Олли Серж
Тонкие грани чувств
Рома
– Хорошая моя девочка, прости… – шепчу ей прижимаясь губами к мокрой соленой щеке, – отпускаю ее руки и она тут же закрывает ими лицо от поцелуев.
А мне хочется приложить себя об стену головой. К горлу подкатывает комок металлической изжоги, и самому от себя мерзко. Сейчас в ее глазах я – фантастический ублюдок, и у меня нет слов, чтобы адекватно объяснить ей своё поведение. Слетел с катушек от ревности, решил показать власть над девушкой, взять, сделать своей. Напалмом, подчинив, как самку. Молодец, блин! Мужик же! Да она и так была твоей, так играть чувства просто невозможно. Дрожь от самой макушки, сладкие рваные стоны, глубина восхищенных, затягивающих, как водоворот, глаз. Поговорил блин… Что теперь с ней делать?
Выхожу из ее горячего лона и замечаю следы крови на постели. Бл*ть! Опускаю свою голову на ее живот и нежно целую.
– Ты как, Алиса? – замираю, жду ее ответа.
– Ты можешь просто уйти? И никогда не возвращаться, – в ее голосе серебряными колокольчиками звучат слезы, перемешанные с тихой болью, от которой у меня самого скручивает желудок.
– Не могу, милая, – даю ей возможность свести ноги и закрыться, отвернувшись от меня на бок. Прижимаю девушку спиной к себе, всем телом ощущая, как вздрагивает ее дыхание, – Не прогоняй меня. Я знаю, что оправдания мне нет, но клянусь тебе, что никогда бы не сделал тебе больно. Не довести дело до конца было бы очень глупо, зато в следующий раз…
– Даже не говори мне об этом! – в голосе Алисы слышится начинающаяся истерика, – Дай мне одеться, – пытается вырваться из моих объятий, но я только крепче прижимаю ее к себе.
Не отпущу. Моя. Я все исправлю, маленькая, все решу. Тебе будет безумно хорошо со мной, только не уходи. Покрываю поцелуями ее плечи, шепчу на ушко все нежные слова, которые знаю. Черт! Очень мало я их знаю. Никогда раньше не было такой надобности, но девушка расслабляется.
– Пойми, пожалуйста, меня, девочка, – разворачиваю к себе лицом, – Я не смогу больше смотреть, как к тебе прикасается другой мужчина.
– По какому это праву? Кто ты мне такой? Мужик, который лишил девственности? – решила царапнуть меня по живому? Ладно. Терпение. Я заслужил. Только, блин, вопрос ее проживания в этом долбаном доме стал для меня ещё непонятнее. Мы ещё поговорим, чуть позже.
– Сейчас мы идём в ванну, Алиса. И это не обсуждается, – понимаю, что эта истерика никогда не закончится, если девушку не переключить, поэтому говорю строгим голосом, – Обещаю, что не обижу тебя, – снова беру ее на руки, и несу в ванную. Опускаю в джакузи и включаю воду.
Девушка совершенно отрешенно сморит на струю воды, будто меня рядом нет, будто это не я сейчас прихожусь пенной мочалкой по ее груди. Она меня попросту игнорирует, старается остаться безучастной к любой ласке. Так я не согласен!
– Ты! – шипит Алиса, подрывается из ванны, расплескивая воду, когда я опускаюсь рядом с ней в мыльную пену, – С меня достаточно! – ну хоть кричит, и на том спасибо. Ловлю ее за бёдра, утягиваю снова в воду и укладываю на себя сверху.
– Лисичка, – шепчу в ей в кожу за ушком, – Разреши мне все исправить. Я буду любить тебя очень нежно, тебе понравится, не хочу, чтобы твой первый опыт остался таким.
– НЕТ! – ее вскрик лупит по нервам, – Ты же понял, что я не дорогая проститутка, отпусти меня, – а мне уже хочется проораться от этого бреда.
Да, блин, я ей верю, мать вашу. И собственник внутри меня уже готов кинуться на любого, кто посмеет посмотреть в сторону этой девочки. Моей девочки.
– Тшщщ… – целую ее в макушку и шепчу на ушко:
«Allons baise, baise-moi, mords
Jusqu’au sang, jusqu’au cri,
Le ruissellement d’un cœur ardent
Ne souffre pas de froideur…»
Ну, целуй меня, целуй,
Хоть до крови, хоть до боли.
