Ольга Юрьевна Богатикова
Сны

Враже, мой враже

– Вы должны запомнить: причиной любого значимого исторического события является экономический интерес. Война, дворцовый переворот, усиление позиций какой-либо политической партии – все это направлено на получение материальной выгоды. Очередной кусок плодородной земли, пустыня, скрывающая пещеры с алмазами, новый торговый путь или конкретная сумма денег – во главе угла стоят именно они. А теперь вернемся к теме нашего урока. Как вы считаете, что было главной причиной войны между горилуйцами и мединцами?

Я обвела взглядом притихших школьников. Те смотрели на меня молча и с некоторым удивлением. Похоже, о самом серьезном вооруженном конфликте в истории нашего государства им рассказывали в совсем другом контексте.

– Ну же, я жду ваших вариантов. Луис, быть может, вы ответите на мой вопрос?

Крепкий шестнадцатилетний паренек покосился на своих одноклассников, однако сказать ничего не успел: тихо скрипнула дверь, и на пороге учебного кабинета появился господин Аббе – директор сей славной провинциальной школы.

Мои ученики, как по команде, поднялись со своих мест.

– Доброго всем дня, – с улыбкой провозгласил директор. – Госпожа Румм, ребята, к нам из столицы с инспекцией приехал очень высокопоставленный гость. Прошу любить и жаловать – Эдвин Деливир, личный помощник первого королевского министра.

Мое сердце пропустило удар, а когда высокий гость шагнул в класс, руки сами собой сжались в кулаки.

Это действительно был Деливир – собственной надменной персоной. За шесть месяцев, прошедших с момента нашей последней встречи, прихвостень хитреца Урра ничуть не изменился. Разве что немного похудел и теперь выглядел еще серьезнее и чопорнее, чем обычно.

Моему присутствию в школе захудалого приграничного городка старый знакомый не удивился. При этом, остановившись у доски, пронзил меня таким острым радостным взглядом, что стало откровенно не по себе.

С инспекцией он приехал, ага. Чем еще заняться Эдвину Деливиру, кроме как инспектировать провинциальные учебные заведения?..

– Добрый день, – сказал Эдвин. – Пожалуйста, занимайтесь дальше и не обращайте на нас внимание. Мы с господином директором немного посидим вместе с вами и посмотрим, как проходит урок.

Дети переглянулись.

Гости прошли вглубь класса и уселись у стены за самым последним столом.

– Продолжаем, – громко произнесла я, чтобы снова привлечь к себе внимание учеников. – Луис, я по-прежнему жду вашего ответа. Как вы считаете, что было главной причиной войны между горилуйцами и мединцами?

Сказала, и кожей почувствовала, как напрягся за задней партой высокопоставленный гость. Уж он, коренной мединец, с младенчества знает, почему мое родное государство Горилу в свое время оттяпало значительный кусок от его страны.

– На прошлом занятии господин Рокк говорил нам, что война началась из-за религии, – неуверенно произнес Луис. – Мединцы строили свои храмы не так, как мы, и молитвы у них были другими. Еще они иначе отмечали праздник святого Марка и День зимнего солнцестояния. А наши священники хотели, чтобы ритуалы у всех были одинаковыми, поэтому произошла ссора и началась война.

Я улыбнулась.

– Помимо собственных традиций у мединцев был собственный выход к Эрейскому морю, тому самому, на берегах которого находятся богатейшие страны нашего континента, – сказала ученикам. – Соответственно, их экономика процветала, а вместе с ней – и вся страна. В нашем же государстве такого чудесного торгового пути не было. Это никак не мешало горилуйским купцам торговать на базарах и ярмарках Медины. Вот только их не устраивало, что соседи берут за это пошлину – к слову сказать, весьма скромную. Наши негоцианты всегда отличались непомерной жадностью и платить в чужую казну лишнюю монету не желали. А потому обратились к тогдашнему правителю Адриану Третьему с просьбой получить свой собственный выход к Эрейскому морю. Наш король решил, что самый простой способ удовлетворить эту во всех смыслах выгодную просьбу – попросту отнять его у соседей. К тому же, горилуйская армия тогда была больше и лучше, чем у мединцев. Но для войны необходим приличный повод, и наши священники вспомнили и про отличающиеся храмы, и про молитвы, и про праздник святого Марка.

