Ольга Польская
Снежный роман
Степан принял милость Божию с благодарностью. Понял он свою ошибку и пообещал выполнить всё, что Ангел Господень ему сказал.
Вернулся Степан домой, видит, а сынок с постели встал и к нему сам навстречу идёт.
Заплакал Степан от счастья, что исполнил Господь своё обещание, уложил сына в кроватку, убаюкал и пошёл в путь-дорогу собираться. Рассказал он жене об обещании, которое он дал Господу. Поклялись они молиться перед Господом за сына и друг за друга. Выточил Степан из дерева крест, повесил его себе на кожаный шнурок поверх простой, рабочей одежды, подпоясался верёвкой и пошёл куда глаза глядят. Ходил он по белому свету и всем людям о том, что с ним случилось, рассказывал да наказывал от Бога не отворачиваться и Богом себя не мнить! Жил он в разных монастырях, общался с богомольцами да старцами, учился понимать слово Божье. Как благословили его старцы, так пошёл он дальше нести слово Божье людям по всему свету. Так и сейчас ходит он где-то и проповедует, да рассказывает, что с человеком гордыня может вытворить. Сын его вырос и стал священником. Жена сына женила и ушла в монастырь за мужа и сына молиться да Господу посильно служить.
Так что, когда увидите странника в простых одеждах да с крестом деревянным, не спешите насмехаться да пальцами на него тыкать. Может, это Степан волю Божью исполняет да слово Божье к нам несёт… А может, такой же, как Степан, да какая разница! Гоните свою гордыню от себя, чтобы Бога не прогневить да Божьего человека не обидеть.
– Вот такая вот история, Ольга. Мы без Бога – пыль и тлен. Все наши достижения состоят в том, что мы пинаем эту пыль и пылимся и падаем в эту грязь и превращаемся в прах. Без Бога нет ничего – есть только потери и пыльный смог мирской фальши. Вы шагаете в правильном направлении. Я буду молиться, чтобы Господь помог Вам.
– Всё так странно. Я чувствую себя рядом с Вами как щенок, которого забрали с помойки, отмыли, накормили и обогрели. Со мной такое впервые. Вы ответили на все мои вопросы, хотя я Вам и не рассказывала ничего особенного.
– Я всего лишь монах и не более.
Мы пошли в отель. Михаил держал мою руку, и мне было хорошо и спокойно. Это было похоже на то ощущение в машине, когда я ехала к Владыке за благословением.
Михаил благословил меня, и мы расстались, обменявшись контактами, чтобы мне можно было получать духовные наставления по тем вопросам, которые могут у меня возникнуть.
От проведённого дня было светло и тепло на душе. Чётко и ясно сформировалось желание идти до конца… к Богу и с Богом. Ни с кем, а с Богом. Это не было фанатизмом, это было естественным ходом событий.
Олег был уже в номере и беседовал с кем-то по телефону. Я чмокнула его в гладко выбритую щеку и присела рядом.
– Ну как курс душеспасительной беседы? Что-то полезное услышала?
– Да! Всё встало на свои места.
– Отлично! Тогда я должник перед Михаилом! Пошли в ресторан? Я ждал тебя к ужину…
– Пошли.
Мы спустились в уютный ресторан с живой музыкой. Играл джаз. Олег знал, что я обожаю джаз и такие миленькие ресторанчики. Он был похож на тигра, который окрылён победой и предвкушает пиршество. У него даже повадки какие-то кошачьи проявляться стали – он был доволен моим спокойствием и послушностью.
Вечер удался. Мы долго сидели в ресторане, шутили, танцевали и, вдоволь насытившись всем этим, отправились к себе в номер. Никто не собирался останавливаться. Олег сразу же, как только закрылась дверь, перешёл к активным действиям. Поток нужности и ласки был таким, что сносил и одежду, и реальность, и всё, что могло помешать нам быть вместе. Как сладок это проигрыш. Я проигрывала снова и снова, увлекаясь и растворяясь в этом море нежности и неги, которое поглощало меня всю без остатка. Как прекрасно любить в последний раз… Отдавать всю себя, не оставляя на потом не капли, ни грамма, ни мгновения нежности и страсти. Словно сказочной мелодией, во всей этой сладострастной неге родились строки:
Есть только «здесь и сейчас»,
Времени нет уж другого.
