Ольга Волкова
Любовь тому назад
Любовь тому назад
Глава 1
Самолет медленно катился к взлетной полосе. Гул двигателей всё нарастал. Мила кусала губы и молила Бога о скорейшем взлете. Она не замечала пассажиров вокруг себя, стюардессу, снующую по проходу и проверяющую, застегнуты ли ремни безопасности. Женщина в соседнем кресле никак не могла поместить громоздкую сумку под впереди стоящее кресло, чем изрядно надоела сидящим рядом, но для Милы всего этого не существовало. Она была полностью поглощена одной мыслью: «Поскорей бы взлететь, оторваться от земли, исчезнуть из этого города».
Глядя в иллюминатор, Мила боялась увидеть Володю. Сердце холодело, как только она представляла, что он может остановить самолет. А он мог. Она испытывала панический страх перед этим человеком. Он был способен на всё, только бы удержать её, привязать к себе всеми мыслимыми и не мыслимыми способами. Судорожно накручивая прядь волос на палец, Мила на секунду откидывалась на спинку кресла и снова устремляла взор в иллюминатор. Самолет, набрав скорость, поднялся в воздух, и с каждым метром высоты Мила ощущала счастье, похожее на освобождение из плена. «Вот и все. Теперь он не сможет распоряжаться её жизнью. Теперь все останется в прошлом. Она больше никогда его не увидит». Вдруг стало так спокойно, как бывало в детстве. Когда чувствуешь защищенность от самого страшного страха, который прячется в шкафу: он уже не сможет дотянуться до тебя своими лапищами, потому что шкаф наглухо заперт на ключ. Вот уже показались ватные облака. Покачивание самолета расслабляло напряженное тело. Мила глубоко вздохнула и закрыла глаза.
***
Мила хорошо помнила свое детство. Даже когда мама уверяла, что она не может помнить тот или иной эпизод, потому что была ещё совсем маленькой, Мила могла вспомнить все до мельчайших подробностей.
Детство бывает счастливым до определенного возраста. А потом с тебя начинают спрашивать, как со взрослого, хотя, по сути, ты ещё ребёнок. И ты не сразу понимаешь, что детство закончилось. Дух противоречия заставляет тебя неистово бороться с наступающим взрослением и навязыванием тебе канонов взрослой жизни. Но как только тебя настигнет влюбленность, а следом неизбежное разочарование, тогда ты осознаешь, что детство осталось позади. Ведь разбитые коленки можно замазать зелёнкой, а разбитое сердце не излечишь ни одним лекарством в мире. С годами ты надеешься, что заплутавшее во времени детство прячется у тебя в душе. Надо только заглянуть туда и понять, что самое большое счастье – это счастливое детство.
Родители Милы не планировали доводить свой случайный роман до ЗАГСа, но раз уж случилась дочь, пришлось пожениться. Они быстро поняли, что любви-то никакой нет, и брак был ошибкой. Но разводиться по такой глупой причине, в то время было не принято. Опять же – ребёнок.
Белокурая малышка Мила с большими голубыми глазками и курносым носиком походила на ангелочка, но характер у неё был далеко не ангельский. И дело не в капризах и истериках. Наоборот, она была молчаливой и замкнутой. Её невозможно было заставить извиниться за шалости. Как бы мама ни ругала, сколько бы ни ставила в угол, Мила, насупив бровки, молчала, как партизан, и, потеряв всякую надежду вытянуть из неё хоть слово, мама в сердцах бросала:
–Ну и бука же ты!
Но это была лишь видимость, на самом же деле Милочка была сама себе на уме. Уже лет в шесть вместе с подружкой Аллочкой сбегали из садика. Прятались во время прогулки за беседку, дожидались, пока воспитательница загонит всех детей в садик, и ныряли в вырытый неизвестно кем лаз под забором. Лаз был небольшой, две маленькие девочки друг за другом проползали и пускались на поиски приключений. Бродили по окресности, гуляли во дворах соседних домов. С деловым видом заходили в булочную, якобы мама послала за хлебом. Поглазев на ветрины уиопомрачительно пахнущей сдобы, делали вид, что ничего им так и не приглянулось и направлялись обратно к садику. Опять ныряли в заветный лаз и дожидались за беседкой очередной прогулки, во время которой присоединялись к остальным детям, как ни в чем не бывало. Почему их ни разу не хватились нерадивые воспитатели, остается загадкой, но продолжалось это не один день.