– Госпожа Румм!

Я мысленно закатила глаза. На протяжении всей моей короткой речи господин Аббе делал большие глаза, активно гримасничал и жестикулировал, очевидно, пытаясь либо заставить меня замолчать, либо вернуть в рамки действующей школьной программы. Теперь он не сидел, а стоял возле своего стула, гневно сверкая глазами.

– Официальная причина этой войны – именно религиозная рознь, – строго сказал директор. – Извольте ее придерживаться. В результате конфликта в Медине был изменен ряд обычаев и ритуалов, а значит, наши священнослужители добились того, чего хотели.

– Негоцианты тоже, – насмешливо добавил Деливир. – Ведь после подписания мирного договора, Горилу отошла едва ли не треть соседней страны, а вместе с ней и выход к Эрейскому морю. Госпожа Румм прекрасно знает историю. Пожалуйста, продолжайте. Мы с господином Аббе больше не будем вам мешать.

Я благодарно кивнула. Не хватало еще, чтобы директор сорвал мне урок.

Эдвин в ответ улыбнулся – доброжелательно и очень тепло.

Интересно, зачем все-таки он приехал?

***

Домой я возвращалась в глубокой задумчивости. Как только началась перемена, Деливир вместе с директором ушли, и до самого конца рабочего дня я не видела ни одного, ни другого.

Однако то, что мы с помощником старого Урра вскоре встретимся снова, не вызывало ни капли сомнения.

Со дня моего отъезда из столицы прошло не так много времени, чтобы давние знакомые успели забыть про Малену Румм и уж тем более простить ее «подвиги». Непонятным оставалось одно: если Эдвин прибыл в Адер для того, чтобы побеседовать со мной, зачем ему понадобилось притворяться ревизором?

Я свернула с главной улицы, прошла вдоль ряда соседских палисадников, облетевших от порывов студеного ноябрьского ветра, и едва не столкнулась с предметом своих размышлений нос к носу.

Деливир неторопливо прогуливался вдоль ограды моего скромного кирпичного дома, то и дело поглядывая на полуразбитый тротуар, по которому я каждый вечер возвращалась из школы. Заметив меня, столичный гость удовлетворенно выдохнул и улыбнулся.

– Знаешь, твой директор – сущее наказание, – заявил он, когда я подошла к нему вплотную. – Аббе забил мне всю голову старыми партами и скрипучими полами. Я уж решил, что придется до самой ночи сидеть в его кабинете и слушать страшные истории про школьные проблемы.

Я пожала плечами. Как по мне, при дворе его величества встречаются экземпляры похуже.

– А ты, значит, заделался школьным инспектором, Эд? – поинтересовалась в ответ.

– Временно, – кивнул Деливир. – Надеюсь, это произошло в первый и последний раз в моей жизни.

– Зачем ты сюда приехал? – уже без обиняков спросила я. – Что тебе нужно?

– Убедиться, что ты жива и здорова.

– Ты привез приказ о моем помиловании?

– Нет.

– В таком случае – всего доброго, Эдвин.

Я повернулась к нему спиной и хотела сделать шаг к калитке, однако Деливир тут же ухватил меня за локоть.

– Мне надо серьезно поговорить с тобой, Малена.

Я грубо вырвала руку.

– Передай Урру, что у меня все хорошо. Его стараниями моя жизнь здорово изменилась, однако она все равно продолжается. Еще передай, что мне плевать на его тревоги и подозрения. Я жутко устала от интриг и фальши и больше не планирую возвращаться в столицу. Старому лису нет нужды посылать ко мне своих людей и интересоваться моим здоровьем.

– Я приехал сюда не по приказу первого советника, – жестко ответил Деливир. – Это моя собственная инициатива.

