Ольга Николаева
Не беси меня!

– Надь, ты не забывай, что нам еще к паре вместе готовиться. Если не хочешь здесь сидеть – пойдем в библиотеку. Там сейчас должно быть много компов свободных. Что зря время-то терять?

– Вот же, прицепился, блин. Как банный лист… – пробурчала себе под нос. Как бы ни старалась я выглядеть злой социопаткой, но вбитая с детства вежливость совсем уж открыто хамить не позволяла. И уже в полную громкость спросила, – Ты специально, что ли, этот трюк на паре провернул? Чтобы была возможность прилипнуть ко мне и не отставать?

Мы стояли уже на самом выходе из кафе. Еще шаг – и снова окажемся в коридорах универа, где постоянно кто-то бродит, а здесь возникала иллюзия какой-то уединенности. Потому, наверное, и затормозили оба. Хотелось разобраться так, чтобы никто не мешал.

Зацепин, все-таки, схватил меня за руки. Теперь за обе. Перебирал мои пальцы своими, неожиданно теплыми и приятными, и опять смотрел в глаза.

– Надь, давай так: ты можешь придумывать все, что угодно. Про меня, про какое-то пари, про тесты и теории, которые я на тебе проверяю… Дай мне просто возможность за тобой поухаживать. А дальше уже сама решишь, нравится тебе это или не нравится. Если не понравится – значит, не сложилось. Бывает такое. Как только ты скажешь, что тебе неприятно мое присутствие или я сам, то сразу же от тебя отстану.

Речь звучала искренне и взволнованно. Глаза блестели. Руки мои уже как-то обвыклись и пригрелись в его больших ладонях. Хотелось верить.

– А в чем моя выгода от этого? – подозрительность моя никак не хотела успокаиваться.

– А что ты хотела бы, Надь? Рассказывай. – Как-то уж очень обреченно спросил. И повел меня, таки, в коридор. Руку, между прочим, так и не выпустил одну. А я не очень-то и сопротивлялась.

– А сколько дашь мне времени на раздумья?

Глава 6

– Не, ну, ты даешь, Надь! – Малинина округлила глаза испуганно и восхищенно, одновременно. – Че, прямо так и спросила, про выгоду? Да? – кажется, ее голос уже побил все рекорды по количеству оттенков удивления, выданных одной фразой.

– А что я должна была спрашивать? Когда он меня замуж позовет? – Десять раз пожалела о том, что поделилась новостью с соседкой. Анька ж теперь сама не уснет и мне спать не даст. Слишком тухлая личная жизнь у нас обеих, чтобы Малинина переварила данные легко и просто. – Кстати, надо этот вариант записать тоже. Проверю, насколько серьезен парень. Вдруг, на этом вопросе и сломается.

– Надь, блин, ну что ты… Всю романтику сразу обломаешь! Тебе человек почти в любви признался, а ты…

– Какая любовь, Анечка? Мы с ним разговаривали три раза, от силы. Даже если предположить, что он был искренним, то максимум – это интерес и увлечение. Все.

– Капец. Игнатьева, с таким отношением, ты замуж никогда не выйдешь!

– А я, между прочим, и не спешу.

Хреновая помощница и советчица из Ани. Мне бы нужен кто-то, способный убедить, что не надо с Зацепиным вообще связываться. Так как опасно для психики, нервной системы и здоровья в целом. А эта дурында лишь визжит от восторга, придумывает имена нашим будущим детям и напрашивается в крестные. Ну, где тут найти трезвый и рациональный подход?

Мне слишком понравился этот парень, и слишком хотелось поверить в то, что симпатия Зацепина ко мне – настоящая. И очень страшно было оказаться в нелепой ситуации. Такой, после которой даже моя непробиваемый панцирь из пофигизма даст трещину.

– И что делать собираешься? – Аньке было глубоко наплевать на мои философские размышления. Она должна была знать. И, конечно же, планировала категорически поправить мое мнение, если оно с ее представлением не совпадет.

