П. М. Сладкопевцев
Древние палестинские обители и прославившие их святые подвижники

Лавра преподобного Илариона Великого

В то время, когда в юго-восточной части Палестины явились труженики Креста Христова, руководимые преподобным Харитоном Исповедником, когда пустыни и ущелья гор Иудеи наполнились отшельниками, процвела и юго-западная часть Святой Земли пустынножителями и наполнилась обителями подвижников благочестия. Во главе иноческих обителей на юго-западе Палестины стояла лавра преподобного Илариона Великого, основанная между 335 и 341 годами.

Лавра преподобного Илариона Великого находилась в четырех – пяти часах пути от города Газы, к югу, в Газской пустыне^[39]. Прославленная именем великого Илариона, она еще при жизни своего основателя достигла цветущего состояния и сделалась славною в истории христианской Церкви. На далекое пространство расселялись в уединенных кельях и кущах ее отшельники в обширной пустыне, во все стороны простиравшейся от Газы и соприкасавшейся с пустынной Идумеей.

Из лавры преподобного Илариона расходились по разным местам Святой Земли ученики его и основывали новые обители, каков, например, был Епифаний, основавший обитель иноческую в Елевферополе^[40] и бывший впоследствии епископом Кипрским^[41]; в ней полагали начало подвижнической жизни мужи, являвшиеся потом предстоятелями церквей и на епископских кафедрах, отличавшиеся высокими аскетическими трудами и святостью жизни; таковы, например, были Аврелий Анфидонский, Алафион Асалейский, Алексион Вифавагонский^[42]. Великую услугу оказала Христовой Церкви лавра преподобного Илариона, когда трудами и деятельностью своих подвижников внесла свет истинной веры в густой мрак язычества, покрывавший дотоле южную часть Святой Земли. Быстро распространилось здесь христианство, и уже в половине IV века в городах и селениях явились христианские храмы. Трудами самого Илариона и учеников его положено начало христианства и между арабами, кочевавшими между Палестиною и Египтом; это так называемые гассаниды, коим по просьбе царицы их Мавии поставлен был уже по кончине Илариона епископ^[43]. Незабвенны в этом отношении имена учеников преподобного Илариона: Исихия, любимейшего его ученика, вышеупомянутых Аврелия, Алафиона и Алексиона, Зинона, впоследствии епископа Маюмского, Алафиона, предка церковного историка Созомена, и внуков Алафиона: Саламана, Малхиона, Фускона и Криспиона; они особенно ревностно трудились в деле распространения и утверждения христианской веры в обширной Газской округе, силою молитв и слова действуя на простые души поселян, косневших в грубом идолопоклонстве^[44]. Дед историка Созомена и Алафион, родственник его, обратили в христианскую веру все многолюдное селение Вефилию^[45], в котором сами жили, и город Газу; как люди благочестивые и состоятельные, они строили церкви и монастыри, учреждали больницы, богадельни и странноприимные дома^[46]. Процветала лавра преподобного Илариона в V и VI веках. Историк Созомен, живший в V веке, свидетельствует, что день памяти преподобного Илариона праздновался в его лавре ежегодно и весьма торжественно и что к этому дню во множестве стекались жители окрестных городов и селений^[47]. Судьба лавры в следующих веках неизвестна.

Церковные апсиды и крипта (вверху) и мозаичный пол (внизу). Руины на Телль-Умм-эль-Амр.

Телль расположен близ селения Дейр-эль-Нусейрат, в 10 км от Газы.

Этот монастырский комплекс, раскопанный в 1997–2000 гг., отождествляют с обителью Илариона Великого. Решающим аргументом в пользу этой гипотезы служит мозаичная надпись на полу храма над местом расположения небольшой крипты-склепа: «Молитвами и заступничеством св. отца нашего Илариона помилуй нас. Аминь». Возможно, в этой крипте были помещены мощи Илариона Великого после перенесения с Кипра

Место, где находилась лавра преподобного Илариона Великого, точно не известно. Полагают, что вади Гуззэ, находящийся в семи верстах от Газы к югу, и был древним потоком Тавафа, на коем лежало селение того же имени – место рождения Илариона, предполагаемое ныне в хирбет Атрауи или хирбет эль-Бридте^[48]. Так как преподобный Иларион после первых лет подвижничества близ моря удалился в пустыню, начинавшуюся к югу от селения Тавафа, где возникла потом обширная лавра с многочисленным обществом подвижников, для потребностей своих требовавшая близости воды, то следует искать лавру Илариона Великого в южных продолжениях вади Гуззэ, может быть, хирбет Футес в 14 верстах к юго-востоку от Газы.

