Оливер Беркман
Четыре тысячи недель. Тайм-менеджмент для смертных

Мысль, что именно признание, а не отрицание ограниченности времени может принести нам удовлетворение, не удивила бы философов Древней Греции и Рима. Они считали, что безграничность присуща исключительно богам, тогда как благороднейшая цель человека состояла не в том, чтобы стать богоподобным, а, напротив, оставаться до конца человечным. В любом случае такова реальность, и встречи с ней лицом к лицу только придают силы. В 1950-е годы невероятно эксцентричный британский писатель Чарльз Гарфилд Лотт Дю Канн написал небольшую книгу «Научитесь жить» (Teach Yourself to Live), в которой рекомендовал жить, признавая границы жизни. На упрек, что его совет ввергает в уныние, он отреагировал едко: «В уныние? Ничуть. Не больше, чем холодный душ… Просто в отличие от большинства людей вы будете жить без ложных и вредных иллюзий»^{30}. Именно с таким настроем надо браться за решение вопроса, как лучше всего использовать свое время. Никто из нас не способен в одиночку разрушить общество, одержимое производительностью без границ, отвлечениями и скоростью. Но прямо здесь, прямо сейчас вы можете отбросить иллюзию, будто все это когда-либо принесет удовлетворение. Вы можете признать факты. Так что включите воду в душе, приготовьтесь к ощущению бодрящей ледяной струи и шагните под нее.

2
Ловушка эффективности

Начнем с занятости. Это не единственная наша проблема со временем, и возникает она не у всех. Но ее пример прекрасно демонстрирует, как отчаянно мы сражаемся с данными нам природой ограничениями, и все потому, что ощущение, будто мы обязаны делать больше, чем можем, стало нормой. В сущности, «занятость» не совсем правильное слово, поскольку некоторые виды занятости могут доставлять большое удовольствие. Кто бы не захотел жить в Бизитауне из культовых детских книжек, созданных в 1960-е годы американским писателем и иллюстратором Ричардом Скарри? Его коты-бакалейщики и поросята-пожарные, конечно же, очень заняты; в Бизитауне нет бездельников, а если такие и находятся, власти побыстрее убирают их с глаз долой, прямо как в Пхеньяне. Но жители Бизитауна никоим образом не перегружены. Они излучают радостное самообладание, как положено котам и поросятам, которые очень заняты, но совершенно уверены, что их рабочие задачи идеально улягутся в рабочие часы, – в отличие от нас, боящихся или точно знающих, что мы-то ничего не успеем.

Статистика показывает, что это чувство присутствует на всех ступенях экономической лестницы^{31}. Если вы работаете на двух работах с минимальной зарплатой, чтобы прокормить детей, вероятность перегрузки для вас очень велика. Если же вы относительно обеспечены, перенапряжение грозит вам по причинам, для вас не менее серьезным: ведь у вас хороший дом, а следовательно, ипотека дороже, а может быть, работа (интересная и хорошо оплачиваемая!) предъявляет вам требования, идущие вразрез с вашим желанием проводить больше времени с пожилыми родителями, больше участвовать в жизни детей или посвятить жизнь борьбе с изменением климата. Как утверждает ученый-юрист Дэниел Марковиц, в нашей культуре, зацикленной на достижениях, даже победители – те, кто поступает в лучшие университеты, а потом зарабатывает больше всего денег, – обнаруживают, что наградой им служит лишь постоянная необходимость «пахать как лошадь», чтобы сохранить доход и статус, – казалось бы, непременные условия для той жизни, которую они хотели бы прожить^{32}.

