Ольга Романовская
Фамильярам слова не давали!
Сделав последнее усилие, плюхнулась на скамейку у входа на женскую половину. Здесь частенько назначали свидания, но вечером, после занятий. Сейчас тут никого, учеба в самом разгаре.
– Ара, – попросила трехцветное недоразумение, – сбегай, узнай, где Патриция. Ты ее легко узнаешь. Она…
Описывать тетку не пришлось: копна ее рыже-каштановых волос мелькнула возле прачечной. Минута, и я решилась, окликнула.
– Орланда! – всплеснула руками Патриция, словно мы расстались в теплых отношениях. – Девочка моя! Почему не написала, я бы подготовилась. Но ты проходи, я быстро.
И тетя скрылась в прачечной, послав мне напоследок воздушный поцелуй.
Коменданты обоих общежитий традиционно квартировали в отдельных домиках возле хозяйственных построек. Я помнила каждую ступеньку потемневшего от времени деревянного крыльца. Вот эта скрипит, другая треснула, лучше не наступать. Ключ по-прежнему хранился под ковриком, и я беспрепятственно вошла.
Время в доме тетушки остановилось. На полках – вязаные салфетки, книги и милые сердцу фарфоровые безделушки. Где-то там, среди пастушек и собачек, притаилась акварель с изображением мамы. Пока я была маленькая, Патриция ее прятала, потом вставила в рамочку. На ней мама такая воздушная, словно веточка сирени. Нужно поздороваться. Увы, иначе нам не встретиться: тело Лисбет так и не нашли. Я никогда не спрашивала, но чувствовала, что стала последней, кто видел ее живой.
Поставив чемодан на край выцветшего ковра в гостиной, направилась к буфету. Краем глаза видела, как Ара выбралась из корзины, осматривалась. Ей понравится у тети: тут полно подушек.
Акварель стояла там же, где я ее запомнила. Отворила дверцы буфета и аккуратно вытащила портрет.
Ненавижу драконов, мама, я всегда буду их ненавидеть, потому что помню.
Наклонившись, поцеловала рамку и замерла, заметив в стекле чужое отражение. Это уже слишком, пусть убирается в преисподнюю!
Ректор благоразумно не переступил порога гостиной. Судя по его виду, он не ожидал меня здесь застать. Однако дракон быстро оправился и, нацепив непроницаемую маску, извинился:
– Я искал Патрицию. Передайте, чтобы зашла ко мне. Не по вашему поводу, – счел нужным добавить он.
Еще бы, ведь у меня с ним ничего общего.
– Передам, – сухо пообещала я, досадуя на некстати появившегося Тигрия.
Хлопнула дверь – ректор продемонстрировал, что не желает мне мешать. Бесполезно, интимность момента нарушена. Я убрала акварель на место и занялась вещами. Устроюсь в мансарде, где спала прежде.
Глава 3
Я не забыла вкуса варенья из крыжовника, которым пропитались воспоминания о детстве, и уплетала его за обе щеки. Правда, меня не покидало подозрение, что тетя поставила вазочку на стол не случайно. Целых три дня она даже не заикалась о работе, старательно делала вид, будто мы не ссорились. Никакой обиды, никаких вопросов – словно я вышла на минуточку.
Атмосфера дома лишь усиливала впечатление, будто ничего не изменилось. Та же скатерть с вышитыми уголками лежала на столе и десять, и двадцать лет назад. Не сомневаюсь, войди я в гостиную через пятьдесят, она никуда бы не делась. Фарфоровые чашки с кобальтовой сеткой, запах мимозы, пропитавший вещи тетушки, и она сама, яркая, улыбчивая. Настоящая ведьма!
Не понимаю, как Патриция умудрялась не стареть. Как ни старалась, не могла отыскать новых морщинок или паутины седины в волосах. Тетушка всю жизнь отрицала наличие дара, но я подозревала, таковой таки передавался из поколения в поколение по материнской линии. От отца я унаследовала другое, вовсе не страсть к травам и умение открывать Врата. Да ведь и Патриция как-то оказалась в магической академии. Вряд ли сюда брали людей с улицы даже на должность завхоза. Комендант общежития – и вовсе ответственный пост. Тяжело уследить, приструнить юных магов и волшебниц, когда нечего им противопоставить. Выходит, дар у тетушки имелся, только зачем она его скрывала? Я видела лишь одну причину: некий проступок, которого Патриция стыдилась, из-за которого запретила себе колдовать. Может, когда-нибудь я узнаю правду. Нам обеим найдется что сказать.