Из подвижников лавры преподобного Илариона, кроме самого основателя ее, знамениты ученики его: Исихий, Малхион, Зинон и Аякс.

Преподобный Иларион Великий (память 21 октября), славный в отцах, знаменитый в подвижниках, родился в 291 году в местечке Тавафа близ Газы от языческих родителей, как роза от терний, по словам блаженного Иеронима, описавшего жизнь сего великого подвижника. В Александрии, куда родители отправили его для приобретения образования и где сделал он большие успехи в науках, он просветился светом Христовой веры. Учение христианское глубоко проникло в его душу. Любимым занятием его в Александрии сделалось находиться в собрании верных. Слава о подвигах Антония Великого^[49], повсюду в то время распространившаяся, расположила Илариона идти в пустыню, в которой подвизался Антоний, чтобы научиться духовной жизни под руководством сего славного подвижника. «Добро пожаловать, денница, восходящая заутра!» – приветствовал Илариона Антоний.

«Мир тебе, столп света, просвещающий вселенную!» – отвечал он. Два месяца пробыл у Антония юный Иларион. Образ жизни великого египетского отшельника глубоко подействовал на впечатлительную душу Иллариона; он воспламенился желанием вести такой же род подвижнической жизни, какой вел преподобный Антоний, и, приняв от него благословение на жизнь подвижническую, возвратился в Палестину.

Следуя заповеди Христовой: кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть моим учеником (Лк. 14: 33), преподобный Иларион раздал все свое имущество (доставшееся от родителей, которых он не застал в живых) своим братьям и бедным, не оставил себе ничего и удалился в обширную пустыню, во все стороны простиравшуюся от Газы. Напрасно удерживали его родные и знакомые, представляя ему на вид юный возраст его, нежность телосложения, трудность жизни в пустыне, оголенной и опаленной, опасность от разбойников: юный подвижник был непоколебим. «Что ты сделаешь, когда нападут на тебя разбойники?» – спрашивали Илариона. «Кто ничего не имеет, – отвечал он, – тому нечего их бояться». – «Они могут тебя убить», – устрашали его. «Правда это, – спокойно отвечал он, – но потому-то я не боюсь их, я готов умереть». Поселился Иларион сначала близ моря, на расстоянии двадцати стадий^[50] от родного селения, а потом углубился в пустыню далее. Пятнадцать лет только ему минуло, когда он вступил в пустыню. Это было в 306 году.

И начались подвиги преподобного Илариона, изумившие христианский и языческий мир своею необычайностью; подвиги самого строгого поста и воздержания, непрестанной молитвы и богомыслия, телесных и духовных трудов, терпения и злострадания, – подвиги, которым удивлялся блаженный Иероним, сам великий подвижник.

