Олимпиад Иоффе
Избранные труды. Том II
В особом положении находятся отношения по внешней торговле. Согласно ч. III ст. 3 Основ, их правое регулирование определяется специальным законодательством Союза ССР. Таковы, например, Положение о торговых представительствах и торговых агентствах СССР за границей[54], правила о форме и порядке подписания внешнеторговых сделок[55], уставы (положении) внешнеторговых организаций и др. Однако при неурегулированности каких-либо конкретных вопросов в специальном законодательстве к отношениям по внешней торговле применяются общие правила гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик (ч. III ст. 3 Основ и ч. III ст. 3 ГК).
Указ. Будучи актом, подчиненным закону, указ отличается от других подзаконных актов тем, что он может изменять закон в неотложных случаях с обязательным последующим утверждением такого указа на сессии Верховного Совета. В этом своем качестве указ и используется для создания новых гражданско-правовых норм.
Имеются, однако, и такие указы гражданско-правового значения, которые носят сугубо подзаконный характер, а потому, как и все иные подзаконные акты, в особом утверждении законодательным органом не нуждаются. Таковы, например, Указ Президиума Верховного Совета СССР от 10 апреля 1962 г. «О порядке введения в действие Основ гражданского законодательства и Основ гражданского судопроизводства»[56] и Указ Президиума Верховного Совета РСФСР от 12 июня 1964 г.; «О порядке введения в действие Гражданского и Гражданского процессуального кодексов РСФСР»[57]. Практическая значимость названных указов определяется тем, что в соответствии с их правилами выявляются гражданские правоотношения, подчиненные Основам и новому ГК, с отграничением правоотношений, на которые продолжает распространяться действие прежнего гражданского законодательства.
В прошлом (1936–1957 гг.), когда издание Гражданского кодекса относилось к компетенции Союза ССР, необходимые изменения в гражданское законодательство вносились главным образом путем издания общесоюзных указов. В современных условиях положение существенно изменилось в связи с дальнейшим укреплением суверенитета союзных республик и соответствующим расширением компетенции республиканских государственных органов. После передачи союзным республикам полномочий по изданию гражданских кодексов общесоюзными указами могут изменяться лишь законодательные акты по вопросам гражданского права, отнесенным к исключительной компетенции Союза ССР или совместной компетенции СССР и союзных республик, а все другие изменения действующего гражданского законодательства осуществимы только путем издания республиканских законов или подлежащих последующему утверждению законодательным органом указов Президиумов Верховных Советов союзных республик.
Подзаконные акты. Первую группу подзаконных актов составляют постановления и нормативные распоряжения Совета Министров. При этом, поскольку отношения по планово-хозяйственным договорам и другие отношения, перечисленные в ст. 3 Основ, регулируются не ГК, а общесоюзным законодательством, особенно существенное значение приобретают издаваемые в этой области постановления Совета Министров СССР и по наиболее важным вопросам хозяйственной жизни страны – совместные постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР. В результате нормотворческой деятельности Советского правительства обеспечено в необходимом объеме регулирование отношений между социалистическими организациями по поставкам и капитальному строительству, а также по перевозкам, кредитованию, расчетам, страхованию и др. В связи с расширением прав союзных республик, в том числе и их полномочий по управлению социалистическим хозяйством, важную роль в нормировании гражданских правоотношений играют также нормативные акты, издаваемые Советами Министров союзных республик. Кроме того, имеется немало постановлений Совета Министров СССР и Советов Министров союзных республик (о работе торгующих организаций, об управлении жилым фондом и т. д.), которые применяются к имущественным отношениям с участием как организаций, так и граждан.
