Ольга Мариуц
Цепи Гименея

Не надейтесь, что сможете направлять курс любви, потому что Любовь направит ваш курс, если посчитает вас достойными того.

Глава 1

Они были на это обречены. Зная страсть Стаса опаздывать всегда и всюду, кроме работы, можно было заранее предположить, что на собственный развод они тоже опоздают. Поэтому Лиза решила набраться терпения – в последний раз! – и не раздражаться. За годы совместной жизни он вытянул у нее достаточно нервов своей медлительностью и нерасторопностью, поэтому имело смысл поберечь хотя бы оставшееся.

В конце концов, развод – не свадьба, и они не будут выглядеть так глупо, как выглядели восемь лет назад в глазах приглашенных разделить с ними счастье знаменательного дня. Но на развод гостей не приглашают. Хотя Лизе вдруг пришло в голову, что это несправедливо. Родные и близкие в день бракосочетания празднуют счастье авансом, ведь никто не может знать, не закончится ли эта искристая феерическая эйфория уже через месяц после того, как в документах будет проставлена соответствующая запись. Праздновать вновь обретенную свободу было бы куда естественнее.

Стас уже минут десять разглядывал в зеркале узел галстука, проверяя, насколько идеально он завязан. Она так и не научилась завязывать ему галстуки. На заре их семейной жизни это ее огорчало, но сейчас она была даже рада. Даже если бы она научилась вывязывать эти идиотские узлы, это все равно ничего бы не изменило.

– Кажется, у меня раздражение, – сказал Стас, легонько проверяя ладонью гладко выбритый подбородок. – Нужно сменить пенку для бритья.

Кажется, у него раздражение! Лизе хотелось сказать своему почти уже бывшему мужу, что ее раздражение (не физическое, а эмоциональное, что, конечно, в тысячу раз хуже!) уже почти достигло апогея. И если бы она была чуть более меркантильна и заботилась о себе так, как заботилась все эти годы о нем, то подала бы в суд. И, несомненно, вытребовала бы, уж конечно, немалую компенсацию за причиненный им моральный ущерб. Поскольку только благодаря ему она разуверилась в самых лучших человеческих чувствах, осталась у разбитого корыта и вообще не знает, что делать со своей жизнью дальше.

Стасу оставалось сделать «последний штрих», и он принялся выбирать парфюм. Это надолго. Она, женщина, не позволяла себе столько духов! Правда, когда-то она сама его и приучила к хорошим запахам. Когда они познакомились, он пользовался самым дешевым одеколоном, и она терпела этот невозможный запах только ради его самого. Но сразу же после свадьбы выбросила эти невзрачные бутылочки в помойное ведро и стала покупать ему парфюмерию только самого высокого класса. Вначале он протестовал, говоря, что заработок менеджера средней руки не позволяет ему так дорого пахнуть. Но она очень быстро убедила его, что для делового человека – это исключительно важный момент. Ведь если даже при хорошем костюме он будет расточать вокруг себя аромат дешевого одеколона, то вряд ли кому-нибудь придет в голову заключить с ним крупную сделку.

– Как ты думаешь, это подойдет? – обратился он к ней, сосредоточенно нюхая прозрачную пробку. – Нет, нужно что-то теплое, но не такое насыщенное.

Наконец, он был готов, что отметил удовлетворенным взглядом в зеркале. Лиза взглянула. Перед ней стоял очень интересный мужчина – еще молодой, высокий, красивый. Скрепя сердце, она признала, что еще и с умным взглядом глубоких карих глаз. Впрочем, именно благодаря Стасу она теперь знала, что взгляд не всегда отражает внутреннее содержание.

Лиза взглянула через его плечо в зеркало и осталась не слишком довольной собой. Нужно было пойти в парикмахерскую: сделать нормальную прическу и маникюр. Хотя, может быть, все к лучшему – так невооруженным глазом видно, кто из них палач, а кто жертва. Лизе настолько понравилась эта идея, что у нее даже улучшилось настроение. Она еще раз взглянула на Стаса, собираясь его все же поторопить. Перед ней, учитывая отражения в зеркале, находились двое элегантных, хорошо одетых, источающих обаяние мужчин.

