Ольга Кузьмина
Подменыши. Украденные жизни
Введение
«Подменыш» – тревожное, недоброе слово. Так называли существо, оставленное нечистой силой взамен похищенного человеческого ребёнка или взрослого человека. Подменыши широко известны в фольклоре разных странах. Практически во всех европейских языках есть слово, обозначающее это понятие: bortbytingen – шведское название, changeling – английское, kielkropf – немецкое; vaihdokas – финское; odmen— словацкие; обмiннiк – полесско-карпатское; odmieniec – польское; подметак – сербское; podmece – хорватское; podmenek – словенское… В различных регионах России подменышей именовали схожим образом: обмен, обменённик, обменённый, обменёнок, обменёныш, обменок или обменыш.
Чаще всего в основе наименования лежит понятие обмена, подмены. Общепринятый в современной литературе английский термин changeling засвидетельствован филологами с XVI века и образован при помощи уменьшительно-уничижительного суффикса -ling. Корень слова, известный в английском языке примерно с 1200 года, заимствован из старофранцузского и означает «обмен». Известное по письменным источникам с 1560 года слово changeling имеет значение «предмет или вещь, оставленная вместо украденной вещи». С 1580 года слово употребляется в современном значении: «младенец или ребёнок, оставленный феями».
В более раннее время, в древнеанглийском языке, подменыша называли oaf (auf). Считается, что это слово происходит от древнескандинавского álfr, что означает «эльф», а в переносном смысле «глупый человек», «ублюдок», «уродливый идиот».
Иногда в названии подменыша отражается представление об умственной отсталости или неповоротливости этого существа. Так, в польском языке подменыша могли называть bobak или gluptak, что означают «увалень», «дурачок». И напротив, в славонском языке есть понятие mali vestac, то есть, «маленький вещун». Так называли подменыша, если он проявлял сверхъестественные познания.
Народная вера в подменышей уходит корнями в глубокую древность и, практически без изменений, сохраняется до Нового времени. Вера эта не раз приводила к трагическим последствиям, причём не в сказках, а в реальной жизни. Сохранились документальные свидетельства о том, как жестоко обращались люди с детьми, с рождения или с возрастом заметно отличавшихся от общепринятой нормы, и потому принятых за подменышей.
Тему подменышей с разных сторон изучали многие историки и фольклористы: Анжела Бурк, Сьюзен Эберли, Ди Л. Эшлиман, Татьяна Михайлова, Наталья Трушкина и другие. Данная работа – это попытка исследовать мифологические сюжеты о подменышах разных стран, выделить общие черты и различия, а так же разобраться, что лежит в основе этого живучего суеверия и почему тема подменышей актуальна в настоящее время.
Большая часть западноевропейского фольклорного материала для исследования взята с сайта профессора Ди Л. Эшлимана, который систематизировал и предоставил для публичного доступа множество сказок, поверий и быличек о подменышах из сборников британских, германских и скандинавских фольклористов XIX века1. Большая часть этих текстов на русский язык переводится впервые.
В книге речь пойдет в основном о мифах и суевериях Скандинавии, Британских островов, Германии и России, хотя мотив подмены ребёнка нечистой силой распространен по всему миру.
Люди из африканского народа игбо (восточная Нигерия) верили, что если у женщины рождаются мертвые дети или умирают вскоре после рождения, то это особый злой дух огбанье преследует её, вновь и вновь рождаясь в виде ребёнка. Такие дети назвались «ребёнок, который приходит и уходит». Сходство между европейским подменышем и огбанье настолько заметно, что сами игбо часто переводят это слово на английский как «подменыш».
У филиппинцев похищения детей приписывались асвангам – местным злым духам с телом собаки. Подменыши, оставленные асвангами, много болели и быстро умирали. Согласно фольклору тагбанва (народности, населяющей преимущественно центральные и северные регионы филиппинской провинции Палаван), своеобразных подменышей оставляет Бал-бал – нежить, чудовище, ворующий и поедающий трупы. В поверьях говорится, что взамен украденных тел, чтобы обмануть людей, Бал-бал подкладывает колдовских подменышей, сделанных из стволов и листьев бананового дерева.
И всё же наибольшее количество историй о подменышах зафиксировано на территории Западной и Восточной Европы.
По представлениям скандинавских народов, подменой детей и взрослых женщин занимаются эльфы (альвы), тролли и хульдры.
В немецком фольклоре подменыш – это либо ребёнок дьявола, либо подземных карликов, либо водяных духов (отсюда и одно из названий подменыша wasserkind – «водяной ребёнок»). Подменить человеческого младенца своим отродьем могла и Роггенмуттер («Ржаная мать») – демоническая женщина, живущая на хлебных полях. Довольно часто в подмене обвиняли ведьм. В сказке братьев Гримм «Братец и сестрица» ведьма, узнав, что падчерица стала королевой, подменяет её своей дочерью. В сборнике фольклора, собранного в XIX веке Францем фон Шонвертом в Верхнем Пфальце, подменыш представляется ребёнком ведьмы и дьявола. Ведьма, как кукушка, подкидывает такое дитя в чужой дом, желая пристроить его в человеческое общество (см. [Калакаева 2021: 46]).
В норманнском фольклоре подменыши – это дети фей, которых обменяли на человеческих младенцев, оставленных матерями без внимания. Такие подменыши много едят, но не вырастают и не набирают вес. Они остаются худыми, грубыми и менее красивыми, чем человеческие дети.