Вторую группу подзаконных актов составляют приказы, инструкции, постановления и правила, исходящие от министерств, иных ведомств и государственных комитетов (по вопросам труда и заработной платы, по строительству и др.). Названные акты, издаваемые в пределах компетенции перечисленных органов, рассчитаны на соответствующие отрасли хозяйственной деятельности (например, акты Министерства путей сообщения или Госстроя СССР), науки и техники, культуры и искусства (например, акты Комитета по делам изобретений и открытий при Совете Министров СССР или Министерства культуры СССР и союзной республики), Ha сферу отношений по торговле и коммунальному обслуживанию населения (например, акты Министерства торговли СССР, а также министерств торговли и коммунального хозяйства союзных республик) и т. д. Согласно п. 5 Положения о Государственном арбитраже при Совете Министров СССР[58] арбитраж утверждает отдельные виды Особых условий поставки, дает разъяснения по применению Положений о поставках и инструктирует арбитражные органы для обеспечения необходимого единства в разрешении споров. Поэтому к числу источников гражданского права подзаконного характера должны быть отнесены инструкции и инструктивные указания Госарбитража при Совете Министров СССР.
Третью группу подзаконных актов составляют решения и нормативные распоряжения местных органов власти. Судебные и арбитражные органы ссылаются на них при разрешении различных гражданских споров. Наиболее часто применяются решения местных органов власти, во-первых, по вопросам ведения торговли в данной местности и, во-вторых, в отношении порядка управления жилым фондом, находящимся в ведении местных Советов.
Обычаи и обыкновения. К обычаям как к правилам поведения, которые складываются в обществе стихийно, передаются из поколения в поколение и соблюдаются людьми в силу привычки, Советское государство относится по-разному, в зависимости от содержания каждого данного обычая.
С обычаями, выражающими уродливые пережитки прошлого, государство борется самым решительным образом, вплоть до применения мер уголовного наказания к лицам, соблюдающим такие обычаи. Глава XI УК РСФСР специально предусматривает преступления, составляющие пережитки старого быта в определенных местностях, т. е. преступления, совершаемые в результате следования старым обычаям. К некоторым обычаям государство относится юридически безразлично, и если ведет борьбу с ними, то при помощи нравственных, но не правовых средств. Поэтому, например, нельзя в принудительном порядке взыскать «долг», который образовался вследствие выигрыша пари, но нельзя принудительно взыскать такой «долг» обратно, если он был выплачен добровольно. Право не запрещает следовать таким обычаям, но и не понуждает к их соблюдению.
В тех же редких случаях, когда обычай, не противоречащий интересам народа, может быть использован для разрешения правовых вопросов, государство своими актами санкционирует его, придавая ему юридически обязательную силу. Нужно, однако, признать, что современное гражданское законодательство таких случаев не знает.
Действительно, ст. 75 Земельного кодекса РСФСР устанавливает, что суд, производя раздел имущества крестьянского двора и определяя имущество, которое признается личной принадлежностью отдельных членов двора, должен руководствоваться местными обычаями. Но в новом ГК (ст. ст. 129–131) данный вопрос решается без ссылки на обычаи, а потому утратила силу ст. 75 Земельного кодекса.
Об обычаях говорят и некоторые нормы Кодекса торгового мореплавания. Согласно ст. ст. 89 и 90 КТМ при отсутствии соответствующего соглашения сторон вопрос о сроке погрузки, простоя судна после истечения срока для погрузки, о размере штрафа за простой и о вознаграждении, причитающемся грузоотправителю за досрочную погрузку, разрешается на основе обычаев, действующих в данном порту. Но так как размеры платежей в советских портах определяются в централизованном порядке, а сроки погрузочных работ устанавливаются планом, речь могла бы идти лишь о применении обычаев в сфере внешнеторговых отношений для определения сроков погрузки. Фактически, однако, такие сроки зависят не от «вековых обычаев», а от степени технической оснащенности порта. Поэтому правильнее считать, что здесь мы имеем дело не с обычаями, а с законодательным санкционированием технических норм. От обычаев, которые как переходящие из поколения в поколение соблюдаются в силу традиции, нужно отличать обыкновения, не носящие «векового» характера, а утвердившиеся в деятельности советских промышленных, торговых и иных хозяйственных организаций, в работе ателье бытового обслуживания и прокатных пунктов, в деловых отношениях между гражданами. Сложившиеся обыкновения как таковые обязательного значения не имеют. Так, если магазин обязался заказанный товар доставить на дом гражданину, магазин должен это сделать и не может уклониться от исполнения принятой на себя обязанности ссылкой на то, что обычно подобные операции им не производятся. Но когда в законе, акте планирования или договоре какой-либо вопрос вовсе не находит разрешения, тогда, как сказано в ч. I ст. 168 ГК, обязательство должно выполняться в соответствии с «обычно предъявляемыми требованиями», т. е. сообразно с существующими деловыми обыкновениями. В том же примере при отсутствии упомянутого особого условия в договоре обязанность выборки заказанного товара в соответствии с обычным порядком работы магазина лежала бы на покупателе. Следовательно, деловые обыкновения (обычно предъявляемые требования) обладают лишь субсидиарным (вспомогательным) юридическим значением и применяются с санкции закона только тогда, когда в нем самом или в совершаемых на его основе актах (в договорах, актах планирования), возникший вопрос не получил разрешения.