Сначала Иларион стал жить в шалаше, устроенном из древесных ветвей и болотных растений; потом устроил себе хижину из кирпича, хвороста и разбитых черепиц, имевшую четыре фута в ширину, пять футов в длину и столько же в высоту. Хижина вовсе не соответствовала его росту, и он должен был, говорит Созомен, стоя наклонять голову, а лежа подгибать ноги. В такой хижине он жил очень долго. Власяница, кожаное покрывало, подаренное ему Антонием Великим, и грубый плащ, какой носили тогда поселяне, были постоянною его одеждою. Одежды он не переменял, а носил ее до тех пор, пока она совершенно не изнашивалась и необходимость заставляла его взять новую. Пищу принимал Иларион в самом малом количестве, вовсе не заботясь о ее качестве. Сначала он питался фиговыми плодами, но потом, ощущая в этой пище некоторое удовольствие, оставил ее и до 27 лет употреблял только чечевицу, размоченную в холодной воде, три следующие года вкушал хлеб с водою и солью, прибавляя к этому несколько диких трав и жестких кореньев. В следующие пять лет брал в пищу ежедневно шесть унций ячменного хлеба и вареные травы, но, замечая, что лицо его стало иметь болезненный вид, а на теле появились лишаи, начал прибавлять немного масла. Так питался он до 63 лет. В это время, чувствуя слабость в теле и не желая, однако же, ослаблять строгости поста и воздержания, великий подвижник оставил совсем употреблять хлеб, а вместо того стал питаться похлебкой, приготовленной из диких трав с небольшим количеством муки. Такая похлебка служила ему уже до самой смерти. Пищу принимал он раз в день, и всегда после захода солнца; и такого правила он не нарушал ни в праздничные дни, ни во время сильной болезни. Нередко дивный подвижник три – четыре дня оставался совсем без пищи; это он делал особенно в то время, когда с особенною яростью нападал на него диавол – враг добра и спасения человеческого; в таких случаях для восстановления истощенных сил употреблял фиговые плоды и сосал некоторые травы. Спал преподобный Иларион на голой земле, подложив под голову пучок ветвей, и сон его был самый короткий. Один раз в году, именно накануне Пасхи, он обрезывал свои волосы. При таком суровом образе жизни, среди такого злострадания и самоумерщвления, подвижник Христов, следуя словам Спасителя: бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение (Мф. 26:41), находился в непрерывных трудах и занятиях, духовных и телесных, старался хранить трезвение ума, иметь внимание к своему внутреннему состоянию. В одно время он молился и пел псалмы или читал слово Божие, насыщая им свою душу, углубляясь в разумение его смысла; в другое, по примеру египетских пустынников, плел корзины из тростника или копал заступом землю. Но и телесный труд он соединял с духовным деланием: сидя за корзиною, копая землю, он в то же время пел псалмы или говорил наизусть целые места из Библии. От постоянного чтения слова Божия Иларион знал все Священное Писание на память. Такой образ жизни вел преподобный Иларион, такие труды и подвиги совершал во всю жизнь и в самой старости. Поселившись один в пустыне, подвизаясь здесь ради угождения Богу и спасения души, преподобный Иларион должен был выдержать жестокую борьбу с диаволом. Дух злобы, исконный враг рода человеческого, не терпит, когда человек заботится о своем спасении, когда ревнует о Боге и добродетели. С ожесточением вступил он в борьбу с юным подвижником, усиливаясь остановить его рвение к подвигам, смутить его, поколебать, удалить из пустыни и возвратить в мир, и действовал в этом случае всеми мерами. Последовали для подвижника Христова страшные искушения. Хитрый враг то возбуждал в его душе чувственные пожелания, разжигая в нем плотскую страсть, то волновал ум его сомнениями, сердце нечистыми помыслами, то представлял взору его соблазнительные картины и образы, то, наконец, устрашал мрачными видениями; но ратоборец Христов мужественно противостоял всем его усилиям, постом и молитвою отражал его нападения, силою крестного знамения прогонял все вражьи козни и наветы. Подвижник усиливал пост и молитву, когда нападения духа тьмы были особенно сильны и ожесточенны: несколько дней он оставался вовсе без пищи и все стоял на молитве, устремив все силы души горе, к Богу, Отцу щедрот и всяких утех. Видя, что все усилия его напрасны, враг действовал против подвижника и через людей: многократно нападали на него разбойники, жизнь его бывала в опасности, и он должен был в бегстве искать спасения. И устоял ратоборец Христов в этой неравной борьбе, одолел и посрамил злобного врага.

Прп. Иларион Великий

Прошло двадцать два года суровых подвигов преподобного Илариона, тяжкой борьбы его с духом тьмы. Высокой степени нравственного совершенства он достиг теперь: дух его возвысился над греховными влечениями, укрепился в добре и просветлел. Оком благоволения воззрел Господь на раба Своего, ниспослал ему небесное утешение и преисполнил его Своими благодатными дарами: открылась в нем чудодейственная сила, проявился дар исцеления болезней и прозрения в будущее. Узнали о великом подвижнике люди, и не только христиане, коих еще в то время в окрестностях Газы было мало, но и иудеи и самые язычники спешили к нему в пустыню со своими нуждами и скорбями. Раб Божий, пламеневший любовью к Богу и ближним – братьям по плоти, из сокровищницы благодати, в нем обитавшей, неоскудно подавал всем потребное. Последовал ряд чудес преподобного Илариона, началась его известность. Это было в 328 году.

