Ольга Володарская
Карма фамильных бриллиантов
Сергей Отрадов
Сергей открыл ноутбук, нашел файл с именем «Шаховские. История семьи» и стал бегло читать текст, по ходу внося в него некоторые изменения. Дойдя до главы «Георгий Шаховской», остановился и, сняв очки, устремил взгляд в окно, вызывая в памяти лицо того, о ком ее написал: волевое, красивое, породистое. Оно было так похоже на его собственное.
Георгий был отцом Сергея. Князем от рождения, дипломатом по призванию, коммунистом по убеждениям, врагом народа по наговору. Отец умер в лагерях, когда Сережа был еще подростком, но многое успел рассказать о себе и своих предках. Несмотря на свои убеждения, Георгий гордился принадлежностью к роду Шаховских. Его предки были не выродившимися аристократишками, просаживающими фамильные деньги на бегах, они служили отечеству, занимались дипломатией, политикой и покровительствовали науке – в одном крупном уездном городе до сих пор стоит планетарий, построенный прадедом Сергея, Алексеем Игнатьевичем, и поныне носящий его имя. Но Алексей Шаховской был не самым знаменитым представителем рода. Прославили его двое вояк: Василий и Андрей. Первый участвовал в памятном восстании декабристов[На самом деле декабрист Шаховской носил другое имя и не был военным. – Прим. автора. ], а второй в каких-то тайных закулисных боях, за что получил от самой императрицы Екатерины Великой награду – огромный, кристально чистый бриллиант безупречной огранки.
Награда эта, к слову сказать, и увековечила Андрея в памяти потомков, поскольку царский подарок стал главным сокровищем рода Шаховских. Бриллиант был оправлен в золото высшей пробы, которому искусные ювелиры придали форму звезды. Получилась брошь, похожая на орден, а в центре ее – императорский презент в десятки карат. Это роскошное украшение Андрей надевал по особо торжественным случаям, а на смертном одре завещал сыну, чтобы тот впоследствии передал его своему. Но у Василия Андреевича народилось три дочери, и ни одной из них массивная брошь в качестве украшения не пригодилась, поэтому отец приказал бриллиант из оправы вынуть и изготовить для него другое обрамление. Ювелир, нанятый для этого, предложил сделать колье, очень скромное, единственным «перлом» которого должен был стать знаменитый камень. Василий согласился на колье, но только не на скромное, ему хотелось побольше жемчугов в обрамлении да мелких изумрудов. Ювелир еле его отговорил, предложив добавить в оправу в качестве компромисса еще два бриллианта, поменьше «царского», которые обещал разместить, как стражей, слева и справа от главного сокровища.
Так на свет появилось знаменитое колье Шаховских. А чуть позже были изготовлены еще серьги и браслет, выдержанные в том же стиле. Этот комплект на протяжении века передавался по наследству старшим дочерям клана Шаховских. По семейному преданию, он приносил счастье всем своим обладательницам. Шаховские считали, что именно благодаря этой дорогой безделушке самыми талантливыми, удачливыми в браке, плодовитыми и здоровыми были старшие дочери. А вот в семье Сережиного прадеда девочек не было вообще, поэтому гарнитур унаследовал его отец Георгий Шаховской, и он в свою очередь подарил комплект своей юной супруге на свадьбу. Ей он, правда, удачи не принес (жену его убили в семнадцатом году), как и ее дочке, Элеоноре, но Сережина сводная сестра прожила долгую, интересную жизнь, однако никто не назвал бы ее легкой и безоблачной. Элеонора много страдала, много и многих теряла, да и умерла не своей смертью…
Теперь гарнитуром владеет Сережина дочь Аня, и ей (первой из наследниц того-этого века) он приносит счастье!
