bannerbannerbanner
Тебе держать ответ

Юлия Остапенко
Тебе держать ответ

Полная версия

– Теперь иди сюда. И снимай штаны.

– Я же извинился, – деревянно сказал Адриан. – Я прошу прощения…

– Я тебя прощаю. Подойди и спускай штаны, Адриан.

Адриан сделал шаг назад, потом ещё. Потом рванулся прочь из хижины.

Как всегда, Том не стал повторять в третий раз.

Адриана никто никогда не бил. Нет, конечно, в своей жизни он получил не одну сотню затрещин, тумаков и подзатыльников – причём не менее половины из них от Тома. Но его никогда не пороли. Это было немыслимо, ему даже в голову такое не могло прийти – он был сыном лорда, а для лорда нет большего позора, чем порка. Секут провинившихся солдат, и преступников, и послушников в монастырях, и крестьянских детей. А знатных наказывают совсем иначе – сажают на хлеб и воду, отправляют на чёрные работы, в крайнем случае, бьют палками по пяткам… Это благородные наказания, и каждый мужчина должен стерпеть их с достоинством, подобающим чести его клана.

Честь клана Эвентри была навеки запятнана поркой Адриана.

Том был безжалостен. Адриан дрался с ним, но очень скоро оказался бесцеремонно смят и скручен. Поняв, что экзекуция неминуема, он стиснул зубы и дал себе слово не проронить ни звука, но уже через минуту кричал во весь голос. Ему казалось, что ремень выдирает из его ягодиц куски мяса, что каждый новый удар просекает плоть всё глубже, до самой кости. Пытаясь стинуть зубы, Адриан прокусил язык до крови и оставшуюся часть экзекуции глухо скулил, уткнувшись лбом в предплечье. Он даже не заметил, когда Том отпустил его и отошёл, оставив лежать в траве и давиться слезами и ненавистью.

Ему неоткуда было узнать, что Том бил его на порядок слабее, чем простолюдины бьют своих чад, и уж ни в какое сравнение это не шло с поркой, применявшейся ко взрослым людям. Но это не имело никакого значения. Не имели значения причины, которыми руководствовался Том, когда сделал с ним такое – сделал уже после того, как Адриан извинился, сделал, сказав, что принимает извинения! Адриан готов был сносить постоянные издёвки и зуботычины, готов был забыть прошедший кошмарный месяц, готов был даже попытаться понять, что этот человек похитил его из родного дома, руководствуясь самыми благородными побуждениями. Всё это было ужасно, и всё это Адриан был готов простить. Всё, кроме порки.

Он встал на колени и кое-как натянул штаны. Зубы всё ещё были крепко сцеплены, так, что Адриан не смог бы их разжать, даже если бы захотел. Лицо опухло от слёз, но всхлипы больше не рвались из груди. Он прерывисто выдохнул сквозь зубы и повернулся к дому.

– Очухался? – спросил Том. – Теперь марш к ручью, бадья пустая. И огород не полот второй день.

Адриан не проронил ни звука. Повернулся и пошёл за водой. А потом до самого вечера прилежно вкалывал на огороде, словно батрак. На ужин Том дал ему вдвое большую, чем обычно, порцию каши и немного мяса, что прежде случалось всего один раз. Адриан всё съел и лёг спать, едва стемнело, ловя на себе одобрительный взгляд.

Он лежал в темноте, свернувшись под шкурой, и слушал. Когда дыхание Тома стало ровным, Адриан беззвучно выбрался из-под одеяла и вышел из дома.

Стояло полнолуние, и тропа была как на ладони. Было почти так же светло, как днём. Адриан смотрел на уползающий вниз склон и вспоминал, как шёл здесь в прошлый раз.