– Ты что, собрался жениться, не выходя после развода из ЗАГСА? – не удержалась и съязвила она.

Он посмотрел на нее в зеркало. Очень внимательно.

– Что тебе опять не нравиться?

– Нет, выглядишь ты изумительно, – чистосердечно уверила его Лиза. – Только как бы тебя не приняли за жениха.

– К сожалению, каждая невеста приходит в ЗАГС со своим женихом.

Лиза не поняла: то ли он решил ее подразнить, то ли просто поддержал игру?

– Ну, там могут быть и одинокие претендентки, – весело, чтобы не он не почувствовал, что ее зацепило его замечание, сказала она. – Например, служащие ЗАГСА. Они, наверняка, оценят твою неотразимость.

– А ты ревнуешь?

Этим он разозлил ее еще больше.

– Только не надейся, что если от тебя несет… – Лиза расширила ноздри и втянула в себя запах, чтобы определить марку одеколона, но не смогла этого сделать. – Если от тебя несет, как от цветочной клумбы, то они все сразу же бросятся тебе на шею. Думаю, у них давно выработался иммунитет на семейную жизнь.

– Это почему же? – не поверил Стас.

– Они каждый день становятся свидетелями разбитых надежд, – Лиза похвалила себя за удачно найденную метафору. – Развод – это ссоры, свары, накопившиеся кучи грязного белья…

– Ничего, – сказал Стас, не обратив внимания на брезгливое выражение ее лица. – У них это компенсируется ежедневным созерцанием свадеб.

Он не оставил за ней последнее слово. «Ненавижу», – сказала про себя Лиза и улыбнулась, чтобы он не понял, что сумел «прищемить» ее.

Глава 2

«Лучше ужасный конец, чем ужасы без конца!» – с этим лозунгом во Вторую мировую войну немцы сдавались под Сталинградом. Этот же лозунг пришел Стасу в голову сегодня утром, вместе с обычной в последнее время утренней головной болью. Боль была муторной и изматывающей, не поддающейся анальгетикам, которые он глотал в последние дни горстями. Раньше головная боль была для него редкостью, поэтому сейчас страдал он прилично. Вначале у него было подозрение, что все дело в непривычной постели – два месяца назад он переселился из супружеской спальни в гостиную, и теперь спал на большом кожаном диване, который, как утверждала при его покупке Лиза, был просто великолепен. Теперь Стас признавал, что диван, действительно, был хорош, но чисто визуально. Выспаться на его твердой и скрипящей поверхности было невозможно. Стас притащил из спальни свою любимую мягкую подушку, но это ничего не изменило, по утрам голова все так же была тяжелой. В конце концов, он решил, что это не настоящая боль – скорее, невозможность разобраться в ситуации и найти из нее какой-нибудь хоть более-менее приемлемый выход.

Выход, судя по всему, был один – развод. Правда, Лиза первой назвала это слово, и это дало ей некоторое преимущество. Теперь получалось, что это она поставила условие, а ему, как всегда, ничего не оставалось делать, как четко выполнять поставленную ею задачу.

– Ну и отлично, – ошарашено сказал Стас, когда Лиза заявила о том, что уже ездила все узнавать в ЗАГС: заявления о разводе принимаются два раза в неделю, а разведут их без всякой волокиты, так как детей у них, слава Богу, нет.

В конце концов, подумал он, какая разница, кто предложил первым? Все равно нужно было развязывать этот узел, потому что ни одному из них этот брак, кроме огорчений, дать уже ничего не мог.

Ему не нравилось, что Лиза выставляла себя великомученицей. Хотя кто, как не она, приложил руку к тому, чтобы разрушить их отношения? Сейчас, по прошествии четырех лет супружеской жизни, он уже даже иногда сомневался, что когда-то у них, на самом деле, были отличные отношения. Временами ему казалось, что так было всегда: ссоры, вспыхивающие по малейшему поводу, а чаще без повода, оскорбления, обиды, хлопанье дверьми и краткосрочные перемирия, в которые уже не веришь. Но если когда-то им в голову пришла мысль пожениться, значит, что-то между ними все-таки было?