– Даже так, – криво улыбнулась я. – Знаешь, Эдвин, я никогда никому не позволяла над собой смеяться. Ни в худшие, ни в лучшие годы своей жизни. Если ты решил убедиться, что сейчас я нахожусь в полной клоаке, пожалуйста – это так. А теперь катись ко всем чертям.

Он покачал головой.

– Я уже понял, что ты мне не рада. Но, быть может, позволишь мне сказать хотя бы слово?

Я пожала плечами и зябко поежилась от налетевшего ветра.

– На улице прохладно, – заметил мужчина. – Почему бы нам не поговорить в каком-нибудь теплом уютном месте?

– К себе домой я тебя приглашать не буду, – ответила ему. – Без обид, Эдвин.

– Хорошо, – кивнул он. – Тогда позволь пригласить тебя в ресторан.

– Не позволю.

– Почему?

– В этом захудалом городишке нет ни одного приличного ресторана. К тому же, у меня еще есть дела. Нужно подготовиться к завтрашним занятиям.

– Вообще-то завтра у тебя не будет занятий. Его величество Фредерик Первый сочетается браком с принцессой Ираидой Рилльской. День их свадьбы объявлен выходным, а потому всем подданным надлежит пить за здоровье королевской четы бесплатное вино и веселиться на площадях, но уж никак не работать. Ты, что же, об этом забыла?

В груди больно кольнуло.

Нет, я не забыла. Хотя многое б отдала, чтобы забыть.

Желание продолжать с Деливиром разговор лопнуло, как мыльный пузырь.

– Через пару минут ко мне придут ученики, – сказала я, разглядывая забор за спиной своего собеседника. – Нужно подготовить их к экзамену по истории. Прости, Эд. Мне правда некогда.

– Даже в провинции ты умудряешься найти себе дела, которые занимают все твое время, – грустно улыбнулся он. – Что ж, я могу немного подождать. Но завтра утром приду снова и не откланяюсь до тех пор, пока ты меня не выслушаешь.

***

Никакие ученики ко мне в этот вечер, конечно же, не пришли. Готовиться к занятиям я тоже не стала.

Несколько раз заваривала чай, однако так и не сделала ни глотка. До самой темноты я металась по дому, стараясь найти себе какое-нибудь дело, чтобы хоть немного заглушить боль, от которой огнем пылали щеки, и невыносимо болела грудь.

Рана, на которую Эдвин кинул щедрую горсть соли, снова открылась и начала кровоточить. А ведь я всерьез была уверена, что взяла себя в руки, и упоминание о Фредерике и его проклятой свадьбе больше не вызовет у меня особенных эмоций…

Когда за окном зажглись звезды, я уселась в старое вытертое кресло, укрылась тяжелым шерстяным пледом и приготовилась к долгим ночным бдениям. Лучше провести время так, нежели сбивать одеяло и простыню в тугое воронье гнездо – тот фарш, что находится на месте моего сердца, снова не даст мне уснуть.

Порой я думаю о том, как забавно устроен наш мир. В нем есть люди, которым все в жизни дается легко. Каждый день они встречают и провожают с улыбкой. Им не нужно волноваться о том, что на их столе нет еды, не нужно контролировать каждый свой шаг и каждое слово, дабы не совершить ошибку, за которую их могут втоптать в пыль. У таких людей имеется куча полезных друзей, они всегда твердо и уверенно идут к своей цели и достигают ее без особых проблем.

Как жаль, что лично я не имею к этим счастливчикам никакого отношения.

Все, что было в моей жизни – уважение, влияние, благосостояние – являлось результатом упорного ежедневного труда, а каждую победу приходилось зубами вырывать из цепких лапок судьбы.

Не буду грешить против истины – несколько раз мне необычайно везло. Например, когда в возрасте семнадцати лет я бросилась под колеса роскошной кареты Марии Эрилейской – королевы-матери нынешнего государя нашей славной страны.

