Ольга Соболевская
Планета любви
В аэропорту меня встретил НВ. «ООО, капитан Флинт», – приветствовал он меня и закружил на аэропортовской тележке. Мы решили переночевать у НВ, а потом узнать, можно ли мне поставить облегченный гипс, с которым я могла бы ходить без костылей – у НВ был брат в медицине и «связи».
Гипс не поменяли – все было «серьёзно». НВ ухаживал за мной как неопытная, но обязательная сиделка. Вечером я узнала, что он опять собирается на дачу на неделю. Мы начали разговаривать.
Ничего не было
Мой самый любимый, близкий, единственный мужчина на земле…
– Я Вам ничего не обещал. Вы всё придумали, мы даже не встречались, у нас не было отношений. Вы иногда приезжали, оставались на ночь, я не возражал. Какая ответственность? Да Вы изнасиловали меня, в конце концов, я не собирался с Вами спать. Наши отношения – это только Ваши иллюзии.
Это было настолько чудовищно, насколько и убедительно, я начала было проваливаться в бездну своей вины – ничего не было, я все придумала, я недостойна быть рядом с ним…. Но я стряхнула морок.
– НВ, Я не сумасшедшая!!! Мы жили вместе 4 дня в неделю, у меня ключи, вот моя одежда! Мы вместе спали, покупали продукты, занимались этим, блин, бытом. Вы неоднократно настаивали, чтобы я переехала совсем, с кошкой, Вы говорили, что я стала Вам дорога, говорили не раз! Я ничего не придумала!
НВ помолчал и спокойно ответил:
– А может, Вы и правы… Вы же знаете, я много принимал серьезных наркотиков и сейчас как аквариумная рыбка: в одну сторону плыву – помню, в другую – уже не помню. Я не помню этого, может и говорил… А знаете, может то, что Вы сказали – и было настоящей правдой, а то, что сейчас – нет? Кто знает? Да и какая уже разница?
И тут я разрыдалась от невозможного бессилия. Я не могла остановиться, слезы капали в тарелку с едой, в чашку с вином…
НВ печально смотрел на меня, удрученно качая головой, словно я была дорогой сломанной куклой, которую уже невозможно починить.
Я плакала ночь, сразу, как проснулась, – все утро. НВ обещал остаться еще на день. Я слышала утром, как он говорил матери по телефону: «Я не могу сейчас приехать. Так получилось. Тут проблема. Потом расскажу». И как орала она в трубку: «Не понимаю, в чем дело??? Приезжай, я тебя жду». И конечно, она была в курсе, что я в гипсе и на костылях…
Назавтра НВ отвез меня домой и оставил с костылями, кошечкой и парой мешков продуктов. На всякий случай («Вам же в эти три недели не понадобится, а вдруг потеряете?») забрал у меня ключи от своей квартиры. Ключи попросили родители. И уехал к маме на дачу, ибо мама просила убирать урожай. Через пять дней вернулся: нужно было меня показать врачу и поменять гипс, потом, переночевав, опять отвез меня и уехал, на этот раз до снятия гипса, еще на две недели. «Последние, Ольга Викторовна, я потом вернусь в город и пойду на работу…»
В те встречи, когда я была в гипсе – мы не занимались любовью. НВ как-то сторонился, игнорировал меня. Я уже не чувствовала себя желанной женщиной, я чувствовала себя обузой. Калекой.
Помню момент, когда он приехал ко мне домой, в день, когда собирались снять гипс. Я его встретила на костылях. Он сразу кинулся к моей кошечке обниматься, потом – менять ей горшок. Не смотрел мне в глаза. Впервые, за все наше знакомство, мне показалось, что ему было неловко передо мной.
Сидя с гипсом, в первую неделю моей изоляции, я написала ему письмо. Мне очень важно было ему это сказать, я даже предупредила о письме, но письмо это так и не отправила.
Письмо
Душа моя, у меня что-то произошло внутри, и стало очень спокойно и ясно. И то, что я думаю про тебя, – тоже сложилось и выстроилось. Я не претендую на «истину», но я вижу так.
Ты инфантильный мальчик? – Да это правда. Только боишься ты не ответственности и обязательств – это у тебя все это есть и этим даже можно манипулировать тем, кому ты это позволяешь – твоим родителям. Да и с эмоциями у тебя, нетрезвого – совсем неплохо.