Наконец, он решил не ломать голову: сотни людей разводятся каждый день, и почти никто не делает из этого трагедию. Наоборот, он слышал, настоящая жизнь часто начинается только после развода.

Лиза сказала, что ей жаль тех лет, которые она на него потратила. Это было немного оскорбительно, но Стас делал скидку: его без пяти минут бывшая жена всегда страдала преувеличенным самомнением. К тому же, он понимал, что как каждой женщине ей нужно было хотя бы думать, что она «самая-самая».

После ее слов он вдруг ясно осознал, что ему тоже жаль этих лет. В конце концов, он мог жениться на ком-то другом, и эта женщина вполне могла оказаться красивее, умнее и добрее его нынешней жены. Вряд ли Лиза согласилась бы, что такие женщины существуют в природе. И, конечно же, ни одна из них не опустилась бы до того, чтобы обратить на него внимание.

Стас включил зажигание и удовлетворенно хмыкнул. Его далеко не первой молодости Audi завелась с полуоборта. С ней, конечно, проблем хватает, зато, имея даже такой автомобиль, чувствуешь себя мужчиной на все сто. «Рыцарь без коня – это не рыцарь, а народный дружинник». Стас улыбнулся этой, как ему показалось, удачной мысли и решил при случае поделиться ею в офисе. Кстати, интересно, будет ли Лиза претендовать на машину? Эта мысль напрягла. Какой менеджер в наше время может себе позволить передвигаться по городу в общественном транспорте?!

– Поехали, – то ли вопросительно, то ли утвердительно сказал он и, не ожидая ответа от отвернувшейся от него Лизы, тронулся с места.

Выехав на улицу, Стас мельком опять взглянул на свою, в самом ближайшем будущем уже бывшую супругу. Она все так же, не меняя позы, демонстративно смотрела в окно, будто там происходили Бог знает какие интересные вещи. Сидеть ей так, по всей видимости, было страшно неудобно. Об этом говорила вся ее согбенная, неестественно напряженная фигура.

– Расслабься! – подчеркнуто бодро бросил он. – Еще некоторые условности, и ты от меня освободишься. Навсегда.

– Не строй из себя жертву, – процедила Лиза.

– Я не строю, – возразил Стас. – Просто скучно. Если мы едем разводиться, то это не значит, что мы должны молчать, как две мумии.

– А разве мы не все сказали друг другу? – Лиза по-прежнему сохраняла полную неподвижность. – Что еще ты хочешь услышать?

– Вообще-то, на прощание принято говорить что-нибудь хорошее, – все-таки осторожно, стараясь не очень ее разозлить, сказал Стас.

– Хорошее? – резко повернувшись к нему, выдохнула Лиза.

Ее глаза, в которых он ожидал увидеть застывшие слезы, горели неприкрытым презрением. Гнев вовсе не искажал отталкивающей гримасой ее лицо, напротив, оно сделалось естественно-открытым и отчаянно-искренним, без всякой примеси фальши, и от этого чертовски привлекательным. Ему неосознанно захотелось, как бывало иногда прежде, в кульминационные моменты их яростных стычек, без слов притянуть ее к себе и поцеловать в теплую шею. Раньше этот прием действовал безотказно. Однако сейчас ситуация зашла слишком далеко, поэтому он тут же отбросил эту идею, как полностью неприемлемую.

– Отстань от меня, – зло сказала она. – Ты, как всегда, провоцируешь меня на скандал.

– Я? – опешил Стас.

– Я не трогаю тебя, сижу тихо. А ты заводишь какие-то бредовые разговоры. Я не хочу этого, я сыта по горло. Пусть мы едем разводиться, но надо же соблюдать хоть какие-то правила приличия. Мы должны быть цивилизованными людьми.

