И ключ безвестных слез, Так скрыт, что, словно в травах волны, Все наши дни ползли, И жребий страшный, нам грозящий, Мы позабыть могли. И мы однажды – пред могилой, Идя с работ, прошли. Живой желая жертвы, яма Зевала желтым ртом, И грязь про кровь шепталась тайно С асфальтовым двором. Сказало это: здесь до света Он будет с палачом.
Мы промолчали; душу сжали — Смерть, Ужас и Судьба. Прошел палач с своей сумою Походкою раба, И все, дрожа, к себе вошли мы, Как в разные гроба. Толпою Страхов коридоры В ту были ночь полны, В железной башне, тихи, страшны. Шаги теней слышны, И сквозь бойницы, бледны, лица Смотрели с вышины. Он спал и грезил, как уснувший В весенний день, в лугах. Следя, не понимали Стражи, Как спать, забывши страх, Когда палач стоит за дверью С веревкою в руках. Но плакал тот, кто слез не ведал От всех сон скрылся прочь: Грабители, убийцы, воры Не спали в эту ночь; Страх за того им вторгся в душу, Кому нельзя помочь. –
За грех чужой изведать ужас, — О, что страшней Творец До рукояти меч Расплаты Вонзился в глубь сердец, Катились слезы за другого И были – как свинец. А Стражи, в обуви бесшумной, Скользили каждый час; На нас, склоненных, удивленно Смотрел в окошко глаз: Они дивились, что мы молились Быть может, в первый раз. Минуты длились, мы молились, Оплакивая труп. И перья полночи свивались Над гробом в мрачный клуб; Вино раскаянья на губке Казалось – желчь для губ. –
Петух пел серый, петух пел красный, Но не рождался день. В углах, где мы лежали, Ужас Водил за тенью тень. Во тьме кривлялись злые духи, Забыв дневную лень. Они скользили, проходили, Как люди сквозь туман, Луну дразнили под кадрили, Сгибая ловко стан. С чредой поклонов церемонных Шли из различных стран. Шли, улыбаясь, шли, кривляясь, Вперед, рука с рукой, Плясали странно сарабанду, Кругом, одна с другой, Чертили дерзко арабески, Как ветер над водой. Марионеток пируэты Творили на носках, И масок флейты, масок песни Нам воем внушали страх. Они все пели, громко пели, Тревожа сон в гробах. "О, пусть, – кричали, – пышны дали! В цепях пойдешь куда? Однажды, дважды кость бросайте, Играйте, господа! Но проиграет, кто играет С Грехом в Дому Стыда!" –
Не рой видений были тени, Плясавший страшный хор! Тем, кто в оковах был суровых, Носил цепей убор, — Казались, – Боже! – с живыми схожи Они, пугая взор. Кружились маски в вальсе, в пляске, Смеялись нам из тьмы; Как рой прелестниц, с верху лестниц Сбегали в глубь тюрьмы; Глумясь с укором, звали взором, Пока молились мы. –
Вот плакать начал ветер утра, Но ночь не отошла: Ночь на своем станке гигантском За нитью нить пряла. Молясь, дрожали мы и ждали, Чтоб Правда Дня пришла. Вкруг влажных стен тюремных ветер, Блуждая, грустно выл, И нас, как колесо стальное, За мигом миг разил. О, ветер! Что же мы свершили, Чтоб ты нас сторожил! И, наконец, узор решетки Стал четко виден мне, Как переплет свинцовый, рядом С кроватью на стене. И понял я, что где-то в мире День Божий – весь в огне. Мы в шесть часов убрали кельи, В семь-тишина легла, Но мощной дрожью чьих-то крыльев Тюрьма полна была; С дыханьем льдистым-долг свершить свой Царица Смерть вошла. Не шагом бурным, в плаще пурпурном, Не на коне верхом… Доска, веревка, парень ловкий- Вся виселица в том. Скользнул постыдно (было видно) Ее Герольд к нам в дом. –
Казалось, кто-то чрез болото Идет в унылой тьме: Шептать моленья мы не смели И вновь рыдать в тюрьме;