Он ведь так и не сказал Тому, где пробыл целые сутки. Встреча с Гвэнтли произошла днём, когда Адриан уже облазил все ущелья вокруг и собирался возвращаться. И хотя воинственность мологопоклоннков, решивших убрать свидетеля, изрядно его напугала, он тем не менее понимал, что эти люди – его первый и, может статься, последний шанс найти путь в долину. Он отбежал на безопасное расстояние и пошёл за ними, прячась за обломками скал, пока не понял, куда именно они идут. Можно было, конечно, прямо тогда и сбежать, но почему-то он вернулся. Адриан и сам тогда не очень понимал, почему, – может, боялся, что в долине, на открытой местности, которой он совсем не знал, они заметят его и всё-таки убьют. Поэтому он решил, что пока что вернётся, но хорошенько запомнив дорогу. Он пытался запомнить её весь остаток дня, бродя меж ущелий, заблудился и в итоге заночевал среди скал, решив, что утром, при свете дня, вернее выбредет на знакомые ориентиры. Так и произошло, и, сложись всё иначе, он, может, даже похвастался бы перед Томом своим неожиданно открывшимся топографическим талантом. Ведь почти от самого низовья гор к хижине Адриан вернулся сам.

Стало быть, теперь и спуститься он сможет тоже сам.

И тем не менее не было предела его счастью, когда он утром всё-таки вышел к хижине – и почти сразу увидел поднимающегося по тропе Тома. Кто бы мог подумать, что это когда-нибудь покажется ему счастьем… Адриан бы точно такое представить не мог. Не теперь.

Он услышал позади какой-то шорох и замер. Но это всего лишь ветер шевелил тряпьё, развешенное под окном.

Адриан встал на колени, содрогнувшись от воспоминания о том, как стоял вот так же сегодня утром, пока его охаживали ремнём, и зашарил в траве. Нож, который он вышвырнул через дверь, нашёлся довольно скоро. Адриан очистил его от прилипшей травы и прицепил к поясу. Встал, выпрямился, снова настороженно прислушался.

Потом зашагал вниз по тропе.

Он преодолел половину пути, прежде чем вспомнил, что ничего не взял с собой в дорогу – ни запасной одежды, ни инструментов, ни еды. Всё, что у него было, – нож Тома. Однако возвращаться было поздно, и Адриан утешился тем, что от подножья гор недалеко до деревни, а там ему наверняка укажут путь в замок Гвэнтли…

Мологопоклонников Гвэнтли, присягнувших Одвеллам, которые уничтожили его семью.

* * *

Когда Адриан вышел в долину, небо на горизонте уже начинало розоветь. Он потерял кучу времени при спуске, но ничего не мог с этим поделать – приходилось всё время останавливаться, пытаясь восстановить в памяти дорогу, которой он шёл вчера утром, а в темноте это было вдвойне трудно – хорошо хоть ночь выдалась лунной и ясной. Ночь, но не утро – к рассвету небо помутнело, и над долиной сырел туман, временами срывавшийся в мелко моросящий дождик. Было холодно, и у Адриана зуб на зуб не попадал. Он старался не думать о том, что будет, если начнётся настоящий ливень.

Подумав, к деревне Адриан пошёл не прямо, а вдоль хребта, держась дороги, но не приближаясь к ней. Он сам не знал, чего опасается, помимо, разумеется, Тома, который уже наверняка проснулся и обнаружил побег своего узника; однако не прошло и часа, как Адриану пришлось возблагодарить Гвидре, направившего его окольной дорогой. По тракту в направлении деревни проехал отряд вооружённых людей, за ним, чуть позже, ещё один. Пригибаясь, Адриан пробрался меж сползавших с горного склона деревьев и кустов так близко к дороге, как мог, – и тогда увидел деревню, пестревшую от жёлто-фиолетовых одежд клана Гвэнтли. Мужики со всей деревни сходились и под руководством гвэнтлийской стражи строились рядами; воодушевлёнными они не выглядели, но и удивлёнными или недовольными – тоже. Лорд посылал их сражаться, и они шли, хотя и не знали, за что им предстоит биться и, может быть, умирать. Только женщины голосили, но не слишком шумно – жёлто-фиолетовые одежды смиряли и их.