Дело не просто в том, что эта ситуация кажется невозможной; с чисто логической точки зрения она на самом деле невозможна. Вы обязаны делать больше, чем можете? Так не бывает. Это бессмыслица: если у вас действительно нет времени на все, что вы хотите сделать, или должны были бы сделать, или чего требуют от вас другие, значит, этого времени нет, и точка. Даже если вам грозят тяжелые последствия из-за того, что переделать все дела не удалось. Поэтому, по идее, переживать из-за непомерного списка дел просто нерационально. Вы сделаете все, что в ваших силах, и не сделаете того, что не в ваших силах, а тиранический внутренний голос, настаивающий, что нужно сделать все, просто ошибается. Конечно, мы редко обдумываем ситуацию так рационально, поскольку это означает признать болезненную правду о границах. Нам пришлось бы смириться с тем, что иногда приходится делать трудный выбор: какие шансы упустить, кого разочаровать, от каких лелеемых амбиций отказаться, в каких начинаниях потерпеть неудачу. Может быть, остаться на нынешней работе и при этом уделять достаточно внимания детям невозможно. Может быть, отдавать время и силы творческому призванию и при этом содержать дом в порядке, заниматься спортом и т. п. невозможно. Пытаясь уйти от этих неприятных истин, мы лишь принимаем стратегию, предлагаемую расхожими советами, как справиться с перегрузкой: говорим себе, что нужно просто найти способ делать больше, – иными словами, решить проблему занятости с помощью еще большей занятости.

Сизифов ящик

Такова современная реакция на проблему, но она не нова. В 1908 году английский журналист Арнольд Беннетт опубликовал короткий и брюзгливый сборник советов, одно название которого показывает, что отчаянные попытки впихнуть в сутки как можно больше дел уже лихорадили эдвардианский мир: «Как прожить на 24 часа в день». «Не так давно в ежедневной газете битва разгорелась вокруг вопроса, может ли женщина прожить в деревне на 85 фунтов в год. Мне встречалось эссе "Как прожить на 8 шиллингов в неделю". Но я никогда не видел эссе "Как прожить на 24 часа в день"»^{33}, – писал Беннетт. На всякий случай поясняю, в чем юмор: абсурдно уже то, что кому-то нужен такой совет, поскольку никто никогда не располагал более чем 24 часами в сутках. Тем не менее люди в нем нуждались: Беннетту и его целевой аудитории, служащим из пригородов, которым приходилось добираться трамваем и поездом до своих офисов в центре растущих городов Англии, время уже казалось слишком маленьким контейнером для всего, что оно должно было в себя вмещать. Он беседовал «со своими товарищами по несчастью – неисчислимой армией душ, преследуемых более или менее болезненным ощущением, что годы все утекают и утекают, а они до сих пор не смогли привести свою жизнь в надлежащий порядок». Он прямолинейно поставил диагноз: большинство людей тратит несколько часов в сутки, особенно вечерних, даром. Они говорят себе, что устали, хотя легко могли бы поднапрячься и взяться за любые обогащающие жизнь занятия, на которые у них, как они утверждают, нет времени. «Я предлагаю, – писал Беннетт, – в шесть часов вечера посмотреть фактам в лицо и признать, что вы не устали (ибо это так, сами знаете)». Кроме того, он предлагает вставать пораньше и даже подробно инструктирует читателя, как заварить себе чай, если вы вдруг встали раньше прислуги.

«Как прожить на 24 часа в день» – замечательная, вдохновляющая книга со множеством практических советов; ее стоит прочитать и сегодня. Но вся она основывается на одном крайне сомнительном предположении (не считая того, что у вас есть прислуга). Как и все последующие эксперты по тайм-менеджменту, Беннетт подразумевает, что если следовать его советам, то можно сделать достаточно важных вещей, чтобы почувствовать себя в гармонии со временем. Добавьте чуть больше деятельности в контейнер каждого дня, утверждает он, и вы достигнете спокойной уверенности, что времени наконец-то достаточно. Это было не так в 1908 году, а теперь и подавно. Именно это я и начал осознавать тогда, на скамейке в бруклинском парке. И я по-прежнему считаю, что это лучшее противоядие от чувства нехватки времени, освободительный первый шаг на пути к признанию своих ограничений: понять, что времени для всего или хотя бы для достаточной части того, что кажется важным, у вас не будет ни при каких обстоятельствах.