В современном мире бытует мнение, что цивилизованный человек должен разводиться красиво. Без дрязг, злобы, скандалов. «Что было, то было, того не вернешь. Давай останемся друзьями и будем дружить новыми семьями». Стас ухмыльнулся. Ему не верилось, что они с Лизой могут остаться друзьями. Не потому, что они такие нецивилизованные. Просто он хорошо помнил, как его непосредственный начальник, Андрей Борс, удачливый исполнительный директор фирмы и кремень-мужик по жизни, упившись пива в ближайшей забегаловке после развода со своей второй женой, грустно сказал: «Что характерно, мы все сохраняем хорошие, даже дружеские отношения. Но так хочется встретить кого-то, с кем после разрыва такие отношения были бы невозможны». Стас тогда, хоть и был, в солидарность с Борсом, тоже накачанный пивом, понял: дружить с человеком после развода можно, но только если ты никогда его не любил.

Стас задумался и проехал на красный свет, который только-только зажегся. Он на долю секунды позже, чем надо было, отреагировал и резко затормозил. Машина послушно остановилась, совсем немного, но все же заехав на пешеходную зебру, по которой уже шустро сновали озабоченные своими проблемами пешеходы. Но этого «немного» и «чуть-чуть» оказалось вполне достаточно, чтобы прозвучал резкий пронзительный свисток. Такую «соловьиную трель» ни с чем не перепутаешь. Стас чертыхнулся, открыл дверцу и вышел из автомобиля навстречу суровому стражу порядка, который торжественно и неумолимо приближался к нему.

Гаишник выглядел, как обычно, весь затянутый в черную кожу и белые ремни, с небольшим полосатеньким жезлом в руке и внушительных размеров резиновой дубинкой на боку. Ничем не примечательное лицо, белобрысая, стриженая «под насадку» голова. Но возбужденный перепалкой с женой Стас почему-то сразу же почувствовал к нему резкую антипатию. Однако общение с автоинспектором проходило вполне миролюбиво, без всяких неожиданностей, по общеизвестному сценарию, с заранее предусмотренным финалом.

В конце непродолжительной беседы Стас раскрыл бумажник, достал две бумажки, исподлобья посмотрел на инспектора и добавил еще две. Тот мельком взглянул на Audi и удовлетворенно кивнул головой.

– Обдираловка, – возвратившись на сидение, пробубнил в сердцах Стас.

Он посмотрел на Лизу и поразился происшедшей в ней перемене. Сейчас вся ее поза была откровенно вызывающей: небрежно откинувшись, она развалилась в кресле, высоко закинув ногу за ногу. Юбка задралась дальше некуда, почти полностью оголив бедро, обтянутое черным нейлоном. При этом лицо выражало полнейшую невозмутимость и безмятежность. Яснее ясного – она получила немалое удовольствие от его унизительных «танцев» перед гаишником. И то, что он пострадал финансово, казалось ей справедливым наказанием, может быть, даже ниспосланным свыше.

Стараясь не пялиться на Лизины прелести, Стас включил зажигание и лихо стартовал. В конце концов, у него не было ни малейшей причины психовать. Самое худшее позади. Они с Лизой, слава Богу, едут разводиться. Штраф в таком случае – это уже мелочи жизни, и, к тому же, исключительно его проблемы, поскольку именно он сидел за рулем. Чего, собственно говоря, он от нее ожидал? Что ей станет жалко его денег?

Внезапно до него отчетливо дошло, что отныне его деньги – уже не общие, а только его, личные, с которыми он может делать, что ему заблагорассудиться. От этой последней мысли у него резко улучшилось настроение.

– Не волнуйся, Лизок, туда мы всегда успеем, – многозначительно серьезно сказал он, когда они влились в общий поток машин, и внутренне улыбнулся своему, как он говорил, «каламбурчику».

