Ольга Окабэ
Запретная любовь
Но, как известно, ничто не длится бесконечно, и вечный двигатель пока ещё не изобрели. Наконец закончилось последнее занятие, и оставалось совсем ничего, только…
– Как это не сможешь? – обрушил свой праведный и вполне мотивированный гнев на Мэтта мистер Форстер, тренер баскетбольной команды.
– Срочно нужно проведать в больнице тётушку, – не моргнув и глазом, ответил Мэтт первое, что пришло в голову. – Врачи говорят, нужно ценить каждый день, ведь он может быть последним.
– Последним, говоришь… – Праведный гнев тренера немного поутих. – Ну ладно, иди. Только для тебя этот раз точно последний, завтра будешь отрабатывать всё вдвое больше, и…
– ОК!
Мэтт не стал слушать дальше, что хотел сказать тренер, человек пожилой, но старательно молодящийся, поэтому прикрывающий свою лысину на затылке кепкой. Все слова этого человека Мэтт и без озвучивания мог угадать, как продолжение заезженной песни на старом скрипучем патефоне. Он быстро покинул спортзал и вот уже через минуту садился на свой велосипед. Да, скорости ему в этот день не занимать.
Ехать не так долго, по крайней мере, к таким расстояниям Мэтт привык, но вот плутать на двух колёсах среди каменного городского леса оказалось намного сложнее и отняло уйму времени, такого драгоценного в этот день. И как некстати оказалось маленькое столкновение с автомобилем, мостившимся к месту своей законной парковки. Урон совсем не серьезный, лишь одна царапина на бампере автомобиля и небольшой синяк на локте Мэтта, но остановиться всё же пришлось. После недолгих разбирательств он продолжил свой путь.
А вот и она, старшая школа Мэджи, та самая, с командой которой предстояло играть так скоро. Мэтт остановился около ворот, место весьма удобное, чтобы не пропустить того, кого ищешь в многочисленной толпе покидающих школу учеников. А верна ли его догадка?.. Да и с чего он взял, что она учится именно здесь? Конечно, эта школа славилась тем, что ученики должны были носить школьную форму или хотя бы один элемент её, но ведь на ней тогда мог быть просто пиджак, а нашивка совсем и не та…
О, вот завиднелся вдали знакомый силуэт! Да-да, это она, это Эйприл, девушка, которую он рисовал десятки раз. Ему нравилось рисовать её, нравились все эти рисунки, теперь он снова увидел эту девушку вживую, и сердце совершило кульбит, но… Она шла к воротам школы, весело разговаривая с коротко стриженым высоким парнем. Они были ещё далеко, лица его Мэтт разглядеть бы не смог, но неосознанно отметил, что с такой комплекцией он был бы неплох в игре. В игре? Да он был непозволительно близок к Эйприл, даже пару раз прикоснулся к ней, а на прощание взлохматил ей волосы, отчего она на полминуты стала похожа на маленького разозлённого львёнка, после чего направился обратно к школе. Мэтт крепко стиснул зубы. Как же это? Они явно близки, они… Неужели он её парень? Внутри, глубоко в груди вдруг заскребла сотня кошек сразу. Эйприл была красива, но она была не его. Мэтт спрятался за выступ стены в последний момент, когда Эйприл вышла за ворота. Впрочем, она бы и так не заметила его, она шла, улыбаясь своим мыслям. Он только смотрел, как она уходит, так грациозно делая каждый шаг всё дальше и дальше. Смотрел, тянясь всем существом к ней, к той, кого уже так давно, раз за разом, воскрешал в своей памяти.
Да пропади оно все пропадом, он никогда не любил отступать! Мэтт в две секунды догнал девушку, проехав на своём велосипеде небольшое расстояние, разделявшее их.
– О, привет! – сказал он ей, в удивлении приподняв брови, будто увидел её только что. Он слез с велосипеда. – Может, подвезти?