Везение заключалось в том, что королевская повозка меня не раздавила, солдаты, изумленные неожиданной прытью тощей девицы в скромном старом платье, не успели отшвырнуть меня прочь, а королева приказала кучеру остановиться, дабы выяснить, зачем я это сделала.

На самом деле, тот судьбоносный прыжок был актом щемящего отчаяния. Дядюшка, на воспитании у которого я находилась с девяти лет, намеривался выдать меня замуж за одного из наших соседей – мерзкого пузатого остолопа с репутацией пьяницы и дебошира. Будущий брак преподносился мне, как большая удача, ибо, по мнению дяди, шансов выйти замуж у меня в принципе было не много. Оно и понятно – мало кто согласится взять в жены девушку, все имущество которой состоит из двух пар обуви и трех вытертых старомодных платьев.

Нищета упорно преследовала меня с самого рождения. Мои родители хоть и были дворянами, однако на момент рождения дочери вели столь тихую и скромную жизнь, что никому не приходило в голову считать их представителями благородного сословия. Отойдя в иной мир, они оставили мне в наследство ветхий деревянный дом, старого полуслепого пса и кучу долгов – дядя частично погасил их продажей пресловутого дома, частично – деньгами из собственного кармана.

Вообще, опека дорогого родственника не доставляла мне ни капли удовольствия. Кроме меня в поместье дядюшки воспитывались еще три девочки – его родные дочери. Доход усадьбы был невелик, а потому лишний рот там никому не был нужен. Одна из двоюродных сестриц неоднократно говорила, что, если бы их семья не боялась осуждения со стороны соседей, после смерти родителей я бы отправилась в сиротский приют.

Вспоминать юность, проведенную под крылом разлюбезных родственников, я не люблю, ибо тот нежный период моей жизни ничего хорошего в памяти не оставил. А желание дяди выдать меня за своего мерзкого приятеля и вовсе стало последней каплей, переполнившей бочку терпения.

Визит королевы Марии в наш портовый городок (кажется, она приехала, чтобы торжественно пустить на воду один из новых кораблей) был настоящим подарком судьбы, и я, конечно же, не могла им не воспользоваться. Бросаясь под колеса королевской кареты, я хотела всего лишь вымолить у государыни приказ об отмене помолвки, однако фортуна решила в тот день одарить меня с ног до головы.

Мария Эрилейская не просто спасла меня от гибельного брака, но и постановила забрать из-под опеки дядюшки и отправить в столичную Школу прилежных барышень – самое престижное в нашей стране учебное заведение для девиц благородного сословия. Учиться, к слову сказать, я должна была за счет королевской казны, потому как денег на оплату занятий у моего семейства не было от слова совсем.

День, когда дилижанс увез меня из поместья родственников, я до сих пор считаю самым счастливым в своей жизни. Это при том, что четыре года, проведенные в Школе прилежных барышень, едва ли можно назвать веселыми и беззаботными. Во-первых, из всех учениц своего курса я оказалась самой старшей (на момент поступления в Школу моим однокашницам было не больше пятнадцати лет), во-вторых, самой грубой и необразованной. Пришлось приложить немало стараний, чтобы доказать и им, и преподавателям, и самой себе: провинциальная девица, явившаяся в обитель наук и благородства в стоптанных башмаках и заштопанном платье, может быть и умной, и красивой, и утонченной.

К третьему курсу среди педагогов я уже слыла умной, талантливой девушкой с прекрасным аналитическим мышлением, а среди учениц – хитрой змеей, с которой лучше дружить, чем враждовать, ибо она умеет делать правильные выводы даже из самых незначительных мелочей и в случае чего может использовать полученную информацию против кого угодно.

В конце четвертого курса в Школу прилежных барышень с официальным визитом приехала Мария Эрилейская, и это стало очередным подарком судьбы. Невероятным образом королева узнала меня среди прочих девиц. У нас состоялся милый приватный разговор, после которого я была зачислена в штат личных фрейлин ее величества и переехала в королевский дворец.

