Ольга Володарская
Нет дьявола во мне
© Володарская О., 2016
© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016
* * *
Все персонажи и события этой книги вымышлены. Как и место действия. Любые совпадения случайны.
Часть первая
Глава 1
Она сидела на огромном нагретом солнцем валуне и смотрела на небо. Облака были похожи на клубки сахарной ваты. Хотелось протянуть руку, взять один и отправить в рот. Мари обожала сахарную вату. В детстве считала ее самым изумительным лакомством. Все меркло перед ней – и зефир, и конфеты, и пирожные, и даже мороженое.
У Мари уже начала ныть шея, и она опустила голову. Камни, быстрая речка, кусты, не изящные, но по-своему красивые горные цветы. Но все это так далеко внизу, что она не столько видела, сколько знала: все это там…
В горах было тихо. Мари специально забралась так высоко, чтобы побыть вдали ото всех и всего, особенно от звуков. Чуть ниже, если пройти пятнадцать минут и проехать три километра по горному серпантину, – люди, животные, машины. Голоса, смех, ор, лай, рычание моторов, гудки. Запахи бензина, еды, пота, псины…
Там, внизу, так много всего раздражающего органы чувств, а тут покой.
Мари откинулась назад. Сначала на локти оперлась, затем полностью легла на теплый камень. Закрыла глаза. Солнце припекало, но не жгло. В горах даже в полдень было комфортно. Воздух прохладен, а ветерок ласков. Но это, конечно же, только летом. Зимой тут стужа. В тело будто иголки впиваются – так яростен мороз. Воздух, как заиндевелая вода – ее нельзя пить, а его вдыхать без муки, ветер же точно наждачная бумага, которой проводят по коже. Когда-то давно Мари провела ночь в горах. Снаряжения не было. А из теплой одежды только куртка с капюшоном. На ногах кроссовки, пусть и зимние. Был конец ноября, не самое холодное время, но она едва не лишилась нескольких пальцев на ногах, и обморозила лицо так, что сходила кожа.
Вспомнив о той ночи, Мари передернулась. С тех пор она возненавидела холод. И на зиму уезжала туда, где тепло. Не обязательно в тропики, хотя бы в места с умеренным климатом. Для нее плюс пять и мокрый снег лучше, чем бодрящий мороз, сугробы и яркое солнце!
Поэтому в тех краях, где она обитала этим летом, Мари не останется. Знает, каковы здесь зимы. А вот куда направится, еще не решила. Скорее всего, просто переместится чуть южнее. А возможно, полетит в Азию. Давно собиралась побывать во Вьетнаме. Там и климат мягкий, и жизнь недорогая…
Хотя последнее Мари мало тревожило. Деньги у нее водились.
Она решила немного подремать, но тут услышала голос…
Чистый, звонкий. Он звучал тихо, но отчетливо – в горах хорошая акустика. Голос принадлежал юноше, он уже ломался, но не стал мужским. Молодой человек пел. Исполнял псалом на латыни.
Мари поднялась с валуна, осмотрелась. Поблизости никого не было, что не удивило. Она предполагала, что тот, кто сейчас издает звуки, находится где-то внизу. Она даже догадывалась где. Когда она поднималась сюда, оставив машину в конце асфальтированной дороги, увидела ровный участок, покрытый кустами дикого шиповника. Красивое место, наполненное ароматом цветов. Вот только у Мари была аллергия на пыльцу, и она ушла выше. Туда, где нет ничего, кроме камня и свежего горного воздуха.
Песнь не смолкала. Псалом лился и лился, услаждая слух Мари.
«Miserere mei Deus, secundum magnam misericordiam Tuam», – слышала она и переводила: «Помилуй меня, Боже, по великой милости Твоей». – «Et secundum multitudinem miserationum Tuarum, dele iniquitatem meam». – «И по множеству щедрот Твоих изгладь беззакония мои…»
Мари не знала латыни. Но этот псалом помнила наизусть. От начала и до конца. Она слышала его много раз…
Когда-то давно.
Думала, забыла уже, но нет.
Она стала подпевать невидимому певцу. И слезы потекли из ее глаз.