Крестьянам не доставало ни выправки, ни расторопности; люди Гвэнтли, большинство их которых не спешивались, довольно бестолково пытались организовать их. Адриан понял, что это затянется надолго, а он не мог ждать – ему то и дело чудилось, что он уже слышит дыхание Тома на затылке, и вот-вот вкрадчивый голос скажет ему на самое ухо: «Далеко ли собрался, парень?» Это неожиданно яркое видение заставило Адриана порывисто обернуться и, убедившись, что пока – но только пока – это лишь его воображение, всё-таки сдвинуться с места.

Выбора не было – деревню пришлось обходить. А что за ней и, главное, где будет безопасно, а от чего надо держаться подальше – Адриан понятия не имел.

А тут ещё зарядил дождь, как по заказу. И лил весь день, то стихая, то расходясь с новой силой, лупя по земле, сминая траву и высекая из тракта брызги грязи. Адриан сперва бежал, потом перешёл на шаг, потом просто брёл вдоль дороги, уже не прячась. За деревней тянулись поля, сколько хватало взгляда, кое-где маячили рощицы, но ни городских стен, ни громады замка, ни хотя бы огней новой деревушки было не разглядеть. Если что-то из этого и находилось в долине, то сейчас дождь и туман скрадывали их. Адриан помнил путь, которым Том привёл его сюда, но не собирался им возвращаться: они шли едва различимыми тропами через поля, останавливаясь на хуторах, хозяев которых Том в основном знал, и относились они к Адриану ничуть не приветливее, чем сам Том. Любой из них, увидев его теперь, чего доброго, запер бы в погребе, а сам тем временем донёс. Нет уж, лучше одному.

Он и шёл – один. Ни редкие крестьяне, избегнувшие призыва и работавшие в поле, ни столь же редкие путники, проезжавшие по тракту, не обращали на Адриана внимания. Тем временем он явно продвигался в глубь фьева: дорога становилась шире, придорожные сторожки – крепче, стали попадаться путевые столбы, на которых с трудом, но можно было разобрать незнакомые Адриану названия. Возле одного такого столба он стоял особенно долго, вчитываясь в ничего не говорящие ему слова и пытаясь понять, куда же он идёт и, когда всё-таки куда-нибудь дойдёт, что станет там делать. Так он стоял, пока его не обнюхала, а затем и облаяла невесть откуда взявшаяся собака. Её загривок доходил Адриану до бедра, и настроена она была явно недружелюбно, так что Адриан поспешил убраться.

Дождь лил весь день, хотя, поскольку не было солнца, Адриан даже не мог определить, сколько времени прошло. Грубые деревянные башмаки, которые Том ему презентовал вместе с остальными обносками, не были приспособлены для долгой ходьбы – а может, к ней не был приспособлен Адриан, но только в конце концов он стёр ноги до крови, а потом ещё и потерял башмак, причём заметил это далеко не сразу, благо шлёпать босиком по мягкой грязи было не очень трудно. Обнаружив потерю, Адриан выругался – и обернулся, впервые за весь день пути едва ли не с надеждой. Но дорога пустовала, теряясь вдали, – и, разумеется, Тома на ней видно не было. Адриан закусил губу, стараясь не думать о том, правильно ли поступил, и побрёл дальше.

 

То ли тучи сгущались, то ли уже смеркалось, когда он вышел к перекрёстку, у которого располагалась небольшая опрятная таверна. Её благопристойность выдавали до блеска вычищенная вывеска над входом и крепкий забор, опоясывавший само здание. В ворота смогла бы пройти карета, запряжённая тройкой, а к самим воротам вела столь же широкая дорога – приличное заведение, приличные посетители. Сам лорд Эвентри не погнушался бы остановиться в подобном месте, если бы ему случилось путешествовать с семьёй, и даже леди Мелинда сочла бы такой выбор приемлемым.

Грязным, оборванным и совершенно нищим мальчишкам вроде Адриана тут точно никто не обрадуется.