Тетушка пару раз вздохнула, явно привлекая внимание. От меня ждали вопроса, и я его задала:
– Что случилось? Неприятности на работе?
В самом деле, вдруг ректор ее отчитал, выместил гнев на племяннице. Драконы – народ злопамятный.
Мирно тикали часы в углу, старомодные, как положено, с кукушкой. На циферблате – цветочная вязь. Стебли словно прорастали из маятника. Зеленый, красный и синий – главная триада жизни.
– Да если бы неприятности! – снова вздохнула Патриция и налила мне еще чаю. Она собирала его сама, готовила по фамильному рецепту. Вкуснота необыкновенная! – Нехорошо академии без темной ведьмы.
– Так, не начинай! – Поднявшись, я вскинула руку. – И Крылатому лорду передай: бесполезно, пусть оставит в покое.
– Между прочим, он ни словечка о тебе не сказал. – Тетя поджала губы. – Мы закупки на следующий год обсуждали.
Связав два и два, Патриция нахмурилась и пригвоздила к полу тяжелым взглядом.
– Только не говори, – взмолилась она, – что ты и с ним в пух и прах разругалась!
Промолчала. Сама же просила не говорить.
– Орланда! – Тетя со стоном закрыла лицо руками.
– Он сам виноват.
Поддавшись соблазну, опустилась обратно на стул и потянулась за хрустящим тостом. Сверху варенье из крыжовника… Ммм!
– Орланда, так нельзя! – оправившись от первоначального шока, перешла в наступление Патриция. – Ты всю жизнь бегать собираешься, в нищете прозябать? И все из-за дурацкого характера! Лорд Дарел вежливый, обходительный, слова дурного не скажет. А ты… Хватит уже, надоело! Капризный ребенок, вот ты кто!
Тетушкина отповедь проняла, я даже тост обратно положила. Захотелось рассказать ей об «обходительном» Тигрии, но выражение лица Патриции подсказывало, что она воспримет все как ребячество. И я нанесла ответный удар:
– Смотрю, ты быстро простила драконов, забыла сестру.
Тетя промолчала, нарочито громко мешая ложкой сахар. А я поспешила закрепить успех:
– Да, Крылатые лорды обходительны, вежливы, но ровно до того момента, когда получат свое. Тогда весь лоск слетает, вылезает неприглядная суть.
– Я ведь не замуж за него выходить предлагаю, – возразила Патриция. Мои слова ее задели. – Или ректор к тебе приставал?
Соврать я не могла и покачала головой.
– Он просто копался в моем белье. В буквальном смысле. А до того едва не сбил моторной каретой.
– И вел себя по-хамски, – подала голос Ара.
Кошка уже поела и теперь грела пузико у изразцовой печи, растянувшись практически от стенки до стенки.
Патриция метнула на нее короткий взгляд и посетовала:
– В мое время домашние животные в разговоры хозяев не вмешивались.
После она обратилась уже ко мне:
– Уверена, ректор уже сто раз извинился, но я тебя знаю: ты не прощаешь.
– Драконов, тетя, только драконов.
Взор сам собой обратился к акварели за стеклом.
– Ты должна согласиться, Орланда. – Голос Патриции изменился, заставил с тревогой обернуться, ловить каждое слово. – Ты знаешь, я не из пугливых, но мне страшно. Очень страшно, особенно по ночам. Останься хотя бы на полгода. Ради меня.
Я придвинула стул ближе к тете и взяла ее за руку. Патриция побледнела, пальцы едва заметно подрагивали. Теперь, то ли из-за света, резко обозначавшего тени возле носа и рта, то ли из-за тетушкиных переживаний, с сожалением убедилась: она постарела.
Словно прочитав мои мысли, Патриция пробормотала:
– Старики больше всего боятся смерти, а она бродит рядом.
– Брось, ты проживешь еще сто лет!
Расчувствовавшись, чмокнула тетю в лоб.
