p_i_r_a_n_y_a
Дорогая, я женат

Бросить всё к чёрту

Бросить всё к чёрту.

Купить у барыг пистолет.

Пару консервов закинуть в дорожный рюкзак.

Выйти из дома, в котором давно тебя нет -

там, где тебя нет, не дом это вовсе, а так…

Кинуть ключи

в старый ящик почтовый пустой -

писем давно он не помнит, лишь только счета

носит сюда почтальон

на фамилию той,

что здесь жила, а теперь здесь живёт пустота.

Прыгнуть в такси:

«Командир, два тарифа, вокзал,

музыку – громче,

вот эту поставь на повтор,

и – помолчи: я уже всё, что надо, сказал,

не пережить мне ещё хоть один разговор»…

В первый же поезд.

На верхнюю полку. Плацкарт.

Бросить рюкзак. Долго ехать. Колёс перестук.

В новую жизнь.

Вникуда. Без дороги назад.

Сам себе – враг. Самый страшный.

И сам себе – друг.

Бросив все к чёрту

и старые письма порвав,

выбросив память, как мусор ненужный – в ведро,

утром понять,

что не так уж, наверное, прав,

если она снова в левое лупит ребро.

Выйти на волю

из поезда где-то в полях,

долго идти – от людей, от огней, в темноту.

Плакать от боли,

скулящей в холодных висках.

Выстрелить в сердце,

любившее зря, и не ту.

Бросить всё к чёрту.

Так надо

Всё надоело. Андрей судорожно скидывал в спортивную сумку футболки, трусы, носки, любимую пижаму, банный халат, уютные домашние тапки. Сверху россыпью – ноут, наушники, какие-то зарядки и мелкие гаджеты.

"В командировку?" – спросила ошеломлённая жена, увидев, как после обычного рабочего митинга, проходящего теперь, как собственно, вся жизненная активность работающего и учащегося большинства, по интернету, муж вдруг схватился за сумку и стал скидывать в неё личные вещи. "А? Что?" – Андрей поднял на неё пустые отсутствующие глаза, будто находился где-то далеко отсюда и не мог понять, кто это стоит перед ним, что эта женщина делает в его жизни, и чего вообще от него хочет.

"Ты куда? В командировку?" – повторила свой вопрос Анастасия. "Я? Да… Да, в командировку", – Андрей, обрадованный, что жена сама предложила такой отличный вариант, расслабился и улыбнулся. Командировка – как просто! Как он сам не додумался до такого отличного варианта, чтобы свалить из этого опостылевшего за пандемию семейного гнезда хоть на какое-то время!

Андрей притянул к себе жену, чтоб скрыть ставшую слишком счастливой физиономию, обнял, поцеловал в макушку. Сделав над собой усилие, чтоб вернуть обратно прежний озабоченный вид, поднял лицо жены за подбородок, заглянул в её готовые заплакать глаза. "Я и сам только что узнал, малыш. Вариантов нет. Кризис, пандемия, у компании дела совсем плохо. Нескольких человек из нашего отдела отправляют в новый филиал отлаживать процессы вживую – ты сама же понимаешь, не все в этом мире айтишники, с производственниками и бухгалтерами общаться лучше лично. Жильё нам сняла компания рядом с филиалом – кажется, обычные квартиры под сдачу, я как устроюсь, позвоню тебе по видеосвязи и всё покажу", – Андрей, вдохновлённый скорой свободой от семьи, дома и опостылевшего быта, щедро мешал правду и вымысел, сам удивляясь, как хорошо и складно у него выходит. И почему он не додумался до этого раньше???

"Только…" – Андрей вдруг понуро опустил голову и замолчал. "Ну что ещё? Добивай", – обречённо выдохнула Настя, готовая уже, кажется, ко всему. "В доходе мы немного потеряем", – как мог, изобразил всю скорбь еврейского народа, её муж. Почемууууу это? – возмутилась жена. "Да потому что… Потому что (Да потому что мне квартиру надо ж на что-то снимать! – чуть не выпалил Андрей, но быстро вспомнил, что это никак не вяжется с генеральной линией партии)… Потому что филиал в провинции, на Крайнем Севере почти, цены там на всё выше московских раза в два, а зарплаты ниже, и нас – тех, кто с ипотекой и детьми, либо переводят туда на полгода, либо подводят под сокращение, и что я, по-твоему, должен был выбрать?" – приставленный к стенке неудобными вопросами жены, Андрей перешёл из защиты в нападение, да, кажется, так ловко, что теперь жена и сама будет рада его мнимой "командировке", которая подарит ему шесть месяцев тишины и покоя. А там уж или этот трижды проклятый локдаун должен кончиться, ну или "командировку" можно будет продлить.

