Ольга Теплинская
Проклятье индийской принцессы

– Ну, почему не приедут? – при этом взгляд у нее стал рассеянным, она рассматривала, что – то за мокрым окном, потеряв ко мне интерес.

– Ну, может, и им следует написать предсказания. Ты скажи, опыт у меня уже есть, – рванулась я в бой.

Я демонстративно достала из сумки ручку и несколько листов бумаги, с Гошкиными пометками напротив каждого имени, делая вид, что готова записывать новые имена. Варька смотрела на эти листы уже со злостью, наконец, она со вздохом произнесла:

– Боюсь, что со стороны жениха гостей практически не будет. Уж, его родственнички точно не поедут. Понимаешь, мой будущий муж уже был женат три раза. И родня подрастеряла интерес к его свадьбам, а тем более с русской девушкой. Они считают, что русские женщины выходят за иностранцев только по меркантильным соображениям. Прошли те времена, когда русская жена являлась образцом добродетели и хорошей хозяйки и матери. Теперь наши девушки рвутся к красивой жизни, словно здесь ее мало. Да при желании у нас, в России, можно найти жениха намного богаче их иностранных служащих.

– Варь, а тобой что движет? Любовь или расчет?

Ответом мне был тяжелый вздох.

Не отвечая на вопрос, Варька собрала мои записи и засунула в свою модную сумку.

– Просмотрю, когда будет время. Все требует контроля.

* * *

Возле подъезда, на своем посту, сидело три старушки из нашего дома. Я вежливо поздоровалась, но услышала в ответ только шипение. Мне всегда было интересно: а если внезапно обернуться на бабулек, смогу я увидеть их змеиные жала или они их старательно прячут от посторонних. Здороваться с ними мне никогда не хотелось, но старость надо уважать. Еще неизвестно, какой бабулей стану я с таким багажом душевных тревог.

Гошкина дверь, как всегда, была открыта и, стукнув по звонку для приличия, я вошла в соседскую квартиру за порцией добра и сочувствия. Мои горькие мысли с каждым шагом, удаляющим меня от Варвары, становились все горше. От жалости к себе такой милой, доброй и безответной, хотелось выть по – волчьи, подняв голову к небу. Всю свою боль я осторожно донесла до Кузнецова, намереваясь выплеснуть ее на его голову.

– Гошка, – с нотками начинающейся истерики начала я, – Гошка, если бы ты знал, что я сейчас узнала от Варьки! – для полноты картины я зажмурилась и прижала кулаки к своей груди.

– Может, тебе налить воды или вина? В холодильнике еще осталось, – бесцеремонно перебил меня друг.

– Погоди ты с вином, хотя, можно и его, – согласилась я. – Ты представляешь….

– Том Сойер, – вдруг выпалил Гошка, пристально разглядывая женщину на грани нервного срыва.

Я некоторое время хватала ртом воздух, даже замахнулась на Кузнецова, а потом выдохнула и опустилась в мягкое кресло. Гошка уже протягивал мне бокал с красным вином, устраиваясь на полу, напротив меня.

Было у нас одно кодовое слово: «Том Сойер». Мы старались прибегать к нему в редких случаях. Наверное, в таких, как этот, когда негатив зашкаливал, дойдя до точки кипения.

Когда то давно, еще в нашем беззаботном детстве, мы с Гошкой читали на даче вслух Марка Твена. День был жаркий, солнечный, в цветнике жужжали пчелы, рядом, стоило протянуть руку, спела малина и мы по – очереди, подходили к кустам и срывали крупные ягоды, не отрываясь от книги. Так мы провели весь день, и я сказала, что это лучший день в моей жизни. А Гошка предложил его засушить. Как сушат красивый цветок или листик. Только положить этот день надо не в книгу, а в свое сердце и доставать его в самые трудные минуты, чтобы они не казались такими ужасными. Этот день мы назвали: «Том Сойер».

Может, глупо, может, нет, но наше засушенное счастье работало. Успокаивая душу, накрывая теплой волной далекого летнего дня, когда все казалось простым и понятным: есть вкусная малина, интересная книга, ты лежишь на старом одеяле и наблюдаешь за причудливыми белыми облаками, а рядом надежный друг, с которым ты делишь свои маленькие радости.

