Патриция Хэган
Пылающие души

Похоже, Лютер согласился с ним, но добавил:

– Что толку в нашей работе? Люди все равно погибают. Это продолжается уже три года, и конца не предвидится.

– Когда-нибудь война все равно закончится, и не без нашей помощи. Войны – это не просто перестрелки и атаки, Лютер. Залог победы – разум и стратегия, а задача шпионов – выяснить, каким будет следующий шаг противника и где его уязвимое место.

Джулия услышала скрип двери.

– Но об этом тебе давно известно, так что не будем терять время. Джулия наверняка проголодалась… – Голос Гордона затих вдалеке, оба мужчины вышли из комнаты, прикрыв дверь.

Джулия была рада остаться наедине со своими мыслями. Она не знала, что ждет ее впереди. Ее руки озябли, губы дрожали. Нет, плакать она не собиралась. Она должна быть сильной – сильнее чем когда-либо.

Ей вспомнилось прошлое. Теплые солнечные дни на уединенном острове, с Дереком… объятия сильных рук… жаркие поцелуи… обезоруживающая страсть и блаженство… Дрожь пробежала по ее телу при воспоминании о том, как Дерек уносил ее на волнах страсти, заставляя извиваться, стонать и молить о большем – до тех пор, пока она не замирала в изнеможении.

Дерек… Когда-то она ненавидела его. Потом полюбила.

А сейчас она не знала, какие чувства испытывает к нему, и была уверена лишь в одном: если бы она осталась в Ричмонде, Дерек вернулся бы к ней. И тогда она вновь могла бы прижаться к крепкой груди, очутившись в кольце знакомых рук…

Еще никогда Джулии Маршалл не было так одиноко и тоскливо, как здесь, в Вашингтоне, в пасмурный мартовский день тысяча восемьсот шестьдесят третьего года. У нее щемило сердце при мысли, что больше оно никогда не забьется в экстазе от ощущения близости единственного мужчины в мире – Дерека Арнхардта.

Глава 25

Путешествие выдалось на редкость трудным. Бывали минуты, когда Томас опасался, что Майлс не выживет. Он усадил Майлса в седло за своей спиной, крепко привязав к себе веревкой. То и дело Томас останавливался, несмотря на протесты спутников, и прикладывал ладонь к впалой груди Майлса, чтобы проверить, бьется ли его сердце.

– Сколько можно возиться с ним? Сбрось его в снег! – не выдержав, рявкнул один из спутников. – Фокс ничего не узнает. Кому, какое дело до этого доходяги? Мы только зря теряем время!

Об этом спутнике Томас знал только, что его зовут Сэтч и что он откуда-то из Пенсильвании. Впервые Томас увидел его и остальных в ночь побега из тюрьмы Либби. Сэтч был грубым, злобным, драчливым малым, но приятели беспрекословно подчинялись ему. Томас понимал, что если Сэтч решит избавиться от Майлса, остальные поддержат его.

– Мы получили приказ, и я намерен исполнить его, – невозмутимо отвечал Томас, надеясь, что голос не выдаст его опасения.

– Он все равно подохнет, – возразил Сэтч. – Зачем тащить его с собой? Лошади и без того вязнут в снегу, да еще ты через каждый шаг останавливаешься, чтобы проверить, не испустил ли дух этот сукин сын!

– Он еще дышит, и пока он жив, я его не брошу.

Этой ночью, когда все беглецы сгрудились вокруг маленького костра, разведенного среди камней и занесенных снегом деревьев, Томас отдал свой ужин Майлсу. Ему пришлось кормить Майлса с ложки, с трудом просовывая ее между тонких синеватых губ.

Внезапно Томас заметил, что все взгляды устремились на него. Губы Сэтча сложились в злобную усмешку, а глаза сузились.

– Что ты с ним нянчишься, Кэрриган? Остальным наплевать на этот мешок с костями, а ты готов сдохнуть сам, лишь бы накормить его. Может, ты предпочитаешь не женщин, а мужчин?

Томас с трудом сохранял самообладание, понимая, что теперь не время затевать ссору. Он рассчитывал, что по пути несколько беглецов отстанут, уравняв шансы. Но численный перевес пока был у сторонников Сэтча.