"Полгода??? – Настя с каждой новой подробностью от мужа всё больше и больше теряла почву под ногами, – Полгода ты будешь жить и работать в другом городе? А как же я? Дети? Так, старший всё равно на удалёнке, я с малышкой в декрете, мы можем поехать с тобой!" – её отчаяние сменилось решительностью и Настя оглянулась, чтоб сообразить, что из самого необходимого ей надо обязательно взять с собой. "Ты говоришь, там у вас квартира? Посуда есть ведь, наверное? Постельное? Я возьму только детские вещи, игрушки, планшеты, а с остальным разберёмся на месте. Меняй билеты, мы едем с тобой тоже!" – молодая женщина метнулась было к бельевому комоду, но муж сдержал её, крепко взяв за плечи.

Андрею вдруг стало мучительно жалко эту девочку с глазами брошенной собаки, которая так любит его, так верит… Настя всегда была ему замечательной женой, любовницей, боевой подругой и матерью его детей в течение долгих пятнадцати лет, и Андрею сейчас очень стыдно от своего вранья, которого Настя, безусловно, совершенно не заслуживает, но после года локдауна, проведённого в режиме двадцать четыре на семь без выходных и проходных вчетвером в небольшой двухкомнатной квартире, которая вместо дома стала и школой, и яслями, и офисом, и местом домашнего ареста, он не может, он просто не может сейчас взять и остаться. Отказаться от шанса хоть немного пожить одному, даже если фактически это будет точно такой же домашний арест, но хотя бы не в общей камере с вечно чего-то требующими от тебя женой и детьми, а в одиночке, он просто не в силах.

"Так надо, малыш, так надо", – Андрей чмокнул в лоб жену, из последних сил пытающуюся не расплакаться, накинул куртку, схватил сумку и выскочил на свободу, не взглянув на детей, и даже зубную щётку с собой не взяв – бежать, не оглянувшись, пока не ляпнул лишнего, не передумал… Бежать, не дожидаясь лифта, прыгая через ступеньки, чтоб жена не смотрела в спину, не задавала вопросов… Бежать без оглядки, крикнув на ходу откуда-то снизу "Доеду – позвоню!"…

"Куда доедет?" – спросил, стягивая с лица голубую медицинскую маску вышедший из лифта сын-подросток, застав внезапно для себя заплаканную мать в дверях квартиры и гулкое отцовское "позвоню", эхом отражавшееся от стен подъезда.

"В командировку, сынок", – попробовала как можно спокойнее ответить Настя, – "на Крайний Север, на полгода". "В какую командировку, какой Крайний Север? Мам, он час назад меня сам в магазин отправил за продуктами, ни про какую командировку и слова не было – он что, вот это всё в командировку брать с собой собирался?" – Никита раскрыл перед матерью пакет с продуктами, где над обычным продуктовым набором обычной московской семьи лежали свежие жирные сливки для кофе, венские вафли из ближайшей кондитерской, мороженое и голубика – любимые лакомства отца.

Настя с недоумением заглянула в пакет на продукты, которые явно были рассчитаны на уютное диванное сибаритство, а не на дальнюю дорогу. Пожала плечами. Что-то в этой истории явно не сходилось, но она, наверное, подумает об этом завтра. А пока…

"Так надо, сынок, так надо, – сказала она то ли сыну, то ли себе, – а голубика сегодня достанется нам. И мороженое. И сливки. Давай, проходи, разбирай сумку, я пойду кофе поставлю. Отметим первый день нашей самостоятельности, пока малышка спит, и будь, что будет!".