Это потом я прочитала в одной умной книге, что этот психологический прием называется «якорь». Он возвращает хорошее настроение людям, которые не справляются с эмоциями. И таким «якорем» может быть вещь, напоминающая о чем – то приятном или такое вот «секретное» слово, как наш «Том Сойер». Но тогда, в детстве, мы о науке психологии еще даже не слышали.

Я погрузилась в воспоминания, делая глоток за глотком терпкого вина, они потащили меня к тем ясным дням летних каникул, где улица залита солнечным светом, а в высоком небе плывут белые облака.

– Тебе уже лучше? – на меня участливо смотрели два серых глаза поверх тяжелых очков.

– Спасибо тебе, мой верный друг, – улыбнулась я.

– Она хочет, чтобы ты была гадалкой? Я угадал? – стер с моего лица улыбку Гошка.

– Ага. Как ты понял?

– Логическими умозаключениями, – усмехнулся Гошка.

– А знаешь, мне сейчас наплевать. Ну, прикинусь гадалкой. И, может, не пойду в строй ее подруг и не буду в зеленой органзе. Не пойду и все! Застряла, не успела вылезти из будки, смыть цыганский грим, добежать до алтаря, – я уже откровенно веселилась над всей ситуацией.

– А давай я тебя украду из будки?

– Это как? – опешила я.

– Прискачу на резвом скакуне, подхвачу тебя под белы рученьки и умыкну вместе с пестрыми шалями.

– Кузнецов, а у тебя конь есть? – подозрительно глядя на соседа, спросила я.

– Не тупи, Глафира! Коня нет, но это не проблема. Коня можно заменить мотоциклом, или вертолетом, или спортивным автомобилем, наконец.

– Да ну, тебя! – махнула я рукой. – Но идея хорошая, вот бы все удивились!

Я даже представила себе эту картинку с похищением гадалки. Варька бы разозлилась, что ее главную роль кто – то посмел затмить.

– А что с гостями жениха? – прервал мои грезы Игорь.

– Ой, представляешь, оказывается, гости уже три раза были на свадьбах жениха и сыты всем этим действом до тошноты. На четвертую свадьбу желающих приехать нет. Тем более что русскую невесту они рассматривают как временное явление и будущее жениха с ней не связывают. – Выдала я последнюю новость с радостью старой сплетницы.

– Ладно, мне же легче. – Мне показалось, что мое сообщение не слишком взволновало Кузнецова. – Остался

один странный господин, и я могу считать свою миссию выполненной.

– А что странного в этом господине?

– Закрытый он, какой то, – нахмурился Гошка. – Но от Игоря Кузнецова еще никто не уходил, – тоном опытного сыщика проговорил Гошка.

* * *

Поздним вечером я наслаждалась радостным чувством свободы и личного пространства. Вся наша большая квартира всегда была наполнена женщинами, звуками, криками младенцев, разговорами по телефону, бормотанием любимого бабушкиного радио на кухне.

Квартира всегда была густонаселенна. В ней проживала бабушка Красарма, она занимала отдельную комнату. Я делила спальню со своей мамой Октябриной, соседнюю занимали: мамина сестра – близнец Первомая со своей дочерью Индирой и новоявленной девицей Розой.

Но сейчас во всей квартире царила только я и тишина. Я прислушивалась к своим ощущениям, находя в душе отклики восторга и блаженства. Даже Варвара с ее свадьбой не могли омрачить моего радостного настроения.

Я спокойно приняла ванну, надела новую пижаму, за окном по – прежнему стучал дождь, делая пребывание в тихой квартире еще более уютным. На кухне я подогрела себе молока и перешла в нашу «залу», как называла бабушка эту большую комнату. Погрузившись в старинное кресло, я посидела, прислушиваясь к благостной тишине, и открыла книгу любимого Вудхауза. Меня всегда успокаивало описание похождений английских аристократов. Каждый раз я радовалась, что сама никогда не попадала в такие нелепые ситуации, считая себя умной и предусмотрительной.

