Ольга Вуд
Запутался в тебе
Ванька сделал шаг назад. Даже полшага, но этого хватило, чтобы Лера пробудилась. Она со страхом посмотрела на это движение, резко подняла глаза и схватила его за руку, словно вот секунда, и Ванька бы испарился вместе с этим расстоянием, что теперь их разделяло.
– Нет, подожди, – он никогда не слышал столько паники и торопливости в её словах. Это и пугало, и обнадёживало. Лера поспешно отдёрнула руку и начала её разминать, будто только что перенапрягла. – Прости… да, давай покатаемся. С удовольствием.
– Хорошо, тогда спишемся.
Ванька не выдержал, тоже дотронулся до неё, до такой маленькой, светленькой в чёрном, но всё равно воздушной. Она вздрогнула, мурашки вновь пустились танцевать по её телу, приподнимая чуть видимые волоски.
– Да, – Лера хмуро рассматривала происходящее, но теперь уже уверенно кивнула.
С подтаявшим мороженым она развернулась и ушла.
Оставался только путь вперёд.
*
– Стоять здесь страшнее, чем ехать, – Лера цеплялась за перила и свесившись недалеко за них, смотрела на речку.
В середине и иногда по краям возникали воронки, быстрины – попадёшь в неё и пропадёшь. Вода уже слегка окрашивалась в розоватый тон от заката. И Ванька не мог налюбоваться оттенками: ему всегда нравилась вода, подсвеченная мистическим, каким-то волшебным цветом вроде закатного или рассветного. Казалось, что в эти моменты из воды может возникнуть кто угодно: начиная обычным сомом и заканчивая водяным.
– Высоты боишься? – озабоченно спросил Ванька.
Не хотелось, чтобы встреча хоть чем-то омрачилась.
– Нет, просто бурное воображение, – усмехнулась Лера, поднимая с моста небольшой камешек и кидая его в речку. – Непроизвольно в голове появляются кадры, как мост падает, и мы с ним.
– Ну, – улыбнулся Ванька таким фантазиям, – вместе не страшно. Плавать умеешь?
– Пф, конечно, – фыркнула Лера. – Но только это не поможет, когда со всех сторон окажется бетон.
– Мост не упадёт разом, сбежать-то мы успеем, когда почувствуем неладное, – пожал плечами Ванька.
– Да, наверное, – легко согласилась Лера.
Но Ванька заметил, как это замечание успокоило её: плечи расправились, глаза перестали бегать по воде, словно выискивая безопасные островки.
– Почему ты здесь? – вдруг спросила Лера.
Она не смотрела на Ваньку, но он чувствовал её внимание к нему. Но вопрос задала, конечно, странный.
– В каком смысле? – усмехнулся Ванька. – Приехал посмотреть закат. С тобой.
– Нет, – улыбнулась Лера и глянула на него. – Почему ты остался в посёлке?
– А-ах, это, – протянул Ванька. – Да так, обычная история о том, как у меня появилась аллергия на город. Тут же всё проходило: и зуд, и кашель, и раздражение, – Ванька предусмотрительно умолчал, что переставало раздражение быть у Ани. – В общем, я перебрался сюда. Удалёнка – наше всё, – спасла меня.
– Но ты же, – неуверенно проговорила Лера, – вроде был женат. Или я что-то путаю?
Ванька замешкался всего на секунду: пытался понять, что он чувствует к этому разговору, к воспоминаниям, к той, что подвела и оставила его… Ничего. Уже ничего. Спокойно всё стало.
– Был женат, да. Она не захотела быть с милым в шалаше. Не рай это для неё, – он увидел, как глаза Леры расширились от лёгкого негодования и поспешно добавил: – Я её понимаю. И уже не осуждаю. Хотя поначалу было немного, признаюсь.
Лера покачала головой, недовольно поджав при этом губы.
– Прости, что напомнила, – сказала она, после недолгого молчания, которое прерывалось всплесками и гулом редких машин.
– Ничего страшного, уже не болит, – честно ответил Ванька и тепло улыбнулся, подбодрил, заверил.
Ванька видел, как Лера убрала руку с перил, заметил, как к её ладошке прилипла старая голубая краска. Лера протянула руку и неловко, будто раньше так не делала, дотронулась до его плеча.
Ванька был в футболке – лето как-никак, – поэтому прекрасно чувствовал каждый Лерин чуть прохладный пальчик, по которому, он знал, побежало тепло от его тела.
Лера не торопилась убирать руку, словно согреваясь, но отдавая успокоение и сострадание. Она слегка перетряслась, будто замёрзла.
– Вот, держи, – Ванька мигом снял накинутую кофту, которую взял как раз на случай, если Лера замёрзнет.
Он окутал кофтой тонкие плечи, видя, как ей идёт насыщенный зелёный цвет, который слегка затемнил светлые глаза. Или это произошло от его действий?