Забавно, но именно эти чёртовы голубика со сливками моментально вернули Настю к жизни: уже не так важно, куда и на сколько на самом деле так стремительно и внезапно сбежал муж, ведь очевидно, что он – сбежал. Даже про голубику свою обожаемую не вспомнил. Пока не ясно, как и на что Настя будет жить с детьми, но белая зарплата мужа и Настины небольшие подработки дают свободу для манёвра в этом плане. Зато ясно, что и у Насти, и у детей будет на один источник стресса в доме меньше: никто не будет их строить, шугать по углам и просить быть потише, потому что папа работает, не будет "папиной" полки в холодильнике с деликатесами, которые никому нельзя трогать, и никто не будет на правах кормильца и поильца есть эти деликатесы на виду у семьи в одно лицо – пусть лучше вообще не будет в холодильнике деликатесов, чем так. Или нет. Пусть будут. Хотя бы иногда. Но для всех.

Вечно сидящая на диетах Настя, обычно не позволяющая себе лишнего кусочка, поделила нежное французское мороженое на две большие равные порции, щедро накрыла его пеной из взбитых сливок, присыпала голубикой, зачерпнула эту жиро-углеводную бомбу венской вафлей и под удивлённый взгляд сына с огромным наслаждением отправила всё это себе в рот. "Мммммммммм, вкуууусно-то как! Лет с пятнадцати не ела ничего подобного!" – блаженно улыбнулась она. "Вкуууусно! Как торт", – повторил Никита вслед за матерью. "Торт? Ой. А я же и торты умею делать! Вкусные, правда, все хвалили раньше. Ну, не пропадём, если что", – оживилась Настя, сообразив, чем она ещё сможет подрабатывать, если белая зарплата мужа окажется не очень белой, и им с детьми не хватит алиментов.

"Если что – это если что, мам? Куда папа уехал?" – нахмурился Никита. "В командировку, сынок, на Крайний Север", – ответила Настя, понимая, что и сама в это не очень-то верит.

Так надо, сынок, так надо… Ой, кажется, малышка проснулась…

Холодный душ

Первое время Андрей звонил жене довольно часто. Раз в неделю. Мол, ещё чаще просто не могу: живём тут с парнями целым табором, с трудом выбираю время, когда нет никого в квартире, или звоню по дороге в магазин. Новая жизнь, новые люди, так устаю – не представляешь, дорогая. Сама же знаешь, как тяготит меня жизнь в одном пространстве с кучей людей.

Андрей и сам не заметил, как звонки домой стали сначала всё формальнее и короче, потом – всё реже, а потом и вовсе сошли на нет. Ну а о чём им разговаривать, если из жены всё клещами надо вытягивать. Как дети? Нормально. Как сама? Сама тоже нормально. Не болеете? Нет, никто не болеет. Как с учёбой у сына? С учёбой нормально. Как малышка? Здорова. Денег хватает? Спасибо, хватает.

А самому ему рассказывать нечего. Ну не правду же! А с фантазией туго. Да и страшно ляпнуть лишнее. Поэтому на редких созвонах с женой Андрей рассказывал ей про коды, какие сейчас пишет, про проекты, над которыми в данный момент работает, естественно, адаптируя их под легенду, что кодит на местное предприятие, и надо ходить на этот чёртов завод, а иначе давно бы вернулся к любимой семье. Домой, в Москву. Благо, Настя в программировании никогда не понимала ничего, ей вся эта информация – лишь белый шум. Ничего не понятно, совсем не интересно, поэтому, даже если Андрей и допускал какие-то ляпы в своих сочинениях, как он проводит лето, то ей незаметные.

Боже, уже лето. Прекрасные северные ночи, когда солнце за горизонт почти что не заходит, и в любое время светло, как днём. И какие ж тут прекрасные закаты, когда солнце раскрашивает небо в разные оттенки розового, не покидая горизонта. Андрей и сам не заметил, как сначала перестал зашторивать окна на ночь, чтоб любоваться давно забытыми белыми ночами – настоящими, с питерскими не сравнить! Потом он стал выходить по ночам погулять в тишине, проветриться. Так хорошо на улице, когда на город ложится прохлада, заводчане мирно спят в своих постелях, а шатаются по городу до самого утра, наверное, только маньяки и последние оставшиеся в этом мире романтики.