Когда я, почитав на сон грядущий несколько глав, готовилась перейти на свой диван, в квартире раздался телефонный звонок. От неожиданности я вздрогнула и пролила на себя остатки молока, залив новую пижамку.

Звонили по городскому телефону, и абонент был мне неизвестен.

«Меня может не быть дома, я могу не брать трубку, я могу уже спать; в конце концов, не тактично звонить людям в такое позднее время», – размышляла я. В душе надеясь, что звонивший опомнится и прекратит свой звонок. О том, что ничего хорошего для меня не будет, если я отвечу, я не сомневалась. Человек был настойчив, и мне пришлось выбраться из любимого теплого кресла и идти в темный холодный коридор, где висел и, в основном, скучал, на стене стационарный телефон.

– Я слушаю, – произнесла я пароль в неизвестность.

– Глафира? Наконец – то, – буркнула трубка недовольным голосом Варвары.

Я сползла по стенке и села на пол, проклиная себя за малодушие. Ведь знала же, что поздние звонки никогда ничего хорошего не сулят.

– Я уже спать легла, – принялась я оправдываться.

– Глафира, мне надо чтобы ты немедленно пришла ко мне, это очень важно, – недовольным тоном промолвила Варя, не обращая внимания на мой писк.

– Варь, я уже сплю! Это не может подождать до завтра?

– Если бы могло, то я бы тебе не звонила в такое время.

– Можешь прийти ко мне, я одна.

– Я не могу. Приходи все увидишь, – бросила напоследок Варька и отключилась.

Я продолжала тихо сидеть на полу, кляня себя последними словами, жалея себя всеми силами, в душе моей пробивались крепкие ростки ненависти к Варваре.

– Да почему она мне звонит? У нее есть подруги, с которыми она намного ближе. Ходит с ними по клубам, даже в Грецию ездила в отпуск, вот им бы пусть и звонила. – Я уже переходила на крик и одновременно снимала свою тепленькую пижаму, пахнущую молоком.

Ветер изменил свое направление и развернул струи дождя в мое окно. Я пустила из глаз слезу отчаяния.

* * *

Наш центральный район, которым всегда так гордилась моя семья, и который я тоже любила с самого детства, в последнее время становился все больше похожим на Петербург Достоевского. Которым, впрочем, он всегда и являлся.

Это в нашем районе, близком к Сенной площади, доведенный до отчаяния парень Раскольников убил топором старушку. Здесь блуждала девица Мармеладова. Здесь находили свои истории и черпали вдохновения наши великие русские писатели.

И бабушка с детства помнила, какие темные личности обитали вокруг Сенной площади. Мама моя жила в советской стране, площадь тогда носила название «Площадь Мира», и она долгое время оставалась светлой и веселой. С утра до позднего вечера ее заполнял студенческий люд, спешащий в институты, солидные домохозяйки несли полные авоськи с разными южными фруктами и местными овощами с Сенного рынка.

Я немного застала это время и вспоминала его с удовольствием.

Сейчас времена изменились. Площадь была, как отражение происходящих перемен, словно зеркало. Вновь ее назвали Сенной, и вновь вокруг нее стали появляться темные особи. Многочисленные огромные коммуналки в нашем районе заполнились мутными личностями: строителями с бывших южных республик, иногда переезжающих в Питер всем аулом; торговцами с Апрашки. Или где они там торгуют? Жизнь в нашем районе менялась на глазах.

Площадь даже пытались несколько раз перестраивать, но она яростно сопротивлялась, храня дань своим историческим корням.

Может, бабушка права, и имена играют огромную роль не только в жизни людей, но городов и улиц?

Если я когда-нибудь стану мэром нашего города, первое, что я сделаю – это переименую Сенную площадь. А то, глядишь, скоро у нас появится еще один Раскольников или кто по – хуже.

Да, что – то невеселые мысли заполнили мою несчастную голову перед выходом из дома. А, может, это подсознание подает мне знаки: не выходи, Глафира, в ночь из своей квартиры! Не самый лучший район стал для вечерних прогулок. Да и непогода на дворе.