– Я не о том, Орланда, – покачала головой тетя. – Ректор написал, что случилось с прошлой ведьмой?
– Она умерла. Старая была.
– Старая, но умирать не собиралась. Ей помогли.
По гостиной словно пролетел порыв ледяного ветра, поиграл пламенем свеч. Поежившись, я отхлебнула чаю. О насильственной смерти моей коллеги ректор даже не заикнулся.
– Ее нашли повешенной в собственной спальне, – продолжила Патриция. – Под ногами, прямо на постели, нарисована пентаграмма. Несчастная успела закоченеть, болталась в ночной рубашке и домашних туфлях. Окно закрыто, дверь тоже.
Инстинктивно я обернулась. Вдруг таинственный убийца сейчас наблюдает за нами? Разумеется, ничего, за окном только темнота рано наступившей осенней ночи.
– Теперь ты понимаешь, почему мне страшно. В академии творятся разные вещи… Нехорошие вещи, Орланда. Если дальше так пойдет, ректору придется объявлять чрезвычайное положение и просить помощи властей.
И я сдалась. Уехать сейчас – бросить тетю в смертельной опасности. Лгать бы она не стала, тогда, пять лет назад, тоже могла бы, но приводила совсем другие аргументы. Да и разве я не вижу, как посерело ее лицо, как заострились скулы, когда Патриция рассказывала о смерти темной ведьмы. Наверное, это та самая, которая меня учила. Она действительно не производила впечатления старухи, примеряющей саван. Я поэтому на нее и не подумала, решила, речь о другой ведьме, ее преемнице.
– Хорошо, завтра схожу к ректору. Разумеется, – усмехнулась я, – если он пожелает меня принять.
– Если бы ты оставила адрес, – сварливо попеняла Патриция, – я давно бы написала тебе. Бросила тетку, пусть ее приносят в жертву!
Я удивленно заморгала:
– Разве не ты сообщила ректору, где я живу?
– Да ты сбежала быстрее лани, ни ответа, ни привета. Ректор по каким-то своим каналам разыскал, только спросил, правда ли ты темная ведьма.
Кровь снова прилила к лицу тети. Она успокоилась и вернулась к прежней тактике: укорам и взыванию к совести.
– Он оскорбил маму.
– Что? – не поняла Патриция.
Я несколько раз вздохнула и выдохнула. Хотелось забрать слова обратно, притвориться, будто я ничего не говорила. Почему прошлое так болезненно, почему я не могу откровенно обсудить его даже с тетей, самым близким мне человеком? Наверное, дело во мне. Но надо решиться, попытаться объяснить, иначе в глазах Патриции я навечно останусь вздорной девчонкой. Сейчас мне уже двадцать девять, сумею.
– Ты полагаешь, будто я отказалась преподавать из-за капризов. Юношеский бунт и всякое такое. Так вот, у меня была веская причина накричать на ректора и громко хлопнуть дверью академии. И если бы лорд Нерий не умер, никакие письма не заставили бы меня приехать.
Набрав в грудь больше воздуха, открыла одну из тайн, которые хранила в своем сердце:
– Лорд Нерий назвал мою мать шлюхой. Сейчас попытаюсь точно воспроизвести его слова. Перспектива провести всю жизнь в стенах академии не вызывала у меня большого энтузиазма, я намекнула, что с дипломом мне все дороги открыты, выберу сама. А он усмехнулся и заявил: мол, за полученное образование я должна благодарить тетку. Сказал, именно ты скрыла мое происхождение, и с нормальными детьми училась дочка шлюхи. Такая, как я, грязнокровка, незаконнорожденная дочь самоубийцы, должна радоваться любой работе. Теперь понимаешь, почему я запустила в него графином и в тот же день уехала в никуда?
Тетя молчала, не в силах переварить мои слова. Губы ее подрагивали, то и дело смыкаясь в тонкую линию.
– Завтра же пойду и плюну на его могилу, – наконец мрачно пообещала она и, раскрыв объятия, растерянно спросила: – Девочка, почему ты тогда не сказала?
– Я боялась, ты думаешь так же, посоветуешь забыть о гордости. Узнай клиенты о моем происхождении, действительно бы стали обходить дальней дорогой. Для всех я сирота, отец и мать погибли от несчастного случая.