– Схожу с ним на свидание, что делать-то? – выдохнула обреченно. – Он же не отвяжется так просто. Будет приставать каждый день. Мешать спать на парах…

– Ой, ладно, Надь… – соседка довольно прищурилась, хлопнула меня по руке, – я по глазам вижу, что самой хочется сходить. Меня-то обманывать не надо!

– Я и не обманываю. Просто надеялась, что ты меня отговоришь, а ты, вон, переметнулась в другой лагерь… – соседке, кажется, удалось меня смутить.

– Ну, если ты ему в глаза не смогла заявить, что он тебе не нравится… То мне-то, уж точно, можешь больше ничего не говорить.

– Малинина, ты так сияешь, как будто, на свидание пригласили тебя, а не меня!

– Я-то успею сходить еще, и не раз, а тебя – впервые на моих глазах куда-то позвали! Конечно, событие такое! Как не радоваться?

– Теперь я ощутила себя какой-то убогой страшилкой… – подруга нечаянно зацепила мою больную мозоль. Знаю, что не хотела, знаю, что она радуется искренне, однако…

– Да брось ты, Игнатьева! Тоже мне придумала еще! Тебя парню еще поймать надо, вечно занята какими-то своими думами и делами. Только настырный Зацепин и смог. Цени, Надюха, – он смог пробиться, наконец-то!

Аня что-то еще тараторила, пытаясь загладить неловкость, но настроение мое оказалось безнадежно испорченным. Потому, что мне, действительно, в личной жизни как-то не сильно и везло. Не знаю, по какой причине. Вроде бы, с внешностью проблем не наблюдалось – и по моей субъективной оценке в зеркале, и по объективным отзывам друзей и близких… Если, конечно, все они были объективны, а не просто жалели меня. Брат сказал как-то, что у меня есть все шансы начать клеить мужиков пачками… Но для этого надо перестать держать «рожу кирпичом», то есть улыбаться почаще. А я вот улыбаться всяким посторонним людям не люблю. Я даже в зеркале себе только ухмыляюсь. По принципу: «Да-да, я помню, кто это. Да, узнала. Но не уверена, что сильно рада».

И все у меня хорошо с самооценкой. И человек я общительный и дружелюбный. Ну, во всяком случае, раньше мне так казалось. А вот в последнее время, что-то пошатнулась уверенность. Скорее всего, новая обстановка, новые люди, предпочитающие смотреть не прямо на тебя, а сквозь… Новые требования, в которых я оказалась далеко не на высоте, и незнание, как этой высоты достичь… И постоянная, бесконечная занятость и недосып. Я либо постоянно находилась на работе, либо старательно училась, чтобы нагнать отставание, которое случилось за мою рабочую неделю. Отсутствие денег, которых не хватало ни на что лишнее, очень угнетало. Поэтому я так хотела получить нормальное образование, потом – хорошую работу. Чтобы навсегда забыть, что такое пахота по ночам за какие-то жалкие копейки. Чтобы доказать родителям, что для достойной жизни вовсе не обязательно рождаться с золотой ложечкой во рту или выйти замуж за ее обладателя. И что люди, которые родились и выросли не среди элиты, имеют полное право в эту элиту попасть. В этом – главная причина моих ссор с семьей. В моей уверенности, что имею право хотя бы попытаться получить достойный аттестат и приличную должность. В том, что не захотела остаться в родном городе, окончить педучилище и всю жизнь провести, работая продавцом, кондуктором, вахтером и лифтером за копейки… О том, чтобы в воспитатели пойти, даже мои предки не заикались – там и копеек-то не платят.

В общем, не до любви мне было в последние годы, и не до свиданий. Просто некогда было улыбаться людям, или не очень хотелось. А вот Вовке, отчего-то, я уже несколько раз улыбнулась. И о любви вспомнилось. И о том, что в зеркало не мешало бы посмотреться внимательно… Чтобы Зацепин, при более плотном общении, не ужаснулся. Вдруг, близорукость у парня, потому и повелся нечаянно на меня?