Нет, она не была набожной. Более того, считала себя атеисткой. Просто этот псалом… и этот голос… так похожий на тот, в который она влюбилась когда-то, будучи еще девчонкой… И эти горы… Все всколыхнуло в ней то, что давно, как казалось, забыто и уже не должно взбудоражить до слез…
Мари даже думала, что разучилась плакать. Не от горя или боли, а от счастья, умиления или светлой грусти.
Голос неожиданно оборвался. Но Мари знала, оставалось еще три строки псалма. Что помешало юноше допеть их?
Она слезла с валуна. Взяв рюкзак, стоящий поодаль, достала воду. Хотелось пить уже давно, но Мари лень было вставать. Она прислушалась. Пение не возобновилось. Увы. Но тут…
Вскрик! Затем грохот – это сорвался со скалы крупный камень. За ним посыпалось множество мелких.
Обвал?
Нет, не похоже.
Мари закинула рюкзак за спину и стала быстро спускаться. Но так как путь был не самым безопасным, она скорость сбавила. Еще не хватало упасть. Убиться не убьется, конечно, тут не самый крутой спуск, но колени или локти раздерет.
Наконец Мари достигла тропы. По ней идти легче. И если поторопиться, то до места, где растет шиповник, можно спуститься минуты за три. И она ускорилась.
Сначала она почувствовала аромат и только потом увидела кусты, покрытые ярко-розовыми цветами. За ними пологий спуск к ущелью. Мари чихнула. Ох уж эта пыльца! Зажав нос пальцами, она пошла через заросли. Она не знала, но чувствовала, юноша, что исполнял псалом, где-то здесь. И Мари не ошиблась.
Она увидела его совсем скоро.
Молодой человек лежал на камнях. Руки раскинуты, глаза смотрят в небо…
И глаза голубые-голубые!
Лицо красивое, с точеными чертами. В уголке нежного рта кровь. Она стекает тонкой струйкой на воротник сутаны. Сутана серая. Как и камни, на которых лежит юноша. Но более светлая, полиняла от частых стирок. И на ней, если не считать ворота, следов крови нет. А вот под головой молодого человека целая лужа – ударился о камни при падении и от этого умер.
Слезы, высохшие за то время, что Мари спускалась, снова выступили. И теперь слезы были жгучими, потому что вызвала их душевная боль. Как жаль этого мальчика… Юного, красивого, талантливого… Чистого…
И так похожего на того, кого Мари встретила в этом же месте много-много лет назад.
Глава 2
Прошлое
Мари яростно вытерла нос рукавом рубахи. Хватит реветь, сказала она себе. Полчаса, не меньше, слезы льет. Уже и глаза красные и нос распух. Мари сунула руку в карман и достала зеркальце. С недавних пор она всегда его таскала с собой. В период полового созревания Мари страдала от подростковых прыщиков, что покрывали лоб и щеки, обезображивая хорошенькое личико. Мари не могла на себя смотреться в зеркало без чувства омерзения. А так как руки постоянно тянулись к прыщам, чтобы выдавить их, она старалась как можно реже вглядываться в свое отражение. Но, после того как Мари стала девушкой, лицо очистилось. И она полюбила зеркала.
С внешностью Мари повезло… Ну, почти. Она признавала за собой только один недостаток: рост как у баскетболиста. Мари была выше всех в классе, даже мальчиков. И сколько бы ей ни говорили, что высокий рост – это достоинство, а не недостаток, Мари не слушала. Она не хотела ни по подиуму ходить, ни забрасывать мячи в сетки – ей предлагали и в модельном бизнесе себя попробовать, и в спорте. А для чего еще нужен высокий рост? Лампочки вкручивать, не вставая на табурет? Но она и в электрики подаваться не собиралась. Оставалось надеяться на то, что она в свои четырнадцать лет уже достигла максимального роста и больше не вытянется.