– А ты, оказывается, шутник! – Томас принужденно усмехнулся. – Я просто следую приказам, Сэтч. Разве ты забыл, что в тюрьме я был охранником? Я видел, как обращались с этим беднягой. Похоже, все стражники да и пленники желали ему смерти. Наблюдая за ним, я удивлялся упорству, с которым он цеплялся за жизнь. Ему повезло, и я не хочу, чтобы он умер, не успев воспользоваться случаем.

– Не пойму, почему ты жалеешь его, – заговорил второй мужчина. Томас знал, что его зовут Келсо. – Ты же южанин, разве не так? Видишь, у него на лбу клеймо «П» – предатель. Так какая тебе разница, выживет он или нет? Брось ты с ним возиться.

Томас опустил голову, чтобы гневный взгляд не выдал его, и произнес, обращаясь ко всем:

– Я не прошу у вас помощи. Вам не придется делиться с ним едой. Так почему бы вам не оставить меня в покое? Если вы отказываетесь выполнять приказ – дело ваше. А я привык подчиняться.

– Ладно, ладно, я верю, что этот живой труп – настоящий храбрец. – Сэтч язвительно усмехнулся. – Оставьте Томаса в покое, парни. Может, они с Майлсом раньше были друзьями. Откуда нам знать, зачем Томас откармливает его?

Приятели Сэтча загоготали, и ложка в руке Томаса дрогнула. Майлс был еще очень слаб, но Томас заметил проблеск гнева в его водянистых, запавших глазах. Это был добрый знак. Значит, несломленный дух в этом иссохшем, обтянутом кожей теле поможет Майлсу выжить.

Повернувшись спиной к остальным, Томас присел на корточки перед Майлсом, понизил голос до еле различимого шепота и посоветовал Майлсу делать вид, будто он ничего не слышал.

– Им незачем знать, что к тебе возвращаются силы. Мы здесь в меньшинстве, затевать драку опасно. – И он бросил через плечо: – Смейтесь, если хотите. Но когда мы вновь встретимся с майором Фоксом, он узнает, что только я помог Майлсу выжить, следуя его приказу.

Убедившись, что раззадорить Томаса не удастся, остальные прекратили подтрунивать над ним и заговорили о другом: о войне, испортившейся погоде, предстоящем путешествии. Томас приготовил Майлсу ложе из сухой хвои и укрыл его одеялом. Хвою ему пришлось выкапывать из-под трехфутового слоя снега. Пока он хлопотал, его спутники обменивались скабрезными замечаниями о своих подружках.

Затем Томас устроил ложе для себя, поеживаясь от холода и надеясь, что его не свалит лихорадка. Если он заболеет, Майлс будет обречен.

Проснувшись на следующее утро, он услышал ругань Сэтча: двое попутчиков ночью ускользнули в неизвестном направлении.

– Эти ублюдки прихватили половину наших припасов! – бушевал Сэтч. – Да еще погода вконец испортилась – посмотрите-ка на тучи! Сегодня наверняка пойдет снег.

Остальные обменивались встревоженными взглядами – как заподозрил Томас, выжидая удобную минуту, чтобы улизнуть. Этим людям давно надоела война, кровь и смерть, и теперь они собирались спрятаться в надежном месте и переждать беду.

– Ну, попадись они мне! – продолжал Сэтч, побагровев от гнева. Он ударил кулаком по стволу дерева, рассадил в кровь пальцы. С ветвей посыпался снег. – Вот зачем они прихватили с собой флягу и напоили нас! Если бы я услышал, что они удирают, я вмиг всадил бы пулю в спину каждого!

Внезапно он обернулся к Томасу, который молча стоял и слушал.

– А ты почему ничего не слышал, Кэрриган? Ты же вчера не выпил ни глотка…

– Я спал поодаль от костра, – спокойно объяснил Томас, – укрывшись одеялом с головой, чтобы не замерзнуть. Ночью поднялся ветер и заглушил все звуки. Ну и что из того? – продолжал он беспечным тоном. – Рано или поздно нам попадется ферма, и мы пополним запасы. Двумя спутниками больше, двумя меньше – какая разница?

– И на него мы зря переводим еду! – Сэтч указал на Майлса, который с трудом поднимался на ноги.

– Я отдаю ему половину своей доли, – возразил Томас, без страха встречая взбешенный взгляд Сэтча. – Сколько можно повторять одно и то же? Я сам позабочусь о нем. А твое дело – вести нас вперед.