Надо прожить каждый миг,
Взвешивать каждое слово.
Грудью рассветы вдыхать
и на закате влюбляться.
В полночь за снами бродить,
Чтобы с тоскою расстаться.
Губы любимых ласкать
ласково, томно и страстно.
Есть только «здесь и сейчас»,
Дальше уж время не властно.
Так оно и было… до самого рассвета… Только здесь и только сейчас. Мир – это мы, и мы – это любовь.
Рассвет мы встретили, обнявшись, сидя в гамаке шикарного балкона нашего номера.
– Прочитай мне свои стихи, Оленька, – прошептал мне на ухо Олег.
– Да они простые, как велосипед! Чем они тебе нравятся?
– Я люблю тебя всю, и стихи, и велосипед))) Ну прочитай!!!
Забрезжил луч на горизонте,
Цвет ночи в серость превратив.
Художник юный – «мальчик-солнце»,
Рисует розовый мотив.
Он горизонт весь приукрасил,
Окрасил пальмы и дома.
И бледно-розовым узором
Слегка подернулась волна.
Какая славная картина,
Рождение солнечного дня.
Укрыта розовой накидкой,
С началом – будущность храня.
– Красиво!
– Всё для тебя!
– Мы завтра улетаем. Чего ты хочешь? Как скажешь, так и сделаем.
– Да просто погулять, пообщаться с друзьями, а потом сесть в самолёт и улететь.
– Ты поедешь в свои казематы?
– Да.
– Хорошо. Давай проведём сегодня прекрасный день и чудесный вечер, а самолёт строго по расписанию. Есть только здесь и сейчас.
Весь день мы были в обществе Бориса и Михаила, осматривали достопримечательности, обменивались мнениями, шутили и наслаждались моментом нашего присутствия в этом прекрасном месте в такой замечательной компании. Михаил был немногословен, но приветлив и приятен в общении со всеми. Когда мы уже расставались, то он подарил нам всем по значку с изображением святителя Николая Чудотворца на фоне белого креста и маленькие календарики-иконки с ликом этого же святого.
Молния стрельнула у меня в голове – Бог Никола… Стоп!!! Никольский монастырь, значок, иконка… Что это? Я вопросительно посмотрела на Михаила. Кто он? Посланник Божий? Он ведь не мог знать мои сны и ещё много чего. Он просто забрал меня с помойки этой жизни и отмыл и обогрел, собственно ничего не навязывая и не заставляя изменить. Просто взял и поставил с колен на ноги и показал, куда идти, и сказал, как. А дальше… А дальше… Хочется идти… Почему??? Что происходит???
Михаил, увидев мою растерянность, улыбнулся. Благословив нас с Олегом, он сел в машину и как будто растворился в пространстве… Сюрреализм какой-то!!!
Мы вновь остались с Олегом и с безудержной страстью и нежностью. Не было границ, запретов, было только одно – желание быть единым целым, быть воедино, сладко и томно утопать друг в друге и подниматься на вершину блаженства, возводя к максимальному совершенству этот взаимный полёт чувств, форм и сладострастия. Это любовь – последние аккорды последней любви к мужчине… Прекрасный проигрыш, лишь для того, чтобы выиграли все. Олег вновь и вновь будет одерживать победы в миру, а я проиграю его миру, потеряю его, для того чтобы обрести себя – свою душу и Бога в ней. Говорить об этом с Олегом глупо. Я просто проиграю… по законам этого мирского бытия и всё… Я оставлю себе только одно, любовь и молитву, всё остальное пусть остаётся под крылом самолёта, который унесет нас уже совсем скоро и в совсем другую жизнь.
Всё может закончиться как угодно, но ночь всегда заканчивается… рассветом. В нашем случае это означало, что завтрак на столе в баре, багаж в багажнике машины Бориса и регистрация рейса у стойки № 9. Всё прозаично и прекрасно одновременно.