Глава 7

Зеркало не сказало мне ничего нового. Было бы странно услышать что-нибудь от стекла, и пора бежать к доктору, чтобы помог избавиться от галлюцинаций. Но и увидеть там что-то неожиданное я тоже не смогла. Моя вполне обычная внешность ничуть не изменилась за последнее время, только темные круги под глазами стали еще ярче, и еще сильнее подчеркивали бледность кожи, давно не видевшей нормального сна и загара. Честно попытавшись привести себя в божий вид, через полчаса плюнула на бестолковые старания, потому как косметика только страшнее меня делала, а не лучше. Умылась, расчесалась и двинула на свидание.

Вовка, похоже, был тайным любителем вампиров и девушек, живущих в подземельях, иначе, как еще понимать его радость от моего не слишком цветущего вида?

Я его не стала пытать на эту тему, понимая, что Зацепин не из того теста, чтобы правду о своих слабостях говорить. А выглядеть будет, словно на комплименты напрашиваюсь. Не очень прилично.

Удивительно то, что и у меня возникла слабость к этому мажору, что старался изо всех сил, чтобы мажором не казаться. Вернее, он искренне считал, что никакого отношения не имеет к такому неприятному и обидному слову. А я каждый раз, покидая очередное кафе, наблюдала, как Вова бросает крупные купюры, не пересчитывая и никогда не дожидаясь сдачи, и не могла понять, а что же тогда «мажор» и «богач» в его понимании?

Да, все правильно: одним свиданием дело не обошлось. Мне нравилось общаться с Вовкой, нравилось, как он на меня смотрит, мне полюбилось ходить с ним в кино и порой посещать кафе. Накормить меня Зацепин старался постоянно. Будто задался целью за счет кормежки увеличить мне то ли грудь, то ли попу… А может быть, и верхние, и нижние мои «далеко-до-девяноста» ему не давали покоя. Я же отчаянно стеснялась таких походов, потому, что Зацепин отказывался есть в обычных столовых. Ему необходимо было таскать меня по самым дорогим заведениям. Ему, видишь ты, на все остальное в жизни пофигу, а вот хорошая еда – единственное важное удовольствие. Приходилось изредка идти ему навстречу. И это, наверное, было первой и последней проблемой, связанной с Вовкой. Во всем остальном мои желания и интересы полностью совпадали с его. Зацепин еще постоянно возмущался, что я слишком много работаю, потом учусь и сплю, и времени ему совсем не уделяю. Но это уже было не моей, а его проблемой.

– Надь, а ты что на каникулах делать собираешься? – Вовка уже привычно обосновался рядом со мной на задней парте, оберегая мой сон от других, но забывая, что сам очень сильно мешает. Чтобы не повторять наш позорный залет с Алешей, теперь не шептал, а писал. Иногда – в мессенджере, иногда – и прямо на полях моей тетради. Это когда я на вибрацию телефона переставала реагировать.

– Еще не думала. Сдать бы ее сначала, эту сессию.

– Домой не поедешь?

– А надо? Тебе необходимо, чтобы я освободила город от своего присутствия?

– Да ну тебя. – Вовка давно привык к моему не слишком добродушному нраву, и на провокационные вопросы не велся. – Я ж серьезно спрашиваю.

– А тебе зачем? – Честно говоря, даже и не знала, что ему ответить. Стыдно было признаваться, что никакие планы не строю. Ни на ночь новогоднюю, ни на длинные выходные после этой ночи, ни на каникулы после сессии. Наверное, Вовка про сам Новый Год не спрашивал, будучи уверенным, что я точно к родным свалю. А вот на каникулы еще как-то понадеялся…

– Да наши собираются поехать на турбазу, отметить дружно и Новый Год, и окончание семестра. Чтобы всей толпой, оторваться по-настоящему. На сами-то праздники многие с родичами будут. Кто за границу собирается, кто – в фамильные поместья и фазенды… Короче, после сессии больше шансов весь народ организовать, там уже все взрослые будут активно работать, а от нас отстанут.

Мда… Я в очередной раз поняла, какая финансовая пропасть лежит между нашими мирами. Кто бы ко мне так пристал, с поездкой-то за границу? Всю жизнь, сколько себя помню, только от шести соток, сплошь засаженных картошкой и капустой, пыталась отделаться. Но… расставаться с Вовой из-за этой пропасти я пока не планировала – всегда успеется, а объяснять ему, что мелкий жемчуг – не самая страшная беда в жизни, точно не мое дело. Дай-то бог, ума хватит, и сам когда-нибудь поймет.