С каждым днем силы возвращались к Майлсу. Улучив минуту, они с Томасом обсуждали дальнейшие планы.

– Нам надо бежать, – убеждал Томас. – Пока ты еще слаб, лучше держаться рядом с остальными, а как только ты поправишься, мы улизнем. И отправимся на поиски Джулии.

Майлс расспрашивал, как Джулия попала в Ричмонд, но Томасу было известно лишь то, что он подслушал в ночь побега. Судя по всему, Джулия заключила сделку со шпионом, майором Фоксом. Томасу удалось собрать воедино обрывки сведений, промелькнувшие в разговоре Фокса с остальными беглецами.

– Неужели она и вправду жила в борделе? – воскликнул Майлс, услышав пугающую новость, и Томасу пришлось напомнить ему об осторожности.

– По-моему, все не так просто, – объяснил он. – К этому причастен какой-то человек по имени Арнхардт. Он оставил Джулию в борделе, отправившись в Уилмингтон за подмогой, чтобы вызволить тебя из тюрьмы. Он долго не возвращался, и Джулия извелась от ожидания.

– Помнится, Джулия упоминала о каком-то Арнхардте, – задумчиво проговорил Майлс, и внезапно его глаза вспыхнули: – Вспомнил! Это он похитил ее на Бермудских островах! Но какого черта она оказалась вместе с ним в Ричмонде? Почему Джулия обратилась к нему за помощью?

– Не знаю, – покачал головой Томас. – Все это нам предстоит выяснить.

– Верно, – кивнул Майлс. – Я хочу знать все.

Они двигались на северо-запад вдоль реки Джеймс, пополняя запасы украденными или выпрошенными на фермах цыплятами, картофелем, ветчиной или любой другой снедью. За две недели путники углубились далеко в горы. Их осталось всего четверо – Томас, Майлс, Сэтч и Келсо. Остальные сбежали.

Майлс был еще слаб, но теперь Томас не сомневался, что вскоре он поправится. Оставалось лишь дождаться удобного случая и сбежать от попутчиков. Возможно, в неизвестном убежище, к которому они направлялись, их поджидают приятели Сэтча.

Однажды вечером, когда они сидели у костра, потягивая горький кофе из поджаренного молотого арахиса, Томас словно невзначай поинтересовался у Сэтча, далеко ли еще ехать.

– Кажется, что мы провели в пути уже несколько месяцев.

– Завтра или послезавтра мы будем на месте, – зевнул Сэтч, поскреб в спутанных волосах и раздавил на ногте гниду. – Мне уже не раз попадались знакомые знаки.

– Знаки? Ты хочешь сказать, что мы едем по тропе? Сэтч засмеялся:

– А ты решил, я бреду наугад? Я думал, тебе известно, где наше убежище, – там постоянно скрываются люди, которым осточертела война. Они сделали несколько зарубок на деревьях вдоль тропы.

– Почему же остальные разбежались? – допытывался Томас. – Не лучше ли было пересидеть в убежище…

– Война-то еще не кончилась, и неизвестно, когда кончится. Мы выполняем приказ Фокса. Ему нужно убежище, вот мы и держим его наготове. Иногда мы приводим туда пленных и пытаем их, чтобы что-нибудь выведать. Когда сойдет снег, ты увидишь неподалеку от убежища несколько скелетов. Кое-кто из пленников упрямился, вот и пришлось перерезать им глотки.

Келсо хохотнул, а Томас обменялся с Майлсом взглядом, в котором сквозило отвращение.

– А остальные, должно быть, разбежались по домам, – продолжал Сэтч. – Может, они испугались, что Фокс выдаст нас. Но что мне до них? Мы уже почти на месте. Если бы не снег, мы прибыли бы туда гораздо раньше. Вскоре снег начнет таять – по моим подсчетам, уже начался март. Еще несколько недель – и все дороги развезет.

Сэтч встал и отправился на поиски сухих веток. Томас знал, что это задача не из легких. Келсо рылся в снегу возле стоянки, надеясь найти припрятанную кем-нибудь флягу.

Как только Сэтч отошел, Томас торопливо зашептал на ухо Майлсу:

– Бежать надо сегодня же, иначе уже завтра мы можем попасть в притон янки и дезертиров. Неизвестно, оставят ли нас в живых. Медлить некогда, Майлс. Ты готов?

