Ольга Романовская
Гранит науки и немного любви
Целый час мы занимались жутко интересным делом – обсуждали книги. Лаэрт покатывался со смеху, читая названия, а я дулась. Оказывается, меня обдурили, научиться по талмудам ничему путному нельзя.
– Агния, дар либо есть, либо его нет. Его не вырастишь, как цветок в горшке.
Понуро кивнула. От расстройства даже губу прикусила. Захотелось доказать, что не дура. Второго Хендрика не переживу. Тем более Лаэрт красивый – вдвойне неудобно. Может, он мне даже нравился. Помню о кольце, Хендрике, но муж далеко, не приголубит толком, а эльф рядом, спас, ручку поцеловал.
Мать бы за такие мысли высекла. Или нет? Кто знает, как она себя в молодости вела? Я уже говорила, происхождение мое темное, а отчима матушка охмурила. Девиц тьма-тьмущая вокруг крутилась – а выбрал ее.
Отобрала у Лаэрта книги и заявила, что обиделась. На мужчин такое действует безотказно – сразу спешат утешить. Эльф не исключение. М-м-м, даже поцеловал. Попыталась ответить – он погрозил пальцем и встал.
Тяжко вздохнула, взглянув на кольцо.
Слаба женская природа, а тут столько волнений, такой красивый мужчина… Что плохого, если пообнимаемся? Я же не спать с ним собралась.
В ответ на робкий вопрос о причине холодности эльф напомнил о муже – значит, кольцо разглядел – и предложил остаться друзьями. После, будто дразня, Лаэрт разлегся на постели: ему так легче, кровь носом не идет. Друзьями – а соблазняет!
Отвернулась и буркнула:
– Зачем тебе со мной дружить? Мужчинам женщина только для одного интересна.
– Мне нет. – Эльф тут же боязливо выпрямился.
Неужели решил, будто наброшусь? Странный какой… Сильный пол в подобной ситуации не стесняется, Лаэрт тоже вроде делал авансы. Я, может, не согласилась бы, но по-мужски он поступить обязан. Тут же награду не потребовал.
– Раз такой щепетильный, зачем целовался?
И не только: на улице его ладонь легла… хм, чуть ниже спины.
– Красивая. Не знал ведь, что замужняя. Можно я немного полежу? – Лаэрт покосился на кровать. – А потом уйду. Совсем, – зачем-то уточнил он.
Пожала плечами. Можно, конечно.
Эльф снова разлегся на узкой койке и прикрыл глаза.
Присела рядом, спросила, не нужно ли чего. Нет, спасибо, угощать выпивкой тоже не надо, любой на месте Лаэрта поступил бы так же. Думала иначе, но не стала возражать.
Еще раз пробежала взглядом по лицу с точеными чертами, вздохнула и устроилась у окна с книжкой. Начну с этикета.
* * *
Если бы не Лаэрт, первый учебный день я бы благополучно проспала. Эльфу пришлось меня расталкивать, даже облить водой из чайника. Я отчаянно сопротивлялась пробуждению, лягалась и брыкалась. Наконец, неохотно разлепив глаза, поинтересовалась, какого лешего голубоглазик делает в комнате неодетой девушки.
Лаэрт рухнул на мокрую постель и расхохотался.
Как ни странно, мы успели сдружиться. Эльф возился с деревенщиной, пытался вбить в голову азы науки, взамен я веселила учителя байками. Мы много гуляли, беседовали. Больше не целовались: у Лаэрта принципы. Мое восхищение эльфом тоже утихло, зато поблагодарила небеса за родную душу в академии: не так одиноко придется.
Велела Лаэрту запихать в сумку все необходимое (а то наберу всякой бесполезной фигни), вскочила и, как была в одной ночной рубашке, ломанулась в общую уборную. Обратно вернулась причесанная, чистая, поблагодарила эльфа за помощь и выставила за дверь. По словам Лаэрта, на все про все оставалось полчаса.
В итоге не поела толком, дожевывала на ходу, хвостом виляя за эльфом, развившим воистину драконью скорость. Только благодаря ему поспели к началу. Догадываюсь, от прически ничего не осталось. И платье наперекосяк. Забилась в самый дальний ряд, чтобы не позориться, а Лаэрт протиснулся вперед: будущих магов вызывали первыми.