Эта часть дороги уже была довольно оживлённой: пока Адриан стоял, голодными глазами глядя на зазывно трепетавший под вывеской огонёк лампы, в ворота успели проехать двое всадников. Из-под навеса к ним немедленно подбежал мальчик, помог господам спешиться и увел коней туда, где было сухо, тепло и сытно; господа отправились в зал таверны, соответственно тем же нуждам. Ещё месяц назад хозяин подобного места выбежал бы Адриану навстречу, кланяясь в пояс и спрашивая, чего угодно сиятельному господину. Сейчас можно было попробовать прокрасться в зал, но, скорее всего, его тут же вышвырнут вон, хорошо если не побьют… а брести на задний двор и клянчить у поваров корку хлеба Адриан не мог. Все-таки он был Эвентри и пока что об этом помнил.

Истошное конское ржание и чей-то сердитый окрик за спиной вырвали его из тоскливой задумчивости. Адриан инстинктивно шарахнулся в сторону, успев заметить тёмные конские копыта, взмахнувшие прямо перед его лицом, так что в этот краткий миг Адриан мог разглядеть каждый гвоздь на подковах. Ошалев от неожиданности, Адриан грохнулся в грязь, расплескав её по траве, по конским ногам и собственной безнадёжно изгаженной одежде.

– Что ж под копыта лезешь, щенок! Жить надоело?! – рявкнул всадник.

Адриан помотал головой, будто кого-то и впрямь интересовал ответ, а потом словно очнулся. Да что это он?.. Этот человек – не Том! И если Том отчего-то решил, что смеет обращаться с сыном лорда, как с батраком, и по праву силы так и поступал, то ни у кого другого этого права и подавно не было.

– Я не лез под копыта вашей лошади, сударь. Это вы едва меня не задавили, – холодно ответил он и поднялся, сообразив наконец, как глупо звучат эти слова от человека, валяющегося в грязи.

Человек не ответил. Это заставило Адриана поднять голову – и обнаружить, что мужчина внимательно смотрит на него.

– И то правда, – поймав встречный взгляд, легко согласился всадник – и вдруг рассмеялся. Он был молод, чуть-чуть старше Ричарда, в дорожной одежде серых тонов, и не казался ни хмурым, ни злым. – И впрямь, к месту ты меня осадил, мальчик! Прости, я просто боялся, что тебе досталось. Ты не ушибся?

– Нет, благодарю вас, – с достоинством ответил Адриан, пытаясь отмахнуться от воспоминания, как с тем же вопросом тряс его Том в самую первую ночь, когда он сиганул с телеги.

– Тебе, я так понимаю, негде ночевать?

– Я собирался остановиться в этой таверне, – с неожиданной для него самого иронией ответил Адриан.

Мужчина понимающе улыбнулся.

– Какое совпадение, я тоже. Но ты, как я вижу, стеснён в средствах, а это местечко не из дешёвых, так что позволь мне возместить тебе неудобства от этого досадного инцидента.

Адриан кивнул, деликатно скрыв бурный восторг. Всадник въехал во двор таверны, Адриан держался рядом с ним, но всё равно удивился, когда мужчина сказал привратнику: «Этот мальчик со мной». Надо же, и на землях вероломных Гвэнтли встречаются иногда честные люди…

Взгляд, которым одарил Адриана хозяин таверны, был оскорбительнее всего – ну или почти всего, – что ему пришлось вытерпеть от Тома. К счастью, неизвестный благодетель не стал задерживаться в зале и сразу снял комнату. Это и в самом деле было очень пристойное заведение: помимо общих спален, здесь были также одноместные покои, которые мужчина и занял. Комната оказалась маленькая, но чистая и уютно убранная, на стене висел гобелен, дощатый пол оказался устлан ковром. Там была только одна кровать, но Адриан уже привык спать на полу, и на сей раз даже не испытал досады – только бесконечную радость от мысли, что наконец-то можно будет оказаться в сухости и тепле, и даже поспать. Он был на ногах уже больше суток, и только привитые матерью, въевшиеся до мозга костей нормы этикета не позволили ему немедленно растянуться на пороге и вырубиться.

– Как тебя зовут? – спросил мужчина.

– Тобо, – ответил Адриан.

Сказал – и сам поразился этому ответу. Он понятия не имел, почему ответил именно так, но тут же рассудил, что это правильно – ни к чему распускать слух, что член клана Эвентри опустился до такого состояния. Мужчина улыбнулся и кивнул, будто это имя для него что-то значило.