С этого момента в моей жизни началась новая эпоха, полная блестящих балов, гадких сплетен и тонких интриг. Обитель самых знатных и влиятельных людей нашей страны на поверку оказалась грязным болотом, способным поглотить любого, кто не сумеет приспособиться к его условиям.

Благодаря поддержке королевы, я к этим условиям приспособилась очень хорошо. Мы с Марией мгновенно нашли общий язык и до самой ее смерти оставались хорошими подругами, если не сказать сообщницами. Благодаря особым поручения ее величества, я быстро завоевала при дворе авторитет, а также приобрела целую кучу недоброжелателей. Впрочем, надо быть честной: все наши старания были направлены на то, чтобы ставить на место особенно зарвавшихся интриганов и оберегать от возможных опасностей Фредерика Эрилейского – будущего повелителя Горилу.

С Фредериком у меня сложились особенно близкие и трепетные отношения. Да что там, я влюбилась в наследного принца, как кошка, причем с самого первого взгляда. Да и как в него было не влюбиться? Этот мужчина – живое воплощение сказочного королевича, о котором мечтает каждая женщина. Необыкновенно добрый, красивый, образованный, смелый – одной своей улыбкой он мог очаровать даже замшелую каменную статую.

К моей неземной радости, Фредерик почти сразу ответил мне взаимностью, а спустя еще некоторое время мы разделили постель.

Королева-мать ничего против нашей связи не имела. Более того, всячески ее поддерживала. Она была умной женщиной и прекрасно понимала: ее сын никогда не отведет меня к алтарю – принцы должны жениться на принцессах и с этим ничего не поделать, зато выказывая мне свою благосклонность, Фредерик получит отличного союзника, который пойдет за него и в огонь, и в воду.

Мария, конечно же, оказалась права. Ради своего королевича я готова была абсолютно на все. Это было очень кстати, ведь друг и защитник ему требовался, как воздух – при всех чудесных качествах своего характера политиком принц оказался никудышным. Он слабо разбирался в хитросплетениях внутренних и международных отношений, а потому серьезно зависел от мнения окружавших его чиновников. Королева-мать опасалась, что после ее смерти принц либо окажется свергнутым с престола, либо станет марионеткой в чьих-нибудь грязных руках.

Я ее опасения полностью разделяла, а потому пристально следила за всем, что происходило вокруг Фредерика.

После того, как Мария умерла, а голову ее сына украсил обруч монаршей короны, наши отношения из спальни переместились в рабочий кабинет. Злые языки шептались, что страной на самом деле управляет не король, а его безродная любовница Малена Румм.

Фактически они были правы. Все, с чем приходилось сталкиваться Фредерику, проходило через мои руки: приказы и документы, отчеты чиновников, переписка с самодержцами соседних государств и многое другое. В течение нескольких лет я лично дергала ниточки паутины служебных интриг, придумывала те или иные хитрые ходы и даже отдавала распоряжения главе секретной королевской службы.

Разумеется, при дворе такое положение дел нравилось не всем. Самым ярым моим противником оказался тот, кто должен был стать главным союзником – Александр Урр, первый советник Фредерика.

Старому лису категорически не нравилось, что все важные государственные дела монарх в первую очередь обсуждает не с ним, а со своей фавориткой, и решения принимает, исходя не из его, а из ее советов. Вместе со своим приспешником – мединцем Эдвином Деливиром Урр неоднократно пытался подложить мне жирную свинью, скомпрометировать в глазах короля и вообще «задать такую трепку», чтобы «сопливая шлюха поняла, наконец, где ее место».

Надо отдать этим двоим должное – свои гадости они творили виртуозно, а потому играть с ними в кошки-мышки было очень интересно. До тех пор, пока в отношениях Урра и Фредерика что-то не произошло.

Остается гадать, что старый интриган наплел моему сказочному королевичу, а только в какой-то момент меня вызвали в кабинет к королю и в присутствии монарха и первого министра обвинили в государственной измене.

