Оро Призывающий
Скверна. 999 999 999 маны. Шаг второй

Похоже, впервые с пробуждения в гробу у меня появилась возможность задать все интересующие вопросы, а вопросов накопилось много. Я растерялся, даже не зная с чего начать.

Во время моей заминки старик молча опустошал свой стакан, наблюдая за тем, как я осторожно отпиваю жгучую жидкость и пытаюсь понять, какой вопрос задать первым.

– Начни с простых вопросов, – он ухмыльнулся.

Я удивленно поднял брови.

– Нет, я не читаю мысли, просто у тебя все на лице написано.

На лице написано, значит.

– А своих жену и сына ты тоже бросил где попало?

– Да, – спокойно ответил он, глядя мне в глаза, и отпил из стакана.

6
Наследник клана Ротт

– И почему-то я не удивлен, – после очередного глотка виски мое лицо с непривычки скривилось.

Разумеется, я уже пробовал алкоголь, однако никогда не был пьян. Виски тоже был для меня в новинку. Жидкость оставляла после себя неприятное послевкусие и очень сильно прожигала грудь. Впрочем, если не это подходящий момент для того, чтобы впервые напиться, то мне страшно даже представить, каким он должен быть.

Старик поглядел на меня с улыбкой. Наверняка ему было забавно наблюдать за тем, как я пытаюсь не подавать виду, что спиртное сжигает меня изнутри. Он наклонился вниз, поднял с пола свой рюкзак и, водрузив его на стойку рядом, открыл один из боковых карманов. Пошарил внутри несколько секунд и достал оттуда какую-то консервную банку. Кинув ее на стойку перед собой, он легким движением извлек из-за пояса охотничий нож с огромным лезвием и деревянной рукояткой, плавно крутанул его между пальцев и вонзил в уголок консервной банки. Скинув рюкзак обратно на пол, схватился второй рукой за банку и в несколько движений ножом вскрыл ее, после чего подвинул ко мне.

– Во-первых, даже мне трудно заливаться этим пойлом на пустой желудок, – он положил нож рядом с консервами, – так что ешь. Во-вторых… Во-вторых, будет после еды.

Я не стал возражать и, схватив нож, принялся есть нечто, напоминающее тунца. Честно скажу, под виски консервированный тунец явно не подходит. От слова совсем. Никому не рекомендую. Но… как же, блин, все равно вкусно!

Прошлые сутки снова прошли без еды, а потому я настолько увлекся поеданием рыбы, что даже не сразу осознал, к чему ведет Родион. Как бы хорошо Скверна ни восстанавливала мое тело, по какой-то причине сделать желудок сытым она не могла.

Пока я пытался насадить на нож больше тунца, старик круговыми движениями взбалтывал содержимое стакана. Он пристально наблюдал за тем, как янтарная жидкость ударяется о стеклянные края, и думал о чем-то своем. Мне стало любопытно, сколько ночей он провел в похожем состоянии после смерти сына.

– Эм, спасибо, – я оторвался от консервной банки.

Он удивленно приподнял брови, словно я сказал что-то на иностранном языке.

– За то, что чуть не убил меня тогда.

– Мне казалось, что я «долбанный маньяк, переломавший тебе ноги».

– И навсегда таким останешься. Но ты прав, я бы оказался в другом дерьме. Из которого бы не смог выползти, как сейчас. Ублюдки не ожидают, что я вернусь, и через что бы мне ни пришлось пройти, бьюсь об заклад – выражение на лицах дядюшек будет стоить того.

– Уже похоже на настрой, Марк, – удивление на его лице сменилось одобрением.

– Это не значит, что я тебя простил.

– Я тебя не из-за угрызений совести из гроба достал, – старик ухмыльнулся.

Я доел консервы и схватил стакан. Вроде бы это простая еда… Но, черт подери, настроение не просто улучшилось, оно резко подскочило вверх до чуть ли не легкой эйфории.

Уже с новыми силами я произнес:

– Мне кажется, тебе пора начинать рассказывать, кто ты такой. И почему мне не следует встать и уйти. В этот раз, – я вспомнил состояние, в котором он нашел меня в мертвом городе, – мне не составит проблем это сделать.