Однажды за Аллочкой пришла старшая сестра раньше обычного, и та не обнаружилась на месте. Оказалось, что и Милы тоже нет. После коротких поисков девчонки нашлись за той самой беседкой. Вот же скандал был потом дома! Мама ругалась и кричала, даже ремня дала. Отец сурово смотрел на дочь, пока из её глаз не потекли слезы.
– Ну хватит, – остановил он причитания матери. – Она уже всё поняла.
Плакать Мила тоже не умела как все нормальные дети. Слезы текли по пухлым розовым щёчкам, но при этом Мила не издавала не единого звука. Могла долго стоять в углу, молча роняя прозрачные капли. А встать на табурет и прочитать стишок или спеть песню при всём честном народе, приглашённом родителями в гости, это было не про Милу. На все уговоры девочка лишь демонстративно отворачивалась и, не проронив ни слова, выходила из комнаты, слыша за спиной мамину фразу:
–Не обращайте внимания, она у нас бука.
Вот что на самом деле любила Мила, так это танцевать. Она могла часами кружиться по комнате, отбивая босыми ножками ритм и мурлыча под нос популярную мелодию. Став постарше, Мила просила родителей отдать её на танцы, но они решили иначе. Заметив в дочке музыкальные способности, родители записали её в музыкальную школу. Отучившись ровно год по классу фортепиано, Мила, было, взбунтовалась, но мать с отцом оставались непреклонны.
– Я хочу танцевать, – умоляла она родителей.
– Но что в этом хорошего? Ногами дрыгать сможет каждый, а вот играть на пианино…
– А что хорошего в пианино?
– Вот, придёшь ты к кому-нибудь в гости, а там окажется пианино, и ты сядешь и сыграешь, и все ахнут.
– Но мне не нравиться играть на пианино!
– Все! Это не обсуждается. Закончишь музыкальную школу, а потом делай что хочешь.
И спорить было бесполезно, особенно с мамой. Даже папа в этом вопросе был на маминой стороне.
Отец любил дочь, баловал. Они часто проводили время за беседами, и Мила смотрела на него как на Бога. Смеющиеся карие глаза, густые черные усы, бархатный тембр голоса, запах его любимых сигарет – все это вызывало у Милы трепет и обожание. С папой всегда было интересно и весело. Он учил её готовить свою фирменную картошку с салом, показывал приёмы каратэ для самообороны. Он всегда становился на её защиту, что бы ни случилось, и Мила чувствовала себя рядом с ним, как у Христа за пазухой.
***
Родители работали вместе на большом предприятии, где сотрудников за выслугу лет обеспечивали жильем. Поэтому, получив квартиру, родители перевели двенадцатилетнюю Милу в другую школу рядом с новым домом. В уже сложившемся коллективе Мила пришлась не ко двору. Может, из зависти, потому что родители одевали дочь как куклу, девочки не дружили с Милой. В школах отменили школьную форму, и дети одевались кто во что горазд. В то время мало кто мог позволить себе купить ребёнку дорогую импортную одежду, обувь, ранец, пенал и все необходимое для школы.
С детства Мила имела своё собственное мнение и никогда никому не доказывала, что она не верблюд. Переубедить её в чём-либо было практически невозможно. Видимо, из вредности, как говорила мама, Мила не желала быть на стороне большинства. Ей больше нравилось жить так, как она сама считает нужным. По крайней мере, насколько это было возможно в детстве.
Однажды у Милы с одноклассницами случился конфликт. В тот день она единственная в классе пришла без пионерского галстука. Дело в том, что накануне по телевизору шла трансляция со слёта пионеров в Артеке. Парни и девушки в пионерских галстуках громко ругались и оскорбляли друг друга. В начале девяностых это был нонсенс в подобных детских организациях. Мила была возмущена этой базарной перепалкой, и, отказавшись быть причастной к пионерской организации, она посчитала красный галстук ненужной частью одежды.
