Ольга Пойманова
Так уже было
– Тяжелый день, – от нечего делать спрашиваю я, когда он выпивает второй бокал не поморщившись.
– Поганый, – кивает он головой.
– А чего так?
– Разбирался со старыми долгами, – коротко отвечает он и вновь отдает бокал бармену. – Ещё!
Я уважительно присвистываю. Чтобы лакать местное пойло как воду требуется навык.
– А говоришь, не торопишься, – доносится из-за стойки.
– Тебе ли жаловаться, – отвечает чужак.
Жаловаться действительно не на что.
Я кое-как приканчиваю свою выпивку и прошу налить чего покрепче.
Магнитофон в углу хрипит и закашливается. Местный владелец из-за каких-то своих внутренних причуд наотрез отказывается притащить в бар компьютер и запускать музыку с него. Мы слушаем кассеты. Затертые, много раз переписанные, уже хрипатые. Но мы узнаем их издалека по полустертым надписям, по фрагментам сохранившихся эмблем студий звукозаписи.
– Эй, положи, где взял! – доносится из какого-нибудь угла, стоит кому-то из нас взять в руки одну из таких кассет. – Я не буду такое дерьмо слушать!
– Сам ты дерьмо, вали, раз не нравится! – раздается в ответ. И мы, конечно, слушаем. Везде свои традиции. Нахамить ближнему своему – одна из местных.
Чужак протягивает руку и берет кассету из стопки.
Мгновенно я узнаю ее.
Мало что ненавижу в своей жизни так, как эти песни. Всегда прошу выключить. И мгновенно валю, когда не выключают.
Он вертит ее в руках, разглядывая, раздумывая. И что-то напевая себе под нос.
Шел дождь. В ту осень мы редко видели солнце. Оно словно боялось нас, простых смертных, растрепанных, одиноких и неустроенных. Тех, кому по нелепой случайности нашлось место на этой земле, но не хватило пятака под лучами небесного светила. И оттого мы озлобились, отреклись и отчаялись. А ведь нас много. Так безумно много…
Я понимал солнце. Страшно являть себя подобному обществу. Особенно если ты в корне ни в чем не виновато.
А дождю всё равно. Он лил не переставая.
Я молча смотрел в окно.
Щелкает кнопка на магнитофоне. Характерный звук, с которым кассета встаёт на свое место, ни с чем не спутаешь, если ты хоть раз его слышал. Я спиной почувствую, что это он, чужак, сейчас управляет ситуацией. И моей памятью. А там, кто знает, может, и всей моей жизнью.
Шипит в пазах пленка. Стонет гитара.
– Выключи, – тихо прошу я.
Он только убавляет звук.
Лил дождь, и я уже неделю не выходил из дома. В кармане тосковала последняя сотня. Страшно хотелось курить, или хотя бы кофе, но денег не было ни то, ни на другое. Вода из-под крана воняла, но у нее было хоть что-то, хоть какой-то запах. И я пил, не задумываясь о последствиях.