Лиза безмолвствовала. Так они и проехали всю оставшуюся дорогу, не проронив ни слова. Время от времени Стас, конечно же, косился на ноги своей уже практически не-жены. Но это всемогущество мужской натуры ни в коей мере не влияло на его, как ему казалось, раз и навсегда принятое решение – одним махом разрубить этот проклятый Гордиев узел, сплошь состоящий из целого клубка накопившихся противоречий, каких-то запутанных обрывков непонятных обид, глупых ссор и невыясненных отношений.

Остановившись перед ЗАГСом он, обойдя машину и открыв дверцу, подчеркнуто галантно помог выйти Лизе и даже сделал щирокий приглашающий жест в сторону массивной двери. Но когда Стас посмотрел на эти двери – с виду ничем не примечательные, обычные двери мелких государственных учреждений, старомодные, отдающие сухой казенщиной и чем-то уж совсем старорежимным, у него внутри, где-то в районе желудка, мучительно дал о себе знать какой-то холодно-мерзкий и тягучий спазм. Спазм стал постепенно расползаться и вверх, и вниз. «Это, наверное, желчь», – подумал Стас. Ему стало настолько невыносимо противно и тошно, что захотелось зайти за угол и засунуть два пальца в рот, или, что гораздо лучше, повернуться, сесть в машину и дать полный газ. Выскочить на трассу и мчаться на полной скорости все дальше и дальше, куда-то далеко, далеко…

Стас помотал головой, сбрасывая оцепенение и минутную слабость. Лиза уже успела пройти несколько шагов по направлению к заветной двери. Он развернул плечи, выпрямился, поправил галстук, застегнул пиджак на все пуговицы и, приподняв подбородок, быстро последовал за ней.

Глава 3

– Если вы все хорошо обдумали, можете взять бланки, – сказала блондинка, и Лиза подумала, что такие женщины не должны здесь работать, дабы не будить у женской половины человечества комплекс неполноценности.

«Кого она мне напоминает? – судорожно пыталась припомнить Лиза. – Синди Кроуфорд? Нет, кажется, та шатенка. Памелу Андерсон или Бритни Спирс? Да, скорее, последнюю».

Эта сексапильная куколка была призвана портить настроение клиенткам, потому как трудно вообразить самую миленькую невесту, которую не проиграла бы в сравнении в ней. А мужчины, приволокшиеся на развод со своими женами, даже если они и не были инициаторами этого разрыва, несомненно, немедленно делают вывод, что им крупно повезло. Нелогично страдать о той серой мышке, которая стоит рядом, если на свете существуют ТАКИЕ ЖЕНЩИНЫ!

Боковым зрением она посмотрела на Стаса. Он смотрел на «Бритни» улыбаясь. Он улыбался совсем чуть-чуть, и, может быть, эта улыбка выражала обыкновенную вежливость хорошо воспитанного человека, но Лиза не хотела так думать.

– Кому я отдала эти годы? – болезненно поморщилась она, слепо нашаривая на столе бланк. – Вне сомнения, он таскался за каждой юбкой, когда говорил, что задерживается на работе или объяснял, что у него внеплановая встреча с клиентом в выходной день.

Это предположение окончательно убедило ее в том, что она оказалась права, решив порвать с этим гнилым распутником. Она резко повернулась и, пройдя к столику для клиентов, села писать заявление, решив сосредоточиться и не видеть больше, как он будет любезничать с длинноногой куколкой. Стас устроился за столиком напротив, но она на него даже не взглянула.

Заполнить первые строки заявления было не трудно – нужно было всего лишь указать фамилию, имя и отчество. Лиза сделала это, улыбаясь: ей доставила удовольствие мысль, что скоро она вернет себе девичью фамилию и забудет, что на земле была такая дура, носившая одну фамилию вместе со Стасом.

Сразу после этого начались трудности. Нужно было указать причину, по которой она хотела развестись. У нее, действительно, были весомые и серьезные причины, не позволяющие ей жить ни одного дня более с этим типом, но так просто выкладываться на бумагу они не хотели.

«Тип» напротив испортил бланк (Лиза была уверенна, что специально!) – и чуть ли не вприпрыжку побежал за новым к «секс-бомбе» загса.