В раздевалке, после физкультуры, не увидев на Миле пионерского галстука, одноклассницы начали задавать вопросы. Мила объяснила свою точку зрения, но девочки накинулись на неё. Все на одну. Мила и так считалась «белой вороной» в классе, а такая дерзость с её стороны была воспринята одноклассницами в штыки.
– Что ты выпендриваешся? – накинулись на неё девочки. -Самая умная?
Девчонки били и толкали её, но и Мила не осталась в долгу. Обороняясь, как учил папа, она многим повыдёргивала волосы и надавала тумаков. Когда девочки разошлись, Мила, оставшись одна в раздевалке, еле сдерживала слёзы от обиды и унижения. Ни разу за год учёбы в новом классе она не чувствовала себя такой одинокой и униженной как сейчас. На улице поджидавшие её одноклассницы начали бросать в Милу грязный талый снег и только один мальчик из класса, задержавшийся после физкультуры, пытался её защитить. Ваня разгонял девчонок, размахивая портфелем во все стороны. Мила бежала к дому, закрываясь руками от летящих в неё колючих снежков, и, только забежав в подъезд, разрыдалась.
Дома родители, увидев дочь, заплаканную, в грязном пальто, были поражены. Мать трясла её в надежде услышать хоть что-то о происшедшем, но Мила в истерике не могла вымолвить ни слова. Отец же, сохраняя спокойствие, снял с Милы грязное пальто, умыл её и напоил на кухне горячим чаем. Только после того, как Мила немного успокоилась, спросил, что случилось. Всхлипывая, девочка рассказала, как было дело. Докурив сигарету, отец невозмутимо её выслушал и, ничего не сказав, уложил дочку спать.
На следующий день в школе, прямо во время урока в класс зашёл отец и, получив разрешение учительницы обратиться к классу, не повышая голоса, сказал, чей он отец и что будет с каждым, кто посмеет ещё хоть раз прикоснуться к его дочери. После чего также невозмутимо попрощался с учительницей, которая в недоумении продолжала стоять у доски, и вышел из класса. Стояла гробовая тишина. Ребята, искоса поглядывая на Милу, молчали. Какое же удовлетворение ощутила она! Мила сидела, гордо выпрямив спину, и чувствовала обжигающие взгляды одноклассников. Ей не было стыдно или страшно. Она была бесконечно благодарна папе за такую мощную поддержку и защиту. Мила обожала отца, они без слов понимали друг друга, чего нельзя было сказать про мать. Она была красавицей с небесно-голубыми глазами. Светло-русые вьющиеся волосы, стройная фигура, изящество манер. Мама вызывала у Милы восхищение и в то же время рядом с ней Мила чувствовала себя скованно. Она мечтала быть похожей на маму, когда-нибудь стать такой же красавицей. Но мамина строгость во взгляде и в поведении отталкивали Милу. Она не чувствовала такой же духовной близости с мамой, как это было с отцом. Да и мама, казалось, не особенно старалась сблизиться с дочерью. Конечно, она любила Милу, но эта любовь была без «телячьих нежностей», как говорила сама мама. Она прививала дочери вкус в одежде, следила, чтобы та всегда была аккуратно причёсана, не сутулилась, была тактичной и вежливой, училась хорошо. Но, не смотря на занудные нравоучения, Милу поражала мамина способность чувствовать, даже сквозь закрытые двери, когда дочери плохо. Если среди ночи у Милы вдруг поднималась температура, мама тут же приходила к ней в комнату, давала лекарства и сидела у постели пока Мила не уснёт.
Встревоженное, нахмуренное лицо матери освещал тусклый свет ночника. В эти минуты Миле хотелось прижаться к ней, сказать, как сильно она её любит, но, так и не решившись, засыпала с ощущением тепла и заботы. Утром мама снова становилась холодной и неприступной.