Постановления Пленума Верховного Суда СССР. В соответствии с пп. «в» п. 9 Положения о Верховном Суде СССР[59] Пленуму Верховного Суда СССР предоставлено право давать руководящие разъяснения судебным органам по вопросам применения действующего законодательства при рассмотрении судебных дел. Поскольку такие разъяснения могут быть даны и относительно применения судебными органами норм гражданско-правового законодательства, постановления Пленума Верховного Суда СССР, в которых эти разъяснения содержатся, следует считать источниками гражданского права.
Признание за постановлениями Пленума Верховного Суда СССР значения источников права иногда отрицается на том основании, что суд есть орган, применяющий правовые нормы к конкретным случаям, и если бы он, кроме того, сам мог творить право, уже нельзя было бы говорить ни о законности, ни о принципах ее соблюдения. Но при определенных условиях правовые нормы применяются к конкретным случаям не только судом, а и всеми другими органами Советского государства – начиная от Верховного Совета СССР и кончая местными Советами депутатов трудящихся. Это обстоятельство не препятствует, однако, признанию значения источников права за теми их актами, которые издаются не по поводу конкретного случая, а для установления общих правил. Почему же тогда руководящие разъяснения, которые содержатся в постановлениях Пленума Верховного Суда и которые тоже носят общий характер, а не связаны с разрешением какого-либо конкретного дела, не могут иметь такого значения?
Верховный Суд СССР – высший орган советской судебной системы (ст. 104 Конституции СССР). В этом своем качестве он вправе, как и любой другой орган, возглавляющий данную систему, издавать обязательные для нее нормативные акты, что и предусматривается п/п «в» п. 9 Положения о Верховном Суде СССР. Но так как в отношения с судебными органами могут вступить любые лица, то вполне естественно, что обязательная сила постановлений Пленума Верховного Суда СССР распространяется также и на этих лиц. В результате указанные постановления становятся общеобязательными актами и потому должны быть признаны одним из источников советского права.
От руководящих разъяснений Пленума Верховного Суда СССР следует отличать судебную практику.
Под судебной практикой понимают обобщенное выражение единой линии советских судебных органов при разрешении дел данной категории, находящей свое воплощение во вступивших в законную силу решениях и определениях низовых и вышестоящих судебных инстанций. Выявление такой единой линии важно для уяснения смысла советских законов и их правильного применения. Она учитывается также законодателем в процессе совершенствования действующего законодательства и издания новых нормативных актов. Но так как судебная практика не закрепляется в форме общенормативных правил и представляет собою совокупность решений по конкретным делам, она источником права не становится.
§ 2. Применение и толкование гражданско-правовых норм
Применение норм гражданского права. Иногда думают, что нормы права применяются лишь в тех случаях, когда совершается противоправное действие.
Такой взгляд был бы правильным, если бы он ограничивался одним лишь уголовным правом. Действительно, пока лицо не совершает преступных деяний, можно говорить о том, что оно соблюдает действующие уголовные законы, но при этом отсутствует какая бы то ни было почва для их применения. Применить уголовный закон означает не что иное, как установить предусмотренную в нем меру наказания. Но для этого необходимо, чтобы было совершено преступление.