Долгую минуту Майлс смотрел на него молча. Его глаза по-прежнему казались запавшими, под ними виднелись темные круги. Под желтоватой кожей проступали вены, пальцы остались тонкими, как прутья. Наконец Майлс глубоко вздохнул:

– А разве у нас есть выбор? Как думаешь, мы найдем обратную дорогу?

– Мы будем искать те же ориентиры, по которым Сэтч вел нас сюда. Когда мы доберемся до реки Джеймс, то повернем к Ричмонду…

– Ни в коем случае! – заволновался Майлс. – Нас обоих бросят в тюрьму. Разве ты забыл, что я беглец? А ты – мой сообщник. Нет, возвращаться в Ричмонд слишком рискованно. – Он устало покачал головой, на глаза навернулись слезы. – Томас, я искренне благодарен тебе за помощь. Я – твой вечный должник. Но от судьбы не уйдешь. Мы должны попытать удачу в убежище, куда ведет нас Сэтч.

– В таком случае нам не на что надеяться! – уверенно возразил Томас. – Что с тобой стряслось, Майлс? Что стало с моим другом, которым я гордился? Может, после побоев в тюрьме ты превратился в труса? Куда девались твоя сила и смелость? Неужели тебя сломали? – Его ноздри раздувались, грудь тяжело вздымалась от негодования. – А Джулия? Ты забыл про нее? Она без колебаний рисковала жизнью, чтобы спасти тебя, и неизвестно, какая опасность ей теперь угрожает. Неужто ты даже не попытаешься помочь ей, отплатить за все, что она сделала для тебя?

Майлс ошеломленно уставился на Томаса и наконец промолвил дрогнувшим голосом, проникнутым стыдом:

– Ты прав. Я в долгу не только перед тобой, но и перед Джулией. Объясни, что ты задумал?

Томас быстро изложил план, который созрел у него за последние несколько дней. Когда Сэтч и Келсо заснут, они должны ускользнуть по примеру остальных попутчиков.

– К ночи начнется снег, наши следы заметет. Искать нас никому и в голову не придет. Мы двинемся прямо на юг, в Северную Каролину, и доберемся до Уилмингтона. Там мы будем в безопасности. А если кто-нибудь заведет расспросы, скажем, что мы в отпуску после болезни. Достаточно взглянуть на тебя, чтобы понять, что мы не лжем.

Снег заскрипел под сапогами, и они замолчали, придвигаясь ближе к огню.

Возле костра появился Келсо с бутылью и предложил спутникам выпить, но оба отказались.

– У меня и без того урчит в желудке, – объяснил Майлс. – От спиртного голод станет еще сильнее.

Томас пробормотал, что неважно себя чувствует.

– Похоже, у меня начинается лихорадка. Лучше я вздремну.

Искоса взглянув на Майлса. Келсо процедил:

– Давно надо было избавиться от тебя. – И он перевел саркастический взгляд на Томаса: – Да и от тебя заодно. Лучше бы вы оба подохли.

– Отстань от них! – рявкнул Сэтч, возвращаясь к костру с охапкой сучковатых веток. – Нам осталось не больше дня пути. Узнав, что мы справились с работой вдвоем, Фокс будет доволен.

Томас и Майлс отодвинулись от костра, как делали каждую ночь. Хотя холод проникал под тонкие одеяла и пробирал их до костей, они уже давно поняли, что лучше держаться в стороне от ненадежных попутчиков.

Майлс сразу задремал, изнуренный долгой дорогой. Томас делал вид, что спит, и прислушивался к разговору Сэтча и Келсо. Как обычно, они делились воспоминаниями о подружках. Наконец их языки стали заплетаться – спиртное и усталость сделали свое дело. Костер медленно угасал, но приятели и не пытались подбросить в него дров.

Наконец Томас услышал тихое шипение снежинок, падающих на горячие угли. Под одеяло стала забираться сырость. В любое другое время он встал бы и попытался найти укрытие за камнем или под кустом, но теперь не осмеливался тревожить спящих.