– Да? – старик издал смешок. – Ну так уходи. Я тебя не держу.

Я уставился на огненную жидкость в стакане. Увы, на словах это, может, и так, но проблема в том, что сейчас мне попросту некуда уходить. И чертов дед это понимает.

Ответить мне было нечего, повисла затянувшаяся пауза, которую прервал вопрос от Родиона:

– Во время нашей первой встречи, зачем ты ехал в столицу?

Я поднял взгляд на старика. События того дня казались далеким сном, даже вспоминать о котором было странно.

– Хотел совершить свой первый «взрослый поступок», разорвать помолвку с Элизой Белецкой, – почему-то мысль об этом меня рассмешила, – что теперь мне кажется довольно тупым. Даже если бы я успешно добрался до Белецкого, что-то мне подсказывает: дела сложились бы совсем не так, как я задумывал.

Увидев реальное положение дел, я не могу воспринимать ту поездку иначе, чем наивным порывом хоть как-то проявить себя. Чудо, что меня вообще не остановили до того, как удалось сесть на поезд.

Или… совсем не чудо. Проклятый Фридрих. Он умышленно позволил мне уехать?

– Неужто внимание захотел привлечь к своей скромной персоне наследника клана? – саркастично произнес Родион.

Ухватившись за стакан, я выдохнул и немного отпил из него.

– Нет, не в этом дело. Я ехал, чтобы доказать себе… или отцу, что способен контролировать свою жизнь. Ну, а теперь, – я схватил бутылку и плеснул еще виски в стакан, меня начинало развозить, – понятно, что я не контролирую вообще ничего. Даже свою смерть, – я нервно рассмеялся, глядя на жидкость у себя в руке. – А Элиза… Я ее даже не знаю.

– А хотел бы узнать?

– Понятия не имею. Сначала я относился к браку с ней просто как к исполнению воли отца, но затем… – от воспоминания об отце в горле встал ком, да и с самой Элизой я общался только под действием Сдвига, что не позволяет мне ответить на этот вопрос не то что Родиону, но и самому себе.

Сделав глоток, я продолжил:

– Плевать. Давай напрямую – наверняка за эту неделю ты узнал обо мне все, что хотел. Я же знаю только то, что, по твоему мнению, избиение буквально пять минут назад вылезшего из гроба человека палкой – отличная терапия.

Он отпил виски и хмыкнул.

– Моя фамилия Долгов. Сойдет для начала? – старик хитро улыбнулся.

До меня далеко не сразу дошло понимание того, что я уже слышал эту фамилию. Клан Долговых, некогда один из сильнейших. Восемь лет назад его фактически уничтожили, а владения поделили между прочими кланами. Ротты заняли его место в совете. В подробности меня никто не посвящал. Это произошло примерно в то же время, что и моя помолвка и Пробуждение.

Я так и замер, не донеся стакан до губ. Забавное совпадение, но ладно – это потом.

– Мне казалось, что вас не осталось. Чем Долговы не угодили совету?

– Для этой истории нам понадобится куда больше свободного времени и алкоголя. И к сожалению, – он обернулся и глянул на полки, забитые различными бутылками, – в нашем распоряжении только второе.

Я кивнул. В любом случае, меня куда сильнее волновал другой вопрос.

– Тогда что тебе от меня нужно?

Старик притих, уткнувшись взглядом в барную стойку. Он еще какое-то время подбирал слова, а затем посмотрел мне в глаза. Ухмылка сошла с морщинистого лица:

– Кланы заигрались, Марк. Ради краткосрочной выгоды они готовы поставить под удар всех и каждого. Я долгие годы, откровенно говоря, жил в своем маленьком мирке и ничего не хотел видеть. Но теперь этот вопрос стал личным. Сначала в угоду их планам был разрушен мой клан, затем… – он запнулся, – ты все видел в том доме.

– Что я видел, нежить? – произнес я, нахмурившись. – Решил припугнуть меня мертвецами?

По лицу Родиона было заметно, как ему не понравилось это слово.

– Я оставил тебя там, чтоб напугать жизнью, Марк. Они живые, не мертвые.