Хорошо мужчинам – никакого макияжа, никакой мороки с одеждой! Я, дура, каблуки напялила. Если придется терпеть, несколько часов стоять перед главным корпусом, пока ректор толкает занудную речь об ответственности за выбранный путь и заодно вспоминает всех волшебников Златории, до распределения комнат не доживу.
Прислушалась: наверняка потом заставят учить жизнеописания великих магов. Некоторые истории оказались забавными, вроде повести о Златокудрой Пузане. Хихикнула, представив, как она залезает на метлу – в моем представлении ведьма обязана летать. Колдунья пугала врагов несравненной красотой – следствием любви к тортикам. Деревенские фамилии от кличек происходят, а Пузана – явно не славное аристократическое имя. Жестоко, конечно, так с девушкой, но, видно, талия была необъятная. А Златокудрая… Какое же колдунье дали имя, если она предпочла его сменить?
Прославилась Златокудрая Пузана тем, что спасла один из городов Златории от дракона. Заговорила зубы и убила. Женское коварство хуже проклятия. Наплела наверняка, будто сирота, боится такого сильного красивого дракона, но жутко мечтает познакомиться. Животинка-то пасть и открыла. Кто ж примет колобок с косой за колдунью? Я бы тоже не догадалась, как и бедный дракон. Теперь его скелет хранился в академии. Нужно сходить посмотреть.
Остальные маги боролись с нечистью, религией и местными властями обычными методами. Все поголовно умные, великие и неповторимые. Видимо, иных из истории вычеркивали, то есть подавляющее большинство. Оно и понятно: какой пример может подать молодежи обычный деревенский колдун? Что у него за жизнь? Так, одна рутина.
Со скуки рассматривала лица, пытаясь понять, кто откуда. Вот южане: у них характерные выдающиеся подбородки. У других волосы особым образом заплетены – не златорцы. У меня глаз наметанный: натренировалась на ярмарке, чтобы с товаром не обманули. Продает, скажем, купец ткань, якобы сестра ткала. У нас и шерсти такой нет, а сам продавец – златорец златорцем. Вот и попался на вранье, цену сразу сбил.
Наконец студентов начали строить по факультетам. Декан выкрикивал имена, вызывая счастливчиков. Делал все медленно, со вкусом, зачем-то заглядывая каждому в глаза. Цепочка из счастливых и гордых мордашек тянулась к крыльцу, получать студенческие значки. Я не торопилась: на всех хватит.
Внезапно раздался резкий хлопок, и двор академии заволокло едким туманом. Кто-то пронзительно завизжал, и толпа кинулась врассыпную, грозя снести ограду.
Молилась, чтобы не сломались каблуки. Если упаду – конец, затопчут. Глаза слезились, горло резало наждаком.
– Стоять! – разнесся над двором властный голос госпожи Осунты. – Всем оставаться на местах и не малодушничать!
Легко сказать, когда там, где предположительно стоял ректор, снова что-то полыхнуло, прорвавшись оранжевыми сполохами сквозь сгущающийся черный дым. Теперь я понимала, это вовсе не туман.
Барабанные перепонки грозили лопнуть от новых взрывов.
Воспользовавшись тем, что больше никто никуда не бежал, плюхнулась на брусчатку и сняла туфли. У земли дышалось легче, многие последовали моему примеру, растянулись кто на траве, кто на булыжниках. Я тоже легла, со страхом наблюдая за пляской шаровых молний. Они с шипением носились взад-вперед над нашими головами. Сердце ушло в пятки, когда одна такая замерла над лицом.
На миг показалось: вот она, смерть, но огненный шар поплыл дальше и взорвался в парке.
Ко мне подполз Лаэрт, обнял, принялся что-то объяснять, но я не слушала. Меня колотило, ладони вспотели от животного страха.
Ничего, все будет хорошо, тут полно магов… Хотелось бы верить, только надежда держалась на одном честном слове.