Дело не в том, что вы еще не нашли подходящих приемов тайм-менеджмента или не приложили достаточно усилий, не в том, что нужно вставать раньше, и уж конечно, не в том, что от вас вообще нет толку. В корне неверна сама идея. Нет никаких оснований полагать, что увеличение количества дел когда-нибудь даст вам ощущение, что все под контролем, или позволит выкроить время для всего важного. Начнем с того, что само понятие «важного» субъективно, поэтому не стоит думать, будто время у вас найдется для всего, что считаете важным вы, ваш начальник или ваша культура. Но есть и другой пренеприятный момент: как только вы научитесь везде успевать, вы заметите, что важного, значимого или обязательного будет становиться все больше. Заслужив репутацию человека, работающего с рекордной скоростью, вы начнете получать больше заданий. (Ваша начальница не дура: зачем давать дополнительную работу тому, кто работает медленнее?) Как только вы поймете, как делить время между детьми и офисом без чувства вины за то и другое, вас снова начнут дергать, требуя больше заниматься спортом или вступить в родительскую ассоциацию, – о, и не пора ли уже наконец научиться медитировать? Откроете свой бизнес, о котором мечтали многие годы, и, если дела пойдут успешно, вы оглянуться не успеете, как почувствуете недовольство из-за того, что он такой маленький. То же касается домашних дел. Рут Шварц Коуэн в книге «Больше работы для матери» (More Work for Mother) рассказывает, что, когда домохозяйкам стала доступна трудосберегающая техника вроде стиральных машин и пылесосов, это никак не помогло им экономить время, потому что общепринятые стандарты чистоты возросли так, что свели на нет все старания инженеров^{34}. Теперь, когда стало возможно приводить рубашки мужа в безукоризненное состояние после каждой носки, вам начало казаться, что вы должны это делать, чтобы показать, как вы его любите. «Работа заполняет время, отпущенное на нее», – написал в 1955 году британский сатирик и историк Сирил Норткот Паркинсон, сформулировав таким образом знаменитый первый закон Паркинсона^{35}. Но это не просто шутка, и применим этот закон не только к работе, а ко всему, что необходимо сделать. На самом деле именно представление о том, что необходимо сделать, расширяется, заполняя все имеющееся у нас время.

Эта печальная ирония хорошо заметна в работе с электронной почтой, замечательном изобретении XX века, с помощью которого любой случайный человек на планете получает возможность донимать вас бесплатно и в любое время дня и ночи, влезая в электронное окно, которое стоит у вас перед носом или лежит в кармане весь рабочий день, а зачастую и в нерабочее время. Вход в систему, то есть число электронных писем, которые теоретически можно получить, по сути, бесконечен. Но выход – число сообщений, которые вы успеваете толком прочитать, ответить на них или просто удалить, – строго ограничен. Поэтому оптимизировать работу с электронной почтой – это все равно что все быстрее и быстрее взбираться по бесконечной лестнице: вы уже давно запыхались, но, как бы ни торопились, до самого верха все равно не доберетесь. В древнегреческом мифе боги наказывают царя Сизифа за высокомерие, приговорив его катить в гору тяжелый камень, который потом скатывался вниз. Это действие он был приговорен повторять до скончания веков. В современной версии мифа Сизиф опустошал бы папку «Входящие», откидывался на спинку кресла и делал глубокий вдох – и тут же слышал знакомый сигнал: «У вас новые сообщения…»

На самом деле все гораздо хуже, поскольку начинает действовать эффект открытых ворот: вы отвечаете на электронное письмо, весьма вероятно, что на него придет ответ, который тоже может потребовать ответа, и так до самого Судного дня. При этом у вас появится репутация человека, быстро отвечающего на электронные письма, поэтому все кинутся писать именно вам. (Напротив, безответственные почтовладельцы, забывая ответить, в итоге нередко экономят время: люди находят другие решения проблем, которые хотели взвалить на вас, или же проблемы, о которых они писали, рассасываются сами собой.) Беда не в том, что вы не справляетесь с потоком писем; просто сами попытки «справиться» генерируют больше электронных писем. Общий принцип можно назвать ловушкой эффективности. Сколько ни повышайте эффективность, применяя различные приемы или взваливая на себя больше работы, чувства, что у вас достаточно времени, все равно не возникнет, потому что при равных условиях рост требований сведет на нет всю пользу. Вы не просто не сделаете все дела – вы будете создавать новые.