В остальном Мари была довольна своей внешностью. Да, фигура нескладная немного, но мама уверяла, что это пройдет. Пропорции-то уже хороши. А вот лицо прелестно без всяких оговорок: нежное, милое, с некрупными, но выразительными чертами и серо-зелеными глазами миндалевидной формы. И кожа хорошая – подростковые прыщики не оставили на ней следа. Волосы же, от природы темные, с золотинкой, Мари выкрасила в оранжевый. А по челке пустила красные пряди. Родители, когда увидели ее новый образ, едва не упали в обморок. Но ругать не стали. Не то что за пирсинг в носу…
Мари потрогала ноздрю, в которой торчала сережка. Больно. Еще не привыкла к ней, и когда нос вытирала, задела. Отодвинув зеркало на расстояние вытянутой руки, Мари придирчиво осмотрела свое лицо. Все не так плохо, как она думала. Да, глаза и нос красные, но это скоро пройдет. Хорошо, что у нее ресницы черные, а то была бы сейчас на кролика похожа.
Мари убрала зеркальце и запрокинула голову так, чтобы ветер обдувал лицо. Она все еще была расстроена и сердита, но уже не так, как полчаса назад. Она вдрызг разругалась с матерью и убежала в горы. Та, как всегда, начала учить ее жизни, Мари вспылила, наорала на нее и закончила свою гневную речь фразой: «Да пошла ты! Ты мне даже не мать!» Сейчас она раскаивалась в этом. Потому что это был удар ниже пояса… недостойный… запрещенный!
Да, ее родители не были ей родными. Они удочерили Мари еще крошкой. Все детство девочка пребывала в уверенности, что с папой и мамой они одной крови. Она даже была немного похожа на отца – цветом глаз и волос. Но когда Мари исполнилось десять, ей открыли правду…
Как же она плакала, узнав эту правду. Как кричала: «Зачем вы мне сказали?» А отец, более спокойный и выдержанный, чем мать, отвечал: «Ты должна знать. Это твое право».
С тех пор все пошло наперекосяк. Мари никогда не была пай-девочкой, а тут просто с цепи сорвалась. А как ее начинали отчитывать, тут же взвивалась: «Так отдайте меня обратно в детдом, коль я вам не нравлюсь!»
Родители терпели. Они любили ее. Да Мари любила их… Просто редко это демонстрировала.
…Ее назвали Марианной в честь героини сериала «Богатые тоже плачут». В год, когда она появилась на свет, он шел по российским каналам и бил все рекорды популярности. Тогда ни ей одной дали имя Марианна. И ей еще повезло. Потому что родись она мальчиком, быть бы ей Луисом-Альберто.
Мать Марианны, зачавшая свое дитя от случайного любовника, была женщиной легкомысленной. Кроме сериалов ее увлекали мужчины и кутежи. Крохотную дочку она оставляла одну и отправлялась развлекаться. Впрочем, если она находилась дома, а по телевизору шел ее любимый сериал, Марианна все равно не могла на материнское внимание рассчитывать. Если девочка плакала, требуя еды, ее просто закрывали на застекленной лоджии, чтобы детские крики не мешали просмотру, а звук телевизора прибавляли.
Мать все ждала, когда Марианне исполнится полтора года, чтобы отдать ее в ясли, желательно круглосуточные. Увы, в том детском садике, что находился неподалеку от дома, принимали ребятишек только с этого возраста (а где-то, она слышала, и годовалых брали).
«Богатые тоже плачут» закончились. Им на смену пришла «Дикая роза». Затем «Просто Мария». Вот как раз в этот «простомариевский» период мама Марианны влюбилась. В красивого и порочного мужчину, напоминающего ей отрицательного персонажа мексиканского «мыла». Обаятельные мерзавцы ей нравились гораздо больше, чем положительные герои. Избранника матери звали Луисом (естественно, не по паспорту, такова была его кличка), и это придавало ему еще больше шарма. Жгучий брюнет с влажными глазами и модной тогда эспаньолкой сводил женщину с ума. Чем Луис беззастенчиво пользовался. Сначала он подкладывал хорошенькую любовницу под своих друзей, затем под малознакомых мужиков, но уже за деньги. При этом женщина себя проституткой не считала. Да, она иногда спала с кем-то за деньги, но что в этом дурного? Это не плата, а благодарность за ласки. Ей, матери-одиночке, лишняя копейка не помешает.