Я зацепила на рубашку подаренный Михаилом значок, запрыгнула в свои походные джинсы и, взбодренная чашечкой кофе, шагнула к машине. Оказалось, что Михаил тоже улетает этим же рейсом, и мы все вместе разместились в уютном микроавтобусе Бориса. Увидев значок на моей рубашке, Михаил обрадовался, как ребёнок. Было трогательно смотреть на его реакцию. «Ну значок и значок, чего там радоваться-то», – пробубнил Олег.
Мы быстро приехали в аэропорт, сдали багаж и разошлись по разные стороны. Михаил встретился ещё с какими-то своими знакомыми, и мы не стали друг друга обременять присутствием и осчастливили – своим отсутствием. Самолёт плавно и бережно уносил нас от нашей сказки в реальность, и через 5 часов мы уже были в круговерти бытовых проблем и неурядиц… На прощанье мы с Олегом подарили друг другу маленькие подарочки. Олег мне – кулон с Богородицей, а я – крестик и листочек со стихом, который он прочтёт позже:
«Я буду Бога о тебе молить…
Чтоб дал тебе в душе успокоение.
Чтобы помог тебе меня забыть,
Чтоб научил надеяться и жить
и жизнь любить до умопомрачения…»
С Михаилом мы увиделись лишь на месте получения багажа. Мне хотелось взять у него благословения, но я так и не решилась этого сделать. Вокруг много народа, и это меня серьёзно смущало. Да и что он может подумать??? Пристаю??? Хотелось спросить его номер телефона, но раз сам он мне его не дал, значит, и не надо… Много всякого было в голове… Да и состояние здоровья стало резко ухудшаться, и было не до чего. Олег убежал на стыковочный рейс, и мы с Михаилом какое-то время остались одни.
Меня должны были встретить друзья, но они задерживались… Михаил предложил подвезти меня, но я отказалась, понимая, что есть вероятность поехать не в гости к друзьям, а прямиком в больницу… Я уже позвонила своему доктору, и он настоятельно рекомендовал мне сделать именно так.
Михаил, несколько раз предложив свою помощь подвезти меня, слегка обидевшись, уехал. Я в полуобморочном состоянии дождалась-таки своих друзей и отправилась прямо в больницу, где меня уже ждал мой доктор.
Впервые за много дней я молилась. Не знаю почему, не знаю зачем, но обо всех и почему-то особенно о Михаиле. Яркие огни и солнце сменялись на смог и боль действительности. Из капкана нельзя вылезти, не поранившись. Интересно – никто не знает, где находится душа, но все знают, как она болит!!!
Это просто жизнь
Сигнал кардиографа пронзительно завизжал. Линия жизни не хотела больше извиваться и кривляться и лишь изредка делала одолжения, прогибаясь по чьей-то просьбе: «Ну давай, давай же, работай!» Суета, резкая команда, электро-стимуляторы.
Я не люблю суету… Смотрю на всё это свысока, и нет мне никакого дела до всего этого… Кому давай? Чего надо? Вот врач дал очередной электрический разряд – тело подпрыгнуло, но не реагировало на эти жестокие и противоестественные действия…
Не хочу… Не хочу быть здесь… Я пойду… И вот я на свободе… Иду по аллее, мне светло и спокойно на душе, как будто кто-то обнял меня нежно-нежно и оберегает от всего земного… «Я не отпускаю тебя», – слышала я откуда-то со стороны. «Слышишь?! Не уходи!» Это не был приказ или требование, это были слова – теплые и добрые…
Я шла по дороге… Мне хотелось идти и идти, идти куда глаза глядят. Забыть всё и просто идти и уйти отсюда навсегда… Подальше от суеты, резких звуков и ощущения безнадёжности. Сейчас было всё хорошо, было приятно ощущать чьи-то невидимые объятия и заботу, просто идти и тихонько молиться, перебирая свои чётки.
«Я не отпускаю тебя! Вернись!» Снова и снова слышался ласковый призыв. Казалось, что он и эти загадочные объятия – одно целое. Я шла. Вот вдруг дорога раздвоилась, и вдалеке стал виднеться храм. Мне надо туда, именно туда мне и надо.