Разнообразны чудеса, совершенные в это время преподобным Иларионом. Жезнеописатели его поместили в описании его жития и дел такие чудесные действия, которые ясно свидетельствуют о высокой степени его нравственного совершенства и о богатстве в нем благодатных даров или представляются особенно назидательными. Представим и мы несколько таких чудесных действий.

Первым чудом, совершенным преподобным Иларионом, было исцеление сыновей Елпидия, бывшего впоследствии начальником претории^[51]. С тремя детьми и женой Аристенетой, благочестивой и добродетельной христианкой, Елпидий отправился в Египет, чтобы увидеть Антония Великого, наполнившего мир славою своих подвигов и высоких нравственных совершенств. В Газе дети заболели горячкой; болезнь была столь жестока и упорна, что врачи признали жизнь их в опасности. В отчаянии и не зная, что делать, бедная мать услышала об отшельнике Иларионе, подвизавшемся в окрестной пустыне; движимая верой в силу молитв подвижников Христовых, она решилась прибегнуть к газскому подвижнику. На осле, в сопровождении нескольких женщин и рабов, Аристенета отправилась в пустыню, отыскала великого отшельника и просила его помочь ее горю – спасти ее детей. Иларион отказывался, говорил, что он сам немощен и грешен; говорил еще, что, с тех пор как ушел в пустыню, он положил себе за правило не входить ни в одно населенное место. Несчастная мать в слезах припала к его ногам и умоляла сжалиться над ней. Уступил слезной мольбе матери строгий подвижник и отправился в город. Прибыв в дом, где остановились путешественники, и приблизившись к детям, находившимся в страшном жару, без всякого чувства и сознания, он призвал имя Господа Иисуса Христа; тотчас выступил на них обильнейший пот, жар стал уменьшаться, дети очнулись, узнали отца, мать, приняли пищи и благодарили своего спасителя, целуя руки святого подвижника. В чувстве живейшей радости все прославили Бога и благодарили Его святого раба. Слух об этом чуде быстро разнесся повсюду и проник в отдаленные страны. И вот не только из Палестины, но и из Сирии и Египта направились в Газскую пустыню разного рода люди, христиане и иудеи, даже язычники, направились видеть дивного пустынника. Многие иудеи и язычники обратились при этом в христианскую веру.

Из селения Факидии, находившегося близ египетского города Риноколуры^[52], прибыла к преподобному Илариону одна слепая женщина, не видевшая света с десяти лет. Все свое имение истратила она на излечение своей слепоты, но пользы никакой не получила. Увидев несчастную, Иларион сжалился над ней. «Если бы ты подавала бедным, Иисус Христос, истинный Врач, давно бы тебя исцелил», – сказал он слепой. Потом плюнул ей на глаза – они прозрели и стали видеть ясно, как прежде.

Маюмский житель по имени Италик, христианин, готовился состязаться в цирке с дуумвиром^[53] Газы, чтителем языческого бога Марны^[54]. Италик, зная, что его противник силою чарований и волшебства может задержать и смешать его коней, обратился к св. Илариону и просил у него себе помощи. Странною представилась подвижнику его просьба, смешным показалось обращаться с молитвою к Богу в таком суетном деле; усмехнувшись, сказал он Италику: «Не лучше ли бы тебе для блага души твоей продать коней и деньги, за них вырученные, отдать бедным?» Италик выставил на вид, что это общественное дело, в котором он по необходимости должен принять участие как житель города, член городского общества, что, как христианин, он хотел бы взять верх над гордым дуумвиром, посрамить его и жителей Газы – язычников, оскорбляющих христианского Бога, издевающихся над его Святою Церковью, и что, как христианин, он не может употребить волшебство и чарования и потому-то за лучшее счел обратиться к помощи Илариона, раба Божия, служителя Иисуса Христа. Подумав немного, Иларион наполнил водою чашу, из которой пил, благословил ее и отдал Италику. Прибыв домой, Италик окропил этой водою конюшню, лошадей, кучера, экипаж и, наконец, барьер или загородку, окружавшую место ристалища. Настал час состязания. Множество собравшегося народа было в напряженном ожидании. Подан условный знак к началу состязания. Кони Италика понеслись и, казалось, летели; кони же его противника сразу смешались. Громкий крик раздался из груди дуумвира, язычники заговорили: «Марна побежден Иисусом Христом». Произошло в народе сильное волнение: язычники пришли в ярость, приписали проигранное состязание Илариону, считая его христианским чародеем, и требовали его наказания. Много неверных обратилось при этом в христианство.