– Наши – это кто? Я никого не знаю из твоей компании.

– Ну, ребята с курса. Ты же со всеми знакома?

– Да брось. Я даже не все имена помню. А для совместной поездки на базу даже знать имена наизусть – этого маловато будет.

– Черт. Надь, ну, ты же ходишь на репетиции. Вот практически вся команда с нами и будет.

Я, действительно, поддалась совместным уговорам Ани и Вовки, и время от времени ходила вместе с ними. Только, в отличие от всех остальных, чаще отсутствовала, чем присутствовала на репетициях. Даже когда сидела прямо там, в зале. Просто скучно мне было, не очень захватывала вся эта суета с бесконечными повторами и прогонами шуток, которые и в первый-то раз не очень смешили. И вообще, я сильно разочаровалась в этой веселой игре. Ее изнанка была слишком уж неприглядной. А может быть, это проблема была в нашей команде, умудрившейся испоганить все самое лучшее и светлое. «Интриги, скандалы, расследования» – им бы так называться.

Но это с моей, отстраненной колокольни. Все остальные участники были крайне увлечены происходящим, откровенно веселились, тут же ссорились, мирились, покидали команду и обратно приходили… Жизнь кипела, а я скучала. Иногда ко мне обращались, чтобы услышать «независимое мнение». Сначала высказывала все, как есть. Потом заметила, как сильно бомбит Хмелевского, как он тут же начинает до меня докапываться, язвить и говорить не очень-то завуалированные гадости. Капитан команды ненавидел критику, я так поняла. И критику прекратила. Просто отмалчивалась или говорила, что шутку не догоняю. Общественность милостиво соглашалась, что это я туповата с недосыпу. Но текст, порой, переделывали. Вдруг, кроме меня, еще встретятся такие же недалекие товарищи в зале? Хоть какая-то польза, и это меня утешало.

– Вов. Я их несколько часов терплю с трудом. Еле перевариваю. А ты предлагаешь наслаждаться обществом этих «ваших» пару дней подряд, еще и с ночевкой?

– Вообще-то, я рассчитывал, что наслаждаться ты будешь моим обществом, а на остальных болт забьешь. Представляешь, несколько дней – вдвоем, и никакого комендантского часа, и не надо спешить тебе ни на какую работу? – Вовкины глаза мечтательно заблестели, и он даже, кажется, масляно облизнулся. И даже не стал писать ничего, а зашептал мне на ухо, не сдержался.

Парня можно понять: мы уже так давно гуляли с ним на «пионерском» расстоянии, что любой живой половозрелый самец человека уже должен был бы на стенку полезть. Целовались, конечно, обнимались, руки его так и норовили залезть под мой свитер, либо проверить на гладкость заднюю часть джинсов… Но дальше этого не заходило: мне все время нужно было куда-то спешить. То общага уже закрывалась, то на работе заждались, то еще какие-то препоны появлялись. Домой к себе он меня не приглашал, ни с ночевкой, ни просто так, чаю попить (я и не ждала приглашения, но галочку в уме поставила), а других вариантов для уединения у нас не было. И Зацепин, конечно же, продумывал все возможные варианты, чтобы остаться вдвоем, наконец-то, в одной закрытой комнате. Подозреваю, что и половина всей честной компании, что собиралась ехать на базу, теми же идеями и руководствовалось.

А я… А я, наверное, и не прочь бы уединиться с ним… Но это желание не было настолько сильным, чтобы прямо все бросить и бежать, теряя тапочки на ходу.

– Честно говоря, я хотела поработать в это время.

– С ума сошла? Надь…

– Шшшш… – теперь уже я зашипела, потому что Вова снова не сдержался, попытался вслух заговорить, – хочешь, чтобы опять выгнали? На перемене поговорим.

Зацепин насупился, явно недовольный моей реакцией. Наверняка, был уверен, что я буду прыгать от радости, услышав его предложение. А я вот, прыгать не очень-то собиралась.