Выйдя во двор со стаканом вкусного кофе или душистого чая, Андрей шёл чуть подальше от подъезда, ложился прямо в траву, как в детстве, смотрел в небо, наслаждался стрёкотом кузнечиков и звуками ночного города. Красота. Всё лето б так провёл, если б не проснулся однажды всё пошло не по любимому сценарию. Он так привык расслаблять голову и тело, лёжа в траве, что не заметил, как уснул. И вдруг…

"А? Что?" – вскочил резко на ноги Андрей, не поняв, как он очутился в воде и почему он тонет. Придя в себя, он увидел перед собой напуганную маленькую сухонькую старушку с фиолетовыми кудряшками, державшую перед собой, как щит, пустое пластмассовое ведро какого-то противного коричневого цвета. "Что вы сделали? Зачем? Детский сад какой-то!" – как-то даже растерянно выговаривал ей Андрей, задумчиво при этом проверяя карманы: на месте ли ключи и телефон. Потому что казалось – чуть подними на неё голос, и она хлопнется в обморок от страха.

– А что ты тут лежишь, как труп, у меня под окнами? Только покойников мне на клумбе не хватало! Наркоман проклятый! Какой ты детям пример подаёшь, подумал? Иди вон подальше от людей и снаркоманься хоть весь! – всё так же держа ведро перед собой, как защиту, гневно парировала старушка.

– Вот это новости! – развёл руками Андрей, даже забыв обидеться от такого странного обвинения, – С чего вы взяли, что я наркоман-то?

– Так чистый ты, одет хорошо, алкоголем не пахнет, бутылки рядом не валяются, зато штука вон какая-то странная, – старушка взглядом показала на стоявший в траве питьевой стаканчик с торчащей из него трубочкой.

Андрей со вздохом потянулся к стаканчику, открыл крышку, обрадовался, увидев, что на дне ещё есть немного кофе со сливками: этот аромат ни с чем не перепутаешь. С чаем было бы сложнее. Протянул открытый стаканчик старушке.

– Это такой стаканчик для напитков. Кофе там, сами посмотрите, понюхайте. Сначала спортсмены только воду пили на марафонах и между подходами при интенсивных тренировках, а потом и все остальные люди оценили удобство. Только воду пить скучно, мы пьём так чай, кофе на ходу, когда гуляем, или в машине. Удобно, что не проливается, и прогулка сразу приятней с любимым напитком. Да вы понюхайте сами. Кофе это. Не наркоман я, программист: до того досижу за компьютером, что хочется побыть на природе, на лето посмотреть, а то вся жизнь мимо проходит будто.

– Ишь ты, программист! Кофий он на улице пьёт! Это мода теперь у молодёжи такая? – старушка осторожно поставила ведро к ногам и протянула руку к стаканчику. Заглянув внутрь, она осторожно понюхала содержимое, а потом, ни на секунду не задумываясь, попробовала остатки.

– Точно кофе. А вкусно! Хоть и холодный. Надо же. Ишь! А покажи свою банку эту, как она работает? Ну, не проливается, говоришь.

Ошеломлённый Андрей показал старушке принцип работы поильника:

– Да просто как термос почти, только не надо никуда из стакана напиток наливать, вот так вот крышкой закрываете, трубочку вытягиваете и пьёте.

– Ишь, чего придумали! Ладная какая вещица! И в руке как лежит удобно! А где мне такую купить тоже? Ты в каком магазине покупал её?

– Не знаю, как у вас тут с магазинами, я в интернете заказывал, – уже стучал зубами совершенно замёрзший Андрей.

В мокрой одежде стоять и вести светские беседы не очень-то приятно даже летом. Чай, не Египет. Хотелось домой, в горячую ванну, в тёплую постель, а не вот это вот всё. Но как избавиться от скучающей старушки? О, идея!

– А хотите, я вам такую же подарю? У меня как раз дома лежит запасная на всякий случай, я ещё не распечатывал. У них вот тут – Андрей показал на трубочку – слабое место, подтекать начинают через какое-то время, поэтому я сразу две и заказал. Пока подарю вам свою, а себе новую закажу? Идёт?

Старушка замялась. Вроде и вещь хорошая, аж из рук выпускать не хочется, и интересно посмотреть, как живёт программист этот – новостей-то на неделю будет, а вроде и страшно идти ранним утром к этому бородачу. Андрей догадался, что старушка его побаивается, и, вспомнив её грозный вид и боевой настрой ещё несколько минут назад, невольно заулыбался, и шутливо продемонстрировал ей кольцо на правой руке:

– Да вы не бойтесь! Женщина вы, конечно, очень симпатичная, но я обещаю не приставать: женат, двое детей.