Пока мама строила свою любовь и «карьеру», Марианна была предоставлена самой себе. Ее кормили, пусть и нерегулярно, мыли, переодевали и оставляли на долгие часы в кроватке. Чтобы не орала, давали то водочки немного, то снотворного добавляли в смесь. Мать с ней не играла и не занималась. А вот Луис проникся к Марианне. Он часто бывал у своей любовницы дома, и когда приходил, тут же брал малышку на руки, играл с ней. Читал ей книжки и катал ее на своих мощных плечах. Жаль, ходить не учил. Марианна в годик этого не умела. Она только ползала, причем вяло, а когда ее ставили на ножки, тут же шлепалась на попку.
Из-за этого девочку не приняли в ясли, в те самые, куда берут с года. Сказали, что ребенок отстает в развитии и брать за него ответственность воспитатели не будут. И Марианна оставалась дома, большую часть времени проводя в кроватке. Мать не считала это чем-то отвратительным. Жизни ребенка ведь ничего не угрожает! Выбраться она не может, игрушек, которыми можно пораниться, у нее нет, бутылочка с водой имеется, а от того, что попка вся в какашках, еще никто не умирал. Благо Марианна родилась на удивление здоровым ребенком. Никаких детских хворей, даже желтушки. В общем, беспроблемный малыш. Пусть и немного отстающий в развитии.
Марианне был год и два месяца, когда мать погибла. Она застукала своего любимого в объятиях другой. Завязалась потасовка. Луис хорошенько наподдал взбесившейся бабе, чтоб знала свое место. Но перестарался. Когда она попыталась вцепиться ему в лицо, толкнул с такой силой, что женщина отлетела на три метра и ударилась затылком об дверной косяк. Череп ее треснул и…
Нет, она умерла не сразу. Спустя шесть часов. Если бы Луис вовремя вызвал «Скорую помощь», женщину могли бы спасти. Но он бросил ее, истекающую кровью, и скрылся с места преступления.
А тем временем Марианна, вся мокрая и голодная, лежала в своей кроватке. Сначала только покряхтывала, она была терпеливым ребенком, затем начала плакать. Но к ней никто не подходил! Охрипнув, девочка стала выбираться из кроватки. Она и раньше пробовала это сделать, но у нее ничего не получалось. Борта высокие, а она такая слабенькая…
Но в этот раз ее старания увенчались успехом! Марианна смогла покинуть свой «загон». Вот только когда она перебралась через ограждение, то рухнула на пол. Больно ударилась ручкой и головой. И потеряла сознание.
Ее обнаружили спустя двенадцать часов. Милиционеры, нашедшие тело матери, приехали домой к покойной и увидели страшную картину. Крохотная девочка без движения лежала на полу. Из ее уха вытекала кровь. Кровью был пропитан рукав распашонки. Все думали, малышка мертва. Но она дышала. Срочно вызвали «Скорую». Марианну увезли. Диагностировали кроме сотрясения и сложного перелома руки истощение и частичную атрофию мышц ног.
Марианна пролежала в больнице два месяца, после чего ее перевели в дом малютки. Там-то ее и увидели будущие родители Анна и Сергей Андроновы, бездетная пара, отчаявшаяся завести своих детей. Оба с первого взгляда прониклись к девочке симпатией. Анну привлекло то, что Мари чем-то походила на ее мужа, а Сергея… Он сначала не мог объяснить ни супруге, ни себе, чем эта тощая длинноногая девочка с торчащими в разные стороны волосами его зацепила. Была бы хорошенькой щекастой хохотушкой, тогда понятно. Ему всегда нравились такие детки, как Аленка с обертки шоколада. А Мари – ее прямая противоположность. И все же Сергею захотелось удочерить именно ее. Почему? Он долго в себе копался, пока не понял: как раз такая дочь у них родилась бы. Ни убавить ни прибавить. Не «оберточная» Аленка, а вот такая худая и серьезная, как они с женой, девочка. Причем с трудной судьбой. Ни его, ни жену жизнь не баловала. Хотя Аня и родилась в семье известного в узких кругах антиквара. Да только убили его, когда дочь в школе училась. А родители самого Сергея крепко выпивали, и он рос как сорная трава.