Заметила, многие снова закрыли глаза. Я не стала: пропущу, как какой-нибудь огненный шарик угодит в голову. Беззастенчиво прижалась к Лаэрту и попыталась разглядеть что-то в дыму, стараясь не замечать свиста и взрывов. Рядом с эльфом страх постепенно улегся, ему на смену пришло любопытство.
Что же там взрывалось, почему нет пламени, откуда без грозы взялись молнии? И, самое главное, отчего все это совпало с торжественной частью? Создавалось впечатление, будто кто-то из нерадивых студентов собирался сорвать занятия.
– Магия, – шепнул Лаэрт. – Кто-то пытался убить ректора. Сейчас с преступником воюют преподаватели. Ничего, – успокоил приятель, – скоро все закончится.
В голове не укладывалось! Чтобы в тихом Вышграде кто-то покушался на жизнь мага, да еще в академии. Куда катится мир?! А так и не скажешь.
Наверное, я задала самый глупый вопрос на свете:
– Кому это понадобилось?
Эльф пожал плечами. Он понятия не имел.
Небо неожиданно взорвалось гигантским фейерверком, от которого заложило уши.
Случайно заметила, что часть парка исчезла. То есть вот они, кусты, небо – а немного правее уже нечто серое с зигзагами пламени. Только хотела обратить внимание Лаэрта на конец мира в миниатюре, как все пропало. Снова погожий сентябрьский денек, солнышко греет, только сотня студентов лежит вповалку на плашках двора.
Звенящую тишину нарушил истошный девичий крик: «Мама!» Лаэрт попытался удержать, но я скинула его руку и поднялась на ноги.
Признаться, тоже бы закричала, если бы оказалась в первых рядах. Вытерпела, хотя бы не рвало, как брюнетку с толстой косой. Ну да, кровь, ну много. И так, по мелочи – окна разбиты, дверь с петель сорвало. Ерунда, дело наживное, а вот человеческие жизни…
Ноги сами шагнули туда, где еще пять (десять, пятнадцать, полчаса?) минут назад раздавали студенческие значки. Одна из немногих, к слову, кто не рыдал, а горел желанием помочь. Попутно вспоминала, что и как надлежит перевязывать. Каблуки мешали, поэтому скинула туфли и отдала следовавшему за мной, словно тень, Лаэрту. Брусчатка и тонкие чулки – не лучшее сочетание, но зато точно не упаду. Осколки стекла обойду, а неудобства стерплю. В конце концов, я эти треклятые туфли недавно снять мечтала.
Казалось, по академии прокатилась война – столько раненых! Пострадали не только преподаватели, но и студенты. На первый взгляд, повреждения у них несерьезные: ссадины, порезы, ожоги. С преподавателями хуже. Столько крови из царапин не выльется. Она пропитала обрывки одежды, усеявшие площадку перед главным корпусом академии. От помоста ничего не осталось, даже полинявшей сиреневой ткани, которой обили возвышение. Некогда на нем стояли ректор и старшие преподаватели, а теперь прямо посредине бывшей трибуны зияла воронка.
Замерла, прижав ладонь ко рту. Там, у парадного входа в академию, бродило нечто. Абсолютно черное, с яркими белыми белками глаз и то ли волосами торчком, то ли ивняком на голове. Все в засохшей крови и лоскутах вместо одежды. Зомби?
Спиной нащупала плечо Лаэрта и немного успокоилась. Он мужчина, он защитит, тот же огненный шарик пустит. Мелочь, а неприятно.
Закоптелое существо склонилось над чем-то или кем-то на пороге: отсюда не видно.
– Эдвин, – устало протянуло оно, – хоть вы воды принесите!
Только по голосу признала Осунту. Осунту Тшольке, магистра боевой магии, как представил ее Лаэрт. Странно, в академии она считалась сильнейшим специалистом по плетению «кружев смерти» и обучала страшным премудростям убийства мужчин. Поговаривали, даже ректор, тот самый магистр Айв, который сжалился надо мной на экзаменах, уступит ей в поединке. Зато, несомненно, старичок превосходил Осунту в другом – воспитанности и выдержке. И очень любил жизнь. Догадалась, именно он лежал на пороге. К счастью, ректор пережил кошмар, а кровь принадлежала нападавшим, а не вытекла из тел защитников академии. Подойдя ближе, увидела магистра на обуглившемся каменном крыльце. Оно выглядело так, будто на него дохнул дракон. Ничто другое, по моему мнению, не способно превратить камень в воск.