Я сняла с вешалки старый бабушкин плащ с огромным капюшоном, надела его поверх пижамы и, вздохнув, вышла в свой пропахший кошками подъезд. Мелькнула спасительная мысль – взять с собой Гошку за компанию, но чувство сострадания не позволило мне тревожить товарища. Иначе, чем я буду отличаться от несносной Варвары?

Я деликатно покашляла на лестнице, может, Гошка примет мои сигналы СОС и сам выйдет мне навстречу, но ответом мне было только слабое шебуршание где – то на верхнем этаже. То ли крыса, то ли бомж? Звуки эти оптимизму не прибавили, но зато придали мне некоторое ускорение.

Я быстро скатилась вниз по лестнице, путаясь в широких полах плаща, и вышла в дождливую ночь. Дождь поспешил увлажнить мое лицо холодными струям, а заботливый ветер попытался не выпускать из теплого подъезда, удерживая тяжелую дверь. А когда понял, что со мной ему не справиться – надул мой макинтош парусом и погнал в нужном направлении.

Думаю, что зрелище я представляла устрашающее: полы плаща доходили мне до щиколоток, капюшон закрывал лицо. Ткань топорщилась от ветра, и складывалось впечатление, что это огромный матрац самостоятельно передвигается по узкой улице Гороховой. Редкие прохожие шарахались в стороны, уходя от столкновения со мной на мостовую.

Я несколько приободрилась, почувствовав себя в некоторой безопасности. Мне слегка льстило, что опасность исходит от меня, и я ускорила шаг.

Варька жила недалеко. К ее дому можно было пройти и хитрыми ходами проходных дворов, но я предпочла маршрут несколько длиннее, зато безопасней. Пробежав с ветерком по Гороховой, я повернула на Фонтанку. Тут было оживленнее: мимо мчались машины, оставляя за собой фонтаны грязной воды и окатывая редких прохожих.

Меня тоже накрыла ледяная волна, забрызгав полностью и бабушкин макинтош, и мое лицо. Некоторое время я стояла на месте, приходя в себя, но наткнувшись на заинтересованный взгляд молодого таджика, поспешила скрыться в подворотне.

Я лихорадочно набрала код домофона и долго ждала, когда Варвара изволит мне ответить и впустить в свой подъезд. За спиной ветер продолжал играть моим капюшоном – парашютом, то накидывая мне его на голову, то сдирая, решив, что с непокрытой головой мне симпатичнее. Темные тени надвигались на меня со всех сторон, или это тоже была игра больного воображения, или шутки ветра – хулигана. Я уже ничего не понимала от страха и холода.

Наконец, недовольный голос Варвары спросил:

– Кто там?

Складывалось ощущение, что обо мне забыли или не ждали.

– Варя, открывай скорее, это Глаша!

– А, Глаша! – и снова удивление в голосе.

Домофон пискнул, дверной замок щелкнул, и меня впустили в темное нутро старинной парадной. Точнее, это была «черная лестница». Лифта не было, зато был высокий пятый этаж.

Давным-давно, родители Варвары устроили грандиозный обмен соседей. Все, кроме одного вредного соседа покинули старую коммуналку, а этот уперся, что не собирается покидать родные стены. Тогда квартиру разделили. И одна ее жилая часть с большой кухней и парадной лестницей отошли соседу, а семья Варвары стала обладательницей темного уголка, который кухней назвать было нельзя, даже при большом желании, но зато жилье было отдельным, лишенным соседей. Со временем родители Вари купили себе кооператив, а эту площадь оставили дочери.

Я поднималась по высоким ступеням, размышляя: не в этом ли кроется секрет Варькиной стройности? Если проходить несколько раз в день такой тренажер, то и лишние килограммы тебя не догонят? Я на свой третий заползаю на скрипучем лифте.

Варвара уже ждала меня на площадке, открыв широко дверь и освещая мне последние метры.

На ней был короткий полупрозрачный халатик розового цвета с черной пеной кружев. Потрясающие стройные ноги были открыты, высокая грудь утопала в кружевах, оставляя большую часть на обозрение восторженного зрителя. Казалось, Варька вышла навстречу своему жениху, а не мне.

