Покровский
– Миша, ты узнал по пальчикам, кто наша рыжая девица?
– Нет, Тихон Ильич, она чистая, в нашей картотеке ее нет точно. Если бы где имела привод, то мы бы знали.
Иного я не ожидал.
– Фамилия у нее хоть есть, дата рождения, место? Хоть что-то?
– Узнаю – позвоню.
– Спасибо.
Отключаюсь, из отражения в зеркале на меня смотрит уставший небритый мужик, под глазами синяки, по белкам красные капилляры. Красавчик, как ни крути. Умываюсь ледяной водой, спал всего три часа, и то мучили кошмары. Господи, у меня и кошмары, когда вообще такое было?
У девчонки нервы железные, просто легла вчера и заснула, не обращая на нас с Вадимом внимания. Я сначала долго пытался понять, что за таблетки она глотала, не запивая, в блистере осталось всего две, и прочитать название было трудно.
Вадим помог, сказал, что его сестра пьет такие же всю жизнь – дефицит железа, если не принять вовремя, слабость, сердцебиение, бледность. А я, дурак, решил несколько раз, что она наркоманка и ей нужна доза.
С другой стороны, как я мог решить иначе? Я давно никому не верю и все свои сомнения проверяю, а надеяться на авось значит лишиться головы в любой момент.
Потом также тщательно изучал содержимое шкафов и холодильника моей новой старой знакомой. Там смотреть было не на что, голь и нищета. Странно в ней было все. Дорогая кожанка, ботинки, штаны, татуировка, которую делают не за раз, и стоит она у хорошего мастера не три тысячи.
В ушах гвоздики с маленькими бриллиантами, уж их-то я узнаю, а вот курит дрянь и из еды черствый батон и два яблока. Ни документов, ни телефона. Ничего. А девушки ее возраста из гаджетов не вылезают. Вадим немного осмотрел квартиру, но ничего, кроме старого барахла и некоторых вещей, не нашел.
Пришлось приказать ему, как отвезет меня домой, заехать в магазин и купить нормальной еды. Вот тоже так и не понял, зачем мне это оказалось нужным? Но рыжую было немного жалко, она как ежик – щетинится, шипит, но вызывает смешанные эмоции.
Застегивая на ходу рубашку, прошел на кухню, отложив телефон, стал варить кофе, потянулся за сигаретой, но передумал, нечего на голодный желудок травить себя.
А вот в моем холодильнике еды нет тоже. Банка соленых огурцов, начатая бутылка водки и кусок засохшего сыра. Три дня тут не был, за городом разгребал дерьмо Федотова.
– Слушаю, – ответил не сразу, кофе все-таки убежал. – Дьявол.
– Тихон Ильич, это из клиники, по вчерашним анализам девушки.
– Говори.
– Там все не так прекрасно.
– Что нашли?
– Гемоглобин понижен, так же как гематокрит, вообще много заниженных показателей.
– А конкретно?
– Наркотических и психотропных веществ нет.
Это радует, я даже выдохнул и снова поразился своей реакции.
– На венерические заболевания по крови чистая.
– А это зачем надо было делать?
– Я подумала… может… извините.
Какое рвение от медицинского персонала, боятся за здоровье благодетеля.
– Спасибо, – быстро простился, рассматривая лужу подгоревшего кофе на поверхности плиты.
Значит, девочка чистая со всех сторон, пальчики не засвечены, наркотиками не балуется, но ведет себя так, будто ей много дозволено, а еще ненавидит меня. Допивая кофе, посмотрел в окно, октябрь паршивый, скорей бы уж зима, чтобы и снег лег, накрывая грязь и серость.
Надо бы понаблюдать за ней, узнать фамилию, не могу разобраться, но что-то в этой Арине не то и не так. Девушка-загадка, которую хочется разгадать. По опыту знаю, что есть вещи, которые лучше не знать, не ковырять и не лезть, но если уже зацепился, то покоя мне это не даст.
– Да, Тихон Ильич?
– Ты вчера все сделал?
– Еды два пакета привез, она даже не просыпалась, поспрашивал с утра у соседей, пока те трезвые, о ней, говорят, живет недавно, мужиков не водит и денег не занимает. Сняла эти апартаменты у некой Митрофанихи, чем занимается, не знают, да и знали бы – не сказали, там такой контингент, помнят лишь, что было десять минут назад, все проспиртованные.