Стоило прозвенеть звонку, как он тут же снова ко мне прикопался.

– Ну, правда, Надь, какая работа? Ты и так постоянно пашешь, надо же иногда и отдыхать!

Я раздраженно складывала вещи в сумку. Нет, все-таки, разница между социальными слоями – это совсем не предрассудки. Нам реально сложно понять друг друга в некоторых вещах, слишком горизонты разные.

– Мне мама с папой оплатить не смогут эту поездку. Они, наверное, в месяц столько не тратят на еду, сколько стоит отдых на всяких базах.

– Так никто же тебя и не заставляет платить. Все за мой счет. – Вовка шел рядом по коридору, даже пытался меня обогнать и заглянуть в лицо. – Только в этом проблема?

– Нет. Проблема в том, что это – редкий период, когда я могу спокойно зарабатывать деньги, при этом еще и высыпаться днем. Я очень люблю работать на каникулах, чтобы ты знал. И на новогодние праздники, между прочим, тоже взяла себе максимально плотный график.

– Да ладно? – он даже приостановился, до того был удивлен новостью. А я уже начала жалеть о том, что сгоряча ее выпалила. Пусть бы думал лучше, что я десять дней проведу в родном городе, с любимой семьей. Теперь еще выспрашивать начнет, по какой причине домой меня не тянет…

– Да. Тебе не послышалось. На сам Новый Год сгоняю домой, а второго января уже сюда возвращаюсь. Мне такой расклад больше нравится.

– Я так понимаю, спрашивать о причинах не стоит?

– Если хочешь сделать мне приятное, то не надо.

И он, умница такой, расспрашивать не стал. Хоть я и понимала, что к этой теме когда-нибудь вернется. А мне, попросту, совсем не улыбалось бесконечно выслушивать от предков, как я неправа, и что пора бросать это глупое занятие. Лучше бы дома жила, помогала семье, уже и замуж могла бы выскочить, а не вот это вот все. На первом и втором курсе, по неопытности, уже попадала в это болото, наелась досыта, и больше возвращаться в него не торопилась.

Но как это объяснить парню, в которого родители вкладывали все силы и здоровье, чтобы его будущее было более светлым и радостным, чем у предыдущих поколений? Объяснить, не вызывая сочувствия и жалости? Наверное, такие способы есть, но я их пока не знала.

– Тогда и ты мне приятное сделай. А? – и растянул свою фирменную улыбку, просительно-дурашливую, после которой обычно ни в чем не знал отказа. Обаятельный, зараза. И милый, и настойчивый. До того, что иногда убить хотелось.

– Смотря что для этого потребуется.

– Поехали на базу, Надь. Ну, ты же всех денег в мире не заработаешь, правда? И график, наверняка, еще не составляли так далеко вперед?

– Дай мне подумать, пожалуйста. Не наседай. Иначе, сам знаешь, точно откажусь.

И Вовка отстал, правда, пообещав, что слишком много времени на раздумья у меня не останется.

А я решила, что обязательно придумаю какие-нибудь супер-веские аргументы, чтобы отмазаться. Если что, Малинина поможет. Она у нас натура смышленая и находчивая.

– Игнатьева, ты что? Ошалела? – Уже по первой реакции стало ясно, что зря я на Аньку понадеялась.

– И ты, Брут? – я устало присела на кровать, жалея о том, что вообще рассказала соседке о сделанном мне уникальном предложении.

– А что? Зачем отказываться? Вы же туда поедете не на неделю, а всего на пару-тройку дней. Никуда твоя работа за это время не денется! А когда ты еще съездишь на отдых, да еще и на халяву?!

– Ань, я с девчонками подменяться планировала, на время сессии, чтобы к экзаменам готовиться спокойно. А на каникулах бы отработала.

– Надь, не будь дурой, наконец-то. Сколько ты мужика собираешься морозить?