Аделаида Дмитриевна, вместо того, чтоб расслабиться, снова напряглась и прищурилась по-прокурорски:

– А что-то ни жену, ни детей я у тебя ни разу, милок, не видела!

– И правильно, не видели. Потому что они дома, в Москве, а я здесь по работе в командировке.

– Так ты прямо из Москвы? Из самой?

– Из самой Москвы! Так что, зайдёте ко мне на утренний кофе? – продолжал дурачиться Андрей, и, видя, что его собеседница уже и сама умирает от любопытства, прошёл к подъезду и любезно открыл дверь, ожидая, что старушка обязательно пройдёт за ним. И не ошибся. Аделаида Дмитриевна суетливо сложила стакан и крышку от него в своё ведро и посеменила за Андреем.

Ведро

Андрей, конечно, надеялся, что бабка не осмелится пройти в квартиру дальше порога – ну, обменяет захваченный ею поильник из-под его кофе на новый и уйдёт с миром по своим стариковским делам. Но он плохо знал Аделаиду Дмитриевну. Как же она могла не вызнать всё про этого таинственного бородача аж из самой Москвы? Нет, без всех подробностей об этом новом соседе она отсюда не уйдёт!

Про все свои страхи она забыла ещё в лифте: раз там не воспользовался случаем, чтоб убить и расчленить, значит, точно не маньяк. Смог бы тот так долго притворяться и держать себя в руках? Вестимо, что не смог бы! А этот – грамотный, разговаривает так вежливо, двери открывает, пропускает леди элегантного возраста вперёд.

Когда Андрей вошёл в квартиру, Аделаида Дмитриевна уверенно зашла за ним изахлопнула входную дверь в знак серьёзности своих намерений. Сначала она как будто скромно стояла возле двери, но, как оказалось, это просто для того, чтоб не толкаться с разувающимся хозяином в тесной прихожей.

Как только Андрей разулся и пошёл на кухню за новым стаканчиком, обещанным старушке, бабушка-божий одуванчик выскользнула из своих неуместных летом, но, наверное, очень удобных в любое время года ярко-розовых сапожек-дутиков, и как есть – в толстенной безразмерной серой кофте с большими карманами, из-под которой кокетливо выглядывал подол ночной сорочки, в пушистых цветных носочках ручной вязки и с уродским пластиковым ведром на локотке – посеменила осматривать владения.

Андрей, конечно, сначала опешил от такой наглости, а потом подумал, что проще, наверное, позволить этому престарелому разведчику разнюхать всё, что ей интересно. Ему ж самому выгодно, чтоб она успокоилась уже, и относилась бы к нему если не с симпатией, то хотя бы нейтрально. Ну не обнесёт же эта бабка его в конце концов? Да и что тут выносить-то, коме ноута?

– Хорошо у тебя, чистО! – выдала свой вердикт старушка, придя, наконец, на кухню, где хозяин гремел ящиками и шкафами в поисках завалившегося куда-то запасного стакана-поильника.

– Странно, где он, недавно же попался на глаза. – Удивлялся вслух сам себе Андрей.

– Раз на глаза попался, значит, где-то на виду и есть. Много ты по шкафам-то будто ползаешь? Незачем тебе там ползать, ты ж не готовишь ничего!

– С чего это вы взяли, что я не готовлю? – Андрей посмотрел с удивлением на этого не юного следопыта и даже хотел обидеться, но еле сдержал смех: незваная гостья уже удобно уселась на стул у окна, чтоб поближе к батарее, и сидела, обхватив руками стоящее на коленях ведро, как корзину для даров.

– Так у тебя на виду ни соли, ни специй, поварёшки и лопатки лежат в нижнем ящике! Если бы готовил, всё необходимое поближе бы держал. И стакан твой, значит, где-то близко. Раз ты им собирался пользоваться. А вообще, сынок, налил бы ты нам чаю, а? Что-то я замёрзла вся. Есть у тебя хоть чай-то?

Старушка зябко поёжилась, ещё крепче обняв ведро при этом, будто оно живое и тёплое. Сухонькие пальчики при этом заметно дрожали.