Что не водит мужиков, прям вот ценная информация, а про местный контингент я сам знаю, вырос среди таких.
– Тихон Ильич? А нам на кой эта девица? Своих мало?
– Вадим, ты совсем берега попутал?
– Извините. Я, если что, во дворе.
– Жди, скоро буду.
Совсем, сука, все обозрели. Положил телефон в карман брюк, надев пальто и ботинки, беру перчатки, немного парфюма, ключи от квартиры. Надо бы ехать в офис, но тянет на Луговую, шесть.
– Куда?
– В офис.
Вадим постоянно косится на меня, отвечаю на несколько сообщений, я ведь не только негласный хозяин этого города, но и уважаемый бизнесмен, исправно платящий налоги, которому необходимо хоть несколько раз в неделю появляться в своем кабинете.
– Вадим, съезди за ней и привези ко мне.
– Домой? А если не поедет? Она с гонором, говорят, что патрульному рожу расцарапала, а проститутке одной нос сломала.
– В офис привези, мне поговорить с ней надо. Если она разобьет нос тебе, я буду долго смеяться. Так что включи все свое обаяние и скажи, что дядя Тихон хочет ее видеть. Да без рук, девушка все-таки.
Чувствую, нелегко придется моему водителю, но нечего много трепать языком при шефе.
– Тихон Ильич, доброе утро. – Ослепительная улыбка на милом личике, кокетливый взгляд.
– Света, какое утро, день уже.
– Добрый день. – Моя секретарша виновато улыбается, быстро собирает в папку бумаги. – Савелий Петрович очень хотел вас видеть, но позвонить не решался. Там какая-то проблема на границе области, я толком не вникала.
Еще бы Света толком вникала, а Савелий мог и позвонить, но если этого не сделал, то знает, что, не разрешив проблему, огребет от меня по полной программе.
– Хорошо, тащи сюда Савелия, а еще чаю горячего и обед из ресторана.
– Да, хорошо. Что-то еще?
Оглядываю девушку с головы до ног, стройная, красивая, молодая, а еще безотказная, удобно иметь под боком такую, но снова то чувство, что я об этом еще пожалею.
– Нет. Пока нет.
– Как скажете, Тихон Ильич.
Девушка облизала губы, поправила пояс на тонкой талии, одернула короткую кожаную юбку, а когда ее шеф скрылся в своем кабинете, взяла телефон.
«Он на месте».
Отправила сообщение, улыбнулась. Какая же она была глупая – сопротивлялась дяде, когда он ее полгода назад отправил в секретари к этому человеку. Кричала, что никогда не будет шлюхой или проституткой, но ей понравился Тихон.
В нем есть все: сила, власть, опыт, он очень непростой и закрытый. Но на то она и женщина, которая должная найти ключик к его сердцу. А Тихон то не обращал на нее внимания, то звал. Но в любовных делах нужно быть умной, не надоедать и ждать нужного часа.
Арина
Бар, конечно, был закрыт для посетителей, да и из работников было три человека: официантка Виола, охранник Марат и владелец Виссарион.
Виола с Маратом лениво пили пиво, это в два часа дня, наблюдая за царящим вокруг бардаком. Он их, кажется, волновал мало, а по лицам было видно, что они, конечно, сочувствуют, но то, что сегодня внеплановый выходной, это прекрасно.
– Аринка, иди к нам, ты сегодня не бармен, иди, отметим то, что нас вчера пронесло. Или не пронесло, ты куда вчера пропала?
Виола махнула рукой, я пошла к ним, аккуратно наступая на осколки стекла и обходя сломанную мебель, думала о своей паскудной жизни и озабоченности некоторых особей. Если у мужика между ног что-то отдаленно напоминает яйца, это еще не значит, что перед тобой мужчина, это может быть просто ошибка природы.
Коба был ошибкой. В голове не укладывается, как у душевного и достойного человека родился такой сын, даже жалко Виссариона немного.
– По какому поводу банкет? – Облокотилась на барную стойку, разглядываю своих коллег. – Виола, ты, как всегда, шикарна, кудри навела, это тебя так вчера впечатлили парни с автоматами или произошло что-то романтичное?
Не собираюсь отвечать на ее вопросы, куда я делась и где была. Виола нервно улыбается, косится на Марата.
– Да не может быть! Правда, что ли? Секс? Между вами был секс?