Когда Андроновым поведали историю Марианны, Сергей еще больше укрепился в своем желании удочерить ее. К счастью, Анна была с ним солидарна. И, оформив все документы, они стали приемными родителями Мари.
Андроновы тогда жили небогато. Но и не бедствовали, как многие в те годы. Анне в наследство от отца досталась хорошая коллекция антикварных безделушек, которую она, если наступало безденежье, понемногу разоряла, продавая что-то менее ценное. А Сергей занимался малым бизнесом. Дочь привезли в хорошую квартиру, купили ей все необходимое, стали исправно кормить и развивать. Не прошло и двух месяцев, как Марианна заговорила. Да складно как! А ходить и бегать она еще в доме малютки научилась.
Она быстро привыкла к родителям. Полюбила их. Особенно папу. Но первое слово, ее произнесенное, было, как это ни странно: «Луис». Мари совсем не вспоминала мать, а вот ее любовника часто. Пожалуй, то, как он подкидывает ее к потолку, стало самым ранним детским воспоминанием. Ярким и счастливым. В своих самых радужных снах, тех, что оставляют приятное послевкусие после пробуждения, она взлетала ввысь и неизменно опускалась в сильные руки красивого черноглазого мужчины с эспаньолкой.
Папа разбогател, когда Марианна училась в пятом классе. Еще в прошлом году они жили так себе, а вот уже переезжают в загородный дом, меняют машины на люксовые, нанимают прислугу. Когда грянул кризис и многие мелкие бизнесмены разорились, Сергей поднялся. А все благодаря жене, которая каждую лишнюю тысячу рублей вкладывала в антиквариат. Его, пусть и не совсем законным путем, она продавала иностранцам, получала за это валюту. На нее-то в кризис Сергей и скупил обанкротившиеся малые предприятия, работающие в том же направлении, что и его. А когда положение на рынке более-менее стабилизировалось, Андронов их объединил и стал владельцем крупной фирмы по производству и продаже электрооборудования.
И вот, спустя три с половиной года, семья Андроновых полным составом уже отдыхала на Балканах. Кто победнее, в Турции и Египте, кто богаче – на личных островах, люди их круга – на Мальдивах и Лазурном Берегу. А они, семья Андроновых, на Балканах. Да не у моря – в горах. Того хуже, не в городе, в какой-то деревеньке. Сняли дом на все лето, а к морю ездили на машине на пару-тройку дней раз в две недели (а отец еще и в Москву летал раз в месяц). Всем такой отдых нравился. Даже Мари, хотя она ворчала, что в такой глуши только пенсионеры могут чувствовать себя комфортно. На самом же деле ей сразу же полюбились Балканы. И их скромный домик в окружении фруктового сада: в нем росли и киви, и гранаты, и лимоны. И горный пейзаж, и простая, но невероятно вкусная местная кухня, и люди. Особенно люди. И милые бабулечки, продающие домашний сыр, и не растерявшие молодецкого задора дедули, что, казалось, только тем и занимаются, что гоняют кофе и спорят о политике, и ровесники ее родителей, простые, работящие, доброжелательные, и детишки, заласканные родными, но почему-то не избалованные. Она только о подростках была не лучшего мнения. Деревенщина, так их Мари называла. Парни, естественно, тут же на нее стойку сделали, но она ни с одним не пожелала сближаться. Да, все они красивы и, что немаловажно, высоки ростом (балканские мужчины славились своей статью и привлекательностью), но ей нужен был особенный…
Вот только какой именно, Мари сама толком не знала.
…Ветер осушил лицо от слез, которые нет-нет да и выкатывались из уголков глаз, и остудил горящую кожу. Вот только нос продолжал гореть. Мари потрогала его. Нет, виной тому не сережка. Значит, обгорела – солнце шпарило, но в горах жары не ощущаешь, поэтому не заметила, как подпалилась.
Марианна перевернулась на живот, чтобы спрятать лицо от солнца. Подумав, стянула с себя рубашку и шорты, оставшись в трусиках. Решила позагорать. Не домой же идти. Сама не успокоилась, мать, наверное, тоже еще сердится, разругаются опять, а ей этого не хотелось. И так слишком много в их семье конфликтов в последнее время разгорается.