Душа моя ликовала от радости. Вторая дорога уходила к забору, который отделял всё, что меня окружало. Холодный, безжизненный железный забор из кованого железа. Дрожь прошла сквозь меня, как только я посмотрела в его сторону… «Господи, помилуй», – прошептала я тихонько и хотела было уже шагать дальше по дороге. Странное дело: передо мной – аналое и Старец в явно епископском облачении.
«Я не отпускаю тебя. Прошу – вернись!» – вновь послышалось откуда-то со стороны.
Я подошла к аналое, дорога дальше только по благословению – это чётко стало понятно без каких-либо разъяснений и объявлений. Всё было естественно и спокойно.
Никакого пафоса. Просто это жизнь.
– Ты разве не слышишь? Он тебя не отпускает? – спросил Старец.
– Слышу, но я хочу в храм. Мне так спокойнее, да и всем тоже. Суета меня утомила, и я хочу тишины и мира, а это только в храме, – ответила я.
– Хочешь покаяться?
– Хочу. Я обычная женщина, и я грешна каждой секундой своей жизни.
– Ты слишком любишь жизнь?
– Я слишком люблю людей и хочу, чтобы они жили.
– Я знаю. Почему ты так часто молишься за одного и того же человека? Ты его любишь?
– Да. Я хочу, чтобы он был счастлив. Он достоин этого. Я хочу, чтобы Господь дал ему всё самое лучшее в этой земной жизни. Я хочу, чтобы он жил – жил по-настоящему счастливо – без боли, суеты и предательства.
– И что ты собираешься делать для этого?
– Молиться… А что ещё можно сделать… Мы у Бога в руках… Только Он может это подарить… Вряд ли кто достоин этого, но… Господь милостив. Надо вымаливать этот дар… И я буду молиться…
– Ты и сейчас молилась о том же…
– Да. А что изменилось?
– Ты не думаешь о себе? Какой тебе нужен дар от Господа?
– Мне ничего не нужно. У меня всё есть. Я просто хочу тишины и спокойствия. Я хочу, чтобы этот человек жил без боли и страха.
– Это желание содержит грех?
– Это – жизнь! Я каюсь, что люблю – как человек и душой, и телом, и взглядом, и мыслью, и дыханием. Я не умею по-другому. Каюсь, отче!
– А он чего?
– А он тут при чем? Это моя жизнь и мой грех. Он ни при чем – грех на мне, отче.
– А если ты упадёшь?
– Значит, это я упаду! Нельзя отказать страннику, когда он жаждет! Для него это глоток жизни и не более. Если надо будет – я напою его. Только ведь на всё воля Божья, отче! Нет такого глотка воды и такого дыхания, которое бы было без Его Воли. Это мы по гордости своей мним, что что-то можем… Ерунда! Ничего мы не можем! Мы можем только молиться, пока есть возможность, и всё!
– Тебе грустно от этого?
– Наверное, нет. Меня это устраивает. Так естественно. Не нравится мне юлить и изображать из себя то, чего нет.
«Я не отпускаю тебя – вернись, прошу!» – снова раздалось со стороны.
– Ты боишься, что он предаст?
– Он не может меня предать! Я молю не его, а Бога! От него мне ничего не надо. Просто пусть он будет счастлив и не предаёт себя!
– Тебе до сих пор больно? Больно от предательства?
– Да.
Вдруг безжизненный кованый забор приоткрылся. Он как бы разорвался, и в безжизненной и гнетущей пустоте явился лик моего предателя. Человека, который когда-то, очень давно меня предал. Он предавал и предавал меня и по итогу предал всех – и меня, и себя, и Бога. Он погиб от самого себя, как скорпион, который сам себя ужалил.
Старец спокойно посмотрел на меня и на мою боль, которая зияла в проёме этого забора.
– Хватит тебе мудрить! Идём сюда! Неужели не надоело мучиться! Всё кончено!
«Я не отпускаю тебя! Прошу тебя, не уходи!» – снова раздалось откуда-то. Ощущение заботы и тепла не покидало меня всё время, пока мы общались со старцем, но сейчас меня пронзили боль и холод.