– Спасибо, что пришла, – нехотя признала Варька мой подвиг. – А что на тебе надето? Что это за маскарад?

– Бабушкин макинтош. Очень правильная вещь для такого вечера, – снова пустилась я в оправдание.

Войдя в небольшую прихожую, я остановилась и уставилась на Варькино лицо. Под левым глазом расплывался огромный синяк, ее аккуратные губки были в ссадинах и кровоподтеках. В вечернем свете с синяками и без косметики Варя была не такой уж красавицей. Ну, кроме фигуры, конечно.

– Варя, это кто? – я плюхнулась на узкую скамью у входа.

– Думаешь, мне сначала представились, а потом отобрали сумку и ударили по лицу? – лицо Варвары исказила гримаса боли.

– Прости, я не подумала.

– Теперь, понимаешь, почему я позвонила именно тебе?

– Нет, – развела я руками.

– Ну, как бы я показалась на глаза своим подругам в таком виде? Вот дала бы повод для веселья и сплетен.

Я немного не поняла ее слов. Если она думает, что над ее бедой будут смеяться подруги, значит, она их таковыми не считает, а тогда зачем дружить, тратить время на общение? А я, значит, подруга номер один, если меня можно вызвать в ночь и предстать передо мной во всей красе. Но я, действительно, сочувствую Варваре. Представляю, что она пережила.

– А в полицию ты не звонила?

– Сейчас вместе будем звонить, я одна боюсь.

– Варь, а своему жениху сообщить не хочешь?

– Глаша, не тупи! Ты бы стала показывать свое разбитое лицо жениху?

– Если бы у меня был жених, то я бы хотела, чтобы он был со мной в горе и в радости. Я бы рыдала у него на груди, а он бы меня утешал, а после поскакал расправляться с обидчиками.

– Как поскакал? – Варя смотрела на меня удивленно.

– На коне. Вороном. – Уносилась я в своих мечтаниях.

– Глафира, ты, когда уже станешь взрослой? Что за фантазии? Утешение – это, конечно, хорошо, только моему жениху, думаю, не понравится, что я перед самой свадьбой ухитрилась вляпаться в разборки с полицией. Я своим поведением могу бросить тень на его репутацию.

– Варенька, почему все так сложно? На тебя напали, ты пострадала. И если он настоящий мужчина, то он просто обязан быть с тобой в трудную минуту. Сашка бы примчался к тебе, – ляпнула я, наступив, случайно, на больную тему.

Саша Александров был нашим одноклассником. Таких красивых мальчиков я не видела больше никогда в своей жизни. Он был похож на сказочного принца: высокий, тоненький, со светлыми вьющимися волосами; его огромные глаза всегда улыбались и сияли такой небесной чистотой, что невозможно было оторвать от них взгляд.

Совершенно естественно, что рядом с ним могла быть только такая красавица и умница, как наша Варенька.

Все девчонки, а влюблены в него были многие, даже не надеялись на его симпатии, а с какой – то радостью взирали на великолепную красивую пару.

Варя с Сашей всегда ходили вместе, никогда не ссорились, и все наше окружение не сомневалось, что после школы они должны непременно пожениться.

Но не все сказки хорошо заканчиваются. После школы Сашины родители решили покинуть свою Родину и улетели в далекие чужестранные края, прихватив с собой единственного сына.

Варя ходила целый год, словно во сне. Она даже разучилась улыбаться и все стали опасаться за ее здоровье. Но потом что – то произошло, никто даже не понял, что именно заставило ее так измениться. Варька отрезала длинную косу, стала разрисовывать свое красивое лицо яркими красками, накупила коротких юбок и рваных джинсов, в общем, пустилась во все тяжкие. Ее постоянно подвозили на дорогих машинах и со своими подругами она теперь почти не общалась.

Но вновь что – то переключилось в ее голове, и наша Варвара решила выйти замуж со всеми подобающими церемониями: пышной свадьбой, роскошным платьем, подругами невесты, для чего нас снова собрали в кучу.