Она закрыла глаза и под жужжание пчел, летающих с цветка на цветок, задремала.
Чарующий голос, который она услышала чуть позже, ей будто снился. Он был так чист и прекрасен, что походил на ангельский. Марианна не верила в ангелов, как и в демонов, поскольку являлась атеисткой, как и ее родители, поэтому сделала единственный вывод: она все еще спит. Но когда голос приблизился, а к нему присоединились другие звуки: жужжание пчел, пение цикад, шуршание листвы и… похрустывание камней под чьими-то шагами…
Марианна вздрогнула и приподнялась. Здесь кто-то есть?
Сначала ей подумалось, что никого. Но когда она присмотрелась, то увидела юношу. Он стоял не так далеко от нее, но сливался со скалой своим серым одеянием. На нем была длинная просторная хламида с поясом. Мари видела такие на послушниках монастыря, расположенного чуть ниже. Это была местная достопримечательность. Единственное место в округе, куда возили туристов.
Монастырь был старинным, аж в пятнадцатом веке построенным. Основали его монахи-бенедиктинцы. Назвали «Черный крест» в честь святыни, в нем хранимой. Монастырь подвергался набегам, дважды горел, но выстоял. От старых строений, тех, что возвели основатели в пятнадцатом веке, правда, остались только колокольня да два домика, где когда-то жили послушники. В одном ныне заседал аббат, в другом располагался музей. Остальное было выстроено позднее. Но с начала девятнадцатого века монастырь изменений не претерпевал. Постройки только укрепляли или реставрировали по мере необходимости. При монастыре имелась винодельня и пасека. Монахи изготавливали на продажу ликеры, разливали мед. Но «Черный крест» славился ни этим. А хором мальчиков. Певцов когда-то набирали из жителей ближайших городов и деревень, но в век машин и поездов стали принимать и тех, кто живет на другом конце страны. А особо одаренных – даже из других стран. Ребята в возрасте от девяти до пятнадцати жили при монастыре. С ними занимались педагоги. Учили их не только вокалу и музыкальной грамоте, но и общеобразовательным предметам. Мальчики пели не на всех мессах. И туристы старались попасть в монастырь в то время, когда их можно было услышать. А как хор обожала мама! Каждое воскресенье она посещала заутреннюю только ради него. И Марианну с собой звала, да только ей было лень в такую рань вставать. Было бы ради чего, бурчала она. Вот если бы Мадонна выступала в соборе, она бы спать не ложилась, сидела у крыльца, караулила ее. А то мальчики какие-то церковные…
А меж тем один из них продолжал петь. Он не замечал Мари и делал это для себя… или?.. Для пчел, цикад, букашек, копошившихся под камнями, птиц, парящих в вышине? Для гор, неба, речки, бегущей на дне ущелья, дивных кустов дикого шиповника? Или для своего Бога, создавшего все это?
Мари слушала как завороженная. А когда молодой человек замолчал, почувствовала разочарование. Ей хотелось, чтоб он пел и пел. Его голос… он как будто… наполнял пейзаж и возводил его красоту в Абсолют.
Из-под локтя Марианны, на который она опиралась, вылетел камешек. Юноша услышал звук и резко обернулся…
Две пары глаз, серо-зеленые и небесно-голубые, встретились. Мари сначала видела только глаза. И ей казалось, что она все еще смотрит в небо. Потом, когда они расцепили взгляды, она обратила внимание на остальные черты его лица: крупный прямой нос, четко очерченный рот с ямочкой на нижней губе, округлый подбородок, покрытый темной, по-мужски густой щетиной. Волосы у юноши были иссиня-черными, удлиненными, закрывали уши и доходили до лопаток.
Красивый, подумала Мари. И взрослый на вид, хотя, судя по голосу, ему максимум шестнадцать, если не меньше. Только ростом не вышел. Не мал, но и не высок. Средний. Марианна точно выше его будет.
Пока она изучала юношу, он смотрел на нее. А если точнее, на ее обнаженную грудь.