– В нашем распоряжении оказались неоспоримые доказательства того, что вы, дорогая Малена, на протяжении года шпионили в пользу Гумграда – нашего главного противника на политической арене, – сладким голосом заявил тогда Александр Урр.

– Это бред, – холодно ответила ему. – Я верна и своей стране, и своему королю. Если у вас действительно есть «доказательства» моей вины, предъявите их.

– Достаточно того, что с ними ознакомился его величество, – мерзко улыбнулся Урр. – И убедился в их подлинности и правомерности.

Он взял со стола лист бумаги и продемонстрировал приказ с подписью и печатью короля, который гласил, что баронесса Малена Румм признается изменницей родины, лишается всех своих титулов и регалий, а ее банковские счета, движимое и недвижимое имущество переходят в собственность короны.

– Теперь по закону мне следовало бы заключить вас под стражу, а потом отправить на плаху, – продолжил первый советник, – однако наш добрый и великодушный государь, помня о былой преданности, решил сохранить вам жизнь. Но при условии, что в течение суток вы покинете столицу и больше никогда сюда не вернетесь. Вам разрешается взять с собой столько личных вещей, сколько вы сможете увезти на почтовом дилижансе, а также поселиться в любом городе нашей страны. Выезд за границу, по понятным причинам, запрещен. Пожизненно.

Я слушала Урра с каменным лицом, не отрывая взгляда от Фредерика. Мой возлюбленный король стоял у окна, засунув руки в карманы, и с интересом рассматривал проплывавшие по небу облака. За все время аудиенции он не сказал ни слова и ни разу не повернул в мою сторону головы. И это было ужаснее любых обвинений.

– Я ни в чем не виновата, – медленно произнесла я. – Каждый из вас это знает.

– Каждый из нас знает, что вы – государственная преступница, Малена, – жестко ответил первый советник. – Более того, совсем скоро об этом узнают и остальные жители города. Настоятельно рекомендую последовать королевскому приказу и уехать из столицы. Впрочем, если вы против, я готов лично проводить вас в тюремные казематы, дабы в комфортных подземных условиях вы могли дождаться суда и отстоять свою репутацию.

Ждать правосудия в подземных казематах я не хотела, а потому, бросив последний взгляд на прямую спину Фредерика, развернулась и молча вышла из кабинета.

Остаток дня посвятила сборам в дорогу. Оказалось, что на момент зачтения королевского приказа мои банковские счета уже были арестованы, а потому надежды на то, что, покидая столицу, я смогу взять с собой часть сбережений, быстро превратились в прах. Дабы не отправляться на новое место без денег, пришлось срочно вынимать из тайников городского дома имеющуюся наличность и продавать драгоценные украшения.

В путь я выдвинулась ранним утром следующего дня, выпив перед отправлением дилижанса лошадиную дозу успокоительных капель. Очень уж не хотелось напоследок уронить лицо и прослыть припадочной истеричкой.

Пока я собирала деньги и паковала чемоданы, у меня не было времени ни анализировать странное поведение Фредерика, ни выть от животной боли, которой взорвалось мое сердце, когда слуга закрыл за мной центральную дверь королевского дворца. Теперь же слезы и стоны рвались наружу, а я категорически не желала давать им воли.

То, что выдвинутые Урром обвинения беспочвенны, было ясно, как светлый июньский день, в который я покидала столицу. Более того, мой любимый король, без сомнения, тоже прекрасно это понимал. Не удивлюсь, если меня использовали в качестве разменной монеты: влиятельный советник мог оказать своему слабому внушаемому самодержцу какую-нибудь услугу, а в качестве платы потребовать убрать из дворца безродную Румм.

Однако самым ужасным было то, что Фредерик на это согласился. Несмотря на наши чувства и отношения, несмотря на все то, что я делала для него на протяжении всех этих лет.

Честно говоря, я надеялась, что перемены в моей жизни будут временными, что король подыграет честолюбивому чиновнику, а потом найдет способ вернуть мне доброе имя или хотя бы поддержит материально, ведь в вольное плавание я отправилась, имея при себе сравнительно небольшие средства.