Но самое печально, что ты – зависим. Зависим и от людей (вспомним жену – так трагически перенести разрыв, да потом еще и болеть – это не признак «великой любви» и не таинство «церковного брака» – это зависимость слабого маленького мальчика). Где-то в детстве сбой пошел, который был нужным образом взращен… не будем про карму. Отсюда и наркотики, и алкоголь, и все остальное. Собственной внутренней опоры нет. И в тех же отношениях ты боишься именно очередного проявления зависимости: «Я начинаю за тебя переживать, а мне это не нужно». Родители, кстати, чморя и «любя» тебя – усердно этой зависимостью пользуются… ну ими-то ты «приватизирован» до смертного одра, это понятно.
И перспектива живых взрослых отношений с тобой весьма сомнительна.
«Девочкам» ты подойдешь на время – побухать, поговорить и потрахаться, а потом тебя «заберут» родители, или «девочкам» неинтересно станет… ибо других бонусов от общения с тобой нет.
Взрослому человеку – ты не подходишь. Видишь ли, женщину нельзя достать, потусить и в ящик сложить – или это уже блядство, а ты «для сиюминутных (редких) встреч вряд ли подходишь». Ах да, в голову же забит «вариант»: «Мне нужна женщина, которая будет за мной ухаживать». Короче – «мама» или «узбечка». «Узбечка» и огород вспашет, и глаз не поднимет (ну тебе ж на помойке дочку коллега сватал), с «мамой» сложнее – там раздел сфер влияний с другой мамой пойдет… А тебе самому-то нужна еще одна «мама»? Кстати, по моим наблюдениям, ты и без бытовых «ухаживаний» сам неплохо справляешься, памперсы не нужны.
Давай пофантазируем дальше. Родителей не станет.
Гм, лучший вариант – «мама», обихаживающая старенького «мальчика» (и кашку приготовить, и бутылку спрятать, а вечером рюмку под закуску налить) и вспахивающая уже свой огородик на даче.
Если останешься один и не пустишь пулю в лоб, то картинка такая – будет сидеть престарелый пьяненький и/или обкуренный «мальчик» на огороде и в ворон стрелять. И байки травить, если кто-то захочет их слушать. Потрясающий пример для подрастающего поколения, кстати. А уважать-то дети тебя будут… Поверь моему опыту – ты на моего отца несколько похож.
Если картинка нравится – вперед, рыбкой. Если не очень – я бы предложила тебе для начала и критиканство отодвинуть, и эмпатию развивать, что ли. И обязательно – найти опору в себе, в душе своей, или как это нравится называть. Начинать взрослеть. Я сама в процессе перехода, поэтому могу сказать, что это больно, но не все время.
Целую, Ольга Викторовна.
Я сама во всем виновата
Прошло 3 недели. Вскоре мне должны были снять гипс. Я очень переживала, постоянно думала, что же случилось с ним, с нами, что не так со мной… но ответов не находила. Я почти все время плакала, у меня стали сильно вылезать волосы. Я понимала, что, когда гипс снимут – мне надо будет уходить от НВ.
Уходить…
За несколько дней до снятия гипса мы серьезно поговорили. Помню, я в тот день, как обычно, много плакала. Я очень хотела, чтобы он приехал пораньше – он же оставался на даче.
Итак, вечером мы созвонились… НВ сушил мухоморы на даче в гостиной, я же, уже по обыкновению, рыдала в телефон, лежа дома.
– Ольга Викторовна, а ведь у нас могли бы быть замечательные, просто прекрасные отношения, – сказал НВ, я представила, как он развешивает на ниточках уже просушенные на печке шляпки мухоморов.
– Так в чем же дело??? – взмолилась я.
– Вам надо прекратить бухать. Совсем. Я понимаю, что это на многом завязано и все совсем не просто. Но! Я с Вами стал очень много пить. Раньше такого не было. И сейчас нет. Я совершенно трезв.
– И всего лишь? И у нас будут замечательные отношения? Только это? И Вы будете со мной? Я все этим так испортила? Если бы я не пила – все было бы иначе?
– Конечно, – подтвердил НВ.
Я почувствовала себя ужасно… виноватой. Я из-за своих дурацких привычек чуть не потеряла самого любимого мужчину! Я ревностно взялась за «здоровый образ жизни». НВ пару раз проконтролировал меня по телефону – и конечно, сказал, что я нетрезва, хотя это была не правда. Но я его очень любила и очень ждала!
Наконец он меня отвез к доктору, и мне сняли гипс.