Марианна, заметив это, смутилась. Но юноша смутился еще раньше. Покраснел, отвернулся резко. Мари натянула футболку и влезла в шорты. После этого поднялась и направилась к молодому человеку. Ей стало интересно, насколько он ее ниже. Оказалось, всего на чуть-чуть. Три-четыре сантиметра, не больше.
Когда Мари подошла, юноша опасливо обернулся. Но, заметив, что она одета, стал посмелее. Улыбнувшись, обратился к ней по-английски:
– Добрый день. Извините, я вас не видел.
– Привет, – ответила Мари. – Я тебя тоже.
– Что ты делаешь в горах одна?
– Загораю, – пожала плечами она. – А ты?
– Гуляю…
– Ты ведь из монастыря?
– Да.
– Вас отпускают вот так вот?..
– Мы же не в тюрьме, – улыбнулся он. – Есть свободное время, которое можно проводить, как захочется.
– А откуда ты знаешь английский язык? – полюбопытствовала Мари.
– А ты?
– Я учу его в школе. И занимаюсь с репетитором.
– Нам тоже преподают иностранные языки. Или ты думала, мы только псалмы учим?
– Еще скажи, что знаешь физику, – фыркнула Мари.
– Конечно. И химию тоже.
– А петь вас учат? Или ты самородок.
– Да, есть педагоги по вокалу. Но я самородок, как и все мы, хоровые мальчики. Других не берут. – Он вытер ладонь о подол своего одеяния и протянул руку Мари: – Меня зовут Николас.
– Коля, значит.
– Как?
– Ко-ля! – по слогам повторила она.
– Вообще-то все меня Ником называют.
– А я Марианна.
– Француженка? – удивился Николас.
– Почему это?
– Это имя ассоциируется с Францией. Марианна – ее символ.
– Нет, я русская. И у нас у всех это имя ассоциируется с Мексикой. – Его глаза расширились от удивления. – Так звали героиню очень популярного мексиканского сериала, – разъяснила Мари. – А тебе сколько лет?
– Пятнадцать. А тебе?
– Четырнадцать пока, но через три месяца…
– И мне через три… Только шестнадцать.
– Значит, мы с тобой одного знака зодиака! Ты какого числа родился?
– Третьего.
– И я! – взвизгнула Мари. Почему-то она очень обрадовалась этому факту.
– Голодная? – спросил Ник.
– Ужасно, – ответила она. И доказательством ее слов стало громкое урчание в желудке.
– У меня есть булочки, еще теплые. – Он хлопнул по котомке, что висела на плече. – Немного сыра. И компот. Перекусим?
– С удовольствием.
– Только давай немного поднимемся. Чуть выше есть отличное место…
И повел туда Мари.
Они шли недолго, минут пять. И когда Николас указал Мари на то место, которое считал отличным, она недоуменно на него воззрилась. Ни цветов, ни красивого вида. Небольшой грот, окруженный колючками, и ничего более.
– Во-первых, ты обгорела, – сказал Ник, поймав ее взгляд. – И на открытом солнце тебе нельзя находиться. Во-вторых, тут есть стол. – Он указал на круглый плоский камень, лежащий в гроте. – А в-третьих, ты еще не все видела. Заходи…
Она ступила под своды грота. Осмотрелась.
– Ой! – воскликнула Марианна.
– А я что говорил, – хмыкнул Ник.
Дело в том, что в «стене» имелось отверстие. Прямоугольный пролом, похожий на окно. В него врывались и ветерок, и солнечные лучики, и ароматы.
Ник с Мари уселись за «стол». Молодой человек вытащил из котомки еду, разложил ее на бумажной салфетке. Булочки выглядели очень аппетитно и пахли изумительно. Сыр, впрочем, тоже. Мари, вообще, не очень любила этот продукт. Но местный обожала. Он был похож на вкус не только на сыр, но и на масло, и на творог. Просто таял во рту. А в том, что принес Ник, еще и зелень имелась, и мелко порубленные оливки.
– Угощайся, – пригласил он Марианну к трапезе. – Только у меня стаканчиков нет, придется по очереди пить…
– Ничего, – ответила она с набитым ртом. Сразу схватила булочку, кусок сыра и принялась с аппетитом жевать. – А ты классно поешь! Не помню, говорила тебе это или нет.