Вспомнив о дочке, Сергей потянулся к телефону, чтобы позвонить ей, спросить, как дела, но передумал. Он и так замучил девочку своей любовью. А все потому, что обрел ее слишком поздно – в семьдесят. Всю жизнь прожил, считая себя бездетным, а в старости узнал, что у него есть дочь. Взрослая дочь. Удивительная: добрая, милая, красивая. Сергей полюбил ее сразу, как только познакомился. Даже до того, как узнал, что Аня его кровь и плоть. Ему просто очень понравилась эта нежная, неиспорченная девочка с «кудрявыми», как у Элеоноры, ушками. Когда же стало известно, что он приходится ей отцом, Сергей едва не умер от счастья!
Теперь, когда прошло два года, он поуспокоился, но все же Сергея нет-нет да одолевает щенячий восторг от сознания того, что он все ж таки оставил свой след на этой земле, и так не терпелось излить на этот след – дочку Анечку, – свою заботу, но… Сергей понимал, что это лишнее. Аня, конечно, отца любит и ждет его звонков, но она взрослая, и ей может показаться диким, если не навязчивым, его чрезмерное внимание. Вот и приходится Сергею Георгиевичу сдерживать свои бурные отцовские инстинкты, а чтобы не зацикливаться на них, надо отвлекаться. Как именно – он только недавно придумал. А до этого маялся (дело свое год назад продал, но без работы сидеть не привык), не зная, куда применить неиссякаемую энергию и знания, и вдруг его как осенило – надо книгу написать. Документальную повесть. Рассказать стране и миру о славном роде Шаховских. Перелопатить исторические хроники, отыскать семейные архивы, вспомнить многочисленные рассказы отца и, сопроводив полученную информацию некоторыми художественными отступлениями, создать интересное произведение в духе Валентина Пикуля.
Эта мысль посетила Сергея пять месяцев назад, и вот теперь книга почти готова. Хотя в принципе она могла бы быть написана еще в ноябре, но дело усложнялось тем, что в архивах Сергей сам сидеть не мог (аллергия на пыль не давала житья!), поручал эту работу своему помощнику, нанятому специально. Помощник, кандидат исторических наук Марк Эрнестович Суханский, был, при всем его блестящем уме, настоящим тормозом: все делал настолько медленно и основательно, что архивные изыскания растянулись на месяцы. Другой бы на месте Сергея, пожалуй, такого нерасторопного помощника давно рассчитал, но Отрадову торопиться было некуда, а работа, выполняемая Суханским, его более чем устраивала. Старательный, въедливый, педантичный, Марк Эрнестович корпел над архивными документами с утра до вечера, не пропуская ни единого упоминания фамилии Шаховских. Находя его, сканировал документ и отправлял Сергею по электронной почте – Марк «гастролировал» по архивам разных городов, включая, естественно, московский, а его работодатель все это время находился в родном Светлогорске. Полученные данные Сергей систематизировал, анализировал, и если информация оказывалась заслуживающей внимания, художественно ее обрабатывал и вставлял в рукопись. И вот тут ему уже помогла супруга Елена, имеющая высшее гуманитарное образование, – у отставного вояки Отрадова, привыкшего к лаконичным приказам, возникали некоторые трудности при составлении сложных предложений. Еще Лена давала очень дельные советы, например, предложила на титульный лист поместить генеалогическое древо Шаховских, а отдельные главы сопроводить иллюстрациями.