Госпожа Осунта сидела рядом, положив голову магистра Айва на колени, и сосредоточенно водила руками над его лицом. Эдвином, у которого она просила воды, оказался сухопарый шатен с небольшой элегантной бородкой и крохотными аккуратными усиками. Двигался он со странной животной грацией – струился по воздуху, перетекая из одного места в другое. Как завороженная, наблюдала за шатеном. Понимала, что выгляжу глупо, привлекаю внимание, но ничего не могла поделать. Тут не так, как с Хендриком или Лаэртом, тут я прельстилась не внешностью, которую не рассмотрела толком, мужчина завораживал одним своим присутствием. Наверное, он мастер внушений.
Изрядно потрепанный, с подозрительно негнущейся рукой, предмет грез опустился перед ректором на колени и принялся обтирать его лицо мокрой тряпкой. Тут подоспели другие маги, засуетились, окутали крыльцо сиреневатой дымкой – магией, наверное. Пострадали многие, но вроде бы никто не умер.
Взявшая на себя бразды правления Осунта велела студентам построиться по факультетам, выбрать старост и отчитаться, нет ли раненых и погибших. Ее взгляд упал на нас с Лаэртом. Вернее, только на меня: не эльф же вылупился на крыльцо и магов, как девочка на ярмарочного фокусника.
– Вам персональное приглашение нужно?
– Я помочь хотела.
Вот так, ушат холодной воды… Ладно, отряхнусь и пойду дальше.
Брови Осунты поползли вверх. Ну да, деревенщина – и помощница? Однако здравый смысл победил, и она поманила к себе, велев надеть туфли. А я и забыла о них.
– Значит, так, барышня, отправляйтесь в лазарет, берите бинты и несите сюда. Магистр Лазавей, проводите ее. Заодно руку лекарю покажите.
– Само заживет, не в первый раз! – отмахнулся шатен и скользнул по мне взглядом, чтобы спросить: – В медицине что-нибудь понимаете?
Гордо ответила:
– Я из деревни.
– На какой же факультет она поступила? – Магистр обернулся к Осунте. – Только не говорите, что мне придется обучать сию юную особу!
– Придется, если до следующего года продержится, – хмыкнула покрытая копотью магичка. – Учится она под началом магистра Тревеуса.
Эдвин Лазавей издал непонятный звук, нечто среднее между смешком и междометием, и обычной человеческой походкой зашагал вдоль пострадавшего корпуса, велев следовать за собой. Лаэрт увязался с нами.
Светлый лазарет встретил тишиной. Ряды коек с одинаково заправленными одеялами, цветы на окнах, баночки и ступки в шкафчиках. Лекарь, то есть преподававший медицину маг, отсутствовал. Наверное, занимался ректором. Его помощники тоже сбежали, пришлось самой разыскивать бинты.
Магистр плескался над умывальником, возвращая лицу прежний цвет. Заметила, как морщился он от каждого движения левой рукой. Не выдержала и предложила взглянуть.
– Действительно что-то смыслите или так? – скептически поджал губы преподаватель.
Обиженно насупилась.
Я не так, я травам обучена.
Подошла, осторожно расстегнула пропитавшуюся кровью манжету и закатала рукав. Судорога пробежала по лицу магистра, когда я коснулась припухшего локтя. Там, где сочленялись кости, кожа едва заметно побагровела. Перелом. Обломки не торчат – хорошо. Нужно вправить, только страшно и больно. Ничего, магистр – мужчина, потерпит.
Ничего не объясняя, захлопала дверцами шкафов, ища лубок. За этим занятием меня застал прыщавый паренек. Он высокомерно заявил, что нечего мне, неучу, в серьезные дела соваться, и выпроводил из лазарета. Хотела вернуться за бинтами – куда там! Мол, справятся без моего участия.
– Обождите! – окликнул магистр. – Вам значок выдать нужно. Ступайте к магистру Тревеусу и, – в голосе послышалась усмешка, – не ходите больше на высоких каблуках по камням. Собирать кости сейчас некому.