Достаточно, однако, выйти за пределы уголовного права, чтобы сразу стала очевидной ошибочность подобного взгляда на понятие применения правовых норм. Он неприемлем, в частности, и для области гражданского права.
В гражданском праве следует различать соблюдение и применение правовых норм. Применять нормы права – значит устанавливать гражданские правоотношения своими сознательными, дозволенными, юридически устремленными действиями. Поэтому, если кто-либо исполняет договор, следуя требованиям гражданско-правового законодательства, то он именно соблюдает, но не применяет его. Однако для применения гражданско-правовых норм, в отличие от норм уголовного права, вовсе не обязательно, чтобы было совершено правонарушение. Так, при удостоверении органами нотариата купли-продажи жилого строения, при разделе судом общего имущества по просьбе его собственников, не могущих прийти к согласованному решению, при согласовании органами арбитража условий планового договора, заключаемого социалистическими организациями, нет ничего противоправного в тех действиях, которые вызвали необходимость совершения перечисленных актов. Но все эти акты представляют собой не что иное, как применение гражданско-правовых норм к реальным общественным отношениям.
Следовательно, нормы советского гражданского права применяются не только в случаях совершения правонарушений, но также для придания юридической силы правомерному, дозволенному поведению участников социалистического гражданского оборота.
В связи с тем, что гражданско-правовые нормы распространяются как на неправомерное, так и на дозволенное поведение, они не могут и не должны связывать во всех случаях волю участников правоотношений заранее фиксированными, точными требованиями, не терпящими никаких отступлений. Такие требования уместны и даже необходимы, когда предельная точность поведения людей неразрывно связана со спецификой общественных отношений, участниками которых они становятся. Примером этого могли бы служить некоторые вопросы, разрешаемые для плановых отношений между социалистическими организациями. Но в то же время для развертывания собственной инициативы субъектов советского гражданского права желательно разумное сочетание точно фиксированных требований закона с предоставлением возможности выбора различных, наиболее удобных в данных условиях для участников гражданского оборота форм поведения. Этой задаче соответствует сочетание в действующем гражданско-правовом законодательстве императивных (повелительных) и диспозитивных (восполнительных) норм.
Императивными называются нормы, правила которых не могут быть заменены каким-либо иным условием, установленным для данного правоотношения его участниками.
Например, ст. 80 ГК гласит: «Изменение по соглашению сторон сроков исковой давности и порядка их исчисления не допускается». Норма этой статьи императивна, ибо формулированное в ней правило не терпит никаких отступлений, вводимых по договоренности между участниками гражданских правоотношений. И если бы они тем не менее достигли договоренности об иных давностных сроках, применялись бы все равно сроки, установленные в законе.
Диспозитивными называются нормы, правила которых применяются лишь в случаях, когда участники правоотношения не выработали иного условия по вопросу, разрешенному в данной норме.
Например, контрагенты договора имущественного найма могут договориться о том, кто из них будет производить капитальный ремонт сданного внаем имущества во время действия договора. Но как быть, если в процессе заключения договора они вообще не вспомнили о распределении обязанностей по капитальному ремонту, а впоследствии возникла необходимость в его производстве? Тогда на помощь договорным контрагентам пришла бы ч. I ст. 284 ГК, устанавливающая, что капитальный ремонт обязан производить за свой счет наймодатель, «…если иное не предусмотрено законом или договором». Норма этой статьи диспозитивна, ибо она позволяет участникам договора по-иному формулировать определенное в ней условие и лишь восполняет достигнутое между ними соглашение при обнаружении в нем пробела. Поэтому, если бы договором обязанность по производству капитального ремонта была возложена на нанимателя, действовало бы договорное условие, а не правило ст. 284 ГК.
Таким образом, по характеру своего действия нормы императивные и диспозитивные существенно друг от друга отличаются. Вследствие этого весьма важно научиться различать их при ознакомлении с текстом закона.