«Я не отпускаю тебя! Вернись!» – снова прозвучало откуда-то и укутало меня заботой и любовью.
– Чего ты хочешь? Я сама решу, куда и когда идти. Нам с тобой не по пути! – ответила я своему прошлому.
– Да ладно тебе! Всего лишь шаг и всё – боль и страдания закончатся. Ты же хочешь тишины?
– Я хочу мира! Тебе не понять этого. Ты всегда хотел брать и рвал всё с корнем. Там, где ты – мёртвая тишина! Там, где ты, не может быть мира. Мне надо в храм.
– Какой храм? Зачем тебе это? В чём там каяться? Тебя, думаешь, кто-то ждёт? Ты же никому не нужна! Вымаливаешь подачки от доброго Боженьки! Ты знаешь, сколько вас таких?! Это глупо!
– Ну и ладно! Это мой выбор!
– То, за кого ты молишься – это твой выбор?! Ну тогда смотри…
Поодаль от забора, словно на огромном экране, появился тот, о ком я молилась. Он был с барышней. Симпатичная, успешная, уверенная в себе, она шла с ним под руку в магазин за тем, чтобы он купил ей шубку… Галантный и обходительный, он светился добром и теплотой. Он согревал всё пространство вокруг, и даже со стороны было тепло и приятно наблюдать за этим действом. Потом они сидели и, держась за руки, разговаривали. Он рассказывал ей о себе, о своей прошлой жизни… Он хотел согреть её озябшую и больную душу, обнажая свою. Снимая мохеровые завесы сокровенных тайн, он пытался укрыть ими холодную от одиночества душу. Причиняя себе боль, он пытался заглушить её боль. Он горел, чтобы согреть. Он горел всей душой, оставляя своё тело в жажде. Он тоже человек. Он горел. Он умел гореть, чтобы осветить тебе путь и согреть твоё сердце…
– И что? Это твой выбор? Да ему и дела нет до тебя и до твоих молитв! Смотри – он такой же, как все! Что в нём особенного – самец! Ты зря теряешь время! Ты дура!!!
– Ну это уже медицинский диагноз! Я и не спорю – я дура! Разве умная связалась бы с тобой! Ты так, видать, ничего и не понял и слеп по-прежнему! Разве ты не видишь, что он отдаёт душу, а не тело!!! Чего ты хочешь мне доказать? Все такие, как ты? Нет!!! Он не такой, как все, и уж тем более не такой, как ты!
– Да он с другой бабой! Ты что, дура? Не понимаешь?
«Я не отпускаю тебя! Вернись, пожалуйста!» – вновь зазвучало и окутало меня заботой.
– Ты, видать, совсем примёрз!!! Он счастлив!!! Значит, Бог слышит мои молитвы! Значит, всё так и надо! Ты даже не представляешь, что, пытаясь сделать мне больно, ты подарил мне радость!!! Я неожиданно, хоть на мгновение, увидела его счастливым! Я и не мечтала об этом!!! Спасибо тебе!