Прошло полчаса. Томас осторожно высунул голову из-под одеяла и посмотрел в ту сторону, где сидели Сэтч и Келсо. Над догоревшим костром вилась тонкая струйка дыма. Оба приятеля спали сидя, закутавшись в одеяла. Стараясь не шуметь, Томас потряс Майлса за плечо. Тот не отозвался, поэтому Томас склонился ниже и зашептал:

– Майлс, пора! Только не шуми. Майлс открыл глаза.

– Может, подождем еще немного? – с тревогой спросил он.

– Они спят как убитые. Уже час я слушаю, как они храпят. Оставайся здесь, а я приведу лошадей. Снег усилился, путь предстоит трудный. Нам придется вести лошадей в поводу, так что соберись с силами.

– Я справлюсь, Томас, – пообещал Майлс.

Томас ободряюще похлопал двоюродного брата по плечу:

– В этом я не сомневаюсь. Ведь мы оба уроженцы Джорджии. Нам все нипочем!

В темноте Майлс не видел улыбку на его лице, но почувствовал, что к нему впервые за долгое время возвращаются сила и уверенность.

Томас бесшумно поднялся. Поначалу он собирался просто улизнуть, забрав двух коней, однако сейчас решил, что этого недостаточно. Подняв наполовину сгоревшую толстую ветку, он нанес быстрые и точные удары по головам Сэтча и Келсо. Они беззвучно повалились в снег. Услышав шум, Майлс спросил:

– Ты убил их?

– Нет, – откликнулся Томас. – Оглушил, чтобы они не бросились за нами в погоню. Впрочем, им вряд ли придет в голову гнаться за нами.

Как только лошади были оседланы и немногочисленные припасы собраны, Томас сказал, что придется идти пешком.

– Иначе лошади увязнут в снегу. Я не знаю даже, в какую сторону мы должны идти. Звезд на небе не видно. Будем брести вперед, пока не рассветет. Ты выдержишь?

– Постараюсь, – кивнул Майлс.

– Тогда в путь. Если ты споткнешься или упадешь, окликни меня. Идти придется долго…

Его голос дрогнул. Томас понимал, что их ждет суровое испытание. Возможно, они не выдержат схватки со стихией. Но рискнуть стоило. Томасом овладела яростная решимость.

Майлс положил руку ему на плечо и уверенно произнес:

– Ты прав, брат: мы справимся. Нам, жителям Джорджии, все нипочем.

И они повели лошадей прочь от стоянки, проваливаясь в высокие сугробы.

Глава 26

Лютер Сакстон сидел на земле возле крытой повозки и рассеянно перебирал струны гитары, вспоминая, как когда-то гордился ею. О таком отличном инструменте в юности он не смел и мечтать. До войны музыка была его жизнью, но вскоре от прежнего мира, в котором существовал Лютер, не осталось и следа.

Он машинально брал аккорд за аккордом, привычно проверяя чистоту звуков. Услышав фальшивую ноту, он принялся подкручивать колки.

Джулия просунула голову между холщовыми занавесками повозки. Даже в тусклом свете лагерного костра Лютер разглядел печаль в ее изумрудных глазах.

– Лютер, я уже оделась. Можешь войти, – бесстрастно и холодно произнесла она.

Он неторопливо поднялся и забрался внутрь повозки, прихватив гитару. Оставлять ее без присмотра не следовало: в лагере процветало воровство.

Джулия переоделась в голубое шелковое платье с пышной юбкой. Носить кринолины она давно перестала. Платье было низко вырезано на груди – должно быть, Джулия купила его по настоянию майора Фокса, который стремился придать своей сообщнице как можно более соблазнительный вид. Перехватив взгляд Лютера, Джулия смущенно набросила на плечи шаль и закуталась в нее. Лютер с сожалением произнес:

– Вестон непременно что-нибудь ляпнет, увидев тебя в этом наряде. Мне очень жаль, но ты же знаешь его…

Джулия прикусила губу и кивнула, смиренно вздохнув:

– Знаю. Но моя обязанность – выглядеть обольстительно, чтобы привлекать внимание старших офицеров и заманивать их в постель. Три раза это мне удавалось.

– Да. Хотя Фокс сообщил, что добытые тобой сведения оказались бесполезными, ты добросовестно выполнила свою работу.

Джулия порывисто пожала ему руку. Лютер чувствовал, что она дрожит всем телом, и задумался о том, знает ли она, как волнуют его такие прикосновения… с каким трудом он удерживается, чтобы не заключить ее в объятия.