Не в ладу с холодной волей
Кипяток сердечных струй…
С. Есенин
– Рома… – она поворачивается ко мне лицом, распахнув от удивления глаза.
– Ты знаешь, что я сейчас сказал?
– Это же стихи Есенина?
– Верно, маленькая, – спасибо вам, Хельга Ильинична, за любовь к языкам. Смешно. Сейчас моя благодарность институтскому преподавателю выглядит очень двусмысленной, потому что Алиса, прикрыв глаза, целует меня в уголок рта и обводит кончиком языка мои губы.
– Исправляй, Рома Фетисов, – и меня снова срывает от ее сладости.
Прихватив за волосы на затылке, фиксирую ее голову и углубляю поцелуй. Мой язык гладит, дразнит, играет с ее языком, нежные касания губ смешиваются с легкими укусами. Алисе не хватает дыхания. Вдох – рваный выдох. Она заглатывает воздух урывками, жадно, глубоко, глаза становятся пьяными, оторвавшись от ее сладкого распухшего рта, опускаюсь поцелуями к шее. Такая вкусная, что хочется ее укусить, больно, грубо, до крови. Кожа под моими губами оживает мурашками, и я чувствую, как эта дрожь проходит по всему телу девушки. Давай, теки, моя сладкая девочка. Прижимаю девушку к себе спиной, прикусываю мочку с сережкой и обвожу кончиком языка ушко, кайфуя от ее тахикардии. Задыхается. Алиса хочет касаться меня руками, пытается повернуться, но я не даю ей этого сделать. Зажимаю крепче. Сейчас – только ее удовольствие, своё я обязательно возьму позже. Накрываю руками упругую, нежную грудь, обрисовываю большими пальцами ареолы сосков и резко сжимаю их, под рваный стон девушки. Чуть приподнимаю полушария, черррт, они идеально ложатся в мои ладони, сминаю и выпускаю на свободу, продолжая исследование желанного тела. Глажу ее живот, а моя малышка запрокидывает голову, чтобы поймать поцелуй в губы. Жаркое дыхание обжигает щеку, да, ей очень нужен поцелуй. Она пьёт мою страсть, миксует со своей, начиная доверяться моим прикосновениям и подстраиваясь под общий ритм. Я улетаю от ее глаз, в которых плещется удовольствие. Хочу войти в неё сзади, жестко насадив, и прямо сейчас, но она пока не готова к таким позам. Прижимаю девушку попой к своему паху и, уверенно раздвигаю ее ноги в стороны. Моя. Прохожусь костяшками пальцев по клитору и вхожу в неё пальцами. «Крышу» срывает от мысли что я у неё первый, и больше никого не будет. Алиса выгибается навстречу толчкам. Тугая, такая мокрая, что я ощущаю это даже в воде.
– Ты – просто кипяток, Лисичка, – рычу ей в плечо и тут же покрываю его поцелуями.
– Ммм… Ах, – она плывет и уже ничерта не соображает.
– Кончи для меня, – кладу большой палец на ее клитор, выписываю по нему узоры и ритмично трахаю ее киску пальцами.
Алиса вскрикивает, лоно начинает пульсировать по пальцам, становясь ещё теснее, первая дрожь взлетает по ее позвоночнику вверх. Девушка вгрызается в мои губы, тяжело дышит и со стоном ловит вторую волну удовольствия, вибрируя в моих руках. Это просто охренительно! Я сам чуть ли не кончаю от вида ее оргазма. Алиса сжимает мои запястья, тянет ладонь вверх и кладет мои пальцы к себе в рот, со вкусом посасывая. Бл***яяя!
– Я хочу в тебя, маленькая, – подтверждаю своё намерение твёрдым членом, упирающимся в ее бедро. А она краснеет и гладит его кончиками пальцев. Беру большое полотенце, вытираюсь и достаю из воды свою поплывшую Лисичку.
Мы падаем на кровать. Алиса сама раздвигает ноги в стороны, приглашая меня к себе. Это просто крышесносный вид. С рыком нависаю над ней, как над добычей, она кусает губы и тянется за поцелуем.
– Скажи, что хочешь меня, – мне нужно, чтобы она осознавала, что происходит.
– Очень, – вдох, – Хочу, – выдох, – тебя, Рома, – сходя с ума, она в нетерпении трется об мое бедро.
Припечатывая на ее губах страстный поцелуй, толкаюсь внутрь ее тела.