Если помощь не нужна, навязываться не стану. Молча вышла и под руку с Лаэртом отправилась вступать в студенческую жизнь: получать значок и комнату. Мучил вопрос: что же произошло во время торжественной речи? И не меня одну: студенческий улей гудел. Младшие донимали старших, а те тайком ходили на разведку, пытаясь подслушать разговоры магистров. Поговаривали, будто кто-то покушался на жизнь ректора, выбросил из воздуха клубок заклинаний, будто один из адептов магии (то есть студент последнего курса академии) видел священника в том сером мареве. Ему не верили, но факт покушения налицо.
Преподаватели хранили гробовое молчание, делая вид, будто ничего не произошло. Слухи об атаке недругов пресекали, потом и вовсе заявили, виной всему один горе-алхимик. Якобы он неправильно смешивал сущности, в результате чего произошло накопление заряженного магией газа. Что такое газ, объяснил Лаэрт на примере туманов над болотами. Опасная вещь: невидима, без запаха, не почувствуешь.
Бурления постепенно затихли, и академия вернулась к привычной жизни. Ректор шел на поправку, другие раненые тоже. Во всяком случае, нам так говорили – в лазарет никого, кроме надутых помощников и помощниц лекаря, не пускали. Не нравилось мне это. Пострадали люди, а никого не наказали. Ведь алхимик едва не угробил уйму народа! Случись такое в деревне или нашем городке, судили бы! Если бы до разбирательств жители не поколотили. А тут ничего, только слухи и скупые объяснения.
Словом, я задумалась и пришла к выводу: что-то тут нечисто. Может, виноват во всем газ, но не студенты с ним баловались. Впрочем, пусть маги разбираются.
Благополучно получив значок и ключи от комнаты, отправилась осматривать новые владения. Хихикнув, вспомнила поведение декана. Он меня не забыл и постарался быстрее выпроводить, явно не желая оставаться наедине.
Студенческий дом общеобразовательного факультета затерялся на задворках. Все правильно – Академия магии, пусть волшебники ближе к учебным корпусам живут. Ничего, зато из окон красивый вид на парк и ограду. Только пока добредешь по извилистым дорожкам…
Роз-то сколько! Интересно, они для дела или для красоты? Куда ни глянь – у домов одни цветы. И никаких улучшенных колдовством крон деревьев, все естественно. Вездесущий плющ оплел стены. Его холили и лелеяли, вырос сочным и толстым, лазить удобно.
Зачем вокруг студенческого дома насадили столько роз, поняла назавтра. На общеобразовательном факультете учились в основном девушки. На кого? На учителя и помощника мага. Негусто, но Академия магии, целительства и общеобразовательных наук имени святого Йордана не благотворительное заведение. Для себя выбрала профессию помощника мага. Лишь бы дар найти и развить!
– Давай запишем тебя и вещи перенесем? – предложил Лаэрт.
Эльфу предстояло жить ближе всех к месту учебы, в самом первом и самом длинном жилом корпусе. Выглядел он, к слову, ухоженнее. Будущим магам светильники у входа организовали, а у нас просто дверь. Возвращаешься в темноте, свечку бери.
Кивнула и с опаской потянула за железное кольцо, которое держала в пасти горгулья. В прихожей, по-нашему сенях, было прохладно. Тут висели зеркало и пара вешалок для плащей, стояли держатель для зонтов и столик для писем. Чуть поодаль имелись два табурета и кадка с вечнозеленым растением. Направо – дверь в столовую и кухню, прямо – лестница, налево – тоже дверь, закрытая. После выяснилось, там чулан и помывочная – утепленная комната для водных процедур.
Лестница оказалась скрипучей: тихо на свидание не сбежишь. Но опять-таки плющ имеется. Нет, конечно, сама я никуда не собиралась, о других заботилась.
Судя по номеру на дощечке, крепившейся к ключам – один от входной двери, другой собственно от комнаты, – не придется карабкаться к небесам. Так и есть, поселили на втором этаже, в самом конце длинного, как кишка, коридора.