– Счастлив говоришь? Ну посмотри, чем это у него обычно заканчивается…
Вновь появились образы. Он спорил и ссорился с солидной дамой, которая, как пиками, пронзала его своей надменностью и холодом. Она хотела новую игрушку, а он ей надоел… Он пытался противостоять этой боли, но она вгоняла его в агонию… Дама играла свою роль… Актриса с холодным и ненасытным сердцем. Она рвала все покрывала тепла, любви и заботы, которыми он так бережно укрывал и согревал всё время, пока они были вместе. Ей не хотелось уюта, который он пытался создать для неё, ей не хотелось заботы, которой он окружил её. Ей хотелось свободы, ярких эмоций, шумного общества и преклонения всех и вся… Она не хотела быть его… Она просто имела его и позволяла себя любить… Сколько боли и ран зияло от непонимания и как безжалостно топтали то одна, то другая дама его тёплую и открытую для настоящей любви душу своими высокими каблучками надменности и себялюбия. Они вставали своими грязными ногами, обутыми в модные, гламурные туфельки-шпильки на его грудь и топтали его открытую душу. Он выл от боли и отчаяния, и раны безжалостно покрывали его нежную и открытую душу… Боль и одиночество… Он давал всё… И любовь, и славу, и деньги, а в ответ получал раны на нежной и заботливой душе. Дамы пользовались им, как ступенькой, вставая на его сильную и широкую грудь своими каблучками… Как же… Иметь такого мужчину!!! Они возвышали себя над обществом, за счёт того, что втаптывали в грязь его мечту о чистой и верной любви! Он ничего от них не хотел – он им всё отдавал. Он хотел только одного – любить и быть любимым! Этого хочет каждый нормальный мужчина. Только нормальных осталось ненормально мало… Всё чаще каждый использует каждого, как ступеньку. Любовью там и не пахнет! Тела и роскошь – вот главное в этой игре. Но он не хотел играть в эту игру. Он этого никогда не хотел. Поэтому страдал и порой рвал и метал, как израненный зверь. Картины были безрадостные…
– Вот поэтому я и молюсь! Я хочу, чтобы он жил. То, что ты показал, только убедило меня в моем намерении. Надо молиться. Тебе не понять – ты из тех, кто наносит раны и топчет душу, даже не осознавая и не замечая этого. Я не осуждаю ни их, ни тебя. Вы все больны и несчастны. Вы не имеете грани насыщения. Вам всего мало! Тела, деньги, развлечения, удовольствия, успех… Вы заложники этого беличьего колеса! Вы не знаете, зачем, но живёте. Это физическая жизнь – в ней нет ценностей, которые были бы вечны и возвышали. В итоге ты теряешь всё – и эту никчёмную жизнь тоже. А душа? А любовь? Вы ведь так стремились быть всеми любимы? Но ведь Бог – есть любовь? Душа – дом Божий! А где ваша душа? Где Бог в вашей жизни? Вы всё вершите сами и дела, и приговоры… Он не такой, и поэтому его так топчут, и ему так больно!!! Кстати, он всё ещё пытается спасти людей от себя самих и от мерзости мирской суеты!!! Он не предатель! Он, несмотря на боль, не спрятался и не стал мстить! Да, он рычал и кусался, он не предавал, а останавливал безумие!!! Он падал, чтобы поднять других, которые были в грязи!!! Ты разве не видишь этого? Ты ведь не глупый!!! Зачем врать сейчас? Пусть отче нас рассудит. Отче, вы же видите – этот человек всю свою жизнь горит для других. Он такой от Бога. Разве можно упрекать человека за то, что он человек? Господь сотворил нас в теле, и, наверное, это не зря! Нельзя отобрать одежду у души! Всё просто – Сначала душа, а потом тело… Всё тленное – это лишь глоток воды, чтобы выжить в этом путешествии. Зачем лишнее – с большой сумкой далеко не уйдёшь.
Старец спокойно слушал наш диалог.
«Я не отпускаю тебя! Вернись!» – вновь послышался усталый, но по-прежнему тёплый и заботливый призыв.
– В молодом человеке горит огонь. В зрелом человеке светит свет. Надо уметь, пока горит огонь, гореть, но когда прошло время горения – суметь быть светом. В какой-то момент жизни надо быть силой, а в какой-то момент – тишиной. Тот человек, о котором ты молишься, горит для людей. Как может, так и горит! Вы похожи. Вы не прячетесь от Бога за фиговыми листочками. Вы стоите перед Богом, как есть. Каетесь в содеянном по немощи человеческой природы, осознаете величие Бога и молитесь… Вы пытаетесь идти к Богу, а не к блестящим огням мира. Вам нужен мир в душе, а не внешняя пыль мира. Вы оба изранены предательством, и поэтому тебе всё так хорошо видно. Но он перешагнул через эту боль, а ты носишь её с собой. Он хочет помочь тебе, но ты боишься его. Ты, видя всё, боишься. Этот парень, у забора, постоянно будет преследовать тебя. Он тебя не отпустит. Не потому, что он такой сильный, а потому, что ты не отпускаешь его. Ты не можешь идти вперёд, потому что ты постоянно смотришь назад. Тебе больно за других, но так ты заглушаешь свою боль… У твоего друга то же самое… Но он борется. А ты? Можно сдаться, но тогда ты предашь. Предашь всех, кому ты нужна, кто борется за тебя, кто молится за тебя… Это только твой выбор. Тебе решать.