– Отлично, Тобо. А меня можешь звать милорд Элжерон, или просто милорд.

Адриан промолчал – не место и не время было объяснять, что он будет называть милордом только своего отца, главу своего клана и конунга.

Элжерон предложил ему вымыться, и Адриан с радостью согласился. Принесли воды; мужчина спустился вниз, распорядиться насчёт ужина, а Адриан с наслаждением смыл с себя грязь и усталость этого бесконечного дня. Дождь за окном всё шумел, и гул низвергавшейся с небес воды казался даже громче, чем когда Адриан находился снаружи. Вдалеке раскатисто загремело, за окном сверкнула молния. Дождь наконец переходил в настоящую грозу – грядущая ночь полностью принадлежала Мологу. Адриан поёжился, подумав о том, что мог провести её под открытым небом, – и тут же облегчённо вздохнул. Пусть там дождь, а тут – свет, спокойствие, тёплая вода и мягкий ковёр на полу… и на сегодня ему этого было довольно.

Адриан закончил мыться и, взяв выпачканную одежду, остановился в нерешительности. Страшно не хотелось снова напяливать на себя эти лохмотья, ещё и такие грязные. За этими размышлениями и застал его Элжерон.

Он вошёл так внезапно, что Адриан невольно вздрогнул и быстро прикрылся своим тряпьём. Элжерон негромко рассмеялся и закрыл за собой дверь. В руке он держал бутылку вина.

– Не смущайся, Тобо. Мы ведь оба мужчины. Можешь бросить одежду тут, слуги заберут и выстирают.

Адриан хотел ответить, что он и сам может, потом закусил губу и, отвернувшись к стене, поспешно натянул штаны. Обернувшись, он увидел, что Элжерон по-прежнему стоит у двери, держа бутылку в руке, и смотрит на него.

– Из какого ты клана, мальчик?

Адриан распрямил спину. Он не собирался отвечать, но сам вопрос одновременно и ошарашил, и оскорбил его. Выходит, этот человек сразу распознал в нём благородное происхождение – и всё равно обращался со снисходительным покровительством, будто с безродной швалью.

– Не хочешь – не отвечай, – сказал Элжерон. И добавил: – Тобо…

Он шагнул к кровати и поставил непочатую бутылку на столик у изголовья. Адриан снова вспомнил, как на его глазах напивался Том, – и его пронзило чувством необъяснимой, смутной угрозы… которой он вовсе не чувствовал, находясь рядом с напивавшимся Томом, но ощутил теперь, рядом с этим человеком.

Тот будто почувствовал это напряжение и предложил:

– Выпьешь?

– Нет, – мгновенно ответил Адриан.

– Почему нет? Вино согрело бы тебя. Это хорошее вино, аутеранское, трёхлетней выдержки… или ты привык к чему-то получше?

Адриан напряжённо молчал. Мужчина снова рассмеялся. У него было приятное открытое лицо, и смех приятный, и говорил он ласково, но только Адриан почувствовал неудержимое желание выскочить в окно, даром что находился на втором этаже.

– Ну как хочешь, как хочешь. Я не буду тебя расспрашивать, не тревожься. Если ты сбежал из дому, это твоё дело. Но сейчас, Тобо, надвигаются неспокойные времена, и благородным мальчикам лучше не оказываться в одиночку на проезжих трактах…

Произнося эти слова, он неспешно двигался вперёд, но Адриан понял это, только когда оказался прижат к стене. Элжерон упёрся одной рукой в стену над плечом Адриана, а другую положил ему на пояс – спокойным, хозяйским жестом.

– Что вы делаете… – потрясённо начал Адриан.

– В первый раз? Ничего. Тебе надо привыкать, если ты и впрямь вздумал валандаться по дорогам без охраны – с такой-то смазливой мордашкой…

Адриан попытался поднырнуть ему под руку. Почти получилось – Элжерон в последний миг успел ухватить его за край рубахи.

– Куда бежишь, глупый? Куда ты пойдёшь?