– Ах, да, конечно! – Спохватился Андрей, почувствовав себя виноватым перед этой маленькой старенькой женщиной с фиолетовым облаком кудряшек. – Извините, совсем забыл о правилах гостеприимства!

Он тряхнул в воздухе чайником, на вес определяя, достаточно ли там воды, и щёлкнул тумблером.

– Вы не будете против, если я отойду на минутку? Мне, откровенно говоря, тоже холодно в мокром. Я переоденусь в сухое и принесу вам плед.

– Ой, милок, ты прости меня, я ж думала, ты помер, вот и… – Старушка махнула ведром, изображая, как плеснула в Андрея водой, кофейный стакан в нём загрохотал, и, кажется, только сейчас Аделаида Дмитриевна осознала, что так до сих пор и не рассталась с этим ведром.

Увидев и ведро, и себя в кофте на ночнушку будто со стороны, старушка всплеснула руками и, громыхая ведром, выскочила прочь из квартиры Андрея. Только дверь хлопнула! Как она при этом на лету впрыгнула в свои дутики, он даже заметить не успел.

Всхохотнув, он сходил в комнату за полотенцем, и отправился в душ: сейчас хотелось только согреться под обжигающе горячей водой, а потом уж и всё остальное – завтрак, несколько часов блаженного сна, и – работа, работа, работа.

Программный код в этот раз выходил громоздким и корявым, результаты выдавал весьма неоднозначные, и сейчас садиться за работу не было никакого смысла: хоть до тремора в руках и рези в глазах ищи ошибку и переписывай, всё равно ничего не выйдет. И так уж несколько раз с нуля всё переписывал. Как всякий творческий человек, Андрей любил в такие моменты творческих затыков отдать задачу подсознанию: сначала много долго думать над ней, потом смыть нафиг все решения под душем, варясь в крутом кипятке, чтоб лечь в постель в объятия тяжёлого одеяла без сил, без мыслей, без эмоций, и спать блаженным сном младенца, пока не выбросит из постели пришедшее само решение нерешаемой до этого задачи.

Согревшись под душем, Андрей вышел из ванной, на ходу растирая себя полотенцем, и встретился с круглыми от удивления глазами неизвестно откуда взявшейся тут опять старухи. Она восседала за уже накрытым к чаю столом – причёсанная, нарумяненная, и в нарядной цветной кофте, хлопала глазами и ловила ртом воздух.

– Извините. – Только и смог пробормотать Андрей, шокированный этой внезапной встречей не менее, чем Аделаида Дмитриевна, и ретировался в комнату, прикрыв причинные места полотенцем.

***

"Сон сегодня, похоже, отменяется", – с горечью подумал он, быстренько напяливая на себя трусы, футболку и тёплый флисовый костюм. Лето-то, конечно, лето. Но не Сочи. Из-за отключенного отопления, дома летом гораздо холоднее, чем зимой. Только горячий душ и спасает. Чтоб как-то разрядить обстановку, сдёрнул с постели и захватил таки на кухню обещанный старушке плед. Если она в той толстой кофте вся мёрзла, то и тут, наверное, тем более зябнет ради никому не нужной "красоты". Женщины… Хоть десять им, хоть сто десять.

Ну что, надо выходить… Раз, два, три!

– Вы извините, мне показалось, вы ушли, а то бы никогда б себе такого не позволил! Кстати, вот обещанный плед. Накройтесь, а то зябко тут – этаж высокий, вечно сквозняки. – Андрей протянул всё ещё хлопающей глазами старушке. Взгляд его упал на стол, где на большом блюде лежали очень аппетитные на вид пирожки, в блюдце лежало несколько, наверное, очень дорогих по мнению пенсионерки, шоколадных конфет, в пару чашек было разлито варенье – жёлтое, морошковое, и красное, на взгляд и не понятно, из чего. Андрей невольно сглотнул слюну.

– А я и уходила. Вижу, к чаю ничего у тебя нет, вот быстренько домой и сбегала. Дверь-то у тебя просто закрывается, не захлапывается!