– Че это, сразу морозить-то? – я смущенно полезла в телефон, как будто там появилось какое-то срочное дело…

– А когда ты предоставишь ему доступ к комиссарскому телу? Он же в расцвете сил, бугай молодой и здоровый. Устанет ждать и найдет себе другую, более удобную даму. И не говори потом, что он виноват в измене, что любовь не знает преград, и прочее, и прочее. В нашем веке, чисто платонические отношения возникают, лишь когда ни одна из сторон уже ничего физически не может.

И Анька была права. Мы знали об этом обе. Но, вот беда, доступ к моему бренному телу больше всего и смущал. Я не столько боялась этого, сколько… Не хотела, да и все. Первые мои несколько опытов, что случились еще в выпускном классе, не оставили никаких приятных воспоминаний. И обновлять ощущения я вовсе не спешила.

Глава 8

– О, ну, надо же! Кто нас почтил своим присутствием! Леди не ошиблась адресом? – ну, кто бы мог подумать, что первым, кто встретится нам у ворот базы отдыха, будет Хмелевский собственной персоной?

– Влад, не докапывайся. Завидуешь – завидуй молча! – Вовка, зная, что я и обратно укатить могу, благо, такси еще не уехало, а разворачивалось чуть дальше, встал на мою защиту. Жаль, а мне уже столько гадостей ответных в голову пришло, и всем – пришлось пропасть даром.

– Вот еще, чему завидовать? Тому, что у тебя в Туле будет свой самовар? – этот заносчивый хам никак не мог оставить нас без внимания. Хотя, казалось бы, впереди топала целая стайка одиноких девчонок. Лучше бы уже среди них начал свой самовар искать.

– А тебе заняться нечем? Тогда помоги нам сумки нести. Ты же здесь вместо дворецкого стоишь, я так понимаю? – не выдержала, съязвила. Ну, а что? Если парню заняться нечем, так я завсегда помогу…

– Вот еще… – Хмель, видимо, был разочарован такой моей реакцией, фыркнул презрительно и ушел. Куда-то в сторону, не за девчонками, так точно.

– Надь, ты-то меня не обижай, – это уже Зацепин решил высказаться. – Что тут нести? У меня мать косметичку собирает побольше, чем твоя сумка. Неужели, я с ней не справлюсь?

– Вов, ты меня привез в гнездо из змей кишащих. Вот и не удивляйся, что я на всех вокруг ядом плююсь. Это инстинкт самосохранения срабатывает. Тебя он тоже может зацепить, но тут уж, как говорится, не обижайся: знал сам, на что идешь.

Анька, которая была главной причиной моего присутствия здесь (уболтала поехать, и ее взять с собой, за компанию и для поддержки морального духа), загадочно двигала бровью и очень демонстративно переводила свой взгляд с меня на Вовку, с Вовки – на Хмелевского, а со спины мажора, которому плевать было на ее взгляды, обратно на меня.

– Вов, а чего это Хмель до Надюхи так докапывается? Когда она успела ему соли на хвост насыпать? – Все-таки, решила расшифровать значение своих загадочных переглядок.

– Натура у него такая, дурацкая. Найдет себе жертву и клепает ее, пока она не сломается. Как только несчастный запросит пощады, так Влад от него и отстает. А Надя у нас не такая. Она сама кому хочешь зубы обломает, правда, Надюш? – Зацепин был явно доволен своей тирадой, мной, собой и, вообще, всем на свете происходящим. Ну, а чего ему? Схватил наши с Анькой баулы, свою спортивную сумку через плечо повесил, и потопал к центральному домику, на котором весьма нелепо красовалась вывеска «ресепшн». Ну, какой, блин, ресепшн может быть на базе, полностью оформленной под русскую деревянную деревню?

А может быть, это просто я придиралась. В конце концов, как еще называть это место, где гостей оформляют и распределяют по домикам и гостиным? Наверное, русский синоним есть, но все мы его уже давно и надежно выкинули из головы…

Настроение, и без того не очень-то радужное, Хмель мне изрядно подпортил. Я и без него-то согласилась на эту поездку через силу и через долгие совместные уговоры Вовы и Малининой. Они разными способами, не мытьем, так катаньем, но уломали меня. Анька, дурында такая, еще и сертификат мне вручила, в качестве запоздалого новогоднего подарка. И не куда-нибудь, а в магазин нижнего белья. Сама же меня туда отвела и помогла сертификат отоварить. Комплект, спору нет, был великолепен, даже я не могла налюбоваться этими изящными белоснежными кружевами и атласом. Да вот только, жег мне кожу постоянным напоминанием, с какой целью я сюда приехала. Будто агнец на заклание.