– Расслабься, не думай, – шепчу ей на ушко и вхожу на всю длину.
Даю ей несколько секунд, чтобы привыкнуть к размеру и толкаюсь резче. Меня кроет, я больше не могу сдерживаться, выколачиваю из ее горла грудные стоны, чередуя лёгкие скольжения по всей длине с жёсткими толчками. Глубокие поцелуи в губы кружат голову, запахи наших тел смешиваются в единый. Алиса, как дикая кошка, рвёт ногтями кожу на моей спине и плечах, ловит ритм моего сексуального помешательства и нас накрывает оргазмом одновременно. Выхожу из неё, сжимаю в крепких объятиях и целую во влажный висок.
– Это было невероятно, Алиса, – мысли улетают далеко, я кайфую даже от того, что просто держу эту двушку в руках, – Ты как, милая? – переворачиваю ее на себя, чтобы видеть глаза.
– Ты не обманул… – смущаясь, прячет лицо на моем плече, вдыхаю запах ее волос, чувствую, как мерно двигается под моими руками женская грудь, и меня вырубает. Охренительно…
Алиса
Осторожно выбравшись из-под тяжелой руки Ромы, по-хозяйски обнимавшей мое бедро, обернулась и невольно залюбовалась мужчиной, с которым провела ночь. Одну? Вот сейчас я уже совсем не была уверена в том, что буду против повторения. Да и вообще, какая женщина сможет отказаться от Ромы, побывав в его постели хотя бы раз. Я должна рассказать ему все с самого начала, должна попытаться объяснить сложившуюся ситуацию, и даже если этот разговор ничего не изменит, возможно, мы сможем просто встречаться. Иногда. Алиса, твою мать, у него есть невеста! Да? Правда? Что-то вас обоих вчера этот факт несильно волновал. С Иваном контракт тоже нарушен, но надеюсь, что мужчины смогут решить этот вопрос между собой. Осторожно, на цыпочках обошла кровать с другой стороны и прижалась поцелуем к плечу Ромы. Полностью терять здравый рассудок от одного прикосновения к мужчине – это чистая шизофрения. Очень быстро, пока не передумала, выхожу из спальни и иду в свою комнату. Не хватало, чтобы кто-нибудь застал нас в одной постели.
Снимаю с ноги пластырь, в целом, порезы выглядят очень удовлетворительно, и ступать на пятку почти не больно. Скидываю с себя халатик и погружаюсь в ванну. Между ног от воды с мылом немного саднят последствия бурного секса. Нет, рефлексии сейчас не будет, я бы жалела всю жизнь, не случись со мной эта ночь. Да, мои мысли совершенно аморальны, как и поступки последние несколько дней, но говорят, что боги прощают людям счастье. Вот знайте, сегодня ночью я была безумно счастливой женщиной.
Надев джинсы и футболку, спустилась на кухню. В холодильнике нашла упаковку бекона и яйца. Учитывая, что экономки нет вторые сутки, набор продуктов вполне себе царский. Разложив завтрак по тарелкам, включила кофемашину и поставила на поддон две чашки. Запах свежемолотых зёрен заполнил кухню, поднимая настроение. От медитации на темно коричневую струйку, наполняющей чашку напитком, прервала громкая вибрация телефона на столешнице. На экране высветилось уведомление от банка:
«Баланс Вашего счета пополнен. Сумма на вашей карте составляет 3120650 руб.»
– Что это такое? Ай! – от неожиданности задела рукой горячий «рожок», выключила кофемашину и присела на стул, уставившись в телефон.
Иван перевёл мне полную сумму по договору, а сделать он это мог только в двух случаях: по окончанию и… от мыли о втором варианте желудок скрутило в спаме, а ладони моментально стали влажными. Он меня продал? Роме? Или я сошла с ума? Именно поэтому он не ночевал?
За спиной разжался шорох и я обернулась, ожидая увидеть младшего Фетисова. Даже попыталась выдавить из себя улыбку, которая моментально погасла. В нише арки стояла женщина в белоснежном шерстяном костюме.
– Кофеек гоняешь? – она недобро прищурилась и сделала шаг ближе, – И что в тебе такого? Обычное, серое НИЧТО с сиськами и задом, – вальяжно присела на стул за барной стойкой, перекинув одну ногу на другую.