В школе Мила звёзд с неба не хватала, а музыкалку и вовсе периодически прогуливала, что вызывало жуткие скандалы дома, так как родители рано или поздно обо всем узнавали. Но закончить её с горем пополам все-таки пришлось, после чего родители настояли на поступлении в училище искусств. Как Мила не протестовала, но ей пришлось подчиниться. К тому же она понимала, что хореографическое училище ей уже не светит.
Глава 1.1
Когда ей исполнилось пятнадцать лет, отец неожиданно уехал. Куда не сказал. Для Милы это было ударом. Она не понимала, что происходит. Своих чувств родители не выставляли напоказ. Жили да жили, не скандалили, но и нежности между ними не было. За своими страданиями Мила не замечала переживаний матери. Она не видела, чтобы мама плакала, поэтому ей казалось, что маме все равно. И это угнетало Милу ещё больше. На самом же деле мама была не меньше Милы потрясена предательством мужа, с которым худо-бедно прожила пятнадцать лет, которому отдала лучшие годы жизни и в итоге получила такой удар в спину. Ей было куда тяжелее остаться без мужа, чем Миле без отца. Но в силу характера никому не показывала, как ей больно, даже дочери.
Всегда строгая и гордая Ольга не обращала внимания на крутившихся вокруг неё парней. Окончив школу и институт с отличием, она думала лишь о карьере экономиста. её мало беспокоило, что все подружки уже повыскакивали замуж, и только она одна ходит в девках. Мужчины на работе поглядывали на непреступную красавицу, в надеже хоть на один благосклонный взгляд с её стороны, но она была увлечена лишь своей работой.
Новому сотруднику Егору, который попытался ухаживать за ней, Ольга тоже, не задумываясь, дала от ворот поворот. Но парень оказался настойчивым. Каждое утро на её столе стоял свежий букет цветов, что Ольгу абсолютно не трогало, а только раздражало.
–У тебя каменное сердце, – подшучивали женщины-коллеги. -Какой красавчик! Неужели он тебе не нравится?
Егор действительно был хорош собой, обаятельный и веселый. Любая была готова упасть в его объятья, но он смотрел только на Ольгу.
–Надо же! У нас тут такой цветник, а ему нужна эта надменная роза, – перешептывались завистливые сотрудницы.
Устав от пересудов и настойчивости парня, Ольга решила сходить с ним на свидание. Егор умел красиво ухаживать и очаровывать женщин, и она не устояла перед его обаянием. Через несколько месяцев романтичных ухаживаний Ольга поняла, что беременна. Узнав об этом, Егор тут же позвал любимую замуж, что совершенно не входило в её планы. Ольга решила избавиться и от ухажера, и от нежеланной беременности.
– Тебе уже двадцать пять лет. Сделаешь аборт и, возможно, не сможешь больше иметь детей, – пыталась вразумить её лучшая подруга Танька. – А тут такой парень. Да ещё любит тебя безумно. Выходи замуж и рожай, а потом,если захочешь, разведёшься, зато ребенок останется.
С Татьяной Ольга дружила с института. Они быстро сошлись во взглядах на жизнь и в увлечении учебой. Так же, как и Ольга, Таня усердно училась и не думала о всяких глупостях. Впереди её ждали красный диплом и успешная карьера. Но Татьяна точно знала, что, если бы в её жизни случился красавец Егор, она бы, не задумываясь, устроила свое личное счастье, а карьера могла бы и подождать. И Ольга решилась. В ЗАГСе только одна мысль пульсировала в голове: «Что она делает? Зачем ей все это?». Но, глядя на счастливые лица родни и друзей, подумала, что, наверное, так надо. Да и младшая сестра уже замужем и родила дочь.
В ожидании родов Ольга все чаще признавалась себе, что сделала большую ошибку. Но увидев новорожденную дочку, вдруг поняла, что красивее ребенка не видела в своей жизни. Нет, она не позволит себе омрачить её жизнь своими амбициями.