Одно грело: проживание на базе, скрепя сердце, я оплатила сама. Помня мамины наставления на тему «кто девушку ужинает, тот ее и танцует», решила, что не хочу быть ничем никому обязанной, и что мне просто необходимо моральное право дать заднюю, если что-то не понравится. А то, что Анька будет в соседней комнате, обнадеживало: если что, к ней спать сбегу. Ничего, потеснится на своей односпалке, ничего с ней не сделается.

Оказалось, что совсем не обязательно все запланированные три дня проводить вплотную с приехавшей толпой однокурсников. На базе обнаружился весьма неплохой прокат лыж, ватрушек, даже коньков, на которых я не стояла никогда, но попыталась… Зацепин с Малининой ржали и покатывались, глядя, как я перекатываюсь с задницы на коленки и обратно. Потом сжалились, взяли меня за руки с двух сторон и немного покатали. Прицепом я оказалась весьма исполнительным, и падала вместе со своими паровозами всего пару раз.

Целый день на свежем морозном воздухе, наполненный движением, скрипом снега, красотой заиндевевших берез и покрытых искристыми шапками елей, великолепный закат, наступивший чересчур рано, по моим ощущениям… Все это примирило меня с действительностью, и на совместный вечер, намеченный в общей большой гостиной, я собиралась уже спокойно, и даже с каким-то вдохновением. Благо, что эти сборы подразумевали под собой лишь принять душ, высушить голову, да надеть чистые сухие брюки и свитер. Я даже слегка мазнула тушью по глазам и блеском по губам, чего уже не делала черт знает сколько времени. Ну, да, еще волосы слегка подкрутила: гулять, так гулять!

Зацепин присвистнул восхищенно, когда меня увидел. Хоть наши вещи и были сгружены в одной комнате, я все еще стеснялась, и марафет уходила наводить к Аньке. Под предлогом, что она должна мне помочь… Если едкие смешки и издевательства можно назвать помощью, то да, подруга мне помогла, бесценно. Сама-то она и макияж навела, и прическу сделала, и водолазка ее не столько грела, сколько ненавязчиво открывала все прелести. Прелестей у Малининой, к слову, до фига, чего бы и не показать? Только вот, она мне так и не призналась, ради кого все старания.

– Надя… Тебе очень идет такая прическа! И глаза… Они как-то иначе сейчас светятся… – надо отдать должное Зацепину, комплименты он говорить умеет. Если бы ляпнул что-то, вроде «ты сегодня такая красивая», получил бы моим утюжком для волос по морде. Потому как нельзя такие двусмысленные фразы никогда говорить.

– Спасибо, Вов, пойдем уже… – в отличие от парня, я принимать комплименты не научилась. Сразу стесняться начинаю, теряться, краснеть… Хорошо хоть, не оправдываюсь, что это ему, якобы, все показалось, а так-то, я просто голову вымыла.

Я была зверски голодна после активного отдыха на морозе, еду подавали хорошую и сытную, но напитки наливали чаще, чем удавалось что-нибудь съесть. Удивительно, но вся ватага показалась мне уже не такой и противной (а может быть, это мы все так быстро захмелели), и я довольно смеялась над шутками, даже участвовала в конкурсах дурацких каких-то. Меня совершенно не пугало, что буду выглядеть нелепой и смешной в глазах этих снобов и выпендрежников. Наверное, потому, что они сами дурачились от души, нисколько не заморачиваясь, как выглядят, и что про них потом подумают.

Как мы дошли до игры в «бутылочку», один только бог знает. Бог виноделия, конечно же, ведь трезвыми в нашем возрасте такими вещами никто уже не забавляется.