Солнце в этот день мягко светило без всяких помех в виде облаков и туч, и волосы Эйприл вдруг показались ему рыжими, подобно ласковому пламени, а улыбка её – самой прекрасной на свете.
– Наверное, не стоит, мне платить будет нечем, – ответила она, не сумев-таки сдержать смех. – Как ты здесь оказался?
– Да вот, проезжал мимо, увидел тебя, решил остановиться. Идёшь куда-то?
– Просто прогуливаюсь.
– Не будешь против, если составлю тебе компанию?
Эйприл окинула его взглядом, прищурившись, будто оценивала, достоин ли.
– Нет, не буду, – наконец озвучила она свой вердикт. – Тебе тоже некуда спешить?
– С тобой – некуда.
– Вот как… – всё ещё улыбаясь, произнесла она. – Тогда пойдем?
Дальше по улице они пошли вместе. На некоторое время установилось молчание. Нужно было сказать что-то, обязательно сказать, но Мэтт не знал что. Этот парень, которого он видел только что рядом с Эйприл, уничтожил все тысячи вариантов предполагаемого начала разговора и заставил крайне растеряться, чего он старался никак не показывать.
– Ты рисуешь? – первой начала Эйприл.
Мэтт почувствовал некоторое облегчение от того, что тема разговора была найдена.
– Да, бывает, что рисую, – ответил он. Ещё пару мгновений неловкого молчания. Ещё одно высокое многофункциональное серое здание. Ещё один проехавший громко ворчащий автомобиль.
– Что рисуешь? – снова заговорила девушка.
– Всякое.
– Портреты?
– Бывает, и их.
– А вот… – начала было она, но неожиданно замолчала.
– Что?
– Вот парк небольшой, – сказала она явно не то, что хотела сначала, что всё же, несмотря на это, не могло помешать тайной радости Мэтта, что эта их странная прогулка может продлиться ещё на полчаса. – Может, там прогуляемся?
В итоге над их головами оказался сплошной покров из золотисто-зелёных листьев, подсвечиваемых готовящимся закатиться за западный склон солнцем, отчего казалось, листья эти светятся сами, как бумажные фонарики. Редкий клочок неба проглядывал сквозь эту естественную иллюминацию. Была пятница, конец дня, что вполне объясняло большое количество людей, бесцельно бредущих по запутанным дорожкам или расслабленно сидящих на скамейках. Мэтт и Эйприл относились к последним. Всё же вести велосипед долгое время в руках жутко надоедало, и пару раз Мэтт с трудом справлялся с желанием дать этому двухколёсному существу самостоятельную жизнь, то есть попросту где-то оставить. Эйприл тоже была не прочь передохнуть под жёлто-зелёным сводом.
– И всё-таки, что ты хотела спросить? – на этот раз начал Мэтт.
Эйприл коротко взглянула на него, обдумывая что-то.
– Хотела узнать… Ты сказал, что рисуешь портреты тоже. На том рисунке кто-то был? Кто?
– Никто, – чуть помедлив, тихо ответил Мэтт. – Так, нафантазировал.
Отчасти это была правда, вдруг подумалось Мэтту. Даже сейчас он был не вполне уверен, что сидит на одной скамейке с той, которую рисовал столько раз, и свободно разговаривает с ней.
– Красивая фантазия, – сказала Эйприл чуть сухо, словно ожидала совсем другого ответа.
– Наверное…
В воздухе снова повисло молчание. Лёгкий ветер небрежно и лениво гнал кудрявые облачка куда-то на запад, шуршал листьями деревьев, уже успевшими пожелтеть и всё ещё остающимися зелёными, перебирал волосы Эйприл, тёмным водопадом струящиеся по её плечам. На последнее Мэтт нет-нет, да и кидал взгляд, который потом было очень сложно отвести в сторону. Тихо и спокойно было здесь, приятно было сидеть на одной скамейке с этой девушкой вот так, настолько близко, что стоит только руку протянуть, и уже коснешься её. Мэтт и забыл даже на минуту, что совсем недавно, час назад видел её с тем парнем, ведь она сидела сейчас здесь, на скамейке, рядом с ним. Она, его личная Галатея.