– Не захлапывается. – Эхом повторил Андрей. С детства он не любил двери, которые с первым сквозняком запирают дом, стоит тебе на минутку выйти. Решил перед приходом родителей вынести мусор – вот и гуляй теперь до их прихода в тапках на босу ногу и с помойным ведром в руках. При мысли о ведре и его роли в жизни Андрея, он невольно засмеялся. А когда увидел, что и у ног его незваной гостьи стоит это бессменное ведро, сдерживаться уже не мог, и стал ухахатываться просто в голос.

Старушка сначала смотрела на него, как на больного, но потом и сама сначала тихонько прыснула в кулачок, а потом и тоже заливалась, как девчонка, вытирая слёзы, выступившие на глазах от смеха, уголком пледа. Устав смеяться, она вздохнула, уютно завернулась в плед и с деланной строгостью спросила: "Дорогой сосед, мы сегодня выпьем за знакомство уже или нет?"

Андрей так опешил, что аж поперхнулся:

– А у меня нет ничего.

Старушка глазами указала на стол с домашними угощениями.

– Да я про спиртное. Как-то не держу… – Виновато развёл руками бородач.

– Я про чай! – Аделаида Дмитриевна звонко захихикала снова, а Андрей, виновато хлопнув себя по лбу, метнулся к чайнику. Потрогал – тот едва тёплый. То есть старушка позволила себе достать его посуду, чтоб разложить угощения, но не чувствовала себя вправе согреть чайник без хозяина. Что ж, значит хоть какие-то границы она чувствует.

Андрей снова щёлкнул кнопкой чайника, деловито, уже хозяйским взглядом оглядел стол. Так, кажется, где-то был хороший шоколад и конфеты, и кофе ещё очень хочется. Хозяин дома полез в дальний угол полки с чаем и кофе, где сам от себя прятал сладости, чтоб не съесть все за раз, гордо вытащил свои заначки: "От нашего стола – вашему столу!"

Гостья от такого роскошества аж руками всплеснула: огромная плитка молочного шоколада, целый пакет разных конфет… "Ой, да у нас прям новый год!" – умилилась она, и Андрею от этой детской радости старого человека при виде обычных доступных сластяшек стало так неприятно и надсадно… В глазах и в носу предательски защипало. Чтоб скрыть это, он полез в посудный шкаф за чашками. Себе достал большую, любимую, и долго переставлял чашки, будто искал, какая бы чашка из тех, что оставил тут владелец, лучше подошла бы его сегодняшней гостье.

"Блин, дак вот же он!" – Андрей наткнулся на новый стакан-поильник для прогулок и с искренней радостью протянул его старушке, – "Новый, в упаковке ещё. Вы его вымойте перед тем, как пользоваться, хорошенько. Мало ли, кто там его трогал, когда делал и упаковывал". "Вымою, сынок. Вот спасибо!" – Старушка прижала подарок к груди и, совсем уж набравшись наглости, выдохнула: "А ты можешь мне такое же сделать, как утром пил?"

"Оооо, с этим надо осторожней. Хуже, чем наркотик. Вызывает привыкание на раз!" – рассмеялся Андрей и вытащил из шкафа несколько лент с пакетиками кофе "три в одном":

– Так мы счас кофе будем пить, значит, не чай?

– Кофе! – решительно кивнула старушка.

Андрей взял яркую цветастую чашку, заварил старушке кофе со сливками и вкусом амаретто и почтительно придвинул даме чашку с ароматным напитком.

– Мммм, – застонала, прикрыв глаза от удовольствия гостья, осторожно сделав первый глоток.

– Оргазм? – Отпустил глупую шутку хозяин дома, но слово, как говорится, не воробей.

– Лучше! – без тени сомнения ответила старушка и, пожевав губами, решила уточнить, – Дорого, наверно?

– Да не особо… Не переживайте, я вам подарю. – С этими словами Андрей положил пару лент с пакетиками перед старушкой. – Вот, берите. А я, если позволите, угощусь вашими пирожками. Давно не ел домашнего…

– Ешь, ешь, милок! Это я вчера пекла. Эти два с картошкой, эти с капустой, этот с грибами, а это просто булка, тесто оставалось, начинка кончилась, вот я напекла, с вареньем вкусно! – Аделаида Дмитриевна придвинула Андрею тарелку с пирогами, чашки с вареньем, и с чистой совестью зашуршала фантиками от конфет. Очень уж хотелось разных попробовать. Ух соседкам потом будет, о чём рассказать!