– Деточка! Я? Да никогда!
Патриция пустила скупую слезу, растопившую мое сердце. Я порывисто бросилась ей на шею и зашептала:
– Мне так плохо было, так горько! И я на тебя злилась за то, что про маму я узнала от чужих людей. Не от ректора – до него нашлись доброхоты.
– Я не хотела причинять лишнюю боль, – погладив меня по щеке, сквозь слезы улыбнулась тетя. – Хватит того, что ты никогда не видела Лисбет. Уверена, она тебя любила, и ты когда-нибудь поймешь…
– Давно поняла и никогда не винила. Это все дракон. Ненавижу!
Я с чувством стукнула кулаком по столу. Жалобно зазвенели чашки. Чай расплескался, оставив коричневые пятна на кремовой скатерти.
– Ничего, отстираю, – успокоила Патриция и посоветовала: – Не держи в сердце ненависть, она разъедает.
Больше мы к этой теме не возвращались, мирно допили чай. О пугающих происшествиях в академии тоже не говорили – не хватало на ночь глядя беду накликать!
* * *
Как и обещала, с самого утра я направилась к ректору. Ара хотела увязаться со мной в качестве моральной поддержки, но я категорически запретила. Хвостатое напоминание о недавнем происшествии не прибавит мне очков в глазах Тигрия.
Поразмыслив, я таки смирилась с должностью преподавателя. То ли слова тетки повлияли, то ли думы о собственных долгах.
Поднимаясь по знакомой лестнице, старательно отгоняла прошлое, однако упрямое сердце учащало ритм с каждой ступенью. Ком подступил к горлу, стало трудно дышать, когда на ватных ногах я шагнула на площадку. Впереди коридор с огромными арочными витражными окнами, приемная и заветная дверь. В ушах стояло эхо собственных страхов. Покрасневший от возмущения лорд Нерий вбивал словами гвозди прямо в сердце: «Сомневаюсь, будто незаконнорожденная дочь шлюхи сумеет построить карьеру. Вам следовало подумать об этом, барышня, а не задирать нос».
Резко затормозив, я сжала ладонями виски и сделала глубокий выдох. Это не сейчас, это не со мной. Вот так, не позволяй фантомам прошлого управлять настоящим.
Витражи. Я редко поднималась сюда, только когда требовалось что-то забрать или передать от тетушки, но всегда любовалась ими. Удивительно чистые краски! Помнится, я любила забираться на широкий подоконник (не с ногами, с ногами отчитали бы) и водить пальцем по фигуркам кавалеров и прекрасных дам, представлять себя на их месте. Академия старинная, изображениям не одна сотня лет. Вот и теперь яркие пятна вытащили меня из черной пучины, заставили улыбнуться.
Каждому воздается по делам его. Лорд Нерий мертв. Не удивлюсь, если убит собственной желчью.
– Здравствуйте! Я…
Переступив порог приемной, осеклась и недоуменно огляделась. Куда же делась секретарь? Самопищущее перо прыгает по бумаге, а ее нет. Ладно, обойдусь без доклада.
Дверь ректорского кабинета оказалась приоткрыта. Выходит, там кто-то есть. Ладно, осторожно загляну. Если отчитывают нерадивого студента, зайду. Если у ректора кто-то из преподавателей, смиренно подожду на стуле в приемной. Там новую карту Озольда из драгоценных камней повесили, хочу рассмотреть.
– Нет, я не боюсь! Зря стараетесь! – донесся до меня полный негодования голос ректора.
Пальцы замерли на дверной ручке. Похоже, я не вовремя. Однако врожденное ведьминское любопытство побудило взглянуть одним глазком. Хм, никого. А где же Тигрий и его таинственный собеседник?
В воздухе пахло жженой бумагой. Взгляд сам собой обратился к камину, где догорал конверт. Ничего необычного, Тигрий избавился от ненужной корреспонденции, только вот каминная решетка погнулась и покраснела. Выходит, дракон спалил бумагу врожденным огнем. Такое возможно только в порыве эмоций.
– Госпожа Мей?