Он рванул Адриана к себе – и через мгновение заорал, получив удар промеж ног, в который Адриан вложил всю свою силу, ярость и страх.

Надо было воспользоваться этим и давать дёру, и Адриан так бы и поступил, но тут его взгляд упал на бутылку, сиротливо стоявшую на краю стола. Адриан схватил её и круто развернулся, намереваясь обрушить на голову совратителю, – но не успел. Элжерон перехватил его руку до того, как она начала опускаться, и резко вывернул её назад и вверх. Адриан, вскрикнув от боли, разжал пальцы и оказался на полу, чувствуя бьющее в лицо горячее, чистое дыхание. «Он не пьян, он даже не пьян!» – пронеслось в мозгу у Адриана. Он снова попытался ударить в промежность, но был придавлен к полу тяжёлым телом и не смог высвободить колено. Стиснув зубы, Адриан вскинул руки, вцепился в отвороты куртки Элжерона и со всей силы врезал головой ему в лицо.

Стряхивая с себя обмякшего врага, Адриан инстинктивно всё ещё хватался за его куртку. Вскакивая, он услышал треск, заглушивший сдавленное ругательство. И обернулся.

Элжерон стоял на коленях, собирая в подставленную ладонь кровь, капавшую с переносицы, и бормотал проклятья. Подкладка его куртки порвалась, свиток белой бумаги, скрученной в трубочку, вывалился на пол и лежал теперь рядом с чудом уцелевшей бутылкой.

Бумага была перевязана двойной лентой с печатью на конце, белого и красного цветов.

Цветов клана Эвентри.

Адриан смотрел на неё несколько бесконечно, непозволительно долгих мгновений, которые могли стоить ему жизни. Потом, не думая, что делает, кинулся вперёд и подхватил свиток с пола за миг до того, как окровавленные пальцы Элжерона успели вцепиться в его запястье. Увернувшись, Адриан бросился к двери и, в три прыжка преодолев лестницу, стрелой промчался через нижний зал. Он уже был у выхода, когда с лестницы послышался гневный крик Элжерона:

– Держите его! Остановите мальчишку! Он вор!

Адриан кинулся во двор. Мальчик-слуга, услышавший крик, схватил его за рукав. Адриан вырвался и побежал вперёд, к воротам. Сзади уже настигала погоня.

– Ворота! Ворота закройте! Стой, паскуда, не уйдёшь! Собак, собак спускай!

«Эвентри, – отрешённо думал Адриан, выскакивая со двора снова в дождь, ветер и мрак. – Он Эвентри. Как он может быть с Эвентри? Как Эвентри могут быть… такими?..»

– Адриан!

Он инстинктивно вскинул голову. На том самом месте, где всего час назад ему встретился проклятый Элжерон из клана Эвентри, теперь стояла карета. Дверца была распахнута настежь, и женский голос кричал оттуда:

– Сюда, быстрее!

Поскальзываясь в грязи и пригибаясь под нещадными ударами дождевых струй, Адриан юркнул в карету. Дверца захлопнулась за ним, и карета рванула с места так, что Адриан повалился вперёд. Крики и проклятья остались позади и быстро стихли. Остался только шум дождя, барабанившего по крыше кареты, и раскаты грома – голос Молога, заявлявшего своё право на эту ночь.

Адриан с трудом сел прямо и посмотрел в лицо своей спасительнице. Он ничего толком не мог разглядеть во мраке, но тут она взяла его за руки, и тогда каким-то непостижимым образом он увидел – и застыл, не понимая, но зная, где и когда он уже видел это лицо.

И так же не понимая, почему, он глубоко вздохнул и разрыдался, без стыда и утайки, не пытаясь сдержаться. Тёплые ладони вокруг его рук сомкнулись крепче, и Адриан только теперь вспомнил, что эта женщина, кем бы она ни была, назвала его по имени.

– Не бойся, Адриан, – сказала она. – Теперь всё будет хорошо.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34  35  36  37  38  39  40  41  42  43  44  45  46  47  48  49  50  51  52  53 
Рейтинг@Mail.ru