Часто решение этой задачи облегчается благодаря некоторым указаниям, содержащимся в самом законе. Так, диспозитивные нормы обычно сопровождаются словами «если иное не вытекает из договора» (см., например, ч. II ст. 172), «поскольку в договоре не предусмотрено иное» (см., например, ч. IV ст. 209 ГК) и т. п. В императивных нормах нередко употребляются такие формулы, как «недействительны» (см., например, ч. II ст. 12 ГК), «не допускается» (см., например, ст. 230 ГК) и т. п. Кроме того, императивной оказывается всякая норма, содержащая в себе запрет (см., например, ч. III ст. 105 ГК) или категорически выраженное долженствование (см., например, ст. 144 ГК).
Но если ни приведенных, ни аналогичных указаний в тексте закона нет, вопрос об императивной или диспозитивной природе соответствующей правовой нормы должен быть решен путем анализа и оценки ее содержания.
Например, ч. I ст. 13 ГК гласит: «Несовершеннолетние в возрасте от пятнадцати до восемнадцати лет совершают сделки с согласия родителей, усыновителей или попечителей» (последние именуются обычно законными представителями). Ясно, что такая норма, хотя в ней и нет на этот счет прямых оговорок, императивна, ибо если без согласия своих законных представителей несовершеннолетний не может вообще совершать сделок, то он тем более не может заключить с кем-либо соглашение о том, что вступит с ним в сделку, минуя своих законных представителей. Напротив, ч. III ст. 360 ГК, хотя и в ней нет по этому поводу прямых указаний, формулирует диспозитивную норму. «При наличии уважительных причин, – говорится в этой статье, – заказчик вправе во всякое время до окончания работы отказаться от договора…» Вправе, но не обязан! Следовательно, он может и отказаться от своего права. И если бы такой отказ был закреплен в самом договоре, заказчик уже не имел бы права, предоставляемого ему ч. III ст. 360 ГК.
Для правильного применения правовой нормы необходимо установить, императивна она или диспозитивна, а чтобы ответить на этот вопрос, нужно понять смысл закона, истолковать его содержание. Но к толкованию закона прибегают не только для решения вопроса об императивном или диспозитивном характере гражданско-правовой нормы. Оно имеет гораздо более широкое значение, ибо, не уяснив смысл закона, оперировать им вообще невозможно. Поэтому проблема толкования нуждается в специальном изучении.
Толкование гражданско-правовых нормативных актов. Чтобы применить правовую норму, нужно уяснить ее смысл. Нередко эта задача никаких затруднений не вызывает. Например, ч. 1 ст. 105 ГК указывает: «В личной собственности граждан может находиться имущество, предназначенное для удовлетворения их материальных и культурных потребностей». Смысл приведенной нормы настолько ясен, что для его обнаружения не нужно прибегать к каким-то особым аналитическим приемам.
Возьмем теперь в качестве примера ч. II ст. 41 ГК: «Сделки могут быть односторонними и двух– или многосторонними (договоры)». Здесь уже многое остается неясным, так как если понятие сделки определено в ч. 1 той же статьи, то сущность односторонних, двух– и многосторонних сделок самим законом не разъясняется. Между тем выявление сущности этих понятий необходимо уже хотя бы потому, что некоторые правила ГК рассчитаны на договоры и не применяются к односторонним сделкам. В таких и других подобных случаях практическое значение толкования особенно ощутимо.
Толкование гражданско-правовой нормы и есть не что иное, как уяснение ее смысла путем устранения обнаруженных неясностей для обеспечения правильного применения нормы гражданского права на практике.
Советские законы, выражающие волю народа и обращенные к народу, пишутся простым, ясным, общедоступным языком. И если в нашем законе изредка встречаются те или иные неясности, то происходит это в силу причин двоякого рода.