Он давно понял, что любит Джулию. Было бессмысленно отрицать, что с такой силой он еще никого не любил. Дело не только в красоте Джулии, хотя иногда Лютер не мог оторвать от нее глаз. Она излучала нежность и внутреннюю силу, несмотря на все пережитые испытания.

Интересно, что сказала бы Джулия, узнав о его чувствах? Лютер не осмеливался заговорить о них, а когда кончится война…

– Лютер, – прошептала она с печальной улыбкой, – я уже говорила об этом, но должна повторить еще раз: если бы не ты, я бы не выдержала. Когда мужчины тянут ко мне руки и говорят скабрезности… – Она содрогнулась с отвращением и сморгнула слезу, повисшую на ресницах. – А ты всегда оказывался рядом, помогал напоить их, а что было дальше – ты знаешь.

Да, Лютер знал.

– Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, – хрипло выговорил он, сгорая от желания припасть к ней в неистовом поцелуе. – Если понадобится, я готов пожертвовать жизнью, чтобы спасти тебя…

Джулия вопросительно уставилась на него.

– Но почему? Зачем ты защищаешь меня? Ты стал моим другом, зная, что, несмотря на все страдания, которые конфедераты причинили моему брату, я все равно предана Югу. Мне больно сознавать, что я обрекаю на смерть своих соотечественников. Это меня следовало бы заклеймить как изменницу, а не Майлса. Но ты совсем другой. Ты янки, ты без угрызений совести готов пролить кровь южан… ради победы Севера. И, тем не менее, ты защищаешь меня.

Лютер не смел произнести слов признания, но знал, что когда-нибудь они вырвутся наружу. Эта пытка стала невыносимой. Он должен сказать, как любит ее… и что ради любви не задумываясь пожертвует собой.

В этот миг в повозку влез Вестон. Окинув Джулию похотливым взглядом, он заявил:

– Обойдешься и без шали. Брось ее и пойдем. Тебя ждут. Джулия вызывающе вскинула подбородок:

– Сегодня слишком холодно. Как можно петь, когда стучат зубы? Вестон возразил:

– Слушай, так ты похожа на жену проповедника. А ты должна соблазнять солдат, выставлять напоказ титьки и…

– Умолкни, Вестон! – Лютер сжал пальцы на грифе гитары, с трудом удерживаясь, чтобы не разбить ее о голову напарника. – Не смей так обращаться с Джулией! Я этого не потерплю!

– «Я этого не потерплю!» – издевательски передразнил его Вестон. – Напрасно Фокс доверяет тебе. Если бы я умел играть на гитаре, ты бы здесь не торчал. Просто тебе самому не терпится отведать ее…

Лютер шагнул к нему:

– Предупреждаю тебя в последний раз.

Он был сложен не столь внушительно, как Вестон, но в его голосе послышались такие грозные нотки, что Вестон попятился, стараясь уклониться от драки.

– Да будет тебе, успокойся! Не хватало еще погубить все дело! Скоро начнется наступление. Как знать, может, сегодня она узнает что-нибудь важное?

Вестон обернулся к Джулии:

– Нынче я весь день следил за одним майором. Я видел его в палатке вместе с полковником и другими офицерами. Похоже, разговор был серьезным – у палатки расставили часовых и никого к ней не подпускали. Но я узнал, что майор не прочь сегодня послушать твое пение. Он видел тебя краем глаза и убедился, что ты лакомый кусочек.

Лицо Джулии стало таким несчастным, что у Лютера заныло сердце.

– Когда закончишь петь, – продолжал Вестон, – возвращайся сюда и переоденься, не гася фонарь. Пусть полюбуется твоей тенью и пустит слюнки. Но сначала дай ему понять, что он тебе небезразличен. Ну, ты сама знаешь: сделай ему глазки, улыбнись, пофлиртуй немного.

– Будем действовать как обычно, – обратился он к Лютеру.

Как только она подаст сигнал, что майор уснул, перескажи мне все, что она узнает от него, а я передам сведения майору Фоксу.

– Как видишь, красотка, – усмехнулся Вестон, – от тебя требуется лишь поворковать с ним, а все остальное – наша забота.