Комната оказалась не заперта: там вовсю хозяйничала девушка, раскладывая вещи. Блондинка внушительных достоинств и, надеюсь, доброты, потому как только стервозной соседки мне не хватало. Она обернулась на шум шагов, поздоровалась и продолжила наводить порядок.
На всякий случай проверила, не стоит ли ждать появления еще одной соседки? Нет, кровати всего две.
Обстановка скромная, как на постоялом дворе: ничего лишнего. Помимо постелей, стол, два стула, полки для книг и шкаф для одежды. Под кроватями – по сундучку для личных принадлежностей. Остальное покупайте сами. Спасибо, кто-то зеркало на дверь повесил.
Соседку звали Светаной. Что-то подсказывало, что проблем с ней не будет. Как и надеялась, блондинка оказалась добродушной хохотушкой. Она сразу мне понравилась. И глаза у нее карие, такие, какие только у честных людей бывают.
Лаэрт предложил перенести мои скудные пожитки и расплатиться за комнату на постоялом дворе. Отказалась: эльф не нанимался за мной ухаживать. Приятель – одно, поклонник – другое. Посидела немного, передохнула, опять же со Светаной поболтала, узнала, что тут да как: первое собрание ввиду обстоятельств пропустила. Проще говоря, прогуляла.
Переезд прошел без проблем. Вещей у меня кот наплакал, без местных покупок и вовсе один узел. Зато у Лаэрта целый сундук. Все погрузили на нанятую им подводу.
Раскидав пожитки по местам, отправилась со Светаной осматривать студенческий дом. Оказалось, она тоже мечтала стать ведьмой, а не деревенской учительницей. Светана заверила, у меня все получится, не забыла спросить о муже… Отчего-то позавидовала ей: всего на полгода младше меня, а не замужем. Горожанка, в школе училась. Нет, славная она, посмеяться любит, но с мозгами.
Потом отправились в гости к Лаэрту и всей честной компанией поужинали. Заодно узнала, как здесь кормят. Готовили на общей кухне, потом подогревали в студенческих домах и ставили на раздачу. Есть можно и не в своей столовой, но тогда кому-то может не хватить. Идешь, берешь поднос, тарелки, приборы, сам наливаешь, накладываешь. Готовят сносно, а не нравится, можно на кухне хозяйничать.
Напитки свои. Кто эль притащит (я о парнях), кто чайник поставит, кто кисель или компот сварит. Бесплатна только вода из бака. Но в первый раз нас угостили компотом за академический счет.
Мораль студентов в академии строго блюли только на бумаге. Совместные прогулки под луной не одобрялись, но и не запрещались, поэтому парк полнился голосами. Мы тоже гуляли, только не по парку: осматривали учебные корпуса. Лаэрт неплохо ориентировался в зеленом лабиринте, объяснял, где что. Потом проговорился: в академии учился его старший брат.
* * *
Занятия доказали правоту крылатой студенческой фразы: неученье – тьма, ученье – свет, а за свет надо платить. В том числе сном. Приходилось сидеть у окошка с книгой, постигая хитросплетения науки. Без Светаны и вовсе пропала бы, отчислили бы за непроходимую тупость. Но я упорная, домой не хочу, поэтому старалась и писала Хендрику, как у меня все замечательно. А что еще оставалось? Не рубить же правду сплеча? Так муж примчится, опозорит и на веки вечные привесит ярлык дурочки. И как прикажете с этим жить? Вечные насмешки, подколки. Курица – не птица, женщина – не человек. А мне человеком быть хотелось. Не умнее Хендрика, я такой цели не ставила, просто доказать, что тоже чего-то стою.
Как отстающая, вечно бегала за мелом, порошками и наглядными пособиями.
Конфузы… Куда без них. Доводилось мне позориться. Особенно не везло с историей магии и сложным счетом. Если обычную историю худо-бедно знала, то дроби не шли совершенно, а ведь без них, как выразилась госпожа Алька, даже фурункул не вылечишь.
Один позор особенно запомнился. Стояла у грифельной доски, вертела мел в руках и размышляла, можно ли покраснеть сильнее. Судя по поджатым губам преподавателя, можно. Но для этого нужно что-то ляпнуть, и я уже открыла рот, и очень «удачно»: перепутала пол и фамилию почившего мага. То, что квинтэссенцию назвала квисенцией, – мелочи.