Необычайные подвиги преподобного Илариона, его высокие нравственные совершенства, благодатные дары, коими он был преисполнен, чудеса, кои совершил, – все это привлекло к нему ревнителей благочестия и добродетели, желавших жить и подвизаться о Господе под его руководством и благодатным осенением, – и Газская пустыня наполнилась отшельниками, огласилась их священными песнями и славословиями Богу, и явилась лавра преподобного Илариона, славная в истории христианской Церкви. Основание ее относится к 335–341 годам. Подражая в подвигах преподобному Илариону и руководимые его духовными советами и наставлениями, отшельники быстро достигали нравственного совершенства; созревшие в духовной жизни расходились в разные места Палестины и Сирии и основывали новые обители подвижников благочестия. Таких обителей много явилось и в южной Палестине; к сожалению, и имена их, и места, где они находились, остались неизвестны.

Проникнутый отеческою любовью к лицам, вступившим на трудный путь подвижничества, и заботясь об их духовном благе, преподобный Иларион ежегодно в определенное время, именно перед собиранием винограда, делал обозрение иноческих обителей, рассеянных в разных местах южной Палестины. Обозрение это имело необыкновенный вид. Преподобного Илариона сопровождали подвижники его лавры, к ним присоединялись братии из других обителей – таким образом собиралось иногда до двух тысяч человек. На все время путешествия иноки брали с собой съестные припасы, которые и несли на себе. Со временем жители селений, через которые проходили иноки, стали доставлять в соседнюю обитель необходимые для путников жизненные припасы. По распоряжению преподобного Илариона предварительно составлялась подорожная роспись; в ней обозначались места, через которые должно было проходить или в которых требовалось остановиться. Прибыв в ту или другую обитель, преподобный Иларион с участием входил в ее внутреннюю жизнь, давал инокам необходимые советы и наставления, делал внушения, посещал каждого брата, как бы он ни был по своему положению среди подвижников незначителен.

Пошел преподобному Илариону 65-й год от рождения. Слава его возросла до высшей степени. Повсюду говорили о великом палестинском подвижнике; везде удивлялись его необыкновенному образу жизни, его высоким нравственным совершенствам и добродетелям; в изумление приводила всех чудодейственная сила, в нем действовавшая; его знали в самых отдаленных странах. И текли в Газу всякого звания и состояния люди: епископы и священники, клирики и монахи, горожане и поселяне, простые и благородные жены, судьи и правители спешили в Газскую пустыню, сгорая желанием видеть дивного подвижника, принять его благословение, послушать его сладкую беседу, получить от него священный дар – благословенные хлеб или масло. Но не по душе святому старцу была такая слава, не по сердцу ему было такое всеобщее к нему уважение; всегда присущее ему чувство смирения смущалось, сознание своего недостоинства глубоко страдало, его безмолвие нарушено, среди многочисленных посетителей он находится как бы снова в мире. Крайне тяготился старец таким положением и стал печален и озабочен. Наступил 356 год. Явилась однажды к преподобному Илариону известная своим благочестием Аристенета принять благословение старца, причем высказала, что она хочет еще раз видеть преподобного Антония. «Желал бы и сам я идти к нему, – печально сказал старец, – если бы я не был как пленник в обители или если бы это путешествие было полезно; уже два дня, как мир лишился этого великого мужа». Святой старец по откровению уже знал о кончине преподобного Антония. Аристенета остановилась; через два дня пришло известие, что великий египетский пустынножитель действительно скончался. Место преподобного Антония заступил теперь в христианском мире палестинский подвижник; еще большим уважением, большим почтением окружали посетители преподобного Илариона; уважение это переходило у некоторых в благоговение к нему. Но еще печальнее, еще озабоченнее стал старец. Иноки, давно замечавшие в своем духовном отце перемену, теперь особенно были поражены его скорбным состоянием. Недоумевая, что бы это значило, они однажды с искренним участием обратились к старцу и спросили его, отчего он все такой печальный, что его огорчило и расстроило. «Ах, братия мои возлюбленные! – отвечал старец, вздохнув. – Я возвратился в мир и приемлю мзду в этой жизни. Вся Палестина и отдаленные страны находят во мне что-то хорошее, называют своим господином, славят меня!..» Наконец старец решил положить конец своему душевному томлению: решил оставить и место своих подвигов – свою любимую пустыню, в которой он безвыходно провел в подвигах целых пятьдесят лет, и свою лавру с сонмом ее насельников, нуждавшихся в его отеческом руководстве и попечении, и бежать от славы, скрыться в какое-нибудь уединенное место, где бы он снова мог быть наедине с Богом и самим собою. Решил так, и начались странствования преподобного Илариона, продолжавшиеся целых шестнадцать лет, странствования, среди коих он и окончил земную жизнь, и чужая страна приняла в свои недра труженическое его тело. И дивны судьбы Божии! Смиренный старец хотел скрыться от славы, а слава шла по следам его. Господь всюду открывал раба Своего ради славы Своей, во благо и на пользу ближних.