– Да. Вы верно ей сказали. Посмотрите, на её правом ухе вторая серьга. Это память о том, что я её предал. Там не какая-то медяшка, там золотая серьга с бриллиантами. Ей я важен. Она не может меня забыть. Хватит уже прятаться за своего Боженьку. Ты никому не нужна. Этот мир так устроен. Выживает сильнейший. Ты проиграла. Хватит страдать – пошли, я тебя жду, – с явным превосходством выкрикнула моя прошлая боль, зияющая в безжизненном пространстве.
– Да, вы правы, отче. Мне больно и я боюсь. Но больше всего я боюсь предать. Я молюсь… Ты тоже, дружище, прав, я храню память о твоём предательстве, как самый драгоценный урок в моей жизни. Да, эта дорогая серьга, но она не дороже того, что ты у меня отнял. Тебе чуть было это не удалось, но Господь послал мне его – такого же израненного, такими же, как ты. Я увидела в нём себя. Мне стало тепло. Он сумел отогреть меня, прикоснувшись к душе, а не к телу. Ты помогал мне упасть, а он помогает мне подняться.
«Господи, услышь молитвы мои!» – разрезало всё пространство.
«Аминь» – послышалось твёрдо и спокойно.
– Я не предатель – я не предам и буду бороться. Изыди! Уйди из моей жизни! Она принадлежит Богу, а не тебе! – вырвалось криком из самой потаённой глубины моей души.
В этот миг кованый забор закрылся, и лишь издалека послышался вой «Я не отпускаю тебя». Но этот вой был воем бессилия и растаял в тишине.
Старец стоял у аналое. Я наклонила голову, и он, накинув на неё епитрахиль, прочёл разрешительную молитву. Когда он откинул епитрахиль, рядом стояла красивая женщина без возраста. Она излучала тепло и заботу.
– Пойдём, тебя уже заждались. Нам пора идти, – обняв за плечи, сказала она, и мы пошли в обратную сторону.
– Аминь, – сказал Старец. – Мой тебе совет – сними и отнеси серьгу в храм… Но это совет, а ты как хочешь.
Всё словно в тумане. Я услышала знакомый писк кардиодатчика. Линия жизни прогибалась под обстоятельство, с Богом заданным смирением. Я открыла глаза. Медсестра мокрая от слез. Врач сказал ей: «Тихо! Она возвращается».
Я увидела знакомые лица и улыбнулась.
– Не пугай нас так больше, – всхлипывая и пытаясь улыбнуться, прошептала медсестра.
– Не бойся – я с тобой! – отшутилась я в ответ.
– Ну раз шутит, значит, жить будет! Не балуй у меня! – повеселел доктор и, проверив мое бренное тело, удалился.
Мерно попискивали мониторы и датчики, капельница питала мое тело, а неземная теплота, любовь и забота согревали мою душу.
Я попыталась пошевелиться. Медсестра взметнулась ко мне, как чайка на причале.
– Снимите, пожалуйста, вторую серьгу с моего правого уха и отнесите её в храм, который в этом госпитале, – попросила я медсестру.
– Конечно, конечно. С пониманием и готовностью помочь, – сказала медсестра. А к какой иконе положить?
– А посмотрите, там должен стоять епископ во весь рост. Да вы сразу узнаете, Господь всё устроит.
– Я сейчас сбегаю! – сказала медсестричка.
Заботливыми руками она сняла серьгу с моего уха, оставила вместо себя другую работницу и выпорхнула из палаты.
Мне очень хотелось спать. На душе было тепло и уютно. Тело пыталось болеть, но у него не было ни сил, ни права на это. «Поспи. Всё хорошо», – раздался чей-то ласковый голос. Я приняла всё как есть и закрыла глаза. Всё в руках Господа! Я не предатель – надо идти вперёд. Это просто жизнь.