Словно застигнутая на месте преступления школьница, вздрогнула и, обернувшись, уткнулась взглядом в подбородок ректора – сказывалась разница в росте. Спасибо, не в губы, а то вышло бы и вовсе по-дурацки.
– В кабинете две двери, – пояснил Тигрий. – Я полагал, вы в курсе.
– Я хорошо училась. – Я намекала на то, что к ректору студентов вызывали только для взыскания. – И давно вы так стоите?
– Как – так?
Ректор сделал шаг вперед, и я вежливо посторонилась. М-да, знакомство не заладилось и со второй попытки. Видно, это судьба.
– Я выходил, вернулся через приемную, только и всего. – Тигрий прошел к столу и собрал лежавшие на нем бумаги в аккуратную стопку. Не тронул только газету, помедлив с поднятой рукой, оставил на месте. – К слову, не видели моего секретаря?
Подозрительно покосилась на собеседника. Он всячески изображал нормального, хотя вряд ли страдал амнезией. Выходит, месть впереди.
– К сожалению, я ее не застала. – Войдя следом за Тигрием, закрыла за собой дверь. – Я к вам по делу, милорд.
– Вот как? – поднял брови ректор. Зрачок его на мгновение сузился, заискрился пламенем. – Позвольте полюбопытствовать какому. К сожалению, у меня мало времени…
– Я извинюсь.
Сказала – словно в воду прыгнула.
В кабинете ненадолго воцарилось молчание. Тигрий пристально рассматривал меня, а я – его.
– Патриция постаралась? – высказал предположение он.
– Сама надумала. Видите ли, – пальцы предательски теребили кант жакета, – у меня с драконами связаны не слишком приятные воспоминания…
– И вы перенесли их на меня? – Не забыл. – Вдобавок натравили свою зверюгу.
– Ничего бы вам не сделалось! – взорвалась я, позабыв о роли доброй вежливой девочки. – На драконах все сразу заживает.
Тигрий усмехнулся, нехорошо так, и направился ко мне. На мгновение стало страшно, но только на мгновение. Я встретила его во всеоружии, дерзко глядя в глаза.
– Поединок?
Бросать вызов дракону – глупо, но я темная ведьма, вдобавок с небольшим секретом, о котором не подозревала даже тетка. Пусть ректор заранее считает себя победителем.
– Мне нужна живая темная ведьма, а не мертвая, – покачал головой наглец. – Но вы правы, на драконах все неплохо заживает.
Он поднес покалеченную Арой руку к самому моему лицу. Абсолютно гладкая кожа, ни намека на царапины, не говоря о большем.
– Мне одно интересно, – успокоившись, Тигрий вернулся к столу, – как вы определяете драконов? Ведь вы поняли прежде, чем я это показал?
Плотно сжала губы. Посвящать ректора в тайну своего рождения я не собиралась.
– Отец? – Ректор тоже умел наносить удары. – Любовник?
Губы сжались чуть плотнее, но больше я себя ничем не выдала.
– Тетя сказала, вы нуждаетесь в преподавателе, – сухо заговорила о деле. – Если это так, обсудим детали контракта. Судя по письмам, моя кандидатура вас устраивает. Или штат уже укомплектован?
Я надеялась услышать положительный ответ и развести руками перед тетей: мол, сделала, что могла. Повторная встреча с Тигрием убедила: мы не уживемся. Но мои ожидания редко сбывались.
Отодвинув напоминавшее трон кресло с резными мордами саламандр, ректор сел, сплел пальцы «домиком» и огласил решение:
– Вы нам подходите. Я нанимаю знания, а не характер.
Глава 4
Как же холодно!
Я подула на пальцы и огляделась. Прежде мне не приходилось бывать в преподавательском крыле, а теперь я тут живу. Высокие потолки, голые каменные стены… и куча привидений. Одно из них уже пообещало не тревожить мой сон. Наверное, прежде встречалось с темными ведьмами и понимало: лучше не переходить им дорогу.
Зато Аре понравилось окно в спальне. Она облюбовала его для лежанки и сама перенесла туда подстилку. Вид из него действительно потрясающий, академия и город как на ладони. Я не боялась высоты, поэтому согласилась устроиться на верхнем этаже. Лучше жить под самым чердаком, чем в квартире убитой предшественницы! Я темная ведьма, а не некромант. Таковой в академии тоже имелся, нужно подловить, поговорить. Повод имелся – темным факультетом традиционно заведовали маги смерти.