– Кто вы такая? – стиснула в кулак телефон, чтобы не зашвырнуть ничего тяжелого в элитную суку. Уже примерно предполагая кто она, – И кто вам позволил общаться со мной подобными выражениями?
– Мне, как хозяйке этого дома, а так же завтрака и кофе в твоей чашке, позволено делать любые выводы. Когда на своей кухне я застаю девицу, зарабатывающую себе на трусы, крутя жопой перед мужиками в ночном клубе. Милая, так зачем тебе трусы? Без них быстрее! – тонкими пальцами с длинными ногтями достала из сумочки пачку сигарет и закурила.
– Я не желаю с вами общаться, – с презрением рычу ей в ответ. Она специально меня провоцирует, но я не подарю ей кайфа склоки. Выливаю кофе в раковину и направляюсь в сторону второго выхода. Пусть Иван сам разбирается с бывшей женой.
– А ну стоять! И меня слушай, дрянь! – мне в спину летят «осколки» ее ненависти и больно ранят.
Попадая в сердце, режут по самому живому, совсем не так лайтово, как в пятку. Тут не вытащишь и перекисью не промоешь, а заживают такие раны долго. Кровоточат, реагируют на смену погоды и на каждое, хотя бы малейшее напоминание, даже спустя годы, – Через час здесь будет моя невестка, ее выпишут из больницы. Светлана не могла всю ночь дозвониться до Ромы, бедняжку увезли на скорой с тонусом матки. Я решила оградить девочку от ненужного стресса…
Хорошо, что я стою спиной и женщина не видит моего лица. Не видет предательски замерших на краю ресниц крупных слез, не видит, как гаснут мои глаза и как трясутся руки. Все? Все. За все уплачено. Я просто не воспринимаю то, что она говорит дальше.
– Я сейчас уеду, – отвечаю и, не оборачиваясь, выхожу из кухни. Залетаю в свою комнату, скидываю в сумку вещи и вызываю машину.
Надеюсь, что у этой девушки Светы все хорошо, я не хочу зла ее малышу. Одно дело – молодой помолвленный мужчина, совсем другое – наличие ребёнка. Дрожащими руками делаю дозвон на номер Ивана, но ровный автоматический голос отвечает мне, что «абонент недоступен». Другого я и не ждала. В полном изнеможении, подавляя рвущиеся приступы рыданий, откидываюсь на спинку кресла в такси и закрываю глаза. Я верну всю сумму, до копейки. Мимо нас проносятся несколько пожарных машин с включёнными сиренями, привлекая внимание к окну. Перед глазами, в огнях просыпающегося города ярко светят билборды, обещая жаркие круизы, качественную сантехнику, тушь, которая не склеивает ресницы и услуги нотариуса… Стоп! Квартира. Я должна попробовать продать квартиру. Бабушке она больше не пригодится, а остатка суммы мне вполне хватит, что бы снимать жильё. Оглядываюсь, запоминая адрес специалиста на рекламном объявлении.
– Остановите где-нибудь, пожалуйста, – сую таксисту деньги и выхожу из машины.
Роман
– Лисичка, ты где от меня прячешься? – услышав звон посуды, двигаюсь в сторону кухни. В душе до боли приятно от мысли, что сейчас я смогу обнять свою девочку. Тёплую, утреннюю, нежную после сна… Смогу снова любить ее идеальное тело, оставляя на нем сладкие метки поцелуев, дела подождут до обеда, – Мммм…Вкусно пахнет… – захожу в арку и столбенею на пороге, – Ты, б*ть, что здесь забыла? – бывшая мачеха поднимает голову от тарелки с завтраком и оскаливается, откладывая столовые приборы в сторону.
– Ты совсем мне не рад, сы-но-чек? – сжимаю руки в кулаки, стараясь подавить острое желание надеть ей на голову тарелку с едой и растереть масло по лицу с поплывшим перманентом. Откуда, нахрен, завтрак? Эта овца за все время брака с отцом даже бутерброда не сделала! От промелькнувшей догадки, сердце замерло и забилось с удвоенной силой.
– Где девушка? Где, мать твою, Алиса? – подлетаю к барной стойке и нависаю над Кристиной, испепеляя взглядом.
– Добровольно уехала, – гадкая усмешка перекашивает рот, – Ударишь меня? – острый красный ноготь впивается в мое плечо, – По-са-жу и папаша не поможет. Нахрен ты ему вообще сдался, ублюдок? Он только рад будет избавиться от тебя, давно заграбастал все денежки, ждёт только когда старая корга сдохнет! Жаль, что я не дождалась!