Как правило, большинство из нас не может полностью избежать ловушки эффективности. В конце концов, мало кто может себе позволить не заниматься электронной почтой, пусть даже в результате писем будет приходить больше. То же касается и других обязанностей: часто мы просто вынуждены впихивать как можно больше дел в один и тот же срок, даже если это ведет к перегруженности. (Наверное, домохозяйки начала XX века из книги Шварц Коуэн тоже чувствовали, что не могут не подчиниться новым стандартам чистоты в доме.) То, что вы осознаете происходящее, вовсе не значит, что вы тут же волшебным образом перестанете чувствовать себя чрезмерно занятым.

Зато вы можете перестать верить, что когда-нибудь решите проблему занятости, впихивая в свое время больше дел, и понять, что это только ухудшает ситуацию. Отбросив мысль, что это поможет вам обрести покой в будущем, вы с большей легкостью станете находить покой в настоящем, несмотря на чрезмерные требования: ведь ваше ощущение покоя больше не зависит от того, переделали ли вы все дела. Перестав верить, что с нехваткой времени можно справиться, не принимая сложных решений, вы сможете находить лучшие решения. Вы начнете понимать, что, когда дел слишком много – а их всегда будет слишком много, – путь к психологической свободе только один: смириться с ограничениями, отказаться от несбыточной надежды переделать все дела и сосредоточиться на том, чтобы сделать немногое, но по-настоящему важное.

Бесконечный список предсмертных желаний

Разговоры об электронных письмах и стиральных машинах могут создать впечатление, что чувство перегруженности связано только с офисными или домашними делами. Но в более глубоком смысле само существование на этой планете сегодня заставляет чувствовать, что дел слишком много, и не важно, сколько времени вы отводите работе. Это можно назвать экзистенциальной перегрузкой: в современном мире запас вещей, которые стоит делать, неистощим, поэтому возникает неизбежная, непреодолимая пропасть между тем, что вы бы в идеале хотели сделать, и тем, на что вы реально способны. Как объясняет немецкий социолог Хартмут Роза, в минувшие эпохи такие мысли не слишком беспокоили людей отчасти потому, что они верили в загробную жизнь^{36}. Ничто не заставляло их выжимать максимум из своего ограниченного времени: для них оно не было ограниченным, и земная жизнь считалась всего лишь довольно незначительной прелюдией к главной части жизни. Кроме того, они полагали, что в ходе истории мир остается неизменным или (в некоторых культурах) что история движется по кругу и проходит одни и те же предсказуемые этапы. Мир выглядел как известная величина, и человек был рад сыграть свою роль в человеческой драме – роль, которую бесчисленное число людей сыграло до него и такое же бесчисленное число сыграет после его смерти. Его не беспокоило, что он пропустит какие-то потрясающие новые возможности, появившиеся именно в этот конкретный исторический момент. (Если история неизменна или циклична, потрясающих новых возможностей просто не может быть.) Но нерелигиозная современность все изменила. Когда люди перестают верить в загробную жизнь, все сводится к тому, чтобы выжать максимум из этой жизни. А когда они начинают верить в прогресс – в идею, что история движется к светлому будущему, – становится особенно обидно, что жизнь так коротка и что до этого светлого будущего мы, скорее всего, не доживем. Поэтому мы и пытаемся подавить тревогу, доверху набивая свою жизнь впечатлениями. В своем предисловии к книге Хартмута Розы «Социальное ускорение» (Social Acceleration) ее переводчик на английский язык Джонатан Треджо-Матис пишет:

Чем с большей скоростью мы становимся способны посещать разные места, видеть новые вещи, пробовать новую еду, впитывать новые формы духовности, учиться новым видам деятельности, делить с другими чувственное удовольствие – от танца до секса, воспринимать разные формы искусства и т. д., тем меньше разрыв между возможным количеством впечатлений, которые мы можем получить за свою жизнь, и полным набором возможностей, доступным человеку сейчас и в будущем. То есть тем ближе мы к «насыщенной» жизни – буквально, в том смысле, что мы сыты впечатлениями, не чувствуем в них недостатка^{37}.

