полная версия

Ованес Туманян
Давид Сасунский

XVI

 
«Ой, дядюшка, ой! Никак не пойму!
Ведь денег мы тут накопили тьму, —
Ты ж сделал меня в Сасуне слугой,
Поставил меня у двери чужой».
Отвечал Оган: «Эх ты, сумасброд!
Сколько лет я блюл меликов доход,
Чтоб сладко глядеть изволил на нас.
Ты не дал… Теперь нагрянет как раз.
Он камни и те снесет, как поток…
А сразиться с ним кто бы выйти мог?»
«Ты, дядя, постой, сам выйду я в бой,
Отвечу ему, – ты, дядя, постой…»
Ворота в сарай он с размаху пнул,
Всем девушкам он свободу вернул. —
На волю!.. и пусть молва говорит:
«Мы солнца тебе желаем, Давид!»
 

XVII

 
Избитые, в крови, отсель
До мсырских добрались земель
Бади с Козбади
Сюди с Чархади.
Их видят женщины вдали,
На крыши женщины взошли,
Шумят, поют, в ладоши бьют:
«Идут, идут! Ведут, ведут!
Наш Козбади ходил в поход,
Жен сорок сороков ведет,
Коров ведет нам красных – впрок,
Нам будет масло и творог,
Подъехали – иной уж толк,
Вдруг голос радости примолк,
И – ну кричать,
Ну – величать:
«Эй, Козбади! А хвастал тож!
Чего ж едва идешь-бредешь?
Видать, идешь издалека?
Твоя рассечена башка!
А сам сулил – в Сасун пойду,
Жен сорок сороков сведу,
Казны я сорок нош сберу,
Страну армян я в прах сотру!
Ушел в Сасун, как лютый волк,
Пришел, как пес, – зубами щелк!»
На Козбади нахлынул гнев.
«Молчать! – вскричал, рассвирепев, —
Видали мы мужей, отцов,
А не сасунских удальцов!
То племя – горное оно
Их стрелы – каждая с бревно,
Край каменист, не подступись,
Ущелья – вглубь, а горы – ввысь.
Как сабли, травы по хребтам,
Бойцов три сотни пало там».
Сказав, решился, наконец,
Итти к Мелику во дворец,
Перед царем своим предстал, —
На троне царь захохотал:
«Ну, молодец же, Козбади!
Повешу я, того гляди,
Тебе орла большого знак
За то, что уничтожен враг.
Так где же всё? А ну, взгляну
На дев сасунских и казну!» —
Сказал Мелик, а Козбади —
Возьми да в ноги упади.
«Будь, государь, твой вечен дом!
Насилу спасся я верхом.
Казну возьмешь ли у армян?
Родился у армян буян —
Ему ничто лета и сан.
Мне голову рассек буян —
Отцов, мол, клад, – не дам его,
Ни жен народа моего!
В Сасуне места нету вам…
Пускай ваш царь приедет сам,
Тогда сразимся мы вдвоем:
Пусть, – ежель смел, – берет силком!»
Рассвирепел Мысрамелик.
«Рать собирать! – раздался крик. —
Тысячу тысяч зеленых юнцов,
Тысячу тысяч – без бород, усов,
Тысячу тысяч – с пушком на губах,
Тысячу тысяч – в цветущих годах,
Тысячу тысяч – кто с углем-бородой,
Тысячу тысяч – с седой головой.
Тысячу тысяч – в трубы трубить,
Тысячу тысяч – в барабаны бить.
Пусть явятся все, при мече, в броне, —
Погляжу, каков Давид на войне,
Сасун разгромлю,
Как поток, залью».
 

XVIII

 
Несметную рать ввел в землю армян,
На поле разбил под Сасуном стан
И гордо воссел царь Мысрамелик.
К Батману-реке тут каждый приник.
Припадали пить, а рать велика,
Все идут, все пьют, – иссякла река.
Без воды страна оказалась вся,
Князь Оган-Горлан тут диву дался.
Влез в шубу Оган, добрел до горы.
Взобрался, глядит – под горой шатры!
От шатров бела равнина сама,
Словно разом в ночь подошла зима,
Словно белый снег весь Сасун застиг!
Желчь стала водой, отнялся язык.
Побежал домой, завопил: «Арай!
Он нагрянул к нам, – арай! убегай!»
«Кто нагрянул к нам? Кто пришел опять?»
«Мор, огонь пришел, – чтоб Давида взять!
Царь Мсыра пришел, Сасун воевать.
Там в поле у нас построил он рать.
Есть и звездам счет, – счету нет войскам.
Горе нашей стране, и солнцу, и нам!
Понесем казну, поведем девиц,
Пойдем пред ним повергнемся ниц, —
Умолить хочу
Не предать мечу».
«Ты, дядя, постой, ни к чему тоска,
Ты поди домой, да поспи пока.
Я встану, пойду на равнину сам,
За всех нас ответ я Мелику дам».
Отправился вновь к старухе Давид.
«Нани моя, джан, – он ей говорит, —
Кочергу, пруты, весь железный хлам,
Что есть у тебя, собери по углам,
Добудь мне осла, чтобы мог я сесть, —
С Меликом хочу я сраженье весть».
«Ох, чтобы тебя унес мой конец!
Да таков ли ты, каков был отец?
Где конь отцовский голубой?
Где меч отцовский огневой?
Отцовский пояс золотой
И крест заветный боевой,
Его наборное седло,
Капа и булава его?
А просишь, дурень, чтоб дала
Тебе я прутья да осла!»
«Зачем же, бабушка, серчать?
Я молод, мне откуда знать?
Я не слыхал о том словца.
А где лежит доспех отца?»
«У дяди своего спроси.
Скажи: достань, давай, неси!
А не захочет дать добром,
Коли глаза, бери силком»,