– Ты обдолбаная? Или совсем башкой уже поехала, – от омерзения даже отхожу на несколько шагов назад, – По тебе дурка плачет!
– Ой! – она жеманно прикрывает ладошкой рот, – А маленький не знал, что он не родной папочке? – глаза женщины стекленеют и начинают темнеет, – Что твоя мать-шлюха тебя нагуляла и этому порядочному придурку подсунула? – она закатывает глаза и начинает хохотать, – Ооо, вот это кайф! И я продам эту душещипательную историю желтушникам, а они мне много дежек отсыпят, надеюсь, что твою бабку от нервов хватит второй инфаркт…
– Откуда ты знаешь? – меня срывает в неконтролируемый приступ ярости. В один бросок сокращаю расстояние между нами, хватаю ее за волосы и вжимаю щекой в столешницу, – Только попробуй тронуть мою семью, тварь, – рычу, перехватывая за плечи и болезненно встряхивая, – Клянусь тебе, что ты об этом пожалеешь…
– Отпусти ее, внук! – в мою спину врезается волна едва сдерживаемой ледяной ненависти и я, подчиняясь этому тихому властному голосу, отпускаю мачеху из рук, отступая на два шага.
– Здравствуй, Ба…
– Здравствуй, Роман, – она степенно втекает в кухню. Чёрное лаконичное платье длинной до икры, на голове – маленькая чёрная шляпка с вуалеткой, волосы стянуты в тугую «ракушку», на шее – несменная нить крупного белого жемчуга. Как всегда сдержана, спина прямая, движения четкие и размеренные. Я не знаю ни одной женщины кроме неё, которая может носить пальто просто накинутым на плечи несколько часов, ни разу не уронив, – Не утруждайте себя, Кристина. Мой внук в курсе деталей своего рождения, – она брезгливо окидывает взглядом остатки завтрака, – Ничего не изменилось, вы – все также аморально безнадёжны. За столько лет упорно метя в парвеню, стоило бы запомнить, что глазунью едят ложкой и вилкой, нож – просто вопиющий моветон.
– На метле прилетела, корга старая? – лицо бывшей жены отца покрывается красными пятнами от злости, – Как жаль, что ты не откинулась в день нашей свадьбы.
За моей спиной в кухню тихо заходит отец, сдержано кивает мне и оглядывает расклад баталии. Это не его битва.
– Хочу вас лично поставить в известность, – бабуля непробиваемый игрок. Для неё оскорбления Кристины равны мышиному писку, – Что лишу эту планету вашего жалкого существования в тот же самый день, как вы откроете свой немытый рот и произнесёте фамилию моих детей. Мне терять нечего. Я прожила не самую правильную жизнь, но пришло время все расставить на свои места. И сейчас вы, милочка, поедете со мной к адвокатам. Там мы с вами оформим развод до конца, я перепишу свою долю акций на внука, а вы подпишете несколько бумажек лично для меня. И могу пообещать вам только одно, если дернитесь за моей спиной, ваша смерть красиво прокатится по первым полосам прессы, – не сомневаясь в произведённом эффекте на оппонентку, бабуля подходит к родителю, тот помогает надеть ей пальто и провожает в прихожую.
– Какие же вы твари, – бессильно шипит Кристина, размазывая по щекам слёзы, – Ты, – она сталкивается в арке с отцом, – Ты отнял у меня все! Молодость, время, удовольствие, возможности…
– Ошибаешься, Кристина, – он крепко придерживает ее за предплечья, блокируя, возможные пощечины, – Я хотел дать тебе все. Ты не справилась с нагрузкой, а я не нянька… Довольно. Тебя ждёт машина, – разворачивает ее к себе спиной и придаёт легким толчком в спину направление к выходу.
В прихожей громко хлопает дверь и мы с отцом как-то синхронно выдыхаем.
– Как давно ты знаешь о маме, Рома? – голос вкрадчив, батя действительно переживает. Боится, что я узнал правду только что, а наша старуха просто блефовала.
– Ба рассказала перед моим отъездом в Штаты, когда лежала в больнице…
– Почему ты не пришёл ко мне?
– Зачем? Для меня ее признание ничего не изменило. Другого отца у меня нет, – он снова судорожно выдыхает воздух из лёгких, тянет мне руку, но в последний момент кладёт ее за мою шею и крепко стискивает в грубых объятиях на пару секунд.