– Живые себя так не ведут, – то, что я увидел в доме, можно было назвать жизнью только в качестве злой шутки.

Старик продолжил.

– Сам знаешь: мертвых Скверна воскрешает, а некоторых живых Пробуждает. Но что с остальными?

Я нахмурился.

– Ты либо пробуждаешься, либо нет, разве не так? – честно говоря, этот вопрос мне в голову не приходил.

Старик покачал головой.

– К сожалению, не так, – он громко ударил стаканом о стойку. – Если, попав под влияние Скверны, ты Пробудился, то тебе повезло. Если нет, то сожалею, ты беззащитен пред ее ликом. Пройдет день, два, быть может, месяц – и разум будет утрачен, осквернен. Что конкретно с тобой после этого произойдет, точно предсказать трудно, зачастую нечто подобное тому, что ты увидел.

Я вспомнил ребенка на велосипеде. Интересно, как долго он живет в таком состоянии… И как долго ему еще суждено прожить?

– Но почему в них остались зачатки сознания? – в некоторой мере их даже можно назвать мыслящими.

– Разум постепенно деградирует, мозг атрофируется, – Родион засмотрелся на стену за моей спиной, вытаскивая из памяти воспоминания. – Если вскрыть одному из них черепушку, то вместо мозга ты увидишь нечто, напоминающее сухарь без извилин. Но это если говорить о физическом воздействии. А если проще, ты оказываешься проклят. Обречен без конца повторять цикл привычных тебе действий. Думаешь, кто-нибудь из этих людей заслуживал такой участи?

Я промолчал.

– Мертвые города не оружие и не инструмент. Это чума. А когда никто вокруг не собирается примерять на себя роль чумного доктора, ничего не остается, кроме как стать им самому.

Очередной глоток виски обжег мое горло.

– А я здесь причем? Не знаю, заметил ли ты, когда доставал мой гроб по соседству с мертвым отцом, но сейчас меня заботят другие проблемы. В которые твоя «революция» не вписывается.

– Революционеры, как правило, сами не знают, чего хотят. У меня же взгляд на вещи куда проще – есть проблема, ее нужно решить. Последствия, Марк. Ни Империя, ни Республика не смогут сделать нашей стране ничего страшнее того, что планирует кучка оторванных от земли «аристократов», в том случае, если они добьются успеха.

Содержимое папки, которую мне показывали УБИ, только подтверждало слова Родиона.

– Очень печально, конечно. Но я уже сказал, что меня это не волнует.

– Ты думаешь, я бы возился с тобой, надеясь, что ты просто проникнешься идеей? – старик посмотрел на меня как на дурака и закачал головой. – Понимаешь ли, наши интересы пересекаются напрямую, Марк. По многим пунктам.

Я глянул через плечо на заклеенные окна.

– Да разве?

– На прошлом Совете… – лицо старика скривилось, – Вульфрик Белецкий хотел ускорить процесс набора Пробужденных. Самым варварским способом из возможных. Предложение не прошло. Все решил один голос.

Кажется, только по одному моему взгляду можно было понять, что я все понял, однако он все равно продолжил.

– Твой отец проголосовал против. За что и поплатился.

Сердце в очередной раз защемило от мысли о мертвом отце. В этом замешаны Белецкие? Хотелось что-то ответить старику, однако, пару раз нелепо открыв рот, я просто схватил стакан с виски и осушил его в один глоток. Родион поджал губы и вздохнул.

– Долго ждать созыва второго Совета не придется. В этот раз Ротты проголосуют «за».

– Они не Ротты, – прошипел я.

– Учитывая обстоятельства, если кто сейчас не Ротт, так это ты, «Рэджинальд», – он окинул мою испачканную одежду взглядом.

– И дня не прошло, как ты убил этого бедолагу, а уже шутишь об этом? Речи о том, чтобы спасти всех, как-то не коррелируют с тем, что ты делаешь.

– Я делаю то, что нужно делать, – старик на секунду задумался. – Мне казалось, что ты такой же. Сужу по тому, как просто и эффективно ты решил проблему с Локком. Для нашего дела подобный подход приветствуется.