Сергею идеи жены пришлись по душе, особенно с иллюстрациями. В его компьютере хранилось несколько фотографий, сделанных с портретов его предков, в том числе самого знаменитого – декабриста. На него Марк Эрнестович наткнулся в краеведческом музее Нижнего Новгорода (именитый предок был родом именно оттуда) и очень умело запечатлел на фотоаппарат. Кроме этого портрета, Суханский отыскал еще два, оба в том самом уездном планетарии. Еще один случайно обнаружил сам Сергей, посетив сайт какого-то зарубежного коллекционера живописи. Тот, сын белоэмигранта, собирал портреты русских аристократов, среди которых оказался портрет княжны Шаховской А.С., бабки Георгия. На картине она была запечатлена двадцатилетней, за месяц до свадьбы. Юная нежная прекрасная девушка позировала художнику в декольтированном платье, демонстрируя роскошные формы и еще более роскошные бриллианты. Те самые, фамильные! Сергей аж вспотел, когда понял, что это именно они, – до того он ни разу не видел картин, на которых драгоценности были изображены, только на фотографии юной Элеоноры. И тут же пришла мысль посвятить целую главу этим сокровищам и их обладательницам. И обязательно сопроводить ее иллюстрациями – портретами Шаховской А.С. и Новицкой Э.Г. Елена идею мужа одобрила и лично отсканировала девичью фотографию его сестры и своей мачехи Элеоноры. Теперь снимок в Сережином компьютере, и Отрадов частенько открывает его, подолгу смотрит, вспоминает, грустит, но грусть эта не бередит душу, а успокаивает, и рождает не слезу, а умиротворенную улыбку.
Вот и сейчас, открыв файл с портретом, Сергей посмотрел на красавицу Элеонору, и уголки его губ чуточку приподнялись. Ни одна женщина не вызывала в нем таких чувств, как сестра. Он любил ее всю жизнь. Не по-родственному – по-настоящему! Он любил ее как женщину, и страсть его, противоестественная, постыдная, скрываемая от всех, кроме Элеоноры, была настолько сильна, что Сергей не жил – мучился, чувствуя себя неизлечимо больным. А излечиться не мог, хотя очень хотел и много раз пытался – заводил романы, увлекался, даже влюблялся, но «болезнь»-любовь все равно побеждала! Выздоровел Сергей только сейчас, когда сестра умерла. Казалось, перейдя в иной мир, она отпустила своего глупого брата, чтобы тот, наконец, познал здоровую, не замаранную инцестом любовь…
Пока Сергей смотрел на портрет сестры, в комнату, деликатно покашливая, чтобы обозначить свое появление, вошел Марк. Он только вернулся из командировки в российскую глубинку, где когда-то располагалось имение одного из предков Сергея, и был одет по-дорожному: в болоньевую куртку, джинсы и высокие ботинки с опушкой. Выглядел он в этом наряде как-то по-дурацки, поскольку обычно носил строгие костюмы с обязательным платочком в нагрудном кармашке, жилеты, подтяжки, а на шее бабочку. Сергея это забавляло, так как Марк был еще молодым мужчиной – Суханскому не исполнилось и сорока, но вынужден был признать, что старомодный наряд шел ему гораздо больше, нежели современные одежды. В ретробарахле Марк выглядел пусть и чудаковатым, но довольно интересным, подтянутым мужчиной, а вот в джинсах и свитерах каким-то оплывшим простачком. А все из-за фигуры: не по-мужски задастой, узкоплечей, рыхленькой. Пиджаки и строгие брюки скрывали эти недостатки, а обтягивающие «левисы» и трикотажные свитера их подчеркивали. Марк, понимая это, избегал носить уродующие его одежды, но когда дорожная необходимость не позволяла этого, облачался в идиотскую джинсу и чувствовал себя в ней препогано. Вот хоть теперь, например! Сергей видел, как тушуется его ассистент, как старается втянуть живот и пониже натянуть куртку, чтобы прикрыть полные бедра. Поэтому не стал Марка мучить, а сразу предложил ему сесть.
Суханский церемонным поклоном поблагодарил работодателя и плюхнулся на кресло, стоявшее по другую сторону стола, за которым расположился Сергей.
– Я вижу, вы что-то мне привезли, – сказал Отрадов, заметив под мышкой у историка толстый альбом. – Можно взглянуть?
– Да, конечно, Сергей Георгиевич, – отозвался Суханский красивым, хорошо поставленным баритоном и передал Отрадову книгу альбомного формата, на обложке которой золотело заглавие «Памятники архитектуры Х-ской области». – Я обнаружил ее в букинистическом. Не смог пройти мимо. Время издания альбома – тридцать девятый год. Тираж – сто экземпляров. Подарочный выпуск. Напечатан специально к какому-то всероссийскому съезду историков-краеведов…
– Что тут?