На протяжении пятнадцати лет мысль о разводе не оставляла Ольгу, но глядя, как маленькая Милочка обожает отца, она терпела и не решалась уйти от нелюбимого. К тому же он был прекрасным отцом, хотя как мужчина давно охладел к ней. Видимо, тоже понял, что вынужденный брак не принес счастья ни Ольге, ни ему. И вот теперь, после стольких лет, остаться с дочерью-подростком, которая требует массу внимания, и так сильно напоминает своего отца упёртым характером, причем не являться для неё авторитетом, оказалось тяжёлым испытанием.
Глава 1.2
Мила не хотела слушать нравоучений матери, которая, как казалось Миле, до ухода отца не интересовалась делами дочери.
«Вот папа бы не стал на неё кричать. Он бы спокойно выслушал, объяснил, не навязывая своего мнения».
– И где сейчас твой папа? – негодовала мама. – Он тебя бросил! Сбежал, как только подвернулась возможность. Ты больше не нужна ему.
Но Мила не могла, не желала в это верить. Она молчала, насупив брови, как в детстве, тихо злясь и обвиняя маму в случившемся.
«Как папа, такой понимающий, внимательный, любящий мог бросить её, забыть? А как же всё, чему он её учил? Что всегда надо прислушиваться к голосу собственной души и поступать так, как подсказывает тебе твое сердце. И если свой выбор ты считаешь правильным, то не важно, что скажут другие. Ему не было дела до того, кто и что о нем думает. Он говорил, что правда превыше всего, какой бы жестокой она не была. Почему же тогда он так поступил? Просто ушёл, не объяснившись ни с женой, ни с дочерью».
–Упёртая, как баран! – цедила, не дождавшись ответа мама, и в конце концов, оставляла Милу в покое.
В своей комнате, окружённая любимыми вещами Мила чувствовала себя в безопасности, как бабочка в коконе, укрытая от внешнего мира. В своём уединении она могла предаваться мечтам, которые уплывали всё дальше и выше, превращаясь в несбыточные сны. Мила видела в этих снах, как она кружится в танце с красивым партнёром, и её длинное платье шуршит по паркету в такт музыке, а зрители в переполненном зале восхищаются её грациозностью.
Однажды Милу пригласили на гала-концерт звёзд бального танца. Танцевальные дуэты мирового уровня показывали своё мастерство. Мила завороженно смотрела на танец, как на историю любви, которую рассказывали движения тел двух влюбленных. Это были и плавный вальс, где нежная портнерша утопала в объятиях своего партнера, как бутон, раскрываясь в прекрасный цветок. И зажигательная самба, игривые движения которой рассказывали о флирте дерзкой мулатки с черноволосым мачо. Каждый танец нес тайный смысл, который Мила ощущала всем телом, как если бы она сама танцевала на паркете. Она чувствовала в душе огонь, сжигающий её изнутри, и желание двигаться в такт музыке, повторяя движения танцующих пар.
Все три часа концерта оказались для Милы мукой, потому что с каждой минутой она осознавала неизбежную гибель её давней мечты. По дороге домой Мила изо всех сил сдерживала слезы, рвущиеся наружу. Слезы безысходности, как у могилы своих желаний и несбывшихся надежд.
– Ну как концерт? – спросила мать, когда Мила зашла домой, и, увидев, что дочь быстро прошла в свою комнату, поспешила за ней.
Зайдя в комнату, Мила, не в силах больше сдерживать эмоции, расплакалась. Мама, обеспокоенная поведением дочери, начала расспрашивать ее, что же вызвало такую истерику. Мила тряслась от слез, и не могла вымолвить ни слова.
– Я никогда не смогу так танцевать… – наконец произнесла она.
– Боже мой, как ты меня напугала, – выдохнула мама.
Она присела на кровать и, глядя на рыдающую дочь, тяжело вздохнула.
– Я и не думала, что для тебя это так важно, – тихо сказала она, – мы с папой думали, что музыка – твое призвание, что ты станешь пианисткой или учителем музыки.
– Вы убили мою мечту, – всхлипывала Мила. – Я уже не смогу так танцевать, – повторяла она, содрогаясь от рыданий. -Никогда вам этого не прощу.