Варька посмотрела на меня странным взглядом, но комментировать не стала, только отвернулась к окну.

– Варь, а полицию все – таки вызвать надо. Это не шутка. В сумке были ценные вещи?

– Там было столько всего ценного, Глаш, – Варя закрыла лицо руками и плечи ее затряслись. – Самое ужасное, что там был телефон со всеми контактами. Я теперь как без рук. Хорошо еще, что паспорт остался в другой сумке и в квартире помощница уборку делала. А то бы ночевала на коврике. Теперь замки надо менять, номера телефонов восстанавливать. Столько дел, а к свадьбе еще ничего не готово. Так что без твоей помощи, Глаша, мне не обойтись. Теперь ты будешь мной, а я твоим мозгом.

– Это как?

– Я буду говорить тебе, что и как надо делать, а ты исполнять. Не могу же я показываться на глаза в таком виде? Хороша невеста! Смех один. Остальным скажем, что я улетела на пару недель, на море. Восстанавливать силы перед свадьбой.

– Думаешь, я смогу справиться в одиночку?

– Главное во всяком деле – это хороший руководитель! – строгим тоном прекратила дискуссию Варя.

* * *

После длительного ожидания полиции, долгих выяснений всех обстоятельств нападения, медленного составления протокола со всеми подробностями, меня, наконец, отпустили.

Домой я вернулась под утро. Я шла по улице Гороховой и от бессонной ночи, переживаний и предстоящих обязанностей, даже забыла, что мне следует бояться одиноких прохожих.

По словам Вари на нее напали двое здоровых мужчин в черных масках возле самого подъезда. Ни один из них не произнес ни слова, только дернули из ее рук сумку, а когда она попыталась ее отстоять в неравной борьбе, ударили несколько раз по лицу.

В моих руках сейчас сумки не было. Только в глубоких карманах макинтоша позвякивали ключи. Дождь кончился, умчался и ветер. Раннее утро было тихим, и я шла, пытаясь сосредоточиться на первых поручениях Варвары. Ответственность – наверное, самая главная черта нашего семейства. Мы все – образец ответственности и обязательности. А еще безотказности. И, кажется, ни для кого это не секрет. Ни одна из семейства Мухиных не может отказать, в какой бы то, ни было просьбе своим друзьям, знакомым и родственникам. Каждый раз одна из нас дает клятву, что больше не будет позволять так собою манипулировать, но оборону мы держим не долго.

Войдя в свой подъезд, я не спеша поднималась по ступеням, но услышав шорох и шумный вздох, остановилась и прижалась к стене. Какое – то время было тихо, но вот новый тяжкий вздох огласил лестницу.

«Кто это? Запоздалое приведение еще не покинуло теплое убежище? Или Варькины грабители решили выпытать у меня, что наговорила Варвара полиции?» – я оставалась стоять на одном месте, стараясь сдерживать дыхание.

– Глафира! – вдруг раздался знакомый голос. – Ты чего там застряла?

«Гошка!» – обрадовалась я и в три прыжка поднялась на свой третий этаж.

– Ты чего здесь?

– Тебя караулю, – прохрипел Игорь. – Куда ушла не сказала, только покашляла у самой двери. Я так и не понял, что это было. Ты хотела тем самым сообщить мне, что уходишь на ночное свидание?

– Ты прекрасно знаешь, что нет, – я опустилась на ступеньки.

Гошка пристроился рядом. Судя по тому, что он был закутан в теплый плед, на лестнице он провел много времени.

– Я что – то не помню, чтобы ты любила гулять в такую ночь, – бросил он пробный шар, так как я продолжала молчать.

Мне было радостно оттого, что меня кто – то ждет, волнуется. И мне было стыдно рассказать Гошке, что вылетела я из дома по просьбе Варвары. Почему – то думалось мне, его это не обрадует.

– Ну, так, где тебя носил ночной ветер? – пристал с расспросами Игорь.

– Гош, мне позвонила Варя…

Его громкий смех прервал мой рассказ.

– Почему я не удивлен?

– Подожди, ты же не знаешь всего. – Терпеливо продолжила я. – На Варю ночью напали бандиты, отобрали сумку, избили. У нее теперь все лицо синее.