Во-первых, формулы закона должны быть максимально краткими, ибо в противном случае его масштабы настолько увеличились, что это наносило бы прямой ущерб делу усвоения закона и его должного практического использования. Но предельная краткость законодательных формул может быть достигнута лишь на основе максимальной концентрации мысли в рамках сравнительно небольших законодательных текстов. Вследствие этого иногда и возникает так называемое разночтение, т. е. неодинаковое понимание одного и того же текста разными лицами, устраняемое путем толкования.
Во-вторых, законы издаются на более или менее длительное время, между тем как регулируемые ими общественные отношения развиваются и меняются непрерывно. С какой бы быстротой ни менялись законы, жизнь меняется быстрее. Новые жизненные факты не могут получить точного словес ного отражения в старом законе, но в большинстве случаев так или иначе охватываются его смыслом. Чтобы выявить тот глубокий смысл закона, который позволяет распространить его на новые общественные отношения, также необходимо подвергнуть закон толкованию.
При этом толкование должно способствовать уяснению действительного смысла закона, а не подменять его содержание выводами, привносимыми в закон теми, кто его толкует. Принцип социалистической законности предполагает не только точное соблюдение, но и единообразное применение советских законов. На это постоянно указывал В. И. Ленин, требуя «следить за установлением действительно единообразного понимания законности во всей республике…»[60] Чтобы толкование закона не выходило за рамки принципа социалистической законности, а всецело опиралось на этот принцип и служило одним из средств его последовательного осуществления, самое толкование должно подчиняться определенным требованиям, зафиксированным в законе и развитым на основе закона в советской юридической науке.
В науке теории государства и права принято виды толкования группировать а) по субъекту, б) по способу, в) по объему толкова ния. Наша задача должна заключаться в том, чтобы проследить применение этих разнообразных видов толкования на конкретном гражданско-правовом материале.
В зависимости от того, какой субъект его производит, различают толкование аутентическое, легальное, судебное (казуальное) и научное (доктринальное).
Аутентическим называют толкование, производимое тем же органом, который издал толкуемый акт. Именно поэтому аутентическое толкование имеет такую же общеобязательную силу, как и нормативный акт, на истолкование которого оно направлено.
Например, 24 ноября 1952 г. Госарбитраж при Совете Министров СССР издал инструкцию о порядке рассмотрения государственными арбитражами имущественных споров, связанных с поставкой недоброкачественной и некомплектной продукции[61]. Для стимулирования получателя такой продукции к быстрейшему реагированию за подобные нетерпимые факты Инструкция в ч. I п. 27 установила, что, если потребитель нарушит сроки и порядок предъявления претензий к поставщику, арбитраж вправе часть штрафов взыскать с поставщика не в пользу получателя, а в доход государственного бюджета. На практике возник вопрос, применимо ли то же правило к случаям, когда сроки и порядок предъявления претензии соблюдены, но вопреки запрещению закона, получатель, вместо возврата недоброкачественной продукции поставщику, стал ее использовать. Этот вопрос разрешен положительно самим Госарбитражем при Совете Министров СССР в п. 11 его Инструкции от 29 марта 1962 г.[62], и, следовательно, неясность устранена путем аутентического толкования.
Легальным признается толкование, которое по поручению органа, издавшего толкуемый акт, производится иным государственным органом. Подобное поручение обычно общим образом формулируется в законе и тем самым придает легальному толкованию общеобязательную силу. Так, согласно п. «в» ст. 49 Конституции СССР право легального толкования действующих в СССР законов предоставлено Президиуму Верховного Совета СССР. Следует признать легальным также толкование, которое в соответствии с п/п «в» п. 9 Положения о Верховном Суде СССР производит в своих руководящих разъяснениях Пленум Верховного Суда СССР. Однако даваемое им толкование существенно отличается от толкования, осуществляемого Президиумом Верховного Совета: во-первых, Пленум может толковать не всякие, а только такие законы, которые применяются судебными органами, и, во-вторых, он вправе лишь разъяснять действующие законы, но не сопровождать свои разъяснения созданием правил, которые законом не предусмотрены и прямо из смысла закона не вытекают. Если же без создания таких правил истолковать действующий закон невозможно, Пленум вправе войти с представлением об его истолковании в Президиум Верховного Совета СССР (п/п «в» п. 9 Положения о Верховном Суде СССР).