«Неустойчив в к противоположному полу, что отражалось на его отношении к семье», – быстро написала она, чувствуя, как ее распирает от гордости по поводу красоты формулировки, а также собственной справедливости и благородства. Она могла бы обвинить его в изменах, но не сделала этого, потому что не видела их собственными глазами.

«Невнимателен, жесток…», – она припомнила, как два года назад на работе, пытаясь достать книгу с верхней полки, она грохнулась со стремянки и чуть не вывихнула ногу. Во всяком случае, было такое подозрение. Лизу, конечно, сразу же отправили в больницу. Стаса пытались вызвонить на работе, но он, как оказалось, был на какой-то встрече, и появился только вечером, когда Лиза была уже дома и лежала, стеная, на диване, с укутанной шерстяным клетчатым шарфом ногой. Она никогда не забудет, как он вошел в дом – веселый, довольный тем, что какая-то очередная его сделка наконец-то заключена на выгодных для фирмы условиях. Конечно, он не мог знать всего, что произошло с Лизой, но чувствовать-то он должен был. И она не могла простить ему, что осмотрев ее ногу, он сказал: «Ничего страшного, только синяк». Да, дело окончилось всего лишь синяком, но зато каким огромным. И ей было больно, больно, больно! А ему было плевать, плевать, плевать!

Она немного подышала, чтобы успокоится, подумала и в третьей строке написала «Скандальный характер». Если это было и преувеличение, то очень небольшое. Да, конечно, он никогда не начинал ругаться первым. Но ведь и она не начинала. Ссора вспыхивала совершенно непостижимым образом. В обыденной жизни всегда полно всяческих мелких проблем, которые, тем не менее, нужно постоянно решать. Стас, живущей своей работой в фирме, почему-то считал, что эти проблемы должны лежать исключительно на ее плечах. И когда она все-таки пыталась достучаться до его совести, делал непонимающий вид, который раздражал ее, потому что… Потому что она могла реагировать точно таким же образом, но не делала этого – должны ведь как-то решаться эти проклятые житейские проблемы. А у нее тоже была работа, которую она любила, и в ее системе тоже существовала карьерная лестница, по которой она мечтала подняться в заоблачные высоты. В конце концов, не он ли затеял скандал по дороге? За что был тут же наказан. Само небо показывает, что она на верном пути.

Она поискала еще, но больше ничего не нашла и решила, что и этих трех пунктов хватит с головой, чтобы их развели мгновенно. Поднимаясь, она скосила глаза на бумагу, в которой Стас своим четким деловым почерком исписал почти пол-листа. «Однако!» – с возмущением подумала она.

«Куколка», к удивлению, листы не взяла. То есть, конечно, она обязана была их принять, и даже пообещала это сделать – как только они вернутся от психолога.

– От какого психолога? – рассеянно спросила Лиза, обдумывая, что же все-таки мог написать Стас в своей «кляузе».

– По коридору, вторая дверь направо, – сказала девушка.

– Нам не нужен психолог, мы все уже окончательно решили, – сказала Лиза.

– Если люди разводятся, им обязательно нужен психолог.

– Вы хотите содрать дополнительную плату? – возмутилась Лиза.

– Консультация бесплатна.

– Мы не хотим консультироваться даже бесплатно, – нервничая, сказала Лиза. – Что это, вообще, за чушь? Нас что, будут уговаривать не разводиться?

– Извините, это не в моей компетенции, – девушка развела руками и посмотрела на Стаса, стоящего за спиной Лизы, полным сочувствия взглядом.

– Вы сказали, направо? – вмешался Стас, едва заметно потесняя Лизу плечом.

Ну конечно, ему было плохо видно эту стерву!

– Да, вторая дверь, – девушка улыбнулась.

– По коридору? – вежливо уточнил он.

– По крыше! – злобно процедила сквозь зубы Лиза, резко развернувшись и стараясь делать шаги побольше, чтобы быстрее захлопнуть за собой дверь.