– Пойдём в кабинет, – хлопает два раза ладонью по моему плечу, стараясь сгладить мужскую неловкость от проявления чувств, – У нас с тобой есть ещё одна тема для разговора.
– Постой… – по моей спине пробегает холодок, а нервы сплетаются в тугой узел, понимая, о чем пойдет речь.
– Пойдём, Рома, – в его голосе нажим, – Нам нужно поговорить.
Алиса
– Алиса Игоревна, я понимаю особенность вашей ситуации, – немолодой, щуплый мужчина в сером костюме глубоко вздыхает, – Но обойти закон в предлагаемых обстоятельствах мы с вами не сможем. Права детей, сирот и стариков по вопросам жилплощади система защищает маниакально. Да, даже если мы с вами это запустим, ни один адекватный покупатель не будет вступать в сделку, которую можно оспорить впоследствии. У вашей бабушки нет другого жилья, и она прописана в квартире. Сама не может принимать участие в сделке, – захлопывает папку с документами и встаёт со своего места, показывая, что наш разговор окончен, – Мне правда жаль, но я бессилен. Вы не сможете продать квартиру.
В сотый раз прокручиваю у себя в голове разговор с нотариусом, разбившим мою последнюю надежду получить деньги быстро. Придётся звонить Кате и Марго, знаю, что их мужья никогда и никому не дают деньги в долг, но я должна попробовать, я же не ради бизнеса или забавы… Достаю из сумки ключи, роняю их, поднимаю грязными, а потом ещё долго не могу из-за этого открыть магнитный замок домофона.
– Алиса? – оборачиваюсь на звук женского голоса за спиной.
В пяти шагах от меня стоит немолодая, но очень красивая женщина. Аккуратное шерстяное пальто белого цвета по «тонкой» фигуре, чёрные ботильоны и чёрные шёлковые, распущенные по плечам волосы притягивают мое внимание. Фокусирую взгляд на ее лице, и мои руки начинают трястись крупной дрожью. Не может быть! Этого не может быть! Хватаюсь рукой за дверь, чтобы не упасть в грязь. Это не может быть ОНА!
– Здравствуй, доченька… – ее голос срывается. Женщина делает два шага ко мне, но видя мой шок, замирает. Прижимает руки к груди и тихо шепчет:
– Только не прогоняй меня, выслушай пожалуйста… Алисааа… – она выдыхает последнее слово со стоном боли, видя, как я отворачиваюсь от неё и собираюсь зайти в прдъезд.
– Я вас не знаю! И знакомиться не имею ни малейшего желания! – она догоняет меня на пороге, цепляется руками в мой локоть, падает на колени и начинает рыдать.
– Постой, просто постой со мной ещё секундочку. Я хочу подышать твоим запахом, хочу запомнить его, – поднимает на меня синие, точно такие же, как у меня глаза полные слез, – А потом я уйду, если ты скажешь…, – она сжимает холодными пальцами мою ладонь, гладит ее, а я забываю, как дышать.
Обида маленькой брошенной девочки рвёт меня, расщепляет на атомы, я хочу коснуться женщины, которую столько лет считала погибшей, но не могу. Конечности наливаются свинцом, веки тяжелеют и я лечу в какую-то темную пропасть. Зазеркалье? Кроличья нора? Мне бы кусочек кремового торта, чтобы уменьшиться, стать невидимой. Я буду жить в шкатулке с украшениями, качаться на качелях из нитки жемчуга, выйду замуж за прекрасного принца и улечу с ним в далекую страну…
– Алиса! О, Господи! Детка, приди, пожалуйста, в себя! – я лежу на диване в гостиной. Перед моим носом большой кусок ваты с резким запахом, от которого хочется чихать.
– Аапчхи!
– Ну слава Богу! – рядом со мной мама. Мне не приснилось. Она заплаканная и бледная. Хочу встать, но голову ещё кружит, поэтому, просто отворачиваюсь от неё лицом к спинке дивана и снова прикрываю глаза.