Этот его выпад я оставил без внимания. По какой-то странной причине совесть меня за этот поступок мучила далеко не так сильно, как можно было бы подумать. Впрочем, то событие несколько затерялось на фоне других.

– Нашего дела? – я выбросил воспоминания об Августе из головы. – Не помню, чтобы я соглашался на что-то.

– Если и правда хочешь отомстить, то, – он засмеялся, – выбора у тебя и нет.

Я приподнял бровь, глядя на ехидную улыбку старика.

– Марк, ты ничего не умеешь! Думаешь, раз бессмертный, то можно просто зайти в клановский особняк и всех там вырезать? – он начал смеяться еще сильнее. – Да стоит им раскусить твою особенность, а если ты попрешь напрямую – будь уверен, с таким уровнем подготовки тебя убьют не один раз, как ты окажешься в полной жопе!

Наверняка старик представлял, как я пафосно вламываюсь к клановским, и моим телом в тот же миг начинают играть в баскетбол Пробужденные бойцы. Уже не говоря о прямой конфронтации с одним из дядюшек или Фридрихом. И нет, тут он меня недооценил – даже в мыслях такого не было. Я решил промолчать.

– Понравилось просыпаться в гробу? А теперь представь, что этот гроб выбросили на дно какого-нибудь озера в глуши. Я хреновый ныряльщик, Марк. Ты останешься там навсегда. И это если из тебя не сделают подобие живой батарейки, что тоже весьма незавидно.

– Какой еще, на хер, батарейки? – меня задели его слова, хоть он и был прав. Сама мысль об этом пугала.

Старик фыркнул.

– Белецкие экспериментируют со Скверной. Представь силовой кристалл, как тот, что был на протезе нашего друга Рэджинальда… только заряженный Скверной. Мне даже думать не хочется о том, что с этим можно натворить. Оружие массового поражения, источник энергии, реактор, питающийся от Скверны – вариантов бесчисленное количество. Все, что пока спасает этот мир, так это сложности при работе со Скверной как таковой. Но даже несмотря на это, некоторых успехов беспринципные уроды во власти уже достигли.

Странный шестой этаж в больнице. Лифты с ключ-картами. Это место не давало мне покоя с тех самых пор, как я его увидел. Если работа со Скверной где-то и проводится, то именно там.

Я постучал пальцами по столу.

– Даже если предположить, что я согласился. Что конкретно тебе от меня нужно?

– Все просто. Ты должен стать главой клана Ротт.

– У тебя забавное понимание простого и сложного. Если, и это очень жирное «если», у меня получится стать главой. Думаешь, если я проголосую против, то остальные кланы сразу свернут все свои планы? – я скептично посмотрел на старика.

– Нет, конечно. Но это даст нам время.

– Ротты не устоят одни против всех.

– А кто сказал, что вы будете одни? – он загадочно улыбнулся. – Скоро ты поймешь, о чем я.

Мне было трудно представить, кто мог бы стать моим союзником в этой… войне? Пока что я даже не понимал, насколько масштабным будет противостояние и в каком виде оно будет происходить. Каждый аргумент Родиона мало-помалу заставлял меня задуматься о планах на будущее. Я хотел мести, желательно здесь и сейчас, однако грустная правда заключалась в том, что я понятия не имел, как ее осуществить. Возможно, Сдвиг бы мне в этом помог, но… я убедился, что навык был далеко не панацеей. До того момента, пока я не научусь контролировать себя под его влиянием, пока не смогу активировать Сдвиг только тогда, когда это уместно, и деактивировать, когда нужды нет – полагаться на него нельзя.

С другой стороны, будет ошибкой полностью доверять Родиону. Даже если он мне не соврал, не факт, что рассказал обо всех мотивах. Старик готов пожертвовать чем угодно, чтобы добиться цели. Глупо считать, что я стану исключением из правил.

Как бы там ни было, Родион мне кое-что задолжал, и все это обсуждение не имеет смысла, пока этот долг не будет уплачен.

– Я соглашусь, – уголки рта Родиона Долгова потянулись вверх от этих слов, – но только если ты поможешь сделать то, что обещал.