Квартира состояла из двух небольших комнат: совмещенной с гостиной прихожей и спальни. К последней примыкал закуток для водных процедур со старомодными латунными вентилями и сидячей ванной. После Баши – практически роскошный номер. Жалко, мебель жесткая, но с той же кроватью все решаемо, всего-то новую перину купить. И шторы – с тем убожеством, что тут повесили, жить невозможно.
Об еще одном неудобстве я старалась не думать: из окна гостиной открывался вид на ректорскую башню. Крылатый лорд устроился с размахом, не хуже родового гнезда. Найдется и где гостей принять, и где с любовницей уединиться, и где библиотеку устроить. Сомневаюсь, будто он пользовался местной, не привез свою.
Первый день пришлось посвятить уборке. Ара помогала по мере сил, но больше мешала. В итоге я гоняла ее по мелким поручениям: попросить метлу, принести мыло и тому подобное.
К вечеру квартира обрела приемлемый вид, и я решила пригласить коллег на чай. Заодно познакомимся. Связи легче налаживать в неформальной обстановке.
Одевшись в лучшее из платьев, спустилась в столовую. Преподавателей кормили бесплатно, отдельно от студентов – еще один плюс. Правда, раз в неделю приходилось дежурить в учебной столовой – это минус. Дорогу знала благодаря Аре: пройдоха еще до полудня отыскала место, где можно набить пузо. Внешний вид фамильяра никого не напугал, из чего я сделала вывод, что подобные киски здесь не редкость. Ну или нервы у персонала железные.
Служебная столовая располагалась на первом этаже административного корпуса. В теплые дни можно прогуляться по двору, в прохладные – воспользоваться подземным переходом. Я выбрала второй вариант, чтобы не брать пальто.
Запахи кухни сюда не долетали: повара носили блюда по крытой галерее, через студенческую столовую. Удобно и практично устроено, в случае чего, можно быстро унять беспорядки. Студентов кормили только завтраками, а обеды и ужины предоставляли за отдельную плату, поэтому сейчас со стороны галереи не доносилось ни звука. Вдобавок поздно, восемь часов.
К моему облегчению, ректора в столовой не оказалось. Позже я узнала, он традиционно трапезничал у себя, появлялся только за завтраком, для поддержания дисциплины.
Кое-кого из коллег я помнила по студенческим временам, с кем-то пришлось знакомиться. Странно, вроде я приветливо улыбалась, а преподаватели смотрели косо, неохотно отвечали на безобидные вопросы. Может, Тигрий настроил их против меня? Прямо не спросишь, оставалось лишь строить догадки.
Прокашлявшись, представилась и пригласила всех на чай. После села за свободный столик. Все, что могла, я сделала.
Мое одиночество длилось недолго. Не успела я распробовать запеченную в соляном коконе рыбу, как ко мне подсел мужчина. Лицо его показалось смутно знакомым, но имя напрочь вылетело из головы. Гладко зачесанные за уши темные волосы, низко посаженные брови, прямой нос… и кулон с зеленым камнем прямо под воротничком рубашки. Отчего-то взгляд сразу уперся в него, перескочив губы и подбородок.
– Леонтий Грир.
Мужчина протянул руку. Пожала ее, гадая, где же я могла видеть тот самый кулон. Глупо – запомнить его, а не владельца!
– Приятно видеть знакомые лица, Орланда, – ошарашил новый старый знакомый. – Когда-то я подписывал вам диплом, а теперь вы совсем взрослая.
Леонтий выжидающе уставился на меня. И тут я вспомнила:
– Декан!
– Он самый. – Некромант широко улыбнулся.
Выглядел он дружелюбно, в отличие от большинства, расположен к общению. Может, удастся выяснить насчет ректора, права ли я в своих предположениях.
– Раньше были моей ученицей, теперь стали подчиненной.
– Хрен редьки не слаще! – усмехнулась я.
– Сейчас будет и хрен, и редька, – «обнадежил» Леонтий. – На втором курсе вы сдали зачет и забыли, а теперь придется каждый день видеться, отчитываться.