– Страницы: с двадцать первой по двадцать четвертую. Посмотрите, там кое-что написано о Юрии Шаховском (двоюродном дяде вашего дедушки), основателе Драматического театра города Х, и опубликовано много фотографий. В первую очередь, как вы понимаете, строений, коими владел граф, а главное – родового имения, до наших дней не сохранившегося…
– Почему? – удивился Сергей, указав пальцем на колонтитул с названием книги вверху страницы. – Должны были охранять.
– Пострадал во время войны. В часовне был склад боеприпасов, его бомбили, ну и… – Марк развел руками. – От памятника архитектуры осталось так мало, что после войны развалины просто снесли. Но дворец был знатным. Сами видите. До войны в нем был областной Дом искусств… – Ассистент замолчал, недовольный реакцией работодателя – он рассчитывал на бурную радость и слова благодарности, а его слушали с постной миной. – Вы разочарованы? – подавив обиду, спросил Марк. – Если альбом не пригодится, я могу оставить его себе…
– Нет, нет, Марк, это очень ценная находка. Спасибо вам. – Сергей приложил руку к груди, словно в доказательство своей искренности. – Просто меня сейчас занимают не знаменитые покровители искусств и даже не именитые военачальники…
– А кто же?
– Их дочери. Старшие. Те, что владели фамильной реликвией, о которой я вам столько рассказывал. Как бы нам о них побольше разузнать…
– Но это практически невозможно, они же не Шаховские, – по-совиному заморгал своими круглыми глазами Марк. – Они в семнадцать-двадцать лет повыскакивали замуж и сменили фамилии…
– Нет, женщины, унаследовавшие гарнитур, фамилий не меняли. Приставляли мужнину к своей девичьей. Получалась двойная. Типа, Шаховская-Одоевская.
– А как же ваша сестра Элеонора? Почему она стала просто Новицкой?
– Ну а что вы хотите, друг мой? Вспомните, в какое время жила Лина, при каком строе. Отец сам настоял, чтобы она поскорее сменила фамилию. Да и меня записал на мамину…
– Значит, как я понимаю, знаменитые деятели рода Шаховских нас больше не интересуют? – уточнил Марк, и в голосе его Сергей уловил разочарованное удивление – кандидат исторических наук не мог смириться с такой несправедливостью. – А интересуют нас светские барышни с двойными фамилиями, знаменитые лишь тем, что их удостоили чести носить дорогущие бриллианты?
– Грубо говоря – да.
– Вы меня удивляете, Сергей Георгиевич! Я-то думал, мы работаем над серьезным исследованием…
– Мы над ним и работаем, только о деятелях мы и так достаточно написали, всех генералов да советников упомянули, а вот об их матерях, женах, дочерях у нас пока нет ни слова…
– Так они ничем и не примечательны, эти матери-дочери, на кой черт они нам сдались?
– И все же мне хотелось бы проследить судьбу хотя бы некоторых наследниц. Вот этой, например.
И Сергей, открыв файл с портретом юной княжны Шаховской А.С (как ее звали: Анной, Аленой, Анастасией – кто знает?), повернул экран ноутбука к ассистенту. Марк посмотрел на него без особого интереса, но, заметив на точеной шее девушки знаменитое колье, едва слышно крякнул.
– Вы узнали его, я вижу, – хмыкнул Сергей. – Хотя ни разу не видели – только слышали от меня его описание… Ну и что скажете? Права народная мудрость? Лучше один раз увидеть, чем сто – услышать, а, Марк Эрнестович?
Отрадов щелкнул мышкой по значку приближения изображения, и на экране возник крупный план девичьей шеи, украшенной великолепным колье. Суханский стал внимательно его разглядывать, задумчиво комментируя свои наблюдения:
– Изумительно! Художник потрясающе передал красоту камней. Видна каждая грань… Но уж очень они крупные. Особенно центральный. Это художественная вольность?