Сокурсники тоже хороши! Смеются и подсказывают всякую чушь. Светана на последней парте – мы везде изображали горизонт с каменными изваяниями «ничего не знаю» и «меня здесь нет» – судорожно листала учебник и жестами пыталась объяснить, как девочку превратить в мальчика. Боюсь, такое даже магистру Эдвину не под силу, не то что моему скудному воображению. Вот магистр Эдвин – он специалист по изменению сущностей.
– Итак, Агния, вы утверждаете, будто Рональд Храбрый вышел замуж за пекаря, окрасил дракона в зеленый цвет и улетел на нем… Куда, кстати, улетел?
Да хоть к бесу в глотку! А что, он давно умер, может прогуляться без ущерба для здоровья и спасти мои будущие отметки.
– Никуда, – сквозь зубы процедила я. – И замуж он не выходил.
– Чудно! А то я уже представил бородатого рыжего мужика в розовом платье.
Я тоже представила. Очень живо вообразила и схватилась за живот. Добавить меч и латы – картинка загляденье!
Отсмеявшись, обмозговала пантомиму Светаны и обрывки собственных знаний. Очень не хотелось запомниться преподавателю в качестве главного кандидата на вылет на экзамене.
Так, судя по выражению лица магистра Дея, мне собирались озвучить сакраментальную фразу: «То, что не понял на лекции, поймешь в конце семестра». Нет, я пойму сейчас, поэтому мужик в розовом платье превратится в мужика с посохом.
– Он убил последнего дракона в Златории. Применил заклинание… Словом, боевая магия без него много бы потеряла. Изобрел блокиратор силы и преобразователь энергии.
Похоже, от меня такого не ожидали. Умная дурочка – перебор. Хорошо бы сохранить лицо. Для этого нужно перечислить все вехи биографии треклятого Рональда и заодно объяснить, почему он Храбрый.
– Отлично, Агния, вы делаете успехи, – скупо поаплодировал господин Дей. – Но что же потеряла магия без такого великого волшебника? Назовите принципы безопасного заклинания.
Базис… Чего-то там? Концентрация, соотношение один к трем. А чего один к трем? Будем мыслить логически, раз память подводит. Что может испортить жизнь волшебнику? Поспешность, чрезмерность и неточность. Они вредят в любом деле, думаю, здесь то же. Рискнуть? Хуже уже не сделаю. Куда уж хуже, чем прослыть недалекой блондинкой? Допустим, я и есть блондинка, но не иллюстрация к поговорке: «Волос долог, ум короток».
– Соотношение силы и конечной цели, – выпалила я.
Угадала. Или знала? Знала, наверное. Только почему, раздери вампирьи клыки, моя бесова голова выдавала до этого всякую чушь?
Дальше по расписанию лекарское дело, тут я на коне. Потом можно просто слушать – о разных мирах и их сочленении между собой. Интересно! Занятное я быстро запоминаю.
Удовлетворенный ответом, господин Дей принялся мучить другую жертву. Любил он перемежать новый материал закреплением старого. Чувствую, веселые семинары намечаются!
Светана восхищенно шепнула: «Думала, не выкрутишься!»
Я? Куда деваться-то? Либо за волосы из болота, либо домой к печке.
На лекарском деле скрутило живот. Видимо, что-то съела. Меня милостиво отпустили, разрешив отдохнуть в преподавательской. «Я потом зайду, осмотрю, может, от занятий освобожу», – напутствовал магистр Аластас.
По дороге подслушала интересный разговор. Вышло случайно: шла медленно, не охала, не кряхтела, поэтому собеседники полагали, будто их никто не слышит. Разговаривали трое: магистр Тревеус, недавно выздоровевший магистр Айв и магистр Эдвин Лазавей. Если присутствие первого в стенах родного факультета не вызывало вопросов, то что делали в его кабинете ректор и магистр сущностей в разгар учебного дня – большой вопрос. Общеобразовательный факультет – не место для таких волшебников, студенты к ним в другие корпуса ходят. Нам предстояло бегать к боевикам на лекции магистра Лазавея.