Я пожала плечами:
– Ничего, переживу.
Нехорошо, конечно, вышло, что не сразу признала. Попыталась сгладить неловкость комплиментом:
– А вы совсем не стареете!
– Рецептом не поделюсь! – пошутил в ответ Леонтий. – Но спасибо, приятно слышать из уст молодой женщины.
О возрасте сильных магов судить трудно. Обычно он замирает на некой отметке и держится до того момента, когда старость всей своей тяжестью обрушивается на человека. Полагаю, Леонтию лет сорок пять – пятьдесят, и до седины ему далеко.
– А что со всеми такое? – обвела взглядом зал. – Я прокаженная? Или все так любили прежнюю темную ведьму?
Как же ее звали?.. Ах да, Гермия Дирт. Казалось бы, всего пять лет прошло, но имена быстро стираются из памяти.
– Не обращайте внимания! – Некромант кивком поблагодарил духа-подавальщика за еду и заказал немного сидра. – Вы тут ни при чем, Гермия тоже. Все мерзкая газетенка! Найти бы уже того, кто распускает гнусные сплетни!
Сразу вспомнилась лежавшая на ректорском столе газета. Не она ли?
Оказалось, полгода назад в «Меробейтском вестнике» появилась колонка, посвященная преподавателям и студентам академии. Аноним полоскал чужое грязное белье, вытаскивал из шкафов скелеты, выдумывал разные факты, порочащие честь и достоинство. Колонка выходила дважды в месяц и неизменно приводила к скандалу: разводу, а то и увольнению. Сегодня вышел очередной выпуск.
– И о ком там? – осторожно поинтересовалась я, вступив на опасную территорию.
– Обо мне, – беззаботно отозвался Леонтий. – Поэтому не обижусь, если откажетесь сидеть за одним столом. Другие вот брезгуют.
А я-то решила, декан надумал поддержать новенькую.
– Не интересно, что я сделал? – подначивал некромант.
– Абсолютно. Если это ложь, не стоит ее обсуждать.
– А если нет?
Взгляд серых глаз на миг замер на моем лице.
– Тогда это дело вашей совести. Я не судья, чтобы выносить приговор.
Едва заметная морщинка на лбу Леонтия разгладилась. Выходит, я дала нужный ответ.
– Я к вам потом загляну. Вы во сколько ложитесь? Не хочу портить чаепитие своей персоной. Занесу методички, раскладки занятий, заодно обсудим план на полугодие.
– И Гермию Дирт.
– Как угодно, – неохотно кивнул декан. – Только обсуждать там нечего.
Очень интересно! Почему некромант столь старательно избегает разговоров о ее странной смерти? Она ведь по его профилю.
Будто прочитав мои мысли, Леонтий заторопился, чуть ли не давясь, заглотил последний кусок и с маловразумительным объяснением: «Не хочу вас компрометировать» ретировался. Вообще. Не пересел на другой стол, а сбежал.
Присутствующие проводили его долгими взглядами. Мне не досталось ни одного. Еще более странно. А где интерес к особе, которая заставила сбежать некроманта? Или такое здесь в порядке вещей?
Подперев кулаком подбородок, я погрузилась в воспоминания. Чудесные студенческие годы!.. Только не у меня. Никакой романтики, море пыли, книг и неудачный роман, укрепивший в худших подозрениях. Происхождение слишком много значит. От него зависит, пригласят ли вас на вечеринку, обратит ли на вас внимание мальчик, как станет отзываться о вас в беседе с друзьями – да много чего! Даже то, окажетесь ли вы в сонном Баши или повесите диплом над новеньким столом из красного дерева. Но в прошлом меня волновали не обиды, я вспоминала преподавателей. К примеру, декан производил впечатление уверенного флегматичного мужчины. Гермия Дирт была из другого теста. Желчная, острая на язык женщина, зато отличная ведьма. Именно ее стараниями мы превращались из заносчивых неумех в настоящих колдуний. Только вот любви к наставнице все равно не испытывали, да она и не требовалась. Может, убийство связано с ее дурным нравом? Тетя не уточняла насчет характера смерти, но я сомневалась, будто ведьма начертила пентаграмму на кровати, а потом повесилась. Ритуальные убийства – по части некромантов. И тут мы снова возвращались к Леонтию. Пора раздобыть сегодняшнюю газету, почитать, что о нем пишут.