– Она так долго удерживает равновесие… – вдруг тихо сказала Эйприл, наблюдая за девушкой немногим младше её. Та была на маленькой спортивной площадке, расположенной тут же, в парке, выполняла несложные упражнения на гимнастическом бревне, и да, чувства равновесия ей было не занимать. – Уже где-то полчаса или больше… Сколько времени?
Она вопросительно посмотрела на Мэтта. От такого он не сразу вспомнил, где стоит узнавать, который час, взглянув на свои наручные часы с некоторой задержкой.
– Половина шестого, – наконец ответил он.
Только услышав ответ, Эйприл резко вскочила со скамейки, начала суетиться, искать что-то в своей сумке. Движения её стали очень быстрыми и порывистыми, да настолько, что, ступив шаг в сторону, она не рассчитала своей скорости и совсем не предположила возможность существования большого камня, неизвестно откуда взявшегося, и закончилось бы это маленькое приключение весьма плачевно, если бы Мэтт не среагировал вовремя и не поддержал девушку. Так они и простояли несколько секунд, показавшихся намного большим временем, чем выглядело со стороны: парень, обхватив Эйприл обеими руками, а она, не отводя от него взгляда. Только по прошествии этих нескольких секунд она резко отпрянула от Мэтта.
– Прости, мне пора уже, – сказала она, чуть улыбнувшись. В этот момент он подумал, что на следующей «абстракции» он обязательно нарисует её улыбающуюся.
– Я провожу… – начал было он.
– Не стоит, – прервала она его.
Сказав это, она ушла, да так быстро и легко, будто ласточка упорхнула, снова не позволив себя поймать и даже не оставив какого-то намёка, где её можно было бы встретить, кроме как этой школы Мэджи. Мэтт стукнул кулаком по поверхности скамейки, на что та ответил глухим скрипом. Он вдруг вспомнил того парня рядом с ней, стопроцентно уверенный в том, что она упорхнула именно к нему. Мэтт еще успевал на конец тренировки, если поторопился бы, но ему жутко не хотелось, поэтому ничего не оставалось, как побрести домой.
– У тебя что-то случилось? – неожиданно спросила Эмма.
– Вроде нет… А что? – не поняла Эйприл.
– У тебя помпоны как живые летают, а глаза так и блестят. Так ничего хорошего случайно не произошло?
Эмма всегда отличалась проницательностью, иногда доходящей до того, что можно было подумать, что она умеет читать мысли. Она, ладная девушка с тёмной кожей, говорила, что такая проницательность ей досталась от бабушки. Было уже довольно поздно, солнце давно село, на улицах оставались только неживые обломки света, которые фонари кидали на асфальт, а им ещё оставалось отработать один довольно сложный элемент программы. Все, находящиеся здесь, устали, исчерпав свои последние резервы, включая даже миссис Рид, официальную их наставницу, а в тяжёлые моменты – просто друга. Одна Эйприл этой усталости не чувствовала и могла бы отработать ещё десятки элементов программы, стойку на руках и шпагат. И, если бы Эмма не озвучила свои наблюдения, она бы и не заметила. А ведь и правда, внутри была какая-то лёгкость, хотя в этот день ничего особенного и не происходило, разве что… Ей вдруг вспомнился этот смешной парень, которого она вновь случайно встретила, что уже начинало становиться закономерностью. Хотя кто он был для неё, кроме как не случайный знакомый? Знакомый, которого, как ей казалось, она знала всю свою жизнь, будто было в нем что-то… родное что ли. Когда Эйприл возвращалась домой из спортивного зала другого блока школы, она остановилась ненадолго в том самом сквере, который проходит почти каждый день, в котором впервые встретила Мэтта, этого смешного и так давно знакомого и одновременно совсем незнакомого человека.
– Ты чего тормозишь? – привела её в чувства Эмма.