– Твой отец, – улыбка резко пропала с его лица, – мертв.

Безусловно, но как мне донести до старого хрыча, что это не имеет значения? Я не смог помочь папе при жизни, а значит, обязан хотя бы упокоить его после смерти.

– Точно так же можно было сказать и про твоего сына, пока он еще лежал в саркофаге. Но почему-то ты считал иначе и все равно отправился его «спасать», – я растянул губы в кривой ухмылке. – Кстати, у тебя прикольно получилось. Одним выстрелом убил сразу двух зайцев.

Старик смог сдержать лицо. Он громко ударил пустым стаканом по дереву и устало посмотрел на меня.

– Черт с тобой. Хорошо. Но у нас мало времени и ты пожалеешь об этом. Это я тебе гарантирую.

Хотя бы это я себе обеспечил. Осталось уточнить еще кое-что сразу, один интересный «краеугольный камень»:

– Только, как ты сам сказал, у нас проблема. Я и правда не смогу в одиночку перебить изменщиков. Ну а если ты хотел сделать из меня машину для убийств с помощью волшебных тренировок, то я тебя разочарую. Не просто так меня не учили ничему после Пробуждения. Традиционные пути обучения на мне просто не работают, – я развел руками.

Классический способ обучения молодого Пробужденного требовал прямого магического контакта с наставником. Он передает технику путем прямого контроля энергии ученика и активации его энергией навыка, который известен учителю. После чего ученик пытается повторить этот процесс сам. А затем снова и снова цикл повторяется, пока молодой Пробужденный не добьется успехов.

Уроборос же не дает этого сделать. Не позволит наставнику взять под контроль мою энергию и показать то, что по-другому не узнать и не понять.

Родион кивнул.

– Понимаю, но ты ж откуда-то научился своим навыкам?

Я посмотрел на руки, вспоминая узоры зеленых лоз от регенерации. Да. Мне пришлось самому изобретать велосипед.

За восемь лет я смог создать четыре навыка, хотя серьезные попытки я начал делать всего три года назад.

С помощью наблюдений за бойцами, советов от Фридриха и чтения той немногой литературы, что имелась по этому вопросу, мне худо-бедно удалось вслепую освоить слабые навыки лично. И процесс этот не очень приятен. Я не просто так всем надоел своим частым пребыванием в больнице.

– Посмотрел гайд от индуса с плохим микрофоном, – я ехидно сощурился.

– Значит, все сам? – Родион поджал губы. – С этим можно работать.

Я пожал плечами. Единственное, чем я мог похвастаться, так это физической подготовкой. Конечно, даже до непробужденного спортсмена мне далеко. Но, по крайней мере, на то, чтобы заниматься бегом и выполнять упражнения, меня хватало. Вполне вероятно, что во время инцидента с Коротышкой это меня и спасло.

Вздох.

– Тогда давай по конкретике. Первые наши шаги после того, как я похороню отца. Какие они будут? Мне нужно понимать картину.

Родион молча посмотрел на меня и полез к рюкзаку. Спустя несколько секунд он достал из небольшого кармана спутниковый телефон.

– Первый шаг, – он с предвкушением посмотрел на меня и пару раз клацнул что-то на мобильнике, – обеспечить себе союзников.

Старик произнес это и, улыбаясь, повернул телефон экраном ко мне.

Я прочитал надпись и медленно поднял голову с широко открытыми глазами вверх.

Вызов…

Абонент:

«Внучка. Элиза».

7
Прощание

– Мой дорогой племянник, Марк… всегда был проблемой нашего клана. Несмотря на это, мы все равно его любили и окружали заботой. Мне непередаваемо трудно об этом говорить, но, видимо, этого было недостаточно. Когда я узнал, что мой старший брат Алекс погиб… я был опустошен! Да еще и от рук собственного сына и группки предателей, что подло отравили его, – Говард выдержал паузу. – Алекс… даже ослабленного и умирающего, его хватило на то, чтобы убить этих подлецов. Он всегда был таким. Сильным. Храбрым. Я не представляю, что он ощущал, когда пришлось собственными руками задушить своего обезумевшего сына. Не представляю.