Нормы гражданского права неоднократно подвергались истолкованию в постановлениях Пленума Верховного Суда СССР. Так, ст. 454 ГК (как и ст. 90 Основ) возлагает ответственность за вред, причиненный источником повышенной опасности (промышленными предприятиями, транспортными средствами и т. п.), на владельца этого источника. Понятно, что, когда, например, личный собственник автомашины причиняет кому-либо вред во время ее эксплуатации, он должен его возместить. Но кого следует привлечь к ответственности за причинение вреда автомашиной в то время, как по доверенности собственника ее эксплуатировало другое лицо? Поскольку ст. 454 ГК предусматривает возложение ответственности не обязательно на собственника, но всегда на владельца, Пленум Верховного Суда СССР разъяснил в п. 5 своего постановления от 23 октября 1963 г.[63], что и в указанных случаях отвечать перед потерпевшим должен тот, кто эксплуатировал машину, а не ее собственник.
Судебное (или казуальное) – это такое толкование, которое дается судебными органами в выносимых ими решениях и определениях по конкретным делам. Как только решение или определение суда вступает в законную силу, одновременно с этим законную силу приобретает и содержащееся в нем толкование гражданско-правовых норм. Однако в отличие от аутентического и легального судебное (казуальное) толкование лишено общего значения и обязательно лишь для того конкретного дела, в связи с рассмотрением которого оно было произведено.
В некоторых судебных решениях, например, сдаваемое внаем жилое помещение (квартира или комната) объявляется несуществующим с одновременным отказом нанимателю в иске о возврате ему этого помещения, если вследствие капитального ремонта оно существенно увеличилось в своем размере. Но такое толкование ст. 319 ГК отнюдь не бесспорно, тем более что в ней идет речь не об увеличении, а существенном уменьшении размера подвергнутых переустройству и перепланировке жилых помещений. При всех, однако, обстоятельствах оно не обязательно для разрешения судами других дел той же категории.
Научное (или доктринальное) толкование, т. е. толкование, даваемое, например, в юридической литературе, в процессе научных дискуссий, на теоретических конференциях по вопросам права и т. п., по своему значению существенно отличается от всех ранее рассмотренных случаев толкования. Действительно, аутентическое и легальное толкования общеобязательны и имеют такую же силу, как и истолкованный ими нормативный акт. Судебное толкование не становится общезначимым, но и ему свойствен элемент обязательности, хотя бы по отношению к тому конкретному делу, в связи с которым оно было произведено. Напротив, доктринальное толкование вообще не имеет обязательной силы: суд, применяя закон, может согласиться с ним, но может и не принять его во внимание.
Так, например, ст. 49 ГК выделяет в специальную группу и сопровождает особенно жесткими санкциями сделки, совершенные с целью, противной интересам государства и общества. Различные авторы круг таких сделок очерчивают неодинаково. Одни считают, что имеются в виду сделки, посягающие на самые устои советского государственного и общественного строя, а, по мнению других, к их числу могут относиться и иные, менее опасные, но все же противоречащие общественным и государственным интересам сделки. Однако ни то ни другое толкование для суда не обязательно, ибо каждое из них носит доктринальный, а не официальный характер.
Каково же в таком случае практическое значение научного толкования? Хотя научное толкование и не имеет обязательной силы, но его практическое значение огромно. Производимое участниками процесса во время рассмотрения гражданского спора, оно может оказать влияние на судебное решение, если суд признает его правильным, а потому согласится с ним. С другой стороны, научное толкование как результат глубокого анализа закона, изучения и обобщения практики его применения представляет собою тот рабочий этап, который должен быть пройден, чтобы накопить и подготовить материал, необходимый для официального (аутентического и легального) толкования, а также для внесения целесообразных изменений в действующее законодательство. В этом смысле доктринальное толкование оказывается важным и практически весьма существенным дополнением всех других различаемых по субъекту видов толкования.