В первый же вечер НВ взял бутылку водки и предложил мне. Я отказалась. Тогда он налил себе рюмку водки и чокнулся… с моим лбом. И посмотрел пристально на меня – своими холодными и пустыми глазами. Я резко смахнула его руку. Больше я ему не верила.
– А что, Ольга Викторовна, чокнулись бы… Кстати, есть повод: у нас же теперь нет секса, и мы вроде как дружим? – язвительно спросил НВ.
Опять… вместе?
НВ почти вернулся в город и даже стал искать какую-то работу в сфере массажа. Это не укладывалось у меня в голове! Образованный умница, со своими сверхспособностями и интуицией – он пошел не на бирже играть, как хотел еще в мае, а положил деньги от продажи семейной квартиры в банк на депозит и пошел по пути по пути наименьшего сопротивления. Так мама сказала.
Помню, как он ехал на дурацкое, с моей точки зрения, собеседование. Я не стала спрашивать по телефону о результате – взрослый мужчина, сам решит, что сказать. «Вам все равно, что у меня с работой, Вам все равно на меня», – возмутился с порога НВ, ведь я, в отличие от его матери, не оборвала ему телефон. Но он так воспринимал любовь и заботу.
Я стала приезжать и оставаться. И все пошло как бы по-прежнему, почти как весной. В наши отношения вернулись занятия любовью. Но я отчаянно не верила НВ. Не могла.
Я почти перестала плакать. Я опять стала пить вино. Не подстраиваться под НВ. Чего-то требовать. Отслеживать ложь. «Отстаивать границы». Я стала немного «замороженной»… НВ же – все больше и больше – пытался причинить мне боль.
Мои болевые точки он прекрасно знал и довольно редко упрекал меня в бесхозяйственности, ибо я сразу же интересовалась его финансовым положением, наличие у меня неплохого интеллекта тоже не ставилось под сомнение. Чаще всего «бил» он по внешности и возрасту.
Когда сняли гипс, я запереживала из-за фигуры: я не потолстела, но почти не двигалась месяц… Уговорила НВ сделать мне массаж. Потом спросила, как у меня…
– Вы очень растолстели. Кожа дряблая. В Вашем возрасте это не пройдет!
– Я не могла растолстеть, на мне юбка болтается!
– Нет, Вы растолстели – вот растяжки, посмотрите в зеркало. Это не пройдет никогда…
Мы с юбкой были явно не правы. А он получал видимое удовольствие от этого бреда.
Помню, как я посмотрела в зеркало и себе понравилась:
– Боже, какая я красивая и юная…
– Ольга Викторовна, Вы выглядите на свои 45 лет, не менее, Вас обманывают, да и Вы себя обманываете… Только я скажу Вам правду.
Помню, когда он решил меня «полечить» и положил руки на голову:
– Какая хрень у Вас в голове про отношения… Что за бред. Это перед скорым климаксом.
Я резко смахнула руки:
– Вы в своем уме – своей женщине говорить такое???
– Люди не хотят слушать правду. Сколько говорил себе – надо молчать…
– НВ, шли бы Вы работать по призванию – черной ведьмой. И тогда на Ваше «У тебя проблемы, ты скоро умрешь» – Вам бы делали КЮ и несли бы деньги, почитая за гуру! Вас же с нормальными людьми нельзя выпускать общаться!
НВ обиженно замолкал, он хотел какой-то иной реакции…
А однажды, в те (уже редкие) моменты, когда мы обсуждали все на свете, я поделилась с ним идеей своего давнего проекта, который так и не претворила в жизнь, но сейчас бы так хотелось. НВ равнодушно смотрел на меня и молчал.
– Почему Вы молчите? Вы что, не верите, что у меня вообще что-то получится? Вы не верите в меня?
– Не верю. И ничего у Вас не получится.
Как-то, для некого задания по психологии, я попросила НВ назвать мои хорошие качества… Он долго отмораживался, потом процедил сквозь зубы: «Прекрасное чувство юмора»…
Наши встречи тоже изменились. Вечера мы проводили за «телевизором» – с телефона НВ смотрели выпуски «На ножах» и за едой и питьём критиковали чужую кухню.