Она шла вместе с Эйприл, что бывало довольно часто, потому что пути их совпадали ещё с десяток кварталов. Особенно удобно это было, когда они задерживались до позднего вечера – в компании идти веселей, да и не только.
– Я… ничего, – опомнилась Эйприл, проведя рукой по лбу, будто избавлялась от какого-то наваждения. – Так, просто.
– Устала что ли?
– Да, наверное, устала.
Дальше Эйприл пошла намного быстрее, припустив скорости и стараясь оставить все эти непрошеные мысли об этом самом Мэтте. Ещё чего, она дала себе слово больше не симпатизировать кому попало, присматриваться к людям внимательно и уж точно не поддаваться впечатлению с первого взгляда. Минутное проявление симпатии парню из параллельного класса, Эрику Уорти, обернулось этой весной скучной пародией на роман, длящийся где-то около двух месяцев. Лучше и вспоминать не стоит, решила Эйприл, легонько встряхнув головой.
Действительно, не время для этого. На носу игра школьной команды, перед которой должно быть выступление, на которое нельзя просто махнуть рукой и положиться на случай. Нужно стараться, притом, что ей предстоял почти что сольный номер, что заставляло её немного волноваться, несмотря на то, что все элементы она выполняла на репетициях безукоризненно… кроме одного. Эйприл сомневалась, что сумеет достойно выполнить пируэт-флажок.
Когда она попрощалась с Эммой, оставалось всего пару шагов, и вот уже и её дом. В последнее время у них с братом было нечто вроде соревнований по позднему приходу домой. На сей раз Эйприл пришла домой первая, Кайл всё ещё был на тренировке. Или с друзьями. Или ещё где-нибудь… В общем, как бы то ни было, Кайл вернулся только спустя час.
Уже давно взошла луна, и горели звёзды, насколько это было возможно в большом городе. И всё-таки это движение… Эйприл подошла к зеркалу в своей комнате, попытавшись воспроизвести начало. Всё равно не выходит, как должно быть! Это немного выводило из себя, и свет от придорожного фонаря, проникающий в комнату сквозь тонкие занавески, вдруг начал раздражать. Череда неудач, вроде не вовремя ушедшего автобуса или случайно порванного любимого атласного платка, бесчестно становилась недопустимо долгой, продолжаясь этим самым непосильным элементом. Вдруг ей снова вспомнился этот смешной парень. С ним, как ни странно, череда мелких неудач прекращала своё действие, с ним хотелось улыбаться.
Ничего, следующий день обязательно станет лучше и светлее, подумала Эйприл, засыпая с этой мыслию.
И следующий день действительно прошёл хорошо, если брать в расчёт только успехи в тренировках и выполнении того самого тяжелого элемента программы и некоторые другие прилагающиеся к этому вещи. Воскресная репетиция прошла не менее удачно.
– Сегодня почерлидеришь за меня? – была первая фраза Кайла утром понедельника.
– А как же… – ещё не до конца проснувшись, сказала Эйприл, потерев правый глаз.
– Будешь болеть за нашу команду? Тогда мы точно выиграем. Мы сегодня с толстячками из Макдональда играем.
– Школа имени Макдональда?
– Да, с ними.
– Я буду сегодня участвовать в команде поддержки, – добавила Эйприл, пожав плечами. – Но если оценивать физические особенности обеих команд, то толстячки – это вы.
– Ну ты… чудачка, – в последний момент оградил себя Кайл от ругательства покрепче.
В ответ на это Эйприл только снова пожала плечами, легко улыбнувшись, заключив в этой улыбке всю свою невысказанную иронию.
Понедельник считается тяжёлым днем, а ещё днём для здоровья. Может быть, поэтому, а может быть, ещё по каким-либо серьезным и не очень причинам, девушек из команды поддержки отпустили на пятнадцать минут пораньше, о чём тут же сообщили всем участницам, включая Эйприл. Что ж, свободное время всегда идёт на пользу, но вот только в этот раз оно оказалось совсем незапланированным, что заставило Эйприл немного растеряться. День в школе прошёл как всегда, мало что экстраординарного могло бы случиться в этот день.