Преподавательская совсем рядом, в двух шагах, но я туда не торопилась: любопытство пересилило слабость.
Обсуждали то самое трагическое происшествие в первый день занятий. Я оказалась права: нам вешали лапшу на уши, но с благими целями: чтобы не пугать.
– Вы полагаете, это все же покушение? – Даже не видя лица магистра Тревеуса, знала, он взволнован.
– Несомненно, – не задумываясь, ответил магистр Эдвин.
Тьфу, магистр Лазавей, Агния! Я студентка, нечего его по имени величать. Хотя Осунту Тшольке и вовсе мысленно звала «хвостатой стервой». К счастью, она пока ничего на общеобразовательном не преподавала, и ломать язык фамилией Тшольке не требовалось.
Прижавшись к косяку – дверь нужно закрывать, если секретничаете, а так – не взыщите! – вся обратилась в слух. Кто владеет информацией, тот владеет миром.
– Священнослужители? – подал голос ректор.
Он был поразительно спокоен для человека, обсуждавшего покушение на самого себя. Надо при случае пожелать ему здоровья: если бы не он, топала бы с узелком восвояси. Лучше, конечно, подарок сделать, но денег нет, все на книги и житье-бытье уходит. Да и не воспримет ли ректор благодарность как взятку?
– Я видел одного, – подтвердил магистр Лазавей. – И не только я. Они контролировали вброс заклинания. Создано оно не ими – хоть что-то хорошее! Остальное, увы, наводит на печальные мысли. Створы перехода открывали ассистенты. Значит, они сделали это сами, с помощью какого-то предмета. Атакующее заклинание тоже странное, не несет индивидуальности.
– Купленное, – резюмировал магистр Тревеус. – Я слышал, в других мирах делают подобные. Вам, Эдвин, о них известно больше нас: вы же владеете искусством перехода.
Осторожно заглянула внутрь и уловила кивок шатена. Как и плавное движение руки, сотворившее колеблющееся полупрозрачное нечто, напоминавшее грифельную доску. Магистр Лазавей писал по ней пальцами, а буквы стекали водой. Достигнув края доски, они исчезали с легким свечением. Настоящая магия! Хендрик обзавидовался бы!
Письмена сменились картинкой. Какой, не видела: слишком далеко. Маги обсуждали незнакомые места, делали предположения, куда же сбежали их злейшие враги. Больше всего преподавателей беспокоило, не избрали ли они Первосвященника.
– Воистину, беспечность приводит к печальным последствиям! – вздохнул ректор и хлопком в ладоши уничтожил магическую доску. – Мы предоставили событиям развиваться самим по себе, и змея ожила. Священники всегда ненавидели магов: мы якобы противны богу и ведем людей в объятия бесов.
– Перед тем как посыпать голову пеплом, нужно все проверить, – возразил магистр Тревеус. Он нервно расхаживал вокруг стола. – Не пророчьте новую гражданскую войну!
Только братоубийства для полного счастья не хватало! Новых костров, трупов и некромантов с вампирами, удачно дополняющих друг друга.
Поежилась от одной мысли, что налаженный мирок уйдет из-под ног. Как бы он ни был плох или хорош, но менять его на пепелище не хотелось. Преподаватели придерживались того же мнения, гадая, где притаились священники и каковы их планы.
Подслушать самое интересное не успела – нелегкая принесла в коридор гнома, встреченного в день поступления в академию. Звали его Каиркус Та’и, он заведовал академическим хозяйством. Словом, застукал меня сей субъект перед дверью декана и громко поинтересовался, что я там забыла. Мысленно ругнулась и с улыбкой сослалась на полный кретинизм. Не выучила, мол, расположение комнат.
Декан, разумеется, услышал голоса, распахнул дверь настежь и уставился как на шпионку. Состроила невинные глаза и заверила: плохо мне, умру, если не доползу до диванчика. Разумеется, упомянула лекаря, отправившего в преподавательскую. Похоже, магистр Тревеус пожалел, что зачислил меня в академию. Он тяжело вздохнул и предложил проводить. Согласилась, а в голове крутилось: я должна выяснить все о покушении. Любопытство и тревога до смерти загрызут, спать не дадут.
