Ольга Одинцова
Белая тайга
Глаза чуть приоткрыты. Сквозь густую туманную дымку проглядывает серое небо. Чувствуется резкий и едкий запах пороха. И снег. Белый снег. Кругом один снег, окрашенный молодой кровью.
«Липочка, Томочка, где вы?..» уже неслышно было от засохших губ. Глаза закатывались, увидев в последний раз слабый проблеск солнца. Рук и ног не чувствовал. Их больше не было. Потерял сознание…
«Что я скажу твоим домашним, как встану я перед вдовой? Неужто клясться днём вчерашним…» – стихи Булата Окуджавы возвращали Олимпиаду Савельевну в кошмарные воспоминания того дня, когда она узнала, что её любимого Кости больше нет. Всё померкло вокруг. И тогда ей казалось, что жизнь окончена. Но нет, она продолжалась в двух маленьких детях, которые носили его фамилию.
– Мы командира нашего похоронили во время затишья в деревне Донесьево, это километрах в десяти от Великих Лук. Костя на мине подорвался… Первым шёл с разведкой и наш отряд спас своей гибелью… Без рук и ног часа четыре кровью истекал… Потом снова бои начались. Ну, теперь уж мы им за командира мстили… Великие Луки в тот же день, семнадцатого января сорок третьего и освободили, рассказывали сослуживцы, склонив головы.
В финале радиопередачи заиграл марш «Прощание славянки». Руки Олимпиады Савельевны резко задрожали и выронили кухонный нож на скатерть.
Перед глазами вновь поплыли воспоминания: вокзал, поезд, крепкий поцелуй… Такой крепкий, какого прежде никогда не было. И взгляд… Взгляд, который невозможно было забыть, который мог оказаться последним… и действительно стал последним. Почти лихорадочные объятия, из которых невозможно было выпустить. Невозможно было отпустить…