– Спасибо, – улыбнулась Лера, оборачивая рукава вокруг себя. И Ванька банально подумал, что не отказался бы быть на месте кофты.
В конце, перед тем как застать последние всполохи заходящего горящего солнца, Ванька краем глаза заметил, как Лера, уткнувшись лицом в рукав, потёрлась щекой о ткань. Он улыбнулся, но, конечно, ничего не сказал. И только приятное тепло, совершенно непохожее на вечернюю прохладу, отозвалось в груди, повело, как от бокала вина.
После захода солнца темнеть стало быстрее. Возле воды становилось прохладнее, и даже недавний жар от осознания того, что он всё-таки интересен Лере, плохо согревал: любовь любовью, а организм требовал настоящего тепла.
– Поехали домой, – сказала, зевая, Лера. – Устала сегодня ещё и с этим огородом. Трава растёт как ошалелая, будто её удобряют, а не помидоры.
– Это точно, – Ванька порадовался, что Лера первая предложила поехать.
Конечно, везти её домой не хотелось. Он не отказался бы посидеть с ней в машине, послушать музыку, рассказать что-нибудь, предложить завтра, – или на крайний случай в конце недели, чтобы не надоедать своим присутствием, – съездить на речку, искупаться, пока есть такая возможность и холодные ночи окончательно не застудили воду. Но… домой так домой. Слово девушки – закон.
Ванька сел в машину, завёл мотор. Лера замешкалась на улице. Стояла возле двери, держась за ручку, и смотрела по сторонам. Лицо у неё было слишком сосредоточенным и взволнованным – Ванька не решился её потревожить. Дождался, пока она надумает что-то своё и сядет в машину.
– Домой, – тихо проговорил Ванька.
Лера кивнула. Но уже неуверенно.
Ванька остановился возле дома Леры, где цветов в палисаднике стало меньше. Лера выдохнула резко: то ли злилась, то ли просто была недовольна.
– Спасибо за вечер, – улыбнулась она, отстёгивая ремень безопасности, и прямо посмотрела на Ваньку.
Он заметил, как её взгляд скользнул по его губам. Руками крепче уцепился за руль, чтобы ненароком не сорваться, не схватить Леру в охапку и сбежать с ней куда подальше. От всех и от всего.
– И тебе спасибо, – Ванька напряжённо растянул губы в ответ, думая, как ему сейчас не хватает холодного душа, который бы привёл в чувства и потушил горящее от желания тело.
– До завтра.
Всё ещё смотря на Ваньку, Лера взялась за ручку, но так её и не дёрнула, не открыла дверь. Бесконечно долгую секунду они смотрели друг на друга, а потом Лера прошептала:
– Ваня, – она нервно облизала губы, и было в этом желания и призыва больше, чем в дальнейших её словах, – поцелуй меня.
Ваньку просить дважды не надо. Не смотря, как и что делает, трясущимися руками он отстегнул ремень безопасности и медленно стал наклоняться, чтобы насладиться ожиданием, чтобы дать время Лере – мало ли передумает, хоть так не хотелось, чтобы это произошло.
Она ждала и смотрела на Ваньку с участившимся дыханием. Ладонь убрала от двери и неуверенно – какая же Лера неуверенная! – потянулась в сторону Ваньки. Он перехватил её руку и немного неудобно закинул её себе за шею. Лера обняла его за плечи и подвинулась ближе, чтобы было сподручнее.
Ванька и Лера оказались лицом к лицу. Оба замерли. Был вечер и фонари прекрасно освещали и улицу, и их сидящих в машине. Но Ваньке было на это всё равно. И судя по поведению Леры – ей тоже.
Ванька взял Леру за затылок и притянул ближе к себе. Почувствовал, как её прерывистое дыхание стало ещё более рваным, горячим. Губы её раскрылись, как и глаза, словно каждый миг она хотела запомнить в мельчайших деталях. Но когда Ванька легко, совсем неуловимо поцеловал её верхнюю губу, она закрыла глаза, из груди её послышался будто бы стон, который был очень тихим и каким-то вибрирующим, словно кошка мурчала.
– Киса, – прошептал Ванька, не сдержался: Лера так была похожа на балдеющую кошку. Такая же уютная, домашняя, ластящаяся и мягкая.
Лера приоткрыла потемневшие осоловелые глаза и чуть приподняла уголки губ, отчего стала ещё более манящей и привлекательной.
И Ванька поцеловал её. Глубоко и страстно, вдавливая свою руку в её талию, прекрасно чувствуя каждое ребро, каждую мягкость под ладонью. Другой ладонью держал за шею, боясь того момента, когда Лера решит закончить, отстранится. Но она крепче сжимала его плечи и цеплялась сильно и отчаянно, дико и уверенно. А он гладил большим пальцем по её щеке и пытался мысленно успокоить: всё хорошо, киса, теперь всё будет хорошо.