– Я не уйду, Алиса, – в дрожащем голосе решительность, – Хоть ты и перенервничала от встречи, я обязана рассказать тебе всю правду. Второго шанса у меня может не быть, – она кладёт руку на мое плечо и делает глубокий вдох, – Я очень любила тебя, доченька, и люблю. Мое сердце разорвалось на части в тот день, когда тебе исполнилось полтора года, а нам с твоей бабушкой сообщили, что твой отец серьезно заболел в экспедиции. Мне пришлось уехать к нему. Я звонила, как только могла скопить нужную сумму на международный звонок. Отцу становилось хуже, он вытягивал из меня все силы, мне приходилось работать в порту, чтобы обеспечивать его лекарствами… Через три года его не стало. К моему облегчению, чего уж греха таить. Но на обратный билет домой мне ещё нужно было заработать. Твоя бабушка сошла с ума от горя и во всем винила меня. Мне нужны были деньги, чтобы забрать тебя у нее, ведь меня она вместе с твоим отцом объявила пропавшими без вести. Видимо, ей так было проще справиться с утратой. Я работала поварихой в портовой гостинице, когда в неё заселился один турок. Обстоятельства сложились таким образом, что я спасла ему жизнь во время перестрелки, а он увёз меня собой в Турцию, иначе бы его враги отомстили. Мы влюбились в друг друга, Арслан – невероятно умный и красивый мужчина. Я не смогла устоять. Он бережно приводил в человеческий вид мое тело и душу, тут ты можешь презрительно меня спросить, почему я не попросила его о помощи с тобой? Все просто. Твоя бабушка угрожала, что лишит меня родительских прав, если я попробую забрать тебя у неё, костьми ляжет, а если не получится покончит с собой. Ты была очень к ней привязана, а я совершенно обессилена для войны. Она присылала мне твои фотографии почтой, потом какой-то мальчик Валерий начал отправлять через интернет. Я регулярно клала на ваш счёт деньги, и вы смогли купить квартиру. Фотографии перестали приходить и я попросила мужа заказать расследование. Так я узнала, что свекровь в больнице. И вот, наконец, у меня появилась возможность встретиться с тобой, а я начала бояться. Понимаю, что не зря, – она переводит дыхание, а я не выдерживаю и проворачиваюсь к ней лицом, – У мужа в России большой бизнес, кстати, ты тоже являешься его собственником в равной доле с сыном мужа и нашей общей дочерью Ланой… Твоей сестрой… Возникла острая необходимость присутствия Арслана на заседании акционеров, и я напросилась поехать с ним. Поняла, что дальше тянуть больше не смогу. Я искала тебя, ждала около подъезда… И вот, увидела только спустя четыре дня, – я поднимаю на маму обезумевшие от событий и информации глаза. Снова турки, снова заседания, снова акции. Я – богатая наследница. Господи, как в сказке… И мама, вот она. Живая…
– Мамааа, – я хватаю ее за одежду, карабкаюсь руками, чтобы притянуть ее крепче к себе, и пусть она тысячу раз не права и пока совершенно чужая мне, я не хочу потерять ее еще раз.
Ее хлопковая блузка мокрая от наших слез. Плакать – это хорошо, слёзы очищают, уносят, смывают боль.
– Доченька, – поцелуи… много. Нежные в макушку, в заплаканные щеки и глаза, – Прости меня.
– Мама, ей надо помочь. Последний раз, пожалуйста.
– Кому? – женщина внимательно смотрит в мои глаза.
– Бабушке. Нужно оплатить дорогую клинику для психически нездоровых людей, – слова даются мне с трудом, – Иначе ее просто убьют лекарствами, чтобы не мешалась.
– Мы все сделаем. Сегодня же, не переживай, моя любимая, – она баюкает меня на руках, прижимая к груди, я почти засыпаю, как в комнате раздаётся звонок телефона.
– Алло, – мама берет трубку, что-то быстро говорит по-турецки и бледнеет, сбрасывая вызов, – Алиса, я не планировала улетать сегодня. Но Лана…, – она передергивает плечами, стараясь унять нервную дрожь, – Ее сейчас везут в госпиталь на операцию. Аппендицит. Я должна улететь…, – Я просто киваю ей в ответ. Что я могу сказать… – Если ты захочешь, ты можешь полететь со мной в Турцию. Там твой дом, детка. Там тебя ждут…
– Я еду… – отвечаю ей после небольшой заминки. Здесь меня больше ничего не держит… А мама в порыве стискивает меня в крепких объятиях.
– Спасибо, моя родная… Ты не пожалеешь, клянусь тебе.