Решив удалиться из лавры, преподобный Иларион объявил о своем решении довереннейшим своим ученикам и велел приготовить для себя осла. Весть об этом с быстротою молнии разнеслась между подвижниками и по всем окрестным местам, и вот более десяти тысяч человек всякого звания, пола и возраста собрались в лавру: в один голос все просили старца не покидать своего места, не оставлять их сирыми и беспомощными. Он оставался непреклонен в своем решении; для успокоения же собравшегося народа говорил, что так необходимо ему поступить. Новые просьбы, новые мольбы народа, более сильные, – не тронулся и тут старец, но, стоя среди густой массы народа и переворачивая посохом песок, произнес: «Оставьте меня, дети мои, пустите: так нужно. Господь не обманывает меня. Могу ли я спокойно смотреть на низверженные храмы, на попранные алтари, на пролитую кровь сынов моих?» Поняли все, что великому старцу открыта тайна, которой он не хотел объявить, и, получив его благословение, разошлись. Но в лавре все-таки решено было не пускать старца, слабого, изможденного от подвигов: у него от строгого поста и воздержания оставалась на костях только кожа. За ним стали бдительно наблюдать, боясь, как бы он тайно не ушел из лавры. Заметил это старец и прибег к решительной мере. «Не буду ни есть ни пить до тех пор, пока вы меня не отпустите», – твердо сказал преподобный Иларион окружающим его братиям и семь дней пробыл без пищи. Уступили, наконец, братия твердому решению старца и оставили его в покое. Сделав последние распоряжения касательно оставляемой им лавры и преподав благословение подвижникам ее, в слезах окружавшим своего отца, преподобный Иларион простился с ними и в сопровождении сорока монахов отправился по дороге в Египт. Там, в Египте, с его обширными пустынями, в стране, где началось подвижничество ради Господа, Иларион надеялся обрести для себя уединенное место, в котором он укроется от света и славы. Но прежде всего он положил посетить место подвигов своего учителя в подвижничестве – преподобного Антония Великого.

Шестнадцать дней продолжался трудный и утомительный путь до Антониевой горы по песчаной пустыне. Старец ехал на осле, спутники его шли, дорожные запасы несли они на себе. Из Пелузия преподобный Иларион посетил отшельников, подвизавшихся в окрестной пустыне; в Фавасте виделся с епископом Драконтием^[55], жившим там в ссылке, доставив ему этим свиданием несказанное утешение; в Вавилоне^[56] посетил епископа Филона^[57], находившегося здесь также в ссылке, и утешил своим свиданием. Наконец путники достигли Антониевой горы^[58] и прибыли на нее к самому дню памяти великого подвижника. С радостью вступил Иларион на это место, где пятьдесят лет тому внимал он наставлениям Антония Великого. В день кончины преподобного Антония Иларион целую ночь провел в бдении и молитве.