Вот только ничего этого не произошло – с момента своего отъезда я не получила от бывшего возлюбленного ни одной весточки.

Впрочем, бедствовать я в любом случае не собиралась. Тот, кто хоть раз хлебнул нищеты, ни за что не захочет возвращаться к ней снова. Арестовав столичные счета, старый лис лишил меня лишь части накопленных сбережений. Почти половина того, что я заработала во время службы во дворце, хранилась в двух заграничных банках, доступа к которым у хитрого Урра не было.

В качестве места своего обитания Адер я выбрала не случайно. Во-первых, этот забытый Богом уголок находился так далеко от главного города страны, что я могла спокойно жить в нем по своим документам (поменять их мне все равно бы не позволили) и гулять по улицам, не боясь, что кто-либо узнает во мне бывшую королевскую фаворитку. Во-вторых, Адер находился в нескольких верстах от границы с Мединой, а потому был удобен для получения денежных переводов – многие горожане, имеющие заграничных родственников, активно пользовались подобными пересылками.

Оставаться здесь навсегда я не планировала, однако мне требовалось тихое спокойное место, чтобы залечить душевные раны и хорошенько подумать о том, как жить дальше. Для этого я сняла в одном из районов города небольшой кирпичный дом и устроилась в местную школу учительницей истории – стабильный доход был по-прежнему важен, да и отличаться от жителей Адера тоже было не с руки…

***

День королевской свадьбы выдался необыкновенно светлым и погожим. Ветер, докучавший горожанам целую неделю, стих, а солнце было таким ярким, будто на дворе не ноябрь, а середина апреля.

В честь торжества, Адер украсили флагами и пестрыми лентами. Его жители, разодетые в пух и прах, с самого утра спешили на главную торговую площадь, где трактирщики бесплатно наливали вино, а местный любительский театр должен был весь день играть в открытом павильоне короткие спектакли.

У меня не было ни малейшего желания веселиться, поэтому я решила остаться дома и посвятить день хозяйственным хлопотам. Однако ровно в десять часов утра надела теплые чулки и пальто, взяла большую белую булку, купленную у местного пекаря, и отправилась к городскому пруду кормить уток. Грудь и голова ныли от тупой тяжелой боли, а потому подышать свежим воздухом было попросту необходимо.

У пруда, кроме меня и уток, не было ни души. Я кидала в воду хлебный мякиш и изо всех сил старалась ни о чем не думать. Рыдать в голос уже не хотелось, но на душе было так погано, что в какой-то момент подумалось: не нырнуть ли мне в пруд вслед за ароматными белыми комочками?

Я вздохнула, бросила уткам остатки булки, уселась на скамейку и закрыла глаза.

Это все равно должно было однажды случиться – Фредерик должен был найти себе подходящую жену, а я – остаться не у дел. Более того, сейчас мне положено негодовать, топать ногами, грязно ругаться, но только не сидеть в одиночестве, малодушно распустив нюни.

Вот только как это сделать? Как взять саму себя за волосы и убедить, что свадьба Фредерика – это пустяк, не стоящий моего драгоценного внимания?!

– Неужели ты до сих пор его любишь?

Вздрогнула и открыла глаза. Рядом с моей скамейкой стоял Эдвин Деливир.

О! Он ведь обещал зайти в гости, чтобы что-то обсудить. Я совсем об этом забыла…

– Ты меня напугал, – тихо сказала мединцу.

– Неужели тебе не противно? – спросил Деливир, усаживаясь рядом со мной. – Фредерик ведь вышвырнул тебя из дворца, как ненужную вещь, закрыв глаза на все твои заслуги! Благополучно забыл, что никогда бы не стал таким уважаемым и влиятельным монархом, если б за его спиной не стояла ты! Стоит ли страдать из-за такого подлеца, Малена?!

Я медленно выдохнула.

– Ты хотел поговорить со мной о короле, Эдвин?