– Тихо ты, чего орешь как ненормальная? Давай еще выйди на улицу и там ори.
Три недели, что я здесь работаю, Марат молча пыхтел и смотрел на Виолу, а та делала вид, что его не замечает, но при этом с каждым днем юбки были все короче, а вилки падали на пол чаще. И так, говорили, продолжается уже давно.
Бывший боксер с переломанным носом и балерина на пенсии, ну чем не идеальная пара?
– Да ладно, я рада за вас, ребята. Как вообще обстановка, что говорит начальство?
– Ничего, сидит в кабинете, песни поет, что-то воет на грузинском. А сейчас снова орать будут, эта паскуда – сынок его, чтоб он уже передоз получил, – доведет отца до приступа.
Коба доведет кого хочешь, сама еле сдержала себя, чтоб не заехать ему в рожу, но от меня в этом деле толку мало, отдача будет больше. Коба долго улыбался в лицо, услышав мою просьбу, потом сплюнул под ноги, начал трогать мои волосы, а у меня зубы скрипели от отвращения.
– Ты ведь знаешь, что нужно сделать, да, малышка? Новые документы в обмен на твое тело… и чтоб без одолжений, а со всем пылом и жаром.
– Со всем пылом и жаром ты будешь трахать своих дружков-обезьян, вы ведь и так неразлучны, а может, между вами уже что-то есть?
Дружки все слышали, дернулись вперед, Коба остановил их, подняв руку. Делают вид, что они верные шавки, но это далеко не так, все мы кого-то используем, но чаще не замечаем, что используют нас.
– О, какая синхронность, ты им так же синхронно засаживаешь?
Вот зачем я все это говорила? Стояла бы и молчала, ведь знала, что ему от меня нужно и что он попросит взамен. Нет, Арина Витальевна, нужно было говорить гадости, словно от этого мне станет легче.
– Ты слишком разговорчивая, а твой ротик нужно использовать по назначению.
Господи, вот после этих слов блевать захотелось. Никифоров любил так говорить, когда я поливала его последними словами, собирая в красивые предложения весь свой лексикон матерной брани. Говорил именно так, не со злости, а ласково, обещая, что он именно это и сделает со мной.
Ничего не ответила, отвернулась и зашла в бар, только настроение все это тварь испортила. А у меня дома набитый жратвой холодильник, и светлое будущее стало появляться на горизонте.
– Вчера что нашли?
– Васа говорит, нет, иначе бы его тут не было. Шуму только навели да бардак устроили. Думаешь, кто донес?
– Нет дыма без огня.
Задумалась, глядя перед собой в одну точку – на разбитую бутылку «Джека Дэниэлса», да, друг, тебе хорошо досталось. Значит, что мы имеем: наводку на бар и о том, что тут распространяют наркотики, и именно она оказывается неучтенной хозяином и благодетелем города Тихоном Ильичом.
Все старо как мир, мужики играют в свои игры, делят территорию, власть и влияние. Но он прав в том, что без его ведома ничего не должно происходить, иначе какой из него хозяин?
Но это не мое дело.
– Что хотел от тебя этот ублюдочный тип?
Виолетта наклонилась ко мне ближе, от нее пахнуло сладкими духами, в карих глазах любопытство и блеск влюбленной дурочки, сама такая была, но мой глупый поступок можно списать на молодость, а Виоле тридцать пять.
Она как-то рассказала мне свою историю, напилась тогда и все вывалила как на исповеди, заливая слезами мою единственную приличную майку. Как пахала с шестнадцати лет, зарабатывая артрит, как два аборта сделала, считая, что карьера важнее, а потом как ее муж обобрал и бросил, все отнял и выкинул, как испорченную, бесполезную куклу, на помойку. А сам женился, живет счастливо, а она вот, может, не сопьется с Маратом.
– Что он мог хотеть одной извилиной?
– Девочки говорят, у него член маленький. – Виола понизила голос до интригующего шепота, скривила лицо. – Из-за этого и садист, и нервный такой.
– Да, а еще комплексы, детские обиды и душа – выгребная яма.
В пустом помещении послышались шум, крики, это из кабинета Виссариона, но воспитывать отпрыска уже поздно, я бы на его месте в горы его бы сослала баранов пасти.
– Пошел вон! И чтоб больше не появлялся! Чтоб ноги твоей не было в моем баре и твоей дряни! Ты всех нас подставляешь, как у тебя хватает совести, что о тебе подумала бы мать! Хоть бы не пятнал ее память.