Поэтому пенсионер, вычеркивающий из предсмертного списка экзотические места, которые он посетил, и любительница развлечений, веселящаяся все выходные напролет, возможно, чувствуют такое же переутомление, как измученный социальный работник или корпоративный юрист. Да, по идее, у перегруженности более приятные причины. Конечно же, длинный список греческих островов, где осталось побывать, не в пример милее длинного списка бездомных семей, для которых необходимо найти жилье, или огромная пачка контрактов, которые нужно проверить. Но факт остается фактом: чувство удовлетворения у тех и других определяется тем, сделают ли они больше, чем могут физически. Так что, даже если до краев заполнить жизнь приятными занятиями, это зачастую не приносит удовлетворения, которого мы ждем. Это просто попытка досыта наесться впечатлениями, проглотить как можно больше из того, что предлагает внешний мир, почувствовать, что вы жили полной жизнью. Но опыт, предлагаемый внешним миром, по сути, не имеет границ. Поэтому сколько бы впечатлений вы себе ни нахватали, это не приблизит вас к чувству, что вы насладились всеми возможностями жизни. Напротив, вы снова попадете в ловушку эффективности. Чем больше вы накопите прекрасных впечатлений, тем сильнее чувство, что могли бы – нет, должны! – получать еще и еще, от чего ощущение экзистенциальной перегрузки только усиливается.

Вряд ли стоит напоминать, что интернет усугубляет эту проблему: с одной стороны, он обещает помочь эффективнее использовать время, с другой – заваливает нас все новой и новой информацией о том, как можно его провести. Так что инструмент, который, как вы считаете, помогает выжать из своей жизни максимум, заставляет чувствовать, что вы пропускаете еще больше. Например, Facebook – чрезвычайно эффективный способ узнавать о мероприятиях, которые вы бы хотели посетить. Но при этом он сообщает о таком их количестве, посетить которое человек физически не в состоянии. Социальная сеть OkCupid – эффективный способ находить партнеров для свиданий, но также постоянное напоминание о том, что есть еще множество весьма привлекательных людей, с которыми вы могли бы встретиться вместо тех, кого выбрали. Электронная почта – непревзойденный инструмент для того, чтобы быстро отвечать на огромный объем сообщений, но опять же, если бы не электронная почта, вы бы вообще не получали все эти сообщения. Технологии, которыми мы пользуемся, чтобы все контролировать, в конце концов неизменно нас подводят, потому что увеличивают объем того «всего», что мы пытаемся контролировать.

Почему не стоит приводить дела в порядок

До сих пор из моих слов можно было заключить, что ловушка эффективности – это просто вопрос количества: у вас слишком много дел, поэтому вы пытаетесь успеть больше, но, как ни странно, и дел становится больше. Однако опасность ловушки в том, что это также вопрос качества. Чем больше вы пытаетесь успеть, тем больше времени станете тратить на совершенно бессмысленные вещи. Примете суперамбициозную систему тайм-менеджмента, которая обещает помочь разобраться со всеми вашими делами, – и, возможно, даже не доберетесь до главных пунктов списка. Уйдя на пенсию, зададитесь целью повидать как можно больше мест по всему миру – и, возможно, даже не доберетесь до самых интересных.

Причина ясна: будучи уверенными, что времени хватит на все, мы не удосуживаемся спросить себя: а нужно ли нам то, чему мы в данный момент отдаем свое время? Обнаружив потенциальный новый пункт для списка дел, мы не задумываясь добавляем его в список. Нам и в голову не приходит, что, если мы это сделали, нам придется пожертвовать другими задачами или возможностями. Однако стоит помнить, что наше время ограничено и, чтобы сделать одно, нужно пожертвовать другим – всем тем, что мы теоретически могли бы делать в этот промежуток времени. Если мы так и не зададимся вопросом, оправданна ли такая жертва, дни начнут автоматически заполняться не просто новыми делами, а делами тривиальными и скучными, поскольку они так и не прошли проверку на важность. Обычно это задачи, выполнения которых требуют от нас другие, чтобы их жизнь стала проще. А мы и не пытаемся сопротивляться. Чем «эффективнее» мы становимся, тем вернее превращаемся, по выражению специалиста по менеджменту Джима Бенсона, в «бездонный резервуар чужих ожиданий»^{38}.