– Спасибо… Не говорила.
– Не хочешь стать поп-звездой?
– Нет.
– Нет? – переспросила она, не поверив. Марианна была уверена в том, что каждый хорошо поющий человек грезит о мировой славе. А Ник пел не просто хорошо – божественно.
– Я еще в раннем детстве решил посвятить себя Богу.
– То есть?..
– Стать монахом.
Марианна с жалостью на него посмотрела.
– Но ты же еще жизни не видел. Не лучше ли выйти в мир, и, только если он не понравится тебе, уйти в монастырь?
– Ты рассуждаешь так же, как все. Вы думаете, что, для того чтобы понять, как прекрасна чистота, нужно сначала замараться.
– Ну да…
– Но я уже это знаю. Так стоит ли окунаться в грязь?
– Но мирская жизнь… это же не только что-то плохое. В ней много всего!
– И в жизни монаха много всего. – Он мягко посмотрел на Мари. – Давай не будем спорить на эту тему? Поговорим лучше о… – Ник секунду подумал. – О России, твой родине. Какая она, расскажи?
– А что ты о ней знаешь?
Ник задумался. Подперев подбородок кулаком, он закатил глаза. Ждал подсказки от своего Бога? Мари прыснула, представив, как всемогущий Господь, точно старик Хоттабыч из старого, еще черно-белого фильма, шептал ему… только не с портрета, а с небес… ответ на вопрос.
– В России очень холодно, – выдал-таки Николас. – Поэтому все пьют водку.
– Не все. Мой папа, например, почти не употребляет алкоголя. Водку вообще не признает, только иногда коньяком французским балуется. И не так уж у нас холодно. В Сибири, может быть. А в Москве, где я живу, редко морозы тридцатиградусные ударяют.
– Да я пошутил, – рассмеялся Ник. – Я знаком и с вашей историей, и с литературой. Нам дают хорошее образование. Лучше, чем во многих обычных школах. Но мне не сухие факты интересны. Я хочу услышать о ТВОЕЙ родине. Какая она для тебя?
И Марианна начала рассказ. Сначала у нее получалось не очень эмоционально. Так и подмывало сделать экскурс в историю, да и английским она владела не в совершенстве, но, когда она смогла расслабиться немного, речь полилась, и рассказ стал увлекательным и веселым. Ник слушал с удовольствием, улыбался, а иногда похохатывал.
Когда Мари прервалась, чтобы попить, Николас с сожалением произнес:
– Увы, мне пора.
– Уже? – расстроилась Мари.
– Да. Мое свободное время подошло к концу. Да и тебе нужно возвращаться. Мама, наверное, беспокоится…
– Да, – вздохнула она. Мама, естественно, волновалась. А Марианне больше не хотелось наказывать ее своим отсутствием. – Встретимся завтра? Здесь же? Я принесу что-нибудь вкусненького.
– Завтра я не знаю, смогу ли. Но постараюсь.
Они вышли из пещерки и потопали вниз.
– Спой еще что-нибудь, – попросила Мари.
– Что именно?
– Не псалом, а… Не знаю даже… Рок можешь?
– Могу. Но давай я лучше исполню для тебя народную балладу.
– О чем она?
– О двух влюбленных, которым обстоятельства не позволили быть вместе, и они покончили с собой, прыгнув со скалы.
– Грустная, значит, баллада.
– Да. Но очень красивая. Кстати, ее сочинил один из монахов «Черного креста» сто пятьдесят лет назад. Помнишь, старое раздвоенное дерево недалеко от ворот? – Мари кивнула. Туристы на него привязывали ленточки и загадывали желания. – Оно выросло на том месте, где умерли влюбленные.
И Ник запел.
Слов Марианна, естественно, не понимала. Только те, что были созвучные с русскими. Но она знала, о чем баллада, и Николас пел так эмоционально, что она не заметила, как заплакала. К тому моменту, как на ее глазах выступили слезы, они дошли до того места, с которого были видны монастырь и дерево, росшее возле его ворот.
– А что за обстоятельства не позволили им быть вместе? – спросила Мари, когда Николас допел.