Сын ответил грубо, громко хлопнул дверью, мы повернулись, Коба пыхтел, волосы взъерошенные, пнул стул, посмотрел на меня:
– Это ты все, сучка рыжая, все ты виновата! Ты старику мозг запудрила, но ты все равно приползешь, на коленях молить будешь и о документах, и обо всем другом. А когда я узнаю, от кого ты убегаешь и прячешься, кровавыми соплями умоешься.
Многообещающее заявление, все может выйти именно так, но у Кобы скудная фантазия, у Никифорова куда интересней.
Но только не надо списывать со счетов вот таких выпендрежников, они самые опасные, потому что делают все назло и не всегда осознанно, лишь бы потешить собственное крохотное эго.
– Арин, не бойся, если что, Маратик его ушатает, правда, милый? И Васа никого не уволит, он бы сам это сделал после вчерашнего.
Маратик поднялся, расправил плечи, кивнул – молчаливая скала, хорошего Виолетта нашла себе защитника. Коба ушел, что-то долго орал, ругался, русские слова смешивались с грузинскими, это было забавно.
– Я так рада за вас, вы прям голубки.
– Арин, а ты что, правда от кого-то сбежала? Я, конечно, догадывалась, да все мы тут догадываемся, что ты девочка непростая.
– Да, от матери, она вампир у меня энергетический, гнет свою линию, все ждет, что я оправдаю ее надежды, я вот такая непутевая, не хуже Кобы, паршивая овца своего семейства. Замуж меня выдать хотела за одного упыря, вот я и сбежала, такая-сякая, почти из-под венца.
– Во дела, ну ты даешь! – Виолке понравилась моя сказка.
Отшутилась, но не говорить же им правду.
Арина
– Как ты?
Виссарион не ответил, тихо прикрыла дверь, подошла к столу, мужчина сидел ко мне спиной, устало опустив плечи, смотрел в окно. Как порой жестока бывает судьба: у человека есть сын, он за него волнуется, а тот не ценит.
У меня нет ни отца, ни матери, только брат, и тот далеко и уже не мой Артемка, не тот, которого я знала с детства. Также Никифоров постоянно тыкал меня, как нашкодившего котенка, в то, что я не ценю его заботы и покровительства.
– Васа? Не молчи. Давай ты выговоришься, и станет легче, а хочешь, принесу выпить?
Подхожу ближе, подвинув стул, сажусь, сложив руки на столе, жду, когда мне ответят. Надо от Виссариона узнать, что вообще здесь вчера было, а не от его истерички-сына.
– Это я виноват, только я. В том, какие наши дети, виноваты их родители.
– Чушь!
Не хочу рассуждать на эту тему. Все впустую, у каждого свой порог вины.
– Ты узнал, о чем я просила? Мне нужны документы, очень нужны.
Кручу статуэтку, что стоит на столе, – фигурка пастушки в пышной юбке и шляпке. Да, кто-то плохо следит за своими овцами, я вот совсем сбежала из загона, хреновый у меня был пастух.
– Так что?
– От чего или кого ты бежишь, девочка?
Виссарион наконец поворачивается ко мне, заглядывает в глаза. У него морщинистое лицо, добрые глаза и темные с проседью густые волосы.
– Все мы от чего-то или кого-то бежим. Какая, в сущности, разница, главное – сделать шаг к свободе. Так что, ты поможешь мне?
Не нравятся мне такие разговоры по душам, вот не надо лезть в мою и устраивать там генеральную уборку. Никифоров считает меня неуравновешенной социопаткой, склонной к спонтанным и необдуманным поступкам.
Даже к психологу водил, милая женщина задавала миллион вопросов, что-то писала в красивом кожаном блокноте. В детском доме тоже был психолог, нам всем показывали странные картинки, совсем не слушали наши проблемы – а никто и не пытался жаловаться, – а потом давались красочные заключения, что все мы живем в прекрасном мире и у нас все хорошо.
– Коба вел свою игру, я знал. Знал и ничего не делал, он так был ближе ко мне. Я старый, беспомощный глупец. Но я помогу тебе, девочка, за эти недели ты стала мне почти дочкой. Но это все не быстро, нужно будет подождать.
Мужчина засуетился, стал перебирать бумаги на столе, что-то искать, руки дрожали, на пол упало несколько листков с длинными столбцами цифр. Я видела уже нечто подобное, но не здесь, в другом месте.