Только нужно было выступать в команде поддержки. Используя все свои возможности. Эйприл волновалась перед выполнением сложного элемента в начале игры, но не внешне не показывала этого. Ещё немного, и Эйприл с другими девушками шагнула вперёд на площадку.
Все эти два дня тренер Форстер честно исполнял своё обещание, а именно – давал Мэтту нагрузку если не вдвое, то в полтора раза больше уж точно. Невиданное дело – чтобы он устраивал тренировки в выходные! Обычно такой ответственности перед важными матчами он избегал, авторитетно оправдываясь своими недугами в силу своего возраста, о котором желал забывать в другие случаи. Хотя поговаривали, что у него с мистером Рейнолдсоном свои счеты, которые он не собирается спускать просто так.
Но как бы то ни было, Мэтт в составе своей баскетбольной команды должен был отправиться в школу района Окридж, ту самую, где был так недавно. Где-то глубоко внутри у него теплилась надежда увидеть её снова. Конечно, они не отправлялись туда на экскурсию, они отправлялись за победой, и разглядывать учеников школы, тем более разыскивать одного, совсем не было времени, но надежда всё же теплилась тихим упорным огоньком.
– Нервничаешь? – спросил Тэд, когда они уже подходили к главным воротам школы Окридж, выйдя из школьного автобуса. – Ничего, не дрейфь, всё получится.
– Не нервничаю я, – буркнул Мэтт, отвлечённый от своих надежд.
– Ладно-ладно, не отговаривайся, – клонил своё Тэд. – Все мы тут немножко на взводе. Ты просто делай всё так, как на тренировке. А, кстати… – прервал он сам себя. – С чего это на тебя старичок Форстер так ополчился?
– Кто на кого ополчился? – раздался сзади третий голос.
Посередине них возник Пол, так любящий встревать в чужие разговоры и возвышающийся над всеми остальными участниками команды как минимум на полголовы, что и давало ему такую возможность – непрошено встревать в чужой разговор.
– Никто и не на кого. – От избытка раздражения Мэтт уже готов был шипеть на всех окружающих. А ещё этот дождь…
– А как же… – начал было Тэд.
– Все подойдите сюда, – раздался голос Форстера.
Впервые за несколько месяцев, а может, и за целый год Мэтт был благодарен тренеру за то, что он избавил его от продолжения такого пустого и бессмысленного разговора. Второй раз выдумывать больную тётушку не хотелось. Тренер приступил к ценным наставлениям перед тем, как перешагнуть порог вражеского оплота, то есть, школы Окридж. Старый патефон переключился на следующую дорожку, и Форстер начал произносить другую давно заученную речь с маленьким вкраплением чего-то нового.
Мэтт играл с самого начала матча. Во время игры он никогда не замечал чего-то постороннего, и не обращал внимание не только на зрителей и команду поддержки командвы противника, но даже на болельщиц собственной команды. Он не мог бы поручиться, что его в этой игре вообще заменят – с этими ребятами из Окриджа придётся потрудиться, чтобы не упасть лицом в грязь. Но с самого начала с ним творилось что-то не то, что-то мешало. Это были мысли об Эйприл, от которых он так и не избавился. Сложновато при таких обстоятельствах заработать трёхочковый. Особенно когда перед ним маячила знакомая фигура, возможные достоинства в игре которой он отметил недавно, тот самый парень, что был рядом с Эйприл. Не ожидал он, что будет играть именно против него. Это со временем улучшило его игру, сделало её такой, какой она должна была быть, и даже немного лучше. Он должен был победить!
Должен… Всё пошло под откос, когда в команде Окриджа вместо выдохшегося игрока вышел их капитан, который до сих пор оставался на скамейке запасных и фамилия которого, Уинтер, зима, никак не соответствовала его игре. С этого времени проигрыш становился всё очевидней. Но окончательный счет, 96 –78, не мог стать горше, чем то, что Мэтт увидел потом.