Бутылочка крутилась, народ хохотал, когда приходилось целоваться девчонкам, парни, отчего-то, парней целовать отказались. Им позволяли перекручивать либо отдавать свой ход следующему. Наверное, особо опытные люди знали, как правильно пользоваться снарядом, потому как горлышко бутылки постоянно показывало на одних и тех же, самых популярных на курсе и в компании девушек, а я почти не попадала «под расстрел». Попав же, легко клевала губами везунчика, потом еще одного, на которого уже мой ход выпадет. Пару раз мы даже пересеклись с Зацепиным. В остальное время я расслабленно наблюдала за происходящим и весело смеялась над особенно смешными комментариями окружающих. Потом о чем-то задумалась, и перестала следить за событиями. Дружное «Ого!» застало меня врасплох, вырвав из раздумий и заставив нахмуриться. Все, отчего-то, смотрели на меня и хитро улыбались.

А, ну, понятно. Бутылочка снова выбрала мою незадачливую персону, а я и не заметила сразу. А нездоровое оживление было связано с тем, что с обратной стороны снаряда на меня пялился Хмелевский. Очень так непонятно пялился. То ли с угрозой, то ли с предупреждением. Как будто я на него накинусь сейчас и съем, вместо поцелуя. И он пытается предостеречь: не надо, мол, подавишься, а не наешься.

Пришлось делать максимально независимый вид, что весьма сложно, когда в тебе несчетное количество алкоголя, и тянуться Хмелю навстречу.

– Ну, кто ж целуется, сидя на коленках? – вот же зануда. Всех устраивало, а этому – все не так. – Вставай, Игнатьева, и иди сюда.

– Вот еще, буду я к тебе бегать. – Встать-то я встала, но ни шагу к нему не сделала.

– Ну, сама виновата. – Влад не стал выделываться, сам ко мне подошел, просто перешагивая через тех, кто не успел посторониться.

Стоя вплотную, он навис надо мной. Оказывается, намного выше Вовки. С тем не приходилось закидывать голову так высоко. Я безропотно закрыла глаза и подставила губы: чтобы быстренько отделаться от этого выпендрежника и спокойно усесться обратно. Все-таки, меня слегка покачивало, и сидячее положение было намного более надежным. А сейчас качнуло прямо к груди Хмеля.

Его губы коснулись моих, легко и почти неощутимо. Я радостно выдохнула и открыла глаза, считая, что долг перед отчизной исполнен.

– Ты что, Игнатьева, мухлевать решила? – Голос Хмелевского был громким, наполненным ядом и насмешкой. – Или просто не умеешь целоваться?

Ах ты ж, мать твою растак! В голове пронеслась какая-то нецензурщина. Трезвую, меня невозможно взять на понт. А вот нетрезвую – берите тепленькой.

– Нет. Я примерялась просто. Может… Может, ты сам ничего не умеешь, а меня обвиняешь? А? – и улыбнулась, дура такая, с победным видом.

– Ну, будем считать, что примерка окончена. А теперь – давай, показывай, на что ты способна!

А я не так уж на многое и способна, так-то. Правда, еще и не жаловался никто. Зацепин, уж точно, никак не мог от меня оторваться, каждый раз, как доберется.

Но это было что-то другое. То, что сейчас началось. Я, уязвленная насмешкой, сама потянулась к Владу, и даже попыталась изобразить инициативу. Ровно до той секунды, пока губы Хмелевского не захватили мои – сначала верхнюю, потом нижнюю, а потом… А потом я перестала понимать, что происходит. Не было такого, как обычно, ощущения, что вот я сейчас пошевелю губой, а потом этак, а теперь ответить надо на движения партнера… Не было такого еще в моей жизни, чтобы я перестала думать о том, что делаю, а просто потерялась. Наверное, наши рты что-то там делали сами собой, без нашего участия. Но вот, отчего начали коленки подкашиваться, а руки вцепились в шею Влада, и тело, дрожа, прильнуло к жесткому сильному телу, что стало сейчас единственной опорой… Это я потом осознавала, пытаясь вспомнить. А в момент поцелуя просто наслаждалась волшебным ощущением счастья, возбуждения, неимоверной сладости, от которой оторваться невозможно…