Гошка присмирел и задумался.

– Я так полагаю, что теперь тебе придется заниматься дальнейшей организацией свадьбы.

– А как ты догадался? – вытаращила я глаза.

– Кому позвонила, тот и козел отпущения. Ты, Глафира, теперь причастна к великой и ужасной тайне Варькиного уродства, а, следовательно, после исполнения возложенных на тебя обязанностей, с тобой может произойти несчастный случай. С тебя не взяли слово молчать?

– Гошка, я спать хочу, я устала, а ты несешь всякий бред, – сердито поднялась я, и стала выуживать связку ключей из бездонного кармана.

Не говоря ни слова, мой сосед тихо закрыл за собой дверь, а мне на минуту стало стыдно, что я даже не поблагодарила его за заботу и волнение.

* * *

Мне показалось, что спала я минут пять, буквально только смежила свои веки, но на старинных часах, которые давно уже позабыли, что когда – то они отсчитывали свое время боем каждые четверть часа, было начало двенадцатого.

Побродив с улыбкой по все еще пустой квартире, я вышла на кухню и задумалась: завтракать или обедать? Но открыв холодильник, поняла, что, ни того, ни другого мне в ближайшее время не предвидится. В холодильнике сиротливо лежала начатая пачка масла и две жухлые морковины.

Перед отъездом мама предупредила, что мне надо сходить в магазин за продуктами, но я не думала, что все так плохо. Вчера в радостной эйфории от своего одиночества, я даже не заметила, что недра холодильника пусты. Кроме молока мне на тот момент ничего было не нужно.

Не хотелось покидать тихую квартиру. Я планировала сегодняшний субботний день провести за книгой и наслаждаться только обществом себя любимой. Человек должен отдыхать от социума, иначе в нашем переполненном информацией и шумом мире его психика может не выдержать. Это я недавно слышала в одной программе и хотела проверить на собственном опыте: полезно ли одиночество и как оно скажется на моем состоянии?

Ладно, накину бабушкин плащ на пижаму и добегу до ближайшего магазина. От еды я отдыхать не собиралась.

Телефонный звонок задержал меня в дверях. Кажется, в этой передаче говорилось, что наши главные враги и они же помощники – телефоны. Они держат нас в постоянном напряжении и от них тоже надо отдыхать, хотя бы раз в месяц. На этот раз звонил наш домашний динозавр с диском посередине, висевший на стене.

Я наивно сняла трубку. И о чем я думала в тот момент?

– Глафира, ты мне нужна! – рявкнула трубка голосом Варвары.

– Здравствуй, Варя! А я как раз в магазин собиралась за молоком и хлебом, – проблеяла я, уже сомневаясь, что сегодня мне удастся купить еды. – Тебе что-нибудь нужно?

– Мне нужен айфон. Запиши марку и цвет, чтобы не перепутала. И восстанови мой старый номер.

– Варь, а как я куплю тебе телефон без твоего паспорта и денег у меня столько нет.

– Значит, тебе нужно быстренько прибежать ко мне, я тебе все выдам и дам список, что мне еще надо. Даже не думала, что потеря сумки это такая катастрофа. И поторопись, Глафира. У нас сегодня куча дел, не забывай через три недели моя свадьба.

– Варь, а ты жениху звонила? Может, он возьмет на себя часть забот? – робко пискнула я.

– Я не могу такое мероприятие доверить мужчине. Тут нужен ум, вкус, такт и деликатность.

Я уже было собиралась в гордости развернуть свои плечи, но Варвара добавила:

– Я одна обладаю всем этим набором. Но под моим чутким руководством и ты справишься. Не теряй время, Глафира, я тебя жду.

Я трусцой побежала по Гороховой. Сегодня светило яркое солнце, после ночного дождя улицы были чистые, асфальт блестел мелкими лужицами, воздух был пропитан влагой. Дышалось трудно. Прохожие в удивлении оглядывали меня, некоторые даже останавливались, провожая меня взглядом.