*
Ванька проснулся от смутной тревоги. В животе опять крутилось предвкушение чего-то или неприятного, или хорошего. Но если учесть, что это предчувствие до такой степени скрючило живот и заставляло волноваться, случится оно должно в считаные часы. Ванька нахмурился: скорей всего это будет связано с Лерой – в последнее время только из-за неё Ванька мучился подобным ощущением.
– Оладушек? – мама уже и поднялась, и наготовила, и прибралась дома: вот тебе и выходной – Ванька усмехнулся, подумав, что она, вероятно, никогда не отдыхает.
– Позже, – и поспешно добавил, пока не последовало тирады о неблагодарности и смерти от голода: – но спасибо, выглядит очень вкусно, я правда пока не хочу.
– Хорошо, – сказала мама с тяжёлым выдохом, словно устала уже бороться с этими его странностями.
– Кстати, – после минутного молчания и заваренного чая начала мама. – Ты же сейчас вроде бы общаешься с Лебедевой, да?
Ванька немного напрягся. Он не говорил маме о Лере, так получилось. Точнее, пока не хотел ничего рассказывать. Да и что там было сообщать: вот мы ходили в лес, вот мы гуляли вечером, вот мы целовались – да так, будто ничто другого не существовало в этом мире, только мы и наши желания. Ванька проморгался, прогоняя воспоминания о губах Леры.
– Ну да, немного общаемся.
Совсем чуть-чуть, ага.
– Говорят, она уволилась со школы в городе. Просто прибежала в один день и написала заявление по собственному. Директриса чуть с ума не сошла: такая учительница хорошая и ушла. Тебе Лера ничего не говорила по этому поводу?
– Уволилась? Сама? – неправильно ответил на вопрос Ванька. – Ты уверена?
– Ну да.
Сомнения не слышно. Ванька бездумно взял оладушек и запихнул его в рот.
– А говорил, есть не хочешь, – недовольно отозвалась мама. – Ладно, я к бабушке. Про дрова не забудь.
Ванька выглянул на улицу: пасмурно. Вероятно, душно, но хоть солнца нет. Дрова колоть будет сподручней.
– Бог в помощь.
За спиной послышался до боли знакомый, нежный голос. Ванька от неожиданности промахнулся, рубанул криво, но, благо, обошлось.
– Спасибо, – отозвался удивлённо.
Лера улыбалась, но как-то вымученно и грустно – да сколько уже можно грустить? Глаза так вообще не затронула улыбка: водянистые и будто бы пустые. Опять что-то надумала себе. Ванька не хотел ничего слушать, точнее, боялся, что услышит такое, отчего потом не сможет нормально спать.
– Принесла тебе, – Лера достала из висящей на плече сумки Ванькину кофту и протянула ему.
Смотрелось это глупо: Ванька, стоящий с топором среди колотых дров, и Лера, чуть в стороне, с кофтой, в которую хотелось опять её укутать. Чтоб неповадно было.
– Пошли, зайдёшь, у меня руки грязные, – Ванька воткнул топор в пень и направился в дом.
– Но я… – начала было Лера, но он даже не обернулся к ней, не прислушался. Понял, если не реагировать, она последует за ним. А Ванька хотел, чтобы она зашла, потому что разговаривать на улице, где за забором могла притаиться соседка, не хотелось. А Ванька знал, что разговор, какой-никакой, да случится.
– Пить будешь?
Ванька скрылся на кухне, оставив Леру в прихожей.
– Нет, спасибо.
Он помыл руки, взял стакан с водой и вышел к Лере. Забрал у неё кофту.
– И чего ты шла в такую даль. Вечером бы отдала… – Ванька старался говорить беззаботно, будто вчера ничего необычного не происходило, отчего сейчас хотелось заграбастать её в объятия, расцеловать, наговорить комплиментов.
– Не получилось бы, я уезжаю, – перебила она его.
Лера сжимала кулаки и не смотрела на Ваньку, который замер со стаканом у губ. Кровь потекла медленней, будто стала вязкой, что сироп. Руки похолодели, ноги ослабели, налились тяжестью, а в голове нарастал отвратительно раздражающий писк, будто комариный, но отмахнуться от него не было возможности.
– Это из-за поцелуя? – спросил, поставив стакан на столик, чтобы ненароком не запустить его о стену.
Лера украдкой глянула на Ваньку, неловко поправила волосы, сгорбилась, вся сжалась, будто он сейчас налетит на неё ястребом и вырвет все перья.
– Нет, не из-за этого, – Лера проговорила очень тихо, так, что Ванька подумал, послышалось.
Внутри бурлила желчь и несправедливость, что норовили выплеснуться и отравить всё вокруг. Всё же было хорошо! И чего ей вздумалось? Чего не хватает?!