В квартире царил легкий разгром… Я научилась не мусорить, но быт был не для меня. У НВ руки тоже были не «хозяйские». Еще в мае слетел кран в умывальнике, и мы месяцами включали воду в санузле огромным гаечным ключом, и это так раздражало НВ…
НВ стал меньше по количеству пить, но все чаще употреблял анашу и мухоморы …
Кстати, о мухоморах: по словам НВ – то было воистину магическое лекарство. Они собирались на маминой даче и сушились на кухне, потом, полюбовавшись яркими шляпками, НВ толок их в чудодейственный порошок. Итак, мухоморы помогали от высокого давления, они помогали как заснуть вечером (а с этим у НВ были большие проблемы), так и проснуться утром и чувствовать себя очень бодро. Со временем, правда, от них становилось нехорошо, и они ни в чем не помогали – хотя… не учитывалось и количество, и в то, чем это запивалось/закуривалось.
Вообще НВ был за «натуральные» продукты, и его нынешняя, не химозная, наркомания преподносилась как здоровый и правильный образ жизни.
В октябре его «вызвали» под Псков на знаменитый остров – на нем он лечился от «солей» водкой, феназепамом и православием. Позвали, ибо умерла хозяйка дома, где он жил. НВ посетовал, что он опять, как черный шаман, провожает других на смерть, и уехал на несколько дней. Вернулся воодушевлённый – вот какая она, настоящая простая и христианская жизнь:
– Там мало пьют, но все курят траву, даже батюшка!
– Батюшка – наркоман, это нормально для Вас? – спросила я. Хотя чего уж спрашивать…
Помню, я тогда прильнула к нему, у меня болел живот:
– Пожалейте меня, НВ.
– Ольга Викторовна, я уже нажалелся на острове, все этого от меня хотели… Устал изображать.
Все свои финансовые потребности я закрывала самостоятельно. Как-то НВ сделал резкое замечание про качество моего нижнего белья – и я пошла покупать новое белье сама, хотя выдвинула ультиматум, что он мне отдаст деньги с первой зарплаты.
Я все чаще чувствовала, что живу какой-то чужой, убивающей меня жизнью: жизнью, в которой нет меня.
Я тихонько вывезла большую часть своих вещей из квартиры НВ домой. Я его по-прежнему любила, очень любила, но я чувствовала, что вот-вот что-то окончательно произойдет, и мне нужно будет уйти… И на вопрос про Новый год, а тогда была середина октября, НВ ответил: «Конечно, с мамой на даче… Но рано говорить об этом» .
Мы больше не говорили о «сверхъестественном», но именно в то время мне приснился странный сон, о котором я упоминала… как НВ учил меня справляться с темными сущностями, если я их повстречаю. Я не записала сон и ярко помнила его лишь после пробуждения. И запомнилось только чувство —нет, не страха, а муторного омерзения от проявления сущностей и осознание, что он, хоть и помогал мне – был такой же, как они..
27 октября, 7 месяцев знакомства, разрыв
НВ нашел на балконе старую шашлычницу, и у меня была такая, в детстве… И 27 октября, в очередной юбилей – 7 месяцев со дня знакомства, – мы решили сделать шашлыки. НВ неосторожно пообещал открыть бутылку портвейна 82 года рождения из своей коллекции – я настояла, чтобы он хоть чем-то пожертвовал ради меня… Я, по согласованию с любимым, купила мякоть ножки индейки: как и положено мякоти с ноги, она была срезана ошметками, а не ровными толстыми кусками.
НВ неважно себя чувствовал, был не в духе и раздражён. Он лежал на кровати с телефоном и явно не хотел веселиться, я же хотела праздника и была изрядно голодной. Я даже сама нанизала мясо на шампуры и все-таки попросила НВ пойти на кухню и включить шашлычницу.
Дальнейшее помню, как в замедленной съёмке… Первое – его недовольный крик с кухни:
– Ольга Викторовна!!!
Я уже ЗНАЛА, что будет какая-то серьезная претензия.
– Ольга Викторовна, что это за мясо? Что ЭТО за куски? Вы не способны даже мясо нормальное купить, просто купить мясо! – раздраженно выговаривал он, не слушая мои попытки объяснить, что мясо с ноги – всегда такое… Причитал, что со мной все не так, еще и это… Что ему лучше жить одному…
Он этим злым раздраженным монологом перечёркивал все – нашу близость, и этот праздник, и мою, такую ненужную теперь – любовь.
Я заплакала. Горько, навзрыд.