Роман
– О как! – родитель замедляет шаг на пороге кабинета, оглядывая испорченный вином белоснежный ковёр и осколки, которые хрустят под подошвой его ботинок, на паркете с бордовыми засохшими пятнами. Опускается в кресло и жестом руки предлагает мне занять соседнее.
– Алиса – моя женщина. Я не верну ее тебе, – ладони потеют, но голос звучит жестко и уверенно.
– Неужели ты думаешь, – цепкий взгляд отца просвечивает меня насквозь, словно рентген, – Что я не знал, где и с кем ты проведёшь эту ночь? – на его лице появляется ухмылка, а кончик брови еле заметно ползёт вверх, – Я дал тебе шанс сделать ее своей. Если бы я захотел обратного, захотел бы ее присвоить, твои ванильные чувства не спасли бы эту историю.
– Ты знаешь где она сейчас? – цежу сквозь зубы вопрос, с трудом сдерживая ходящие под скулами желваки.
– Знаю. Но… – он жестом руки останавливает мой вопрос, – Погоди, Роман. Прежде чем я отвечу на твой вопрос, прочти сначала вот эти, а потом вот эти документы, – отец подает мне в руки две папки.
Пока я тупо втыкаю в смысл печатных строчек, он подходит к бару и наливает мне виски, – Выпей, чтобы не подавиться.
– Не хочу, – отставляю стакан в сторону, – Что это такое? – я, конечно, далеко не впечатлительный мальчик, но от договора в первой папке хочется пойти и помыть с мылом глаза, – Алиса сама это подписала?
– Подписала. А теперь ответь себе на вопрос, что ты знаешь о ней? Почему девушка предпочла разорвать ваши отношения? Почему не доверилась тебе? Я же правильно понимаю, что она тебя отшила?
– Что у вас было? – мои пальцы стискивают край папки, – Говори все, раз начал.
– Хочу тебе напомнить, что она СВОБОДНАЯ красивая женщина. И по сути, ни я, ни она не обязаны перед тобой отчитываться. Но я отвечу ради неё. Морально мы были близки больше, чем физически, комплектом прилагались некоторые тактильные вольности без секса. Это было ее условие.
– Я – ее первый мужчина. Сегодня ночью.
– Приятный бонус, – комментирует отец мою реплику с легкой ухмылкой. Бл*ть, меня напрягает, что он пробует эту мысль «на вкус»! Моя! – Тогда зачем тебе был нужен мой ответ?
– Чтобы понимать твоё отношение к ней, – открываю вторую папку, быстро пробегаю глазами первую страницу и зависаю, – Ты собрал на неё досье? Зачем?
– Хм… Почему у меня такое чувство, что ты – идиот? А я не ошибся, и знаю ее лучше тебя? – он берет со стола мой стакан с виски и выпивает его парой больших глотков, – Неужели у тебя до сих пор не появился вопрос почему принципиальная девочка Алиса фактически продала мне себя? Зачем ей три ляма? – стакан бьется дном об стол, – Читай дальше.
Ещё две страницы текста и я чувствую себя такой порядочной свининой. Она отдаёт почти все деньги на содержание больной бабушки… Я что? Не внушил доверия, чтобы рассказать мне о своей проблеме? Что за бред?
– Раз она тебе так дорога, – меня начинает топить собственным ядом, – Почему не дал денег и не отпустил?
– Я дал. И отпустил, да ещё и к тебе, только вот что-то не вижу ее за твоей спиной, – он тяжело вздыхает и усмехается, – На самом деле, я – не меньше тебя сейчас выгляжу идиотом. Алиса владеет пятнадцатью процентами акций нашей компании, – видя, как мои глаза раскрываются шире, он только кивает головой, – Да, она – падчерица Арслана. Только девочка ничего об этом не подозревала ещё час назад. Честно говоря, я даже обрадовался, когда маячок в ее телефоне сработал на пересечение территории посёлка. У меня были на руках все факты ещё вчера, я понял мотивы по поводу контракта и перевёл деньги, но о родителях ничего не знал. Хотел предложить ей работу в компании. А утром позвонил Арслан и попросил найти дочь своей жены. Кратко рассказал мне историю, которую я уже знал и мог сопоставить факты. Пазл сложился. Я сбросил ему координаты Алисы. Надеюсь, – отец со «смешком» трёт переносицу пальцами, – Что Алиса не успеет до заседания познакомиться ни с кем кроме матери. Иначе – битое лицо и потеря кресла президента кампании будут для меня «малой кровью».