Потом он осматривал место подвигов своего великого учителя – знаменитую Антониеву гору. Руководителями его при этом осмотре были два ученика Антония, жившие на горе, Исаак и Пелузиан. «Здесь пел псалмы отец наш, – говорили ученики, показывая Илариону замечательные места, – здесь молился, тут он трудился, а тут отдыхал, когда чувствовал утомление. Эти виноградники и деревья он сам насадил; этот водоем для орошения сада сам же выкопал с большим трудом, а заступ этот долго ему служил при его труде». Взошли в келью Антония, находившуюся у подошвы горы: она была так мала, что лежа едва можно было протянуть ноги. Увидев в ней ложе, Иларион лег на него, лобызал его и чувствовал, что оно еще теплое. По крутому всходу поднялись затем на самую вершину горы, где были две кельи преподобного Антония, высеченные в скале; к ним приделаны были только двери; сюда обыкновенно удалялся великий подвижник, когда хотел остаться наедине, предаться уединенной молитве и богомыслию. Осмотрев эти кельи, Иларион пожелал видеть и место, где погребен Антоний. Исаак и Пелузиан отошли с ним на некоторое расстояние от горы и сказали, что здесь отец и наставник их погребен, но где именно, не могли указать, так как сами не знали. Св. Антоний, прибавили они, боясь, чтобы Пергамий, искренний почитатель и богатый человек, не взял его тела и не воздвиг над ним храма, завещал скрыть место, где будет оно положено.

С чувством душевного утешения оставил преподобный Иларион Антониеву гору и, отпустив в Палестину всех спутников своих, кроме одного, Газана (или Занана), с этим учеником удалился в Афродитополь^[59], город, лежавший на Ниле, и поселился в пустыне, простиравшейся от него к востоку, надеясь жить здесь в полном уединении и неизвестности. Но не сбылись ожидания старца. Принильская долина страдала в то время от необыкновенной засухи: уже три года не было ни капли дождя; жители томились и изнывали. Страдания их нашли доступ к сердцу преподобного Илариона, возбудили в нем жалость, он обратился с молитвою к Богу, и обильный дождь напоил жаждущую землю, и все ожило и зазеленело. Узнали раба Божия жители и толпами стали приходить к нему в пустыню, одни – за исцелением своих недугов, другие – получить от него благословение и назидание. Не мог здесь жить смиренный старец, оставил Афродитскую пустыню и переселился на север, к Брухии, предместью Александрии, но и здесь не нашел покоя. Из Палестины дошли до него печальные вести: там открылось жестокое гонение на христиан от богоотступника Юлиана^[60]; язычники Газы, помня оскорбление, причиненное их богу Марне во время состязания Италика, с ожесточением напали на Иларионову лавру и разрушили ее, избили множество пустынников и уже искали самого Илариона. Старец решился скрыться в пустыне Оазиса^[61]. И вот с учеником своим опять он двинулся на юг, опять начался для них трудный и дальний путь: избранная пустыня лежала в Среднем Египте, много южнее Афродитополя, и расстилалась между Нилом и Малым Оазисом к западу. Желанная пустыня дружелюбно приняла смелых пришельцев; несколько времени старец и ученик его наслаждались здесь полным спокойствием. Но вот и в ту пустыню явился из лавры брат Адриан, посланный Исихием. Много труда стоило ему отыскать убежище Илариона. Адриан известил старца о смерти Юлиана и воцарении православного императора и от лица Исихия и братии просил его возвратиться в лавру. Иларион не согласился на просьбу Адриана, не остался и в Оазийской пустыне, а решится искать более отдаленного и более сокровенного места. Снова старец с Газаном пустились на север и снова должны были испытать все трудности отдаленного путешествия. Прибыв в приморский город Паретониум^[62], Иларион с учеником своим сел на корабль и отплыл, положив высадиться на острове Сицилия.

Спокойно началось для преподобного Илариона плавание, никто на корабле его не знал. Вдруг сын владельца корабля, одержимый нечистым духом, вскочил и, обратившись к убогому по виду путнику, закричал: «Иларион, служитель Божий! Зачем ты не даешь нам покоя даже и на море? Дай мне хоть прибыть на сушу свободно». Иларион спокойно отвечал на это: «Если Бог позволяет тебе, оставайся здесь; если же Он изгоняет тебя, зачем обращаешься ко мне, грешному и убогому?» Св. Иларион говорил таким образом, желая скрыть себя. Ребенок освободился от злого духа; смиренный старец взял слово с его отца, что тот никому не откроет его имя. Когда вошли в гавань Пахинума^[63], Иларион предложил хозяину корабля в уплату за себя и ученика своего Евангелие, которое он собственною рукою переписал для себя еще в юности, так как, кроме этой священной книги и одежды на себе, они ничего не имели. Признательный корабельщик отказался.