Когда я был гиком производительности на полной ставке, этот аспект беспокоил меня больше всего. Хотя я считал себя человеком, успевающим все, ко мне приходило мучительное осознание того, что дела, которые я делал с особым старанием, были неважными, тогда как важные откладывались – либо навсегда, либо на последний момент, когда приходилось халтурить и спешить. К примеру, я получал сообщение от отдела IT моей газеты о том, как важно регулярно менять пароли, – и тут же кидался действовать, хотя мог бы полностью его проигнорировать. (Это подсказывала сама тема письма: слова «ПОЖАЛУЙСТА, ПРОЧТИТЕ ЭТО СООБЩЕНИЕ», как правило, означают, что не стоит утруждать себя чтением того, что за ними следует.) Между тем я игнорировал и длинное письмо от старого друга, переехавшего в Нью-Дели, и исследование для важной статьи, которое я планировал месяцами: ведь эти задачи, говорил я себе, требуют полной сосредоточенности. А значит, нужно было ждать, пока у меня не появится много свободного времени с меньшим числом маленьких-но-срочных задач, требовавших моего внимания. Поэтому я, как исполнительный и эффективный работник, тратил массу сил на приведение дел в порядок, продираясь через мелкие дела, чтобы убрать их с дороги. А потом оказывалось, что на это ушел весь день, к утру накопились новые дела, а время, чтобы ответить на сообщение из Нью-Дели или поискать информацию для важной статьи, так и не появилось. На это можно тратить годы, систематически откладывая именно те вещи, которые ценишь больше всего.

Постепенно я начал понимать, что в таких ситуациях нужен, наоборот, некий антинавык: не контрпродуктивная стратегия для того, чтобы стать более эффективным, а скорее желание сопротивляться таким позывам – привыкать жить в тревоге от перегрузки, от того, что не успеваешь везде и всюду, не реагируя автоматически попытками вместить больше дел. Такой подход означает не приводить дела в порядок, а отказаться от этого и сосредоточиться на важном, несмотря на неприятное чувство, что в это время у вас накапливаются сообщения, поручения и прочие дела из списка, до которых вы, возможно, никогда не доберетесь. Загружать себя работой, стараясь сделать побольше дел, вам, конечно, придется, но лишь тогда, когда иначе просто нельзя. Однако это не будет вашим режимом функционирования по умолчанию, потому что вы перестанете действовать под влиянием иллюзии, что когда-нибудь выкроите время для всего.

То же касается экзистенциальной перегрузки: нужна воля, чтобы сопротивляться позыву получать все больше впечатлений. Иначе вам будет казаться, что впечатления, которые необходимо получить, только накапливаются. Как только вы по-настоящему поймете, что нельзя объять необъятное, проблема отпадет. Зато вы получите возможность в полной мере наслаждаться крошечной частью впечатлений, на которые у вас на самом деле есть время, – и свободно выбирать самое важное на каждый данный момент.

Подводные камни удобства

У погони за эффективностью есть еще один, особенно коварный аспект, портящий наши отношения с временем: соблазнительная тяга к удобству. Целые индустрии строятся и процветают на обещании помочь нам справиться с огромным количеством дел, устранив или ускорив утомительные и долгие ежедневные дела. Но в результате – по иронии, которая к этому моменту уже не должна удивлять, – наша жизнь незаметно ухудшается. Снова срабатывает ловушка эффективности: высвободившееся время тут же заполняется другими якобы неотложными делами. Это что касается количества, но страдает и качество: пытаясь устранить скучное и утомительное, мы случайно устраняем и вещи, которые, сами того не осознавая, ценили, пока они не ушли из нашей жизни.