Первые осенние листья, гонимые утренним ветром, пронеслись над высокими стенами с колючей проволокой. Удаленность от населенных пунктов, вооруженная охрана и городские легенды, что ходили о подобных местах, держали простых людей подальше от кланового некрополя.

Внутри, тем не менее, он не сильно отличался от обычных кладбищ. Памятники и надгробия, могилы – как старые, так и новые, растительность. Мало что было способно расти в таком месте, а что не умирало, то видоизменялось. Потому вместо привычной зелени трава на кладбище была скорее синеватой, а из цветов осталась лишь лаванда, сменившая свой цвет с привычного сиреневого на почти черный.

Гнетущая тишина здесь была ровно такой же, что и на любом другом кладбище. Она сохранялась даже при том, что церемония привлекла к себе приличное количество людей. В меньшей мере охрана, в большей – важные шишки клана Ротт (его верхушка, входящая в клановый совет) и их приближенные, основной «костяк» бойцов. Никто не сказал ни слова против, никто не возражал сказанному.

Время прощания с одними людьми и вместе с тем… принятия «наследия» от ушедших.

– Как бы там ни было, с тяжелым сердцем я принимаю на себя бразды правления нашим кланом. И ради его памяти обязуюсь не допустить ошибок, которые допускал он. Приумножить все, за что он стоял, и быть достойным главой клана. Также решением совета принято, что вслед за мной полноправным наследником станет Рэмингтон Вальзак-Ротт. Мы объявляем об этом сейчас, чтобы уверить всех сомневающихся в том, что клан Ротт остается на прежних позициях. Все ради памяти Алекса, что положил свою жизнь на служение клану; он бы этого хотел сам. Да не вернется ушедший, – Говард Ротт закончил похоронную речь традиционными словами и передал слово Рональду Вальзак-Ротту, брату почившей жены Алекса.

Две могилы, вокруг которых сегодня стояла толпа народу, были пусты. Гробы, которые вот-вот должны были в них опустить, стояли чуть в отдалении, закрытые, а точнее – запаянные; люди совершенно не спешили подходить к ним.

Возле гробов уверенно возились четыре мастера печати – мортусы. Помимо функций, связанных с запечатыванием Скверны внутри гробов, они также выполняли работу простых могильщиков. Неблагодарная и жутковая профессия среди обычных людей, она считалась довольно престижной в клановской среде. Отправлять в последний путь воинов и Пробужденных героев доверяли только знатокам своего дела. Раньше таких воспитывал клан Долговых, сейчас же количество мортусов заметно сократилось, отчего мастер печати стал считаться еще более престижной профессией.

Нога в черной туфельке наступила на пожухлую листву.

Элиза Белецкая подошла поближе к основной массе людей, собравшейся около двух могил. Поправив серую прядь волос, падающих на черное платье, она наблюдала за работой могильщиков, чертящих узоры над гробами, не слушая, о чем говорил чернокнижник Рональд. Светящиеся линии ненадолго зависали над гробом и впечатывались в него похоронным узором. Несмотря на то, что похороны редким событием в жизни наследницы клана назвать было нельзя, она так и не научилась спокойно наблюдать за ритуалом погребения.

Каждый раз, стоя среди этих могил, она словно вновь возвращалась в тот день, когда, будучи маленькой девочкой, она наблюдала за запечатыванием гроба с ее матерью. Несмотря на холодный взгляд и невозмутимое лицо, к горлу то и дело норовил подлезть ком, с которым девушка была не в силах справиться.

Но сейчас к нему, правда, добавилось кое-что еще, и это не давало ей покоя.

Все случилось очень быстро и неожиданно. Как смена слайдов. Раз – она стоит у больницы и удивляется тому, как уверенно Марк, которого она считала безвольным тюфяком, говорит с ее отцом. Два – она на крыше с Августом, опасается, что они зашли слишком далеко. Три – Август лежит с простреленной головой, а она понимает, что на самом деле ничего не знала о Марке Ротте. Четыре – послевкусие холодного поцелуя и целая гамма незнакомых эмоций. Пять – ей сообщают, что он мертв. Решил убить своего отца. В подробности девушку никто посвящать не стал. Даже отец. Еще и это прощание от брата Алекса Ротта. Странно, подозрительно… неправдоподобно.

Во время пути сюда она перечитывала переписки с Марком, со своего второго аккаунта просматривала его профиль в Постере (ее основной он так и не разбанил). Она тщетно пыталась понять, что из себя представляет Марк Ротт. В какой-то мере ее даже мучило, что она так и не узнает правды.

Но со стороны было тяжело разглядеть сомнения, что ее мучили. Этому она научилась у отца. Покажешь слабину, дашь понять о своих намерениях раньше времени – и, неровен час, толпа в черных одеждах придет попрощаться уже с тобой.

Вульфрик, что стоял рядом, даже не смотрел в ее сторону; его взгляд намеренно был направлен так, чтобы смотреть на всех сразу и ни на кого по отдельности. Наступил его черед выйти к толпе и произнести прощальную речь. Никто другой бы этого не увидел, однако Элиза чувствовала, что отец ведет себя несколько необычно, нервно. Можно было по пальцам одной руки пересчитать случаи, когда она наблюдала его в таком состоянии.

Глава клана Белецких прошел мимо ряда людей в черном и начал свою речь:

– Огромное горе постигло нас и собрало сегодня всех вместе. С чувством глубокой скорби и невосполнимой потери мы провожаем в последний путь одного из нас…

Его речь была стандартной, даже банальной. Зная, насколько они были близки с Алексом Роттом, Элиза ожидала, что отец найдет более оригинальные слова для проводов своего друга в последний путь. Но нет, это все она слышала уже неоднократно. Девушка осталась стоять одна в стороне, гадая, почему отец ведет себя столь странно…

– Позволите? – к Элизе аккуратно подошел высокий блондин с до нелепого искусственной улыбкой.

Парень обошел ее и встал рядом.

– Рэмингтон, – прошептал он, склонившись.

Элиза быстро окинула его взглядом и отвернулась, ничего не ответив. Все-таки человек, который пытается познакомиться с тобой на похоронах твоего же жениха, должен быть как минимум непередаваемо глуп, а как максимум – цинично жесток.

Девушка уставилась на отца, показывая, что все ее внимание сосредоточено на нем.

– …Алекс много для кого был опорой, наставником, отцом. Его род не успел стать частью нашей семьи по крови, но стал им по делу. Род Белецких всячески поддержит род Ротт в эту тяжелую минуту скорби и утраты. Алекс не бросил меня в беде десять лет назад, и я не забыл об этом…

Рэма поведение Элизы несколько раздражало, однако уходить он не спешил.

– Дядя Алекс всегда был такой, – он сделал шаг вперед и поравнялся с девушкой, – слеп к страху.

Он улыбнулся.

Девушка скривилась, уже даже не пытаясь скрывать, что намеренно игнорирует Рэма. Последнего это злило и забавляло одновременно.

Вульфрик в то время продолжал читать речь.

– …но беда не приходит одна, – он нахмурился. – В этот день нас покинул еще один близкий человек, Марк Ротт. Перспективный молодой юноша, который сбился с пути – и это наша ошибка, что мы вовремя не оказали ему должной поддержки. Я помню его еще в юном возрасте, озорного и веселого мальчишку, и могу с уверенностью сказать, что сегодня угасла очередная звезда, что могла осветить наш путь в яркое и светлое будущее…

– Хм, братец… – Рэм склонил голову в сторону, – он был мягким. Так любил все живое. Я обожал наблюдать за тем, как он вечно привязывался к моим зверушкам. Такая потеря.

Элиза громко вздохнула.

– Вам что-то от меня нужно? – она посмотрела ему прямо в глаза и натянуто улыбнулась.

– Ну, – Рэм сложил руки в карманы брюк и оценивающе посмотрел на Элизу, – вообще-то…

Его глаза блеснули, парень словно перебирал в голове варианты того, что ему могло быть «нужно» от девушки.

– Дети, вижу, уже знакомитесь! – к ним стремительно приблизился Говард, брат Алекса.

– Не самое подходящее место для знакомства, – девушка медленно перевела взгляд на старшего Ротта.

– Глава клана, – Рэм развел руками, – у дамы погиб жених, что вы такое говорите? – Элиза могла поклясться, что даже если бы она попыталась нарочно, не смогла бы произнести эту фразу так омерзительно наигранно, как этот блондин.

– Ну, Рэмингтон, пока к одним приходит смерть, у других продолжается жизнь. Если что-то и умирает, – он через плечо глянул на Вульфрика, заканчивающего речь, – то только затем, что уступить место чему-нибудь новому.

– Всегда любил ваши пословицы, – парень склонил голову, Элиза вежливо улыбнулась и отвела взгляд. К счастью, Вульфрик закончил речь.

Мортусы, судя по всему, уже закончили все необходимые процедуры – накладывание печатей, для верности проверка надежности, оборачивание гроба тканью с фамильным гербом. Осталось только само погребение.

Вульфрик подошел к своей дочери, окруженной Роттами.

– Здравствуй, Говард, – он поздоровался с братом Алекса и посмотрел на блондина, что стоял рядом с Элизой. – Рэмингтон.

– Здравствуйте, господин Белецкий.

– Приветствую, Вульфрик, – сухо произнес Говард. Знаю, как вы с Алексом были близки, наверняка по тебе это тоже сильно ударило.

– Разумеется, – Белецкий сцепил зубы, – примите мои соболезнования.

Отец Элизы окинул взглядом собравшихся. Если не считать немногочисленных представителей кланов, входящих в состав Совета, и их охраны, по большей части все здесь принадлежали к клану Ротт. Бойцы, охрана, верхушка. Казалось, что здесь был почти весь костяк их клана.

Говард заметил скользящий по своим людям взгляд Вульфрика, прочистил горло и заговорил:

– Вы подумали над нашим вчерашним предложением?

– А вы не позволяете горю залезть в голову, я посмотрю.

– На нас лежит слишком большая ответственность, чтобы позволить себе роскошь скорби. Все старые договоренности и дружба между нашими кланами остаются без изменений, – Говард сделал акцент на последней части предложения, – я правильно понимаю?

Вульфрик кивнул.

– Разумеется, Белецкие обязаны поддержать тех, кто наследует дело Алекса, – он произнес это сухо и холодно, словно робот повторяющий заученный текст.

– Отлично, в таком случае у меня для вас отличная новость. Так как наследник клана погиб, ваша прекрасная дочь остается без жениха. Мы знаем, как для вас был важен брак с наследником клана Ротт, как вы зависите от этого, – он словно специально не упоминал имя Марка, обезличивая место наследника, – но так как теперь это положение занимает Рэмингтон… – Говард показал рукой на выпрямившего спину блондина.

Вульфрика позабавило, что наследником выбран именно Рэм. Разумеется, ему было понятно, что к чему. Судя по всему, таково условие, на котором они сошлись с Рональдом, в противном случае главенство после Говарда занял бы один из его сыновей.

– В качестве знака продолжения нашего плодотворного сотрудничества, мы хотим перезаключить помолвку. Ваша дочь и наш наследник. Могу уверить, что, в отличие от предыдущего, этот будет доставлять куда меньше проблем. И принесет куда больше перспектив. Думаю, это можно понять по одному взгляду на Рэма, – Говард хмыкнул. – Не сочтите за кощунство, но я пытаюсь смотреть на вещи трезво. Ваша дочь, в некотором роде, даже выиграла от произошедшей трагедии.

Элиза от услышанного на секунду потеряла самообладание и широко раскрыла глаза, но тут же снова спряталась за ширму безразличия. Правда, взгляд, с которым она смотрела на Вульфрика, все же немного выдавал ее чувства по этому поводу.

Ее отец же продолжал удивляться такой наглости. Он хмыкнул.

– Я понимаю, что лучшего варианта быть не может. Но это слишком сложный вопрос, чтобы решать его в спешке, когда еще не остыли тела. Моя дочь – очень чувствительная и восприимчивая натура. Боюсь, она очень тяжело переносит смерть жениха. Не лучше ли нам будет обсудить это попозже – верно, Элиза?