Джулия горестно кивнула:

– Да, как и вчера, и завтра, и послезавтра…

Вестон мгновенно схватил ее за хрупкое запястье и притянул к себе:

– Слушай, ты, сучка! Делай что приказано, иначе твой братец сдохнет в муках!

Лютер забыл о своей драгоценной гитаре, и она с громким стуком упала на дно повозки. Метнувшись вперед, он выхватил из сапога нож. Лезвие зловеще блеснуло. Приставив нож к горлу Вестона, Лютер прошипел:

– Сейчас же отпусти ее! Вестон сразу отпустил Джулию. Лютер поддержал ее одной!

рукой, продолжая второй прижимать нож к горлу Вестона. Несколько секунд мужчины с ненавистью смотрели друг на друга. Только спрыгнув с повозки и оказавшись на безопасном расстоянии от Лютера, Вестон пригрозил:

– Фокс обо всем узнает! Вы с ней что-то затеяли, потому ты и крутишься вокруг нее. Фокс отправит тебя в армию – конечно, если не отправит тебя к праотцам! Больше тебе не придется тренькать на гитаре и любезничать с ней, не надейся! – И он быстро ускользнул в темноту.

– Спасибо, Лютер, – срывающимся голосом прошептала Джулия. – Не знаю, зачем ты так рискуешь ради меня, но я признательна тебе за помощь.

– Джулия, дело в том, что я… – Он чуть было не проговорился о любви, которой переполнилось его сердце, однако тут вмешалась судьба, хриплым голосом конфедерата объявив, что солдаты собрались и ждут, когда Джулия начнет петь.

Со вздохом она сбросила шаль. Декольте открывало ее грудь почти до сосков.

– Нам пора, – прошептала она. – Ты не только мой друг, Лютер, но и превосходный музыкант. Твоя игра придает мне силы даже в те минуты, когда я не могу издать ни звука.

Она вложила руку в ладонь Лютера, и его сердце вновь бешено забилось, превратившись в пылающий факел. Господи, как он любил ее!

Лютер выпрыгнул из повозки, прислонил гитару к колесу и помог Джулии спуститься на землю, наслаждаясь возможностью прикасаться к ней, обнимать за талию. Взяв за руку, Лютер повел ее к горящим кострам, вокруг которых собрались солдаты.

Джулия поднялась на импровизированную сцену – дощатый помост, Лютер сел возле ее ног. Толпа зашумела, оценив красоту Джулии. Лютер тронул струны гитары.

Он уже знал, что Джулия всегда начинает концерт с самой любимой песни солдат – «Дикси». Слушатели охотно подхватывали песню, и дружный хор создавал теплую атмосферу. Затем Джулия исполняла не менее любимую мелодию «Когда войне придет конец», а за ней следовала романтичная «Энни Лори».

К тому времени как она запела «Хуаниту», которой обычно завершала концерт, майор пересел поближе к сцене, а Вестон исподтишка указывал на него Джулии. Повинуясь приказу, она заигрывала с майором, и тот пожирал ее глазами, сверкающими похотью.

Лютеру стоило немалых трудов сдержаться. Он понимал, что время решительных действий еще не настало. Но с каждым концертом ему было все тягостнее видеть Джулию в толпе разгоряченных солдат, и он понимал, что когда-нибудь постарается избавить ее от этой пытки.

Как всегда, концерт показался солдатам слишком коротким. Вестон кивнул Лютеру, подавая знак, что пора отправляться спать. Уходя вместе с Вестоном к повозке, Лютер обернулся и увидел, что Джулия болтает с майором Андерсом, улыбается и кокетничает, как ей было приказано. Вскоре ей предстояло прогуляться с майором до повозки и пригласить его выпить вина из бутылки, в которое заранее подсыпали снотворное. От спиртного у майора наверняка развяжется язык.

А когда он проснется, Джулия признается ему, что он великолепный любовник. Увидев Джулию обнаженной, лежащей рядом, майор поверит ей… как верили другие. И хотя Лютер знал, что майор вряд ли успеет овладеть Джулией, его кровь закипала при мысли, что майор будет обнимать ее, ласкать, пока, наконец, не впадет в беспамятство.

Вестон устроился под раскидистым дубом, на расстеленном одеяле.