Глядя, как убивается дочь, мама не обняла, чтобы утешить, а лишь сказала несколько слов. И в этих словах было столько отчаяния и раскаяния, что они тронули сердце больше, чем самые нежные объятия.
– Наверное, я виновата, что не была с тобою ласковой. Мне казалось, главное – чтобы ты ни в чем не нуждалась. Ну, уж такой я человек, не могу иначе.
Ну что тут скажешь? Ведь так поступают все родители. Они всегда знают, что нужно их ребенку, который мечтает стать космонавтом или танцовщицей. Но разве это серьезно? Разве детскими мечтами заработаешь на жизнь? Надо быть прагматичным и трезво оценивать свои возможности, глядя в будущее. И родители, как никто другой, знают, что именно для этого нужно.
Глава 1.3
Шестнадцать лет: дискотеки, подружки, первая любовь. Но при строгой, не терпящей возражений матери не разгуляешься. Опять же начал проявляться свободолюбивый характер отца. От этого ссоры между ними стали частым явлением. С уходом любимого папы Мила потеряла близкого человека, с кем могла быть собой. Она стала замкнутой и необщительной. Однокурстницы называли её «снежной королевой» за надменный взгляд и неприступность. Но это была только видимость. В душе Мила была ранимой и одинокой.
День рождения подруги отмечали на модной дискотеке. Мила, непривыкшая к шумным компаниям, чувствовала себя неловко. Приглашающих потанцевать парней, не задумываясь, отшивала. В конце концов, устав от громкой музыки, собралась было уходить, как вдруг услышала чей – то голос рядом:
– А тебя не Мила зовут?
Мила оглянулась и увидела высокого парня в льняном светлом костюме. То ли любопытство, как он узнал её имя, то ли чарующий карий взгляд заставили её согласиться с ним потанцевать.
***
Мать с отцом, измученные бесконечными болезнями сына буквально сдували с него пылинки. Старшая дочь Ирина, умница, отличница уже жила своей жизнью. А Вовку, свет в окне, заботливые родители никак не могли отпустить из объятий нежного детства. На все его шалости, а потом и проступки мама реагировала просто:
– Все это ерунда. Только бы не болел!
И отец ей вторил:
– Ну, какой мужик в детстве не хулиганил?
А беспечное детство-то затянулось. Настолько, что начало попахивать колонией. С соседскими пацанами, вооружившись битами и велосипедными цепями, Вовка дрался с мальчишками из другого района. Это они называли ходить район на район. До поздней ночи во дворе пели под гитару песни Цоя, пробовали пиво и покуривали. Иногда не только сигареты. Став постарше, «бомбили» киоски. После очередного привода в милицию родители поняли, что никакого авторитета для Володи они не представляют. Поэтому после окончания школы, дабы избежать последствий, отправили нерадивого сыночка под крыло старшей сестры Ирины.
Она уже была удачно замужем, жила в другом городе, имела небольшой бизнес и воспитывала сына. Ира младшего брата очень любила, но расслабляться не давала. Устроила курьером к себе на фирму по доставке продуктов питания и спускала три шкуры даже за банальное опоздание.
В девятнадцать лет предприимчивый Володя быстро смекнул, как можно подзаработать деньжат и, пользуясь прикрытием Иркиного мужа Николая, успешного бизнесмена, делал деньги на стороне. Николай владел одной из крупных строительных компаний в городе. А Володя сбывал приезжим работягам некачественные списанные стройматериалы и имел неплохой навар. Нелегально, под шумок, но как-то сходило с рук.
До Николая доходили слухи, но Вова не давал подозрениям развиться и снова выходил сухим из воды. Этих доходов ему показалось мало, и он решил сыграть по-крупному. То ли неумелый предприниматель попался кому-то под ноги, то ли натоптал в чужом «огороде», но теперь это коснулось всей семьи. Опасно было оставаться в городе даже Николаю с его связями. Уезжали второпях. Наскоро продали квартиру, отписали бизнес-партнерам, подхватили, что могли взять, и исчезли из города раньше, чем кто-то мог спохватиться.