Вступив на берег Сицилии, преподобный Иларион поспешил углубиться внутрь острова и поселился в одном пустынном месте, в двадцати милях от морского берега, в полной уверенности, что он нашел наконец безмятежное убежище, где никто его не будет знать. Несколько времени старец и ученик его жили спокойно. Сам он ходил и собирал дрова, а Газан носил их на себе в соседний город, где и продавал; на вырученные деньги они покупали себе хлеба. Скоро, однако же, по воле Божией пустынник-пришлец сделался на острове известен: в Риме возвестил о нем один бесноватый. «Вот несколько уже дней, – кричал он в храме Св. Петра, – Иларион, служитель Иисуса Христа, прибыл в Сицилию; никто его не знает там; он думает скрыться, но это ему не удастся: я его открою». Бесноватого, принадлежавшего к богатому семейству, отправили в Сицилию, и, когда он пал к ногам св. Илариона, злой дух оставил его, и он сделался совершенно здоров. Весть об этом быстро разнеслась по острову, и вот массами стали являться к святому старцу посетители, желая видеть раба Христова, получить его благословение, послушать его беседы; во множестве приходили больные и страждущие; из облагодатствованной души своей раб Божий раздавал всем благодатные дары по мере и роду нужд каждого. Один начальник, исцеленный им от водяной болезни, из чувства благодарности предложил ему большой подарок, но отрекшийся от всего земного подвижник отвечал ему словами Евангелия: даром получили, даром и давайте (Мф. 10:8). Неожиданно для святого старца явился в его уединенное жилище и Исихий, преданнейший его ученик. С сердечною скорбью получили в Иларионовой лавре известие, что старца в Египте нет, что он отплыл на корабле неизвестно куда. Подвижники все надеялись, что отец их возвратится к ним, но теперь с этою надеждой они должны были проститься окончательно. Исихий, напутствованный благожеланиями братий, сам отправился отыскивать старца. Долго он странствовал по разным местам, переходил из страны в страну, посетил ближайшие к Сирии острова, являлся и на суше – в Греции и Македонии, везде разузнавая о преподобном Иларионе, и долго поиски его были тщетны. Наконец в Метане, морской гавани, лежащей на южной оконечности Пелопоннеса, Исихию посчастливилось получить некоторые сведения о старце. Один еврей, торговавший старым платьем, сообщил Исихию, что в Сицилии явился христианский пророк, совершающий такие чудеса, что его признают за одного из древних пророков. Исихий тотчас отправился в Сицилию и, высадившись в гавани Пахинума, в первом же городе узнал о местопребывании св. Илариона. Наконец он увидал убогое жилище святого старца – человека, имя которого было известно и славно во всем христианском мире. Вот и сам он – блаженный старец. В порыве радости преданный ученик пал к ногам своего учителя и отца, лобызал его руки и ноги и от умиления плакал. Радовался и старец: перед ним – ученик, которого он любил как сына; радость свидания отразилась и на лице старца, оно просветлело. Но непродолжительно было такое настроение преподобного Илариона; Исихий скоро заметил на лице его выражение грусти и озабоченности. Решительным отказом отвечал старец на просьбу Исихия возвратиться в лавру и утешить скорбящих о разлуке с ним братий-подвижников. Глубоко опечалился Исихий, когда узнал от Газана, что старец хочет уйти в неизвестную варварскую страну, где бы жители не знали его языка. И в один день старец велел Газану приготовиться в путь, прибавив, что он намерен удалиться в Далмацию^[64]. Зная твердость преподобного Илариона, Исихий предложил ему и свои услуги, вызывался проводить его в новую страну; старец согласился. И вот Иларион с двумя учениками своими сел в Пахинуме на корабль и после благополучного плавания прибыл в далматский город Епидавр^[65] и поселился в окрестности его, в самом пустынном месте, в горах. Исихий, простившись со старцем и Газаном, отбыл в Палестину. Это было в 365 году.