– Нет. Камни на самом деле большие, но крайние не очень чистые. А вот центральный, тот самый императорский презент, исключительной чистоты и сейчас может стоить баснословных денег.
– Баснословных? – переспросил Марк, не поверив.
– Навскидку – несколько миллионов евро. От трех до пяти, я думаю. Точнее не скажешь, камень не оценивался с семидесятых. Да и тогда на глазок, без экспертизы, обычным ювелиром по фамилии Шац. Он делал опись Элеонориной коллекции…
Видя, как расширились глаза Суханского (естественно, ему, обычному историку, пусть и с кандидатской степенью, пять миллионов евро показались суммой просто фантастической), Сергей пожал плечами и сказал с улыбкой:
– Сам удивляюсь такой стоимости. Но камень, кроме размера и чистоты, обладает еще одним редким качеством – цветом. Он темно-синий, больше похоже на сапфир, великолепно играет, а таких бриллиантов не так много… – Он, склонив голову набок, внимательно посмотрел на изображение камней. – Хотя по мне, бесцветные или чуть голубоватые красивее. Помню, когда Аня надела колье на свою шейку, и камни засверкали, а ее серые глаза стали прозрачными, и это…
Вдруг он замолчал. Да так резко, что Марк испугался, не плохо ли ему. Возраст-то уже преклонный – за семьдесят, в такие годы инсульт, инфаркт и прочие гадости застигают врасплох самых здоровых людей…
– Сергей Георгиевич, что с вами? – забеспокоился Марк Эрнестович. – Вам нехорошо?
– Нет, нет, я в порядке, – поспешил успокоить его Отрадов, но вид при этом имел странный. – Просто до меня только что дошло… – Он закрыл лицо рукой и сдавленно хохотнул. – Боже, как же мы сразу-то не поняли, дураки! Ладно Аня, она не знала, но я-то, я… И видел, и сколько раз слышал… – Сергей опустил руку, хлопнув ею по столешнице. – Синий! Должен быть сапфирово-синий! А в колье – голубоватый!
Суханский, внимательно выслушав этот сумбур, дождался его окончания и лаконично сказал:
– Не понял.
– Императорский презент – фальшивка.
– То есть императрица подарила вашему предку не бриллиант?
– Нет, она-то как раз преподнесла настоящий алмаз, а тот, что висит на цепочке сейчас, – стекляшка. Ну, или не стекляшка, а хрусталь, может, даже бриллиант, только не тот, знаменитый…
– Почему вы так решили?
– А я вам сейчас покажу, и вы сами убедитесь, – заверил ассистента Отрадов и защелкал кнопкой мыши.
Через минуту из принтера вылезли два листа с распечатками. На одном был портрет молодой княжны в бриллиантах, на втором фотография девушки постарше: хорошенькой, светлоглазой, смугленькой, едва уловимо похожей на Сергея. Как понял Марк, это была его дочь Аня. Но не успел Суханский ее рассмотреть, как Отрадов схватил распечатки и, положив их на стол вплотную друг к другу, спросил у ассистента:
– Теперь видите разницу?
– Нет, – честно ответил Марк.
– Тот бриллиант, что на картине, заметно отличается от соседних. Художник даже усилил это отличие – сделал сапфировый оттенок более выраженным. В реальности различие не такое разительное. А вот на фото, посмотрите, – он постучал кончиком пальца по изображению дочери, – все камни одинаковые! Одинаковые ведь, согласитесь?