Он поморщился.

– Нет. Просто мне неприятно видеть, как ты убиваешься из-за человека, который столь мерзко с тобой поступил.

– Мерзко поступил не только он, – криво улыбнулась ему. – Я твердо уверена, что главным инициатором перемен в моей жизни был твой господин. Когда Урр готовил против меня свои козни, тебе тоже было неприятно?

– Я ничего об этом не знал, – мрачно сказал Деливир. – Я провел несколько месяцев в Медине, а в Горилу приехал всего четыре недели назад. И да – Урр мне больше не хозяин. Я покинул королевский двор и собираюсь навсегда вернуться домой.

– Погоди-ка, – я подняла на него удивленный взгляд. – Если ты больше не служишь короне, какой тебе интерес инспектировать горилуйские школы?

– Никакого, – подтвердил Эдвин. – Я приехал в Адер из-за тебя. Инспекцию пришлось выдумать, чтобы мое появление в этом городе ни у кого не вызвало вопросов. Видишь ли, Малена, господин Урр считает, что совершил большую глупость, согласившись сохранить тебе жизнь. Он уверен – рано или поздно ты вернешься в столицу, да не просто так, а подняв какое-нибудь восстание или приготовив грандиозную подлость, чтобы отомстить и королю, и ему самому.

– Старый параноик в своем репертуаре, – усмехнулась в ответ. – Заговоры и интриги ему мерещатся на каждом шагу. Я угадаю, Эд. Урр решил подослать ко мне убийц?

– Да, – кивнул мединец. – Он бы прислал их раньше, но король приказал тебя не трогать. Полгода Урр вел себя тихо, однако теперь его терпение на исходе. Он убедил короля приставить к тебе наблюдателей – им надлежит следить, чтобы госпожа Румм не рассказывала посторонним людям государственные секреты. По факту же эти люди должны стать твоими палачами. Ты умрешь до конца этой недели, Малена – тихо и очень незаметно. Отравишься несвежим пирожком, случайно ударишься головой о дверной косяк или же просто уснешь и не проснешься. Сегодня тебя не тронут – советник не станет омрачать Фредерику светлые впечатления от его свадьбы. Но доживешь ли ты хотя бы до послезавтра? Я в этом не уверен.

Я сглотнула колючий ком, внезапно образовавшийся в моем горле. Как же это отвратительно – чувствовать себя слабой и беспомощной!

– Зачем ты все это рассказываешь, Эд?

– Хочу тебя спасти. Ради этого я сюда и приехал.

– Спасти? Каким образом?

– Я увезу тебя в Медину. А оттуда в Рейн или в Диккерт.

– Ничего не выйдет. Я не смогу выехать за границу. Приказом короля мне запрещено покидать пределы Горилу.

Эдвин улыбнулся.

– Граница закрыта только для госпожи Румм, Малена. А для госпожи Деливир – нет.

Я удивленно моргнула.

– Я предлагаю тебе стать моей женой, – серьезно сказал мединец. – Если мы обвенчаемся прямо сейчас, уже после обеда будут готовы твои новые документы. Менять фамилию по собственному желанию тебе нельзя, зато выходить замуж – можно. Пара часов на сбор багажа, и вечером мы будем в другом государстве.

– Эдвин… ты…

– Ну же, Малена! Думай быстрее, у нас на все про все один неполный день.

– Предложение очень заманчивое. Но я не понимаю, в чем здесь твоя выгода. Зачем тебе меня спасать, да еще таким оригинальным способом?

Пару мгновений он молча смотрел на меня, а потом тихо произнес:

– Затем, что я тебя люблю.

У меня перехватило дыхание.

Деливир бережно взял мою руку и прижал к своей груди.

– Пожалуйста, позволь мне помочь, – все так же серьезно сказал он. – Позволь позаботиться о тебе. Мне невыносима сама мысль о том, что с тобой может случиться беда. Малена, клянусь, мои намерения чисты. Я уже договорился со священником и местными чиновниками. Слово только за тобой.