– Послушай, Лютер, – заговорил он, – мне жаль, что мы поссорились. Нам с тобой незачем враждовать из-за женщины. Мы воюем с южанами, а не друг с другом. Если она достанется тебе – значит, так тому и быть, но я сам не прочь попробовать…

– Вестон! – прервал его Лютер предостерегающим тоном.

– Ладно, дружище, не будем! – последовал поспешный ответ. – Больше я не скажу ни слова. Но и ты не теряй головы, пока не кончится война, а потом поступай, как знаешь. Иначе я буду вынужден доложить обо всем Фоксу. Он наверняка отправит тебя на фронт. Зачем это тебе?

Лютер знал, что это вовсе не пустые угрозы, и хотя сражения его не пугали, ему не хотелось оставлять Джулию Вестону. Он пообещал себе, что в случае необходимости убежит вместе с ней.

– Я не позволю обращаться с ней как с игрушкой, – произнес он, вытягиваясь под деревом и готовясь к ночным бдениям. – Чем раньше ты поймешь это, тем лучше.

Вестон заворчал:

– По крайней мере, мне не приходится напоминать, чтобы ты смотрел в оба. Я уж знаю: ты не оторвешь глаз от повозки. Как только Джулия что-нибудь выведает у майора, дай мне знать, чтобы я тут же отправился к Фоксу.

Да, он готов сторожить Джулию всю ночь, мысленно подтвердил Лютер. Он видел, как майор помог Джулии забраться в повозку. Судя по всему, он не скрывал своих намерений, а Джулия не стала скромничать.

Увидев, как Джулия с майором обнялись, Лютер крепко зажмурился от внезапной боли в сердце. Прошло несколько томительных секунд, прежде чем он поднял веки. Казалось, гигантская черная ладонь накрыла весь мир покрывалом бесконечной скорби.

Минуты ползли еле-еле. Лютер пытался подсчитать, сколько времени понадобится, чтобы майор Андерс крепко уснул. Он молился, чтобы Джулия поскорее вовлекла его в разговор о будущих планах – с таким видом, словно от слов майора зависела ее жизнь. Стиснув зубы, Лютер старался отогнать мысли о том, как Джулия принимает соблазнительные позы, сводя майора с ума. И все это ради брата!

Он ударил кулаком по земле. Вестон пошевелился во сне.

Возможно, брат Джулии уже мертв, а она об этом не подозревает. Она не должна рисковать жизнью – ведь она уже спасла его. Но Лютер знал, что ради брата Джулия готова на все, даже если ей самой представится единственный шанс из миллиона. Вряд ли ее брат стоит таких жертв… Как только эта мысль мелькнула у него в голове, Лютер упрекнул себя. Должно быть, ее брат и вправду незаурядный человек, если Джулия так предана ему. Лютер мечтал очутиться на месте Майлса.

Неожиданно он вздрогнул: что-то произошло. Он чувствовал это нутром. В кромешной тьме не удавалось разглядеть ровным счетом ничего. Бесшумно и быстро он поднялся с земли и двинулся туда, где стояла повозка.

Он старался вычислить, сколько шагов от него до повозки, но память подводила его. Он вовсе не хотел наткнуться на что-нибудь, поднять шум, переполошить весь лагерь, а потом отвечать на вопросы о том, почему он бродит в потемках вокруг повозки.

Внезапно он услышал голос Джулии – нежный, напевный, умоляющий.

– Неужели вы откажетесь выпить? – жеманно спрашивала она.

– Откажусь, дорогая. Я не пью, – ответил мужской голос, голос южанина-мятежника. – И, кроме того, я хочу навсегда запомнить эту ночь. Вы пленили меня с первого взгляда, и я понял, что должен провести с вами хотя бы несколько часов.

– Один глоток вам не повредит. Прошу вас, выпейте вместе со мной.

«Не надо, Джулия! – безмолвно выкрикнул Лютер, сжав кулаки. – Не пей эту гадость!» Но он знал: если понадобится, Джулия сделает глоток вина и крепко уснет. Как же она тогда добудет сведения и передаст их Вестону? Лишь сейчас Лютер понял, что ночь предстоит не из легких.

– Ну, если вы настаиваете, – пробормотал офицер и внезапно гортанно рассмеялся: – Вы пролили вино прямо на грудь… восхитительную, упоительную грудь… Нет, эти капли не должны пропасть даром…