Я хлопнула в ладоши, вызывая духа. Извинившись, попросила принести свежий выпуск «Меробейтского вестника»:
– Скажи библиотекарю, это для меня.
– Не утруждайтесь, милочка, я и так дам вам эту гадость.
Промокнув губы салфеткой, на меня в упор смотрела женщина неопределенного возраста в экстравагантном наряде. Она будто специально куталась с головы до ног, даже в столовую явилась в чалме, полностью скрывавшей волосы. Сколько же шпилек потребовалось, чтобы их уложить! Зеленое платье фасона «летучая мышь» при ближайшем рассмотрении оказалось верхней одеждой. Под него женщина надела второе, облегающее черное.
– Ловите!
Порыв ветра зашелестел страницами, отправив газету в полет. Привстав, я ловко поймала ее и поблагодарила женщину.
– Не стоит! – Она скривила тонкие, алые от помады губы.
Меня волновала исключительно колонка академического «доброжелателя», поэтому я оставила без внимания заметки о светской жизни и мудрых решениях монарха. Надеюсь, его величество не обидится.
Заветные абзацы притаились на предпоследней странице, в самом низу. Автор поскупился на название опуса, вдобавок редакция обставила все так, будто публиковала письма частного лица. Премерзкие, с этим не поспоришь. Прочитав всего пару строчек, я посочувствовала декану. Какая Гермия, какое расследование – на край света от позора сбежишь. Аноним обвинял Леонтия в растлении студенток. Якобы на дополнительных занятиях они практиковали постельные утехи. Тех, кто отказывался, декан принуждал силой. Аноним утверждал, некромант не довольствовался только студентками, активно насиловал горожанок в ночной тиши и даже стал причиной смерти одной из них, переусердствовав со злости. Если та же газета лежала сегодня на столе у ректора, над Леонтием нависла угроза увольнения. Вряд ли родители захотят, чтобы их детей обучал подобный преподаватель. Доказательств не требовалось, брошенной тени достаточно.
– И как вам, милая? – обратилась ко мне все та же экстравагантная женщина.
– Пасквиль, не более. Его автор – больной человек.
– И все же мой вам совет: осторожнее с Леонтием Гриром! Вы молодая, хорошенькая… Он ведь действительно частенько занимался с девушками после занятий, некоторые, уходя, плакали. Может, от боли и унижения, а не из-за едких замечаний и собственной криворукости.
– Благодарю. – Иногда лучше не спорить и закончить неприятный разговор.
С деканом разберусь сама, доверюсь собственному опыту и интуиции, а не газетным анонимам. Но осадок остался. На это автор и рассчитывал.
– Как знакомство? – лениво полюбопытствовала Ара, когда я вернулась к себе.
Проказница тоже успела раздобыть еду и теперь, облизываясь, нежилась на окне. Подоконник ей явно мал, в полную длину не вытянешься, лапы свешиваются.
– Крысятник, – одним словом выразила я отношение к будущим коллегам.
Может, в душе они милые люди, но в столовой таковыми не показались.
– Зато оклад в двадцать тысяч, – глубокомысленно озвучила питомица главный аргумент моего нахождения здесь.
– И никаких сыновей мясника. – При мысли о провинциальных смотринах передернуло.
– Мясо – это хорошо. – Ара придерживалась другого мнения.
– Вот и вышла бы за него замуж. Ты тоже девушка, вдобавок говорящая.
Кошка насупилась и отвернулась. Вот так всегда, мясо есть ей, а отдуваться мне.
* * *
Не особо надеясь, что кто-то придет, я занялась подготовкой к чаепитию. Переодеваться не стала, обошлась без приветственных подарков. Угощение тоже скромное: теткино варенье, чай по ее же рецепту и воздушные меренги, купленные в городе. Коробку имбирного печенья благоразумно припрятала в шкафу. Если вечер не превратится в молчаливую пытку или соревнование по острословию, достану. Мне не жалко, но врагов я не подкармливаю. Чашки одолжила в столовой, клятвенно обещав назавтра вернуть в целости и сохранности.