– Согласен, но на мое мнение не стоит опираться. Я совершенно ничего не смыслю в бриллиантах и ни за что не отличу голубой от синего, как, впрочем, настоящий от поддельного…
– Я, как выяснилось, тоже, – невесело улыбнулся Сергей. – Но несоответствие оттенка должен был заметить – я ж столько раз видел колье воочию, и на Элеоноре, и на Ане, и на Фросе, но мне никогда… Стоп! – Отрадов замер с поднятыми руками, будто сдавался невидимому врагу. – В семидесятых, когда проводилась опись, колье украшал настоящий бриллиант. Шац заметил бы подделку даже без экспертизы. В восьмидесятых тоже. Когда я, уйдя в отставку, переехал с Дальнего Востока в Москву, мы часто с Элеонорой виделись. И она иногда надевала гарнитур, выдавая его за бижутерию… – Он свел густые седоватые брови, нахмурившись. – Я точно помню, камень был синим – сестра много раз заостряла на этом внимание, говоря, что этот цвет ей не очень идет и она хотела бы, чтобы камни были просто бесцветными, а лучше голубыми, под цвет ее глаз…
– Выходит, она заменила камень, чтобы колье гармонировало с цветом ее глаз?
– Не думаю, что причина в этом. Скорее Элеонора просто боялась выставлять напоказ знаменитый бриллиант – ведь среди ее приятелей были люди, разбирающиеся в драгоценностях, и они из зависти могли навести воров или донести кому следует… – Сергей в задумчивости потеребил кончик массивного носа. – Такие вещи надо хранить в банковских сейфах, не зря же многие богатые люди заказывают копии своих украшений и носят их. А оригиналы прячут в бронированных коробках.
– Но почему ваша сестра никого не предупредила? – недоуменно спросил Марк. – Наследницу, например. Или хотя бы вас, своего брата.
– Могла не успеть – я же вам говорил, что ее убили.
Марк, естественно, помнил об этом. Но так же он помнил и другое: Элеонора Георгиевна, затейница, не просто завещала свою коллекцию старинных украшений внучке, она втянула всех в игру «Найди сокровища». Не поленилась закопать их, а инструкции к поиску зашифровать и спрятать… Маразм какой-то! Только Элеонора ни в каком маразме не была (просто так развлекалась), о чем свидетельствует хотя бы тот факт, что в тайнике лежало нотариально заверенное завещание, по которому фамильное колье отходило внучке Ане. Но в нем, если верить Сергею, не было ни слова о том, что знаменитый камень поддельный! Так, может быть, подмену совершила не она?
– Что, если подмену совершила не она? – озвучил свою мысль Марк.
– А кто?
– Предположим, ее супруг или любовник. Сын, внучка, внук. Друг семьи. Ювелир, ремонтирующий застежку… Кто-то из них выкрал колье и незаметно поменял камни.
– Элеонора бы заметила. Уж кто-кто, а она синий бриллиант от голубого отличила бы вмиг.
– Значит, она сама?
– Вероятнее всего. Помню, у нее был хороший друг по фамилии Львов. Он делал изумительные украшения. Под старину. И реставрировал прекрасно. Ремонтировать застежки, к слову, Элеонора поручала ему же. – Сергей, не переставая говорить, потянулся к телефону и стал набирать какой-то номер. – Скорее всего, именно Львов выполнил ее заказ по подмене камней…
– Вы звоните ему? Львову?
– Он давно умер, – ответил Сергей. – Кажется, в девяноста первом, когда понял, что все его сбережения превратились в дырку от бублика. А звоню я в кассу аэропорта, чтобы заказать билет на самолет.
– Куда вы собрались?
– В Москву.
– Зачем?
– Чтобы найти настоящий бриллиант! – азартно воскликнул Сергей и, по-молодецки вскочив со стула, понесся к двери, торопливо диктуя в трубку, на какой рейс хотел бы заказать билет.
– А мне что делать? – крикнул ему вслед Марк.
– Поедемте со мной, – бросил через плечо Отрадов. – Поможете мне.
– Но я только что с поезда! Устал…
– В самолете отдохнете.
Марк сдавленно застонал, но спорить с работодателем не стал, встал с кресла и поплелся к выходу за энергично шагающим Сергеем Отрадовым.