– Вот он, нашел.
Виссарион взял свой телефон, надев очки, начал внимательно смотреть на экран. А у меня появилось предчувствие: не поможет он мне. Но чем бог не шутит? А со мной он любит шутить.
Знаю, что нужно использовать каждую возможность, но чем дольше я остаюсь в этом городе, тем он для меня опасней и ненадежней. Надо уезжать, лучше, конечно, на юг, там тепло, или в столицу – в этом муравейнике, где никому ни до кого нет дела, можно легко затеряться, а то и вовсе пропасть.
Можно к Нинке Улановой, моей сестренке по детскому дому, мы там все были братья и сестры, только чаще каждый сам за себя. У Нинки была мечта, она хотела свой салон красоты, на всех девочках тренировалась, лишь со мной у нее была проблема, а точнее, с моими волосами.
В отличие от меня Уланова исполнила мечту: грамотно нашла богатого мужика, понимая, что по-другому никак, ну не кредиты же брать. Я даже знаю ее адрес, она скидывала фото – роковая брюнетка на фоне вывески «Нинель». Жаль, телефон пришлось оставить в том месте, которое я много лет считала домом.
– Я пойду, буду завтра, как обычно.
Не стала мешать Виссариону разговаривать, договорится так договорится. Вышла, прошла по коридору через кухню на улицу. Волосы растрепал ветер, застегнула куртку.
– Ну нет, ну, пожалуйста. Коба, мне тебя хватило уже на сегодня.
И зачем я вышла именно тут?
Черный заниженный автомобиль Кобы был припаркован в стороне, музыка орала на весь проулок, двое его парней вместе с ним медленно подходили ко мне.
Надо бежать.
Я ведь не самоубийца – стоять и дальше нарываться на этих обдолбанных обезьян, а то, что они уже закинулись, это как дважды два. Но из этого тупика выхода было всего два: один перекрыт машиной, а другой – это дверь бара за моей спиной.
– А мы уже соскучились по нашей Златовласке.
– Коба, давай ее распишем на троих, у меня давно на нее стоит, особенно на этот сладкий ротик, который так и просит члена.
Один из дружков подал голос, другой заржал, Коба лишь ухмыльнулся.
– А друг на друга у вас уже не стоит?
И кто меня на этот раз за язык тянул?
Но ждать ответа не стала, резко открыв дверь, побежала по коридору бара, роняя за собой кеги из-под пива. Сзади был слышен мат, топот, шум такой, кажется, началось землетрясение.
Виола с Маратом не успели даже ничего спросить, как я пронеслась мимо них, выбежала на улицу через центральный вход и врезалась в чью-то грудь, по инерции отлетела назад, но, ухватив за куртку, мне не дали упасть.
– А я как раз тебя и ищу.
– Это наша девка.
Удивленно смотрю в лицо вчерашнего водителя Тихона Ильича, как его – Вадим?
– Твои кавалеры?
Мужчина кивает в сторону, я мотаю головой:
– Да придурки какие-то прицепились, то им прикурить дай, то отсоси, задолбали.
– Эй, отдай ее нам.
– Отдать? – Вадим смотрит на меня, хитро улыбается.
– Отдай, мне спасители не нужны, потом еще рассчитываться с вами придется, а я не люблю быть должной.
– В другой раз, тебя хочет видеть шеф.
Коба что-то кричал за спиной, слал на мою голову и задницу ругательства.
– Хорош орать! Девушку я забираю, скоро верну, и вы продолжите свои увлекательные скачки. Все понятно, люди с гор?
Люди с гор не ответили, а Вадим меня аккуратно повел к тому самому блестящему «порше», галантно открыл дверь и пригласил сесть.
Я не отказалась.
Мне бы, конечно, хотелось ограничить наше общение с авторитетным человеком этого города, но, видимо, мои анализы не дают ему покоя. А может, что еще интересное узнал, пальчики ведь сняли. Я бы на месте Никифорова объявила свою любимую игрушку в федеральный розыск – с фотороботом и описанием совершенных преступлений.
Так и вижу фоторобот на стене всех участков полиции и ориентировку на Арину Владимировну Корнилову двадцати пяти лет и надпись большими буквами: «ОПАСНА».
Но что задумал Константин Андреевич, неизвестно, как и то, что ждет меня дальше.