– Мне очень больно. Как же Вы так можете с живым человеком? – сквозь слезы, в отчаянии спросила я…
– Ольга Викторовна, не устраивайте здесь театр – Вы в свои сорок пять лет и с Вашим послужным списком давно уже ничего не чувствуете, перестаньте врать! – сквозь зубы процедил он.
Я посмотрела в глаза НВ. За стёклами очков они казались пустыми.
Я зашла в ванную и закрыла дверь. Посмотрела в зеркало. Распухшая, косметика размазана, новое красивое платье, купленное для него, было таким нелепым… Я знала, что он меня уничтожает. Он отказывал мне в праве чувствовать. И мне надо выбрать себя – и уйти. Невзирая на всю любовь. Иначе – меня не будет. Это было невыносимо, это было дико, но иначе было нельзя. И, не переставая рыдать, я пошла собирать оставшиеся вещи.
– Куда Вы пойдете в таком состоянии? Оставайтесь, поешьте. Вы сейчас уедете и напьетесь, и ничего хорошего не будет. Что такого я сказал? Да, я знал, что мне жить лучше одному, когда Вас и в проекте не было… А тут Вы так неожиданно свалились на меня, я не могу привыкнуть, мне сложно… Я Вас послал? Нет, я ничего не делал. Это ТЫ себя послала. САМА.
Но я опять повторяла: «Разве ТАК можно с живым человеком?» и получила ответ: «Да, с живым человеком ТАК нельзя».
Мы ели приготовленный НВ шашлык, пили коллекционный портвейн и молчали. Иногда я начинала плакать. Слезы, уже по традиции, падали в стакан.
Потом НВ опять попросил: «Оставайтесь». Я осталась, легла в кровать… Лежать с ним рядом было невыносимо, как будто это уже был не мой близкий и любимый человек. Вдруг он повернулся, начал меня обнимать: «Ольга Викторовна, давайте уж обниму, а то вдруг уедете навсегда…» И как-то все подтаяло: мой рыжий, мальчик… Он даже пообещал, что на выходные останется в городе, не поедет к маме и покажет мне осенний Ломоносов …
Рано утром я проснулась. Было холодно и окончательно внутри. Запихнула в сумку пару важных вещей (колготки и кроссовки все же оставлю, не жалко), села в машину к НВ. Он отвез меня к метро. Я впервые не поцеловала его на прощанье и даже не обернулась.
Я уходила и ничего не могла с этим сделать.
Я не понимала, что это за сила, выше меня, которая чётко знала, что вернуться к любимому мальчику – это как схватить за хвост ядовитую змею.
Завершение отношений
Я не звонила НВ 4 дня. Вначале он мне писал, как будто ничего не случилось. … «Как зубья?» (Я была у стоматолога). «Сладких снов»… Потом я заблокировала его в мессенджерах.
У меня было чувство, что иначе нельзя, как будто более высокая и мудрая часть меня приняла единственное возможное решение, а слабая и земная женщина не могла этому противиться, но сердце рвалось, мне казалось, что я САМА закапываю в могилу мои отношения, мою любовь…
На третий, затем на четвертый день я начала умирать от боли. Мне казалось, что любимого вырывают из меня, как кусок мяса, как кусок тела. Я видела, как он постепенно уходил из моей жизни, как убрал статус ВК «есть подруга», и не могла даже позвонить – я не понимала, что мне делать, и не делала ничего.
На пятый день, в понедельник, я не выдержала. Меня скручивало от боли и ужаса от того, что я разорвала отношения, что – навсегда, и я позвонила НВ, в слезах, я хотела всё вернуть.
Он уезжал на неделю на дачу. Он понял, что ему без меня лучше. Я же решила наконец с ним поговорить. Выяснить отношения. Начать сначала. С обязательствами. Хотя проиграла уже и без них. Я писала ему, что чувствую. Анализировала отношения. Скидывала умные психологические статьи. Просила решение. Давала время подумать. Звонила…
– Ольга Викторовна, взгляните на меня безэмоционально и перекреститесь, что всё кончилось. …Скажем спасибо друг другу за прекрасные семь месяцев и разойдёмся. Я ничего не хочу менять. С Вами или вообще – не знаю, но сейчас НИЧЕГО не хочу менять в своей жизни. Может быть – захочу потом. Но это не точно.
Когда он вернулся в город, я ещё раз позвонила, раздавленная этим невозможным и непробиваемым тяжелым окончательным холодом, я согласна была просто приехать… НВ укладывал вещи в стиралку, и ему это было не интересно. Я прекратила звонить и писать.