Происходит это так. Как говорят стартаперы, заработать кучу денег в Кремниевой долине можно, определив «болевую точку» – какую-нибудь маленькую раздражающую деталь, вызванную «силой трения в повседневной жизни», – и найдя способ ее устранить. Например, «боль» от необходимости выяснять номер местной службы заказа такси и звонить по нему или просто ловить машину на улице устраняет Uber. Электронные кошельки вроде Apple Pay устраняют «боль» от необходимости лезть в сумку за реальным кошельком или деньгами. Фирма доставки еды Seamless даже запустила рекламу – шуточную, конечно, но все же – о том, что поможет избежать мучительного разговора с живым сотрудником ресторана: общаться нужно будет только с экраном. Так все протекает более гладко, это правда. Но оказывается, гладкость – сомнительное преимущество, поскольку часто именно шероховатости придают жизни прелесть, взращивая отношения, жизненно важные для физического и психического здоровья, а также для выносливости наших сообществ. Верность местной службе такси – одна из тонких социальных нитей, которая, умноженная в тысячи раз, пронизывает и объединяет весь район. Общение с владелицей местного китайского ресторанчика с едой навынос может казаться мелочью, но благодаря таким мелочам район, где вы живете, остается местом, где люди все еще говорят друг с другом, где «одиночество в Сети» еще не правит безраздельно. (Уж поверьте мне, писателю, работающему дома: парочка кратких бесед с живыми людьми может в корне изменить весь день.) Что касается Apple Pay, то мне нравится, когда при покупке возникает небольшое «трение»: порой оно помогает воздержаться от бесполезной траты.

Иными словами, удобство все упрощает; но так ли необходима и важна простота в каждой конкретной ситуации? Взять хотя бы услугу, которой в последние годы я явно злоупотребляю: она позволяет создать и отправить поздравительную открытку удаленно, не вступая в реальный контакт с адресатом. Может быть, это лучше, чем ничего. Но и отправитель, и получатель понимают, что это совсем не то, что купить открытку в магазине, написать поздравление от руки и прогуляться до почтового ящика, чтобы ее отправить. Ведь, вопреки расхожей фразе, важно не внимание, а усилие – так сказать, неудобство. Процесс становится более удобным, но лишается значимости. Как отметил Алексис Оганян, венчурный капиталист и один из основателей социальной сети Reddit, мы зачастую «даже не понимаем, что что-то идет не так, пока кто-то не показывает нам способ получше»^{39}. Но порой мы не понимаем, что какой-то повседневный процесс идет не так потому, что с самим процессом все в порядке, а сбой, из-за которого кажется, что все «не так», произошел в человеческом факторе.

Часто удобство приводит не просто к тому, что какое-то занятие начинает казаться менее ценным: мы полностью отказываемся от ценного в пользу удобного. Раз есть возможность остаться дома, заказать еду и смотреть сериалы, вы ею пользуетесь – хотя, может быть, прекрасно понимаете, что лучше бы провели время, встретившись с друзьями в городе или приготовив еду по новому рецепту. «Я люблю варить кофе, – пишет профессор юриспруденции Тим Ву в статье о подводных камнях культуры удобства, – но растворимый кофе от Starbucks такая удобная штука, что я уже почти не делаю того, что мне нравилось делать»^{40}. При этом стороны жизни, которые не хотят поддаваться сглаживанию, начинают отталкивать. «Когда можно не стоять в очереди и купить билеты на концерт по телефону, очередь на избирательном участке раздражает», – отмечает Ву. По мере того как удобство начинает заправлять в повседневной жизни, все наши занятия постепенно делятся на два типа: удобные, но пустые и не соответствующие нашим настоящим предпочтениям и те, неудобность которых теперь ужасно раздражает.

Чтобы сопротивляться этим тенденциям в одиночку или всей семьей, нужна смелость. Ведь чем более гладкой становится жизнь, тем более странным вы покажетесь окружающим, если будете отстаивать шероховатости жизни и выбирать неудобства. Избавьтесь от смартфона, перестаньте пользоваться Google, замените WhatsApp на бумажную почту – и вас, скорее всего, сочтут сумасшедшим. Тем не менее это возможно. Библеистка из Торонто Сильвия Кизмат отказалась от постоянной должности в университете, когда почувствовала, что ее насыщенная жизнь (со всей этой обязательной эффективностью и удобством) постепенно лишалась смысла. Вместе с мужем и детьми она переехала на ферму в глубинке, где начинает каждый зимний день с растапливания печи, чтобы согреть дом и приготовить еду: