десятки тысяч.
– Превосходящее количество, – негромко заметил рядом Брэдли, – против превосходящей огневой мощи. Верный рецепт для нескончаемой резни.
– Мистрис Койл говорила, у них было перемирие, – пробормотала я. – Если раньше такое было, может быть и еще.
– А армия против армии уже тоже была? – спросила Симона.
– Скорее генерал против генерала, – ответила я. – Если мы сможем разрулить этих двух, все станет проще.
– А начать нам, я думаю, стоит, – Брэдли повернулся ко мне, – со встречи с твоим Тоддом.
Он вернул кадр к верховым на поле, приблизил: вот он опять – Тодд рядом с Ангаррад.
И тут он на меня посмотрел – Тодд, прямо на зонд, прямо в кадр…
Посмотрел на меня.
Мэр тоже заметил и поднял взгляд.
– Они знают, что мы здесь, – сказала Симона и зашагала к трапу. – Я принесу что-нибудь для твоих ног, Виола, и свяжусь с конвоем. Хотя ума не приложу, с чего начинать объяснения…
Она скрылась в корабле. Брэдли подошел, положил руку на плечо и ласково его сжал.
– Я тебе очень сочувствую, Виола… насчет родителей. Словами не выразить.
Я сморгнула внезапно подступившую влагу с глаз… не только от мысли о маме и папе, гибнущих в крушении… но и от этой вот его доброты.
А потом чуть не ахнула, вспомнив, что это он, Брэдли, подарил мне ту штуку, которая оказалась полезней всего, – коробку, которая делала огонь… делала свет во тьме – коробку, которая взорвала целый мост, спасая жизнь мне и Тодду…
– Оно подмигивает, – вырвалось у меня.
– Что? – он поднял глаза.
– Тогда, еще в конвое, ты велел рассказать тебе потом, на что похоже ночное небо при свете костра – потому что я первой увижу это. Оно подмигивает.
Он улыбнулся, припоминая, глубоко вздохнул.
– А это – на что похож свежий воздух, – потому что он в первый раз за всю свою жизнь дышал им; Брэдли ведь тоже знал только корабль. – Он другой, не такой, как я ждал. Крепче.
– Многое тут совсем не такое, как мы ждали.
Он снова сжал мне плечо.
– Теперь мы здесь, Виола. Ты больше не одна.
Я проглотила слюну и посмотрела в проекцию.
– Я и не была одна.
Брэдли еще раз вздохнул, глядя со мной. ОНО ПОДМИГИВАЕТ, сказал он.
– Нужно будет развести костер, чтобы ты сам увидел.
– Что увидел?
– Как оно подмигивает.
Он несколько секунд озадаченно таращился на меня.
– А раньше ты что сказала?
– Ничего. Это ты только что сказал…
ГОСПОДИ, О ЧЕМ ОНА? – воскликнул он.
Только ничего он на самом деле не воскликнул.
А у меня живот завязался в узел.
Нет.
Ох, нет.
– Ты это слышала? – он ошарашенно завертелся по сторонам. – Звучит совсем как мой голос…
НО КАК ЭТО МОЖЕТ БЫТЬ МОЙ… – подумал он и умолк.
И уставился на меня…
И сказал ВИОЛА?
Только сказал это в Шуме.
В своем новехоньком Шуме.
[ТОДД]
Я прижал пластырь к ляжке Ангаррад и подождал, пока лекарство пройдет в кровоток. Она до сих пор молчала, но я все равно гладил ее руками, звал по имени.
Лошадям нельзя оставаться в одиночестве, они этого не умеют, и я должен дозваться ее, как один из ее табуна.
– Вернись ко мне, Ангаррад, – шептал я ей в уши. – Давай, девочка! Возвращайся!
Мэр разговаривал со своими людьми. Как же, к черту, до этого дошло, а?
Мы же его победили. Побили, связали и победили!
А теперь…
Теперь вон он, снова расхаживает с таким видом, словно все здесь ему принадлежит… словно он властвует надо всем этим чертовым миром – опять! – и все, што я с ним сделал, как его победил – все это больше ни хрена не значит.
Но я его побил. И сделаю это снова.
Я выпустил монстра, чтобы спасти Виолу.
И сейчас мне нужно каким-то образом удержать в руках поводок.
– Глаз в небесах все еще там, – он подошел ко мне и, задрав голову, поглядел вверх, на световую точку.
Какое-то следящее устройство, не иначе. С час назад мы впервые заметили, как она там парит, – мэр как раз раздавал распоряжения своим капитанам, приказывал поставить здесь, внизу, лагерь, у подножья холма, разослать шпионов, выяснить, с чем мы имеем дело, и еще специальный отряд – посмотреть, што там случилось с армией Ответа.
Но искать корабль-разведчик пока никого не посылали.
– Они нас уже видят, – мэр все так же смотрел вверх. – Когда захотят встретиться, смогут просто взять и прийти ко мне, а?
Он медленно обвел взглядом округу. Его люди располагались на бивуак.