Я тоже остановилась как вкопанная. От Варвариных заданий я абсолютно забыла привести себя в надлежащий вид. Кажется, я даже не умылась. И так и шла по центру города в пижаме, бабушкином плаще, (сейчас явно не по погоде) и с всклокоченными волосами. Они у меня и так не особо послушные, а, уж, после сна…

Единственный способ, который мне был доступен, чтобы не обращать внимания на любопытные взгляды – это не смотреть на любопытствующих. Я опустила глаза вниз и еще быстрее припустила по тротуару.

Варька встретила меня в дверях в узеньких синих брючках, подчеркивающих длину и красоту ее ног и в белой широкой рубашке. Разбитые губы она подкрасила темной помадой, элегантные солнечные очки закрыли пол лица и синяк. Если бы я не знала, что лицо ее пострадало, то никогда бы и не подумала, что передо мной девица с фингалом под глазом.

– Варь, ты так хорошо выглядишь! Абсолютно ничего не заметно и тебе можно выходить из дома! – я была искренна в своем восторге. Почти.

– Не говори ерунды, Глафира. Мои синяки всегда долго заживают.

И Варвара слегка приподняла свои темные очки, демонстрируя мне то, что скрывалось под густым гримом.

– Я ничего не замечаю!

– А я замечаю, что ты не ночевала дома. Как ты вырядилась в такую жару? Свой плащ можешь оставить у меня. Обещаю его не примерять и фасончик не срисовывать.

Я распахнула макинтош, демонстрируя залитую молоком пижаму.

Варька даже не устояла на своих длинных ногах и плюхнулась на скамейку.

– Как можно так выходить из дома на улицу? – хлопала она своими большими глазищами. Один был явно больше.

– Я торопилась, – потупила я свой взор.

– Ну, ты бы объяснила, что еще не готова, я бы подождала часик. И сейчас ты собираешься так идти в Гостинку за телефоном? Боюсь, что тебе его не продадут в таком виде. – С сомнением произнесла Варвара. – И мои вещи на тебя явно не налезут. Хотя…

Варвара стремительно поднялась и направилась к огромному шкафу, исполняющему функцию и перегородки. Порывшись на глубоких полках, Варвара выудила на свет странного вида полосатый халат, где полосы располагались в свободном полете. Бросив быстрый взгляд на мою фигуру, она подцепила и красные детские колготки.

– Вот, можешь примерить это, – склонила она голову набок и скрылась в глубине квартиры.

– И детские колготки тоже?

– Глафира, – это легинсы, они без размера. Натягивай смело.

Я с сомнением и ужасом стала облачаться в красное что – то. Оно податливо растягивалось на моих ногах, обволакивая меня чем – то нежным и шелковистым. Не прошло и пяти минут, а я стояла перед Варькиным зеркалом в длинном полосатом блузоне и красных легинсах. Похожая на иностранку или жуткую модницу. Мои топорщащиеся в разные стороны волосы придавали виду стильность.

Варвара с удовольствием оглядела мою фигуру, но ничего не сказала, только хмыкнула и протянула мне красный шарф и черную матерчатую сумку с блестящим брелоком.

– Так, вот деньги, вот мой паспорт и тут я написала тебе записку, если продавцы откажутся продавать тебе телефон. Скорее возвращайся. Я пока подготовлю тебе список дальнейших дел.

Мне бы сразу утопиться в Фонтанке, а я поспешила в магазин, летя на крыльях своего нового образа, который мне безумно понравился. Наверное, я никогда не была такой современной и прекрасной, тем более в халате и красных колготках. На меня бросали взгляды, но теперь уже заинтересованные и иногда завистливые. А я шагала с гордо поднятой головой, словно это мой привычный вид, а вечерами я вообще становлюсь женщиной – вамп.

А интересно, во что меня может переодеть Варвара, чтобы я выглядела сексуальной? Это меня так заинтересовало, что я не заметила, как наткнулась на остолбеневшего парня с открытым ртом. Только придя в себя, я осознала, что столкнулась с Гошкой. Гошка был в своих неизменных брюках из плащевки с многочисленными оттопыренными карманами и затасканной толстовке с капюшоном.