– Ты только послушай их голоса, – как-то странно прошептал он.
Воздух все еще полнился Шумом, но, судя по блеску в глазах, он имел в виду што-то другое.
– Какие голоса? – не понял я.
Он моргнул, словно удивляясь, што я все еще тут… улыбнулся и положил руку на гриву Ангаррад.
– Не трогай ее, – бросил я и смотрел на него в упор, пока он не убрал руку.
– Я знаю, что ты чувствуешь, Тодд, – мягко произнес он.
– Нет, не знаешь.
– Знаю, – повторил он. – Я помню свою первую битву в самой первой спачьей войне. Ты думаешь, что вот-вот умрешь, Тодд. Думаешь, это самое ужасное, что с тобой в жизни случалось, и как вообще теперь жить, после того как ты это увидел? Как вообще люди могут жить, увидев такое?
– Убирайся из моей головы!
– Я просто говорю с тобой, Тодд. Больше ничего.
Я не удостоил его ответом. Продолжал гладить Ангаррад и шептать.
– Я здесь, девочка, я с тобой.
– С тобой все будет хорошо, Тодд, – сказал мэр. – И с твоей лошадью тоже. Вы оба просто стали сильнее. Лучше. Все, в конце концов, к лучшему.
– Как после такого кто-то может стать лучше? – я впился в него взглядом. – Как кто-то может остаться человеком после этого?
Он наклонился поближе.
– Ну, ведь это было еще и волнующе, правда?
Я промолчал.
(потомуш так оно и было)
(на минутку… но да)
А потом я вспомнил, как умирал солдат… как тянулся в Шуме к своему сыночку… который никогда его больше не увидит.
– Ты почувствовал это волнение, когда мы гнали их вверх по холму, – говорил тем временем мэр. – Я видел. Оно пылало у тебя в Шуме как огонь. И каждый человек в армии – каждый, Тодд! – чувствовал то же самое. В битве ты чувствуешь себя живым – живее всего в жизни!
– А после нее – мертвее мертвого, – буркнул я.
– А! Философия, – улыбнулся он. – Вот уж не думал, что в тебе это есть.
Я отвернулся от него к Ангаррад.
И услышал…
Я ЕСМЬ КРУГ И КРУГ ЕСТЬ Я.
Я развернулся и врезал ему ВИОЛОЙ…
Он дернулся, но улыбки не потерял.
– Именно, Тодд. Все, как я тебе раньше и говорил. Контролируй Шум, и ты сможешь контролировать себя. Контролируй себя, и…
– Ты сможешь контролировать мир, – закончил я. – Да, я и в первый раз тебя прекрасно расслышал. Мне нет дела до остального мира.
– Все это говорят. Пока не попробуют власть на вкус, – он снова задрал голову и посмотрел на зонд. – Интересно, друзья Виолы смогут нам рассказать, сколько их там, наверху?
– Слишком много, вот сколько, – ответил я. – Там, скорее всего, весь спачий мир. Ты их всех не поубиваешь.
– Пушки против стрел, мой мальчик. Даже с этим их мудреным огненным оружием и белыми палками, чем бы они там ни были… – пушек у них нет. И летающих кораблей, – он показал подбородком на восток, где сел разведчик, – тоже. Я бы сказал, что в данный момент силы примерно равны.
– Тем больше причин закончить войну здесь и сейчас!
– Тем больше причин продолжать сражаться, – парировал он. – На этой планете властвовать будет только одна сторона, Тодд. Только для нее одной есть место.
– Но если мы…
– Нет, – уже с большей силой сказал он. – Ты отпустил меня на свободу только по одной причине. Чтобы сделать эту планету безопасной для твоей Виолы.
И я промолчал.
– Я согласился на твое условие, и теперь ты дашь мне сделать то, что должно быть сделано. Ты позволишь мне сделать эту планету безопасной для нее и для всех нас. И для тебя, Тодд, потому что сам для себя ты этого сделать не сможешь.
Я помнил, как солдаты исполняли каждый его приказ… как кидались в битву… и умирали… – просто потому, што он так сказал.
Да, он прав. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь сделать такое.
Он мне нужен. Ненавижу, ненавижу его за это, но он мне нужен.
Я отвернулся. Закрыл глаза, уткнулся лбом в шею Ангаррад…
Я есмь круг и круг есть я, подумал…
Если контролировать Шум, контролируешь себя.
А если я смогу контролировать себя…
Возможно, я смогу контролировать и его.
– Возможно, и сможешь, – согласился он. – Я всегда говорил, что в тебе есть сила.
Я поднял глаза.
Мэр улыбался.
– А теперь, – сказал он, – поставь лошадь на ночь и как следует отдохни.
Он втянул носом воздух. Теперь, когда нам не грозило умереть в любую секунду, сделалось ощутимо холоднее. Над вершиной холма разливался бледный отсвет спачьих бивуачных костров.
– Мы выиграли первую стычку, Тодд, – сказал мэр. – Но война – она только началась.