В фольклоре финно-угров детей подменивают «недобрые птицы» – сороки и вороны. В народном представлении эти птицы либо сами произошли от нечистой силы, либо состоят на службе у враждебных человеку духов леса – лешаков. Залетая в посёлки, птицы высматривают оставленных без присмотра детей и сообщают об этом лешакам, которые «меняют»младенцев на собственных детей или заколдованные предметы – веник, полено, чурку. Былички о подменышах широко распространены у северных коми.
Рассказы о подменышах хорошо известны у западных славян, включая чехов и словаков. В этих регионах популярны сказки о похищении детей богынями. «Богыня – это такая нечистая баба, что живёт в лесу; она ходит голая, а цыцки имеет такие длинные, что может их перевесить через плечи, как косы. Она сосёт людей, девок и хлопцев, кого-нибудь. Так усыпляет человека, что ему очень спать хочется, как будто ему очи зашили. Так сразу ложится около него, и сосёт и сосёт, как ребёнок маму. Так что потом такой хлопец имеет такие цыцки большие, как баба, у которой есть ребёнок. А она ещё подменяет в ночи дитя; как оно не крещённое, то сразу подменяет: возьмёт человеческое дитя, а оставляет своё, такое сухое и паскудное, что и смотреть противно» ( см. [Валенцева, Узнёва 217: 422]).
По чешскому поверью некрещёных младенцев подменивают дивьи жёны (dive zeny, vestice), похожие на русалок и лешачих. Если ребёнок рождался на свет мёртвым, его могли счесть подменышем. В таком случае, согласно старинному обычаю, отцу следовало отрезать у младенца голову и бросить её в воду.
Не менее опасной считается у чехов полудница (polednice) – лесная женщина, которая бродит по нивам в полуденное время и подменяет маленьких детей, оставленных крестьянками без присмотра. Смотря по тому, как обходятся в семье с подменышем, точно так же хорошо или худо бывает и похищенному полудницей ребёнку.
Аналогичного персонажа можно найти в фольклоре Западной и Средней Словакии. Здесь полудница предстаёт простоволосой босой женщиной в потрёпанной юбке или закутанной в длинное покрывало. Живёт она в воде, но выходит на поля и заходит в дома, чтобы подменить новорожденных детей. Тем же самым в Словакии занимаются «водяные бабы»(«водяные жёны»), которые обитают в болотах или омутах. «Водяные жёны» отличаются большими руками, глазами и ртом. По этим же признакам можно узнать их подменыша. Ребёнок водяной бабы не говорит и не развивается, но если ударить его тыльной стороной ладони, то настоящая мать заберёт его обратно.
Ещё более опасное существо словацкого фольклора – злая колдунья-вампир стрига. Она преследует рожениц и новорожденных, подменяет младенцев собственным уродливым отродьем, нападает на беременных женщин и способна загубить зародыш в утробе матери.
В Карпатах в роли похитителя детей выступает либо сам Сатана, либо бисица – женский демонический персонаж, действующий аналогично бесам и чертям. Особенно часто бисицы подменивают новорожденных.
У сербов и хорватов похищением и подменой детей занимаются вилы – природные духи, принимающие вид прекрасных девушек («одна краше другой»), с длинными волосами, распущенными или заплетёнными в косы. Каждая вила обладает собственным ручьём или речушкой, встретить этих духов можно на лесных полянках возле источников, где вилы любят водить хороводы. Вера в то, что вилы могут заменить новорожденного ребёнка своим, характерна и для боснийских мусульман.
В России подменышей подкидывают домовые, банники, лешие, водяные, кикиморы, а так же ведьмы и черти. «Добрый дядюшка»леший заманивает к себе детей, которым плохо живётся в семье, или похищает проклятых младенцев, оставляя взамен в колыбели заколдованную связку соломы, полено, чурбан или своего ребёнка – безобразного (криклив, «голова с пивной котел»), глупого и обжорливого. Как правило, такой подменыш через некоторое время умирает или, по достижении одиннадцатилетнего возраста, убегает в лес. Если он остаётся жить среди людей, то становится колдуном.
Водяной забирает к себе душу утонувшего человека «в присягу», а тело выбрасывает или подменяет чуркой, двойником утопленника. В Архангельской области верили, что если труп утонувшего обезображен, то это водяной «подменил крещёного человека безобразным обменом, а тело взял себе» [Власова 1995: 104]. В таком случае «всякий пренебрегает трупом утонувшего и жалеет того, кто остался у водянушки» [Грушко 1995: 83].
Банники и обдериха (женский дух бани) подменяют детей, оставленных без присмотра, особенно ещё не крещёных: «Родит жёнка, с ребёнком в бане моется, так кладет камешок и иконку, а то обдериха обменит, унесёт, и не найдётся. А вместо ребёнка окажется голик. А бывает, что и ребёнок окажется, но не такой, как все настоящие», – говорится в архангельской быличке. В другой истории из того же региона рассказывается, как похищенная в детстве молодая женщина вернулась к родителям, всё это время растившие вместо неё подменыша: «Молодка-то подошла к зыбке-то, да взяла ребёнка да об пол бросила. Тут ребёнок сделался голиком. Молодка-то говорит: «Вот, родители, кого вы кормили вместо меня, подменила меня обдериха» [Власова 1995: 259].
В народе свято верили, что нельзя оставлять ребёнка одного в бане, иначе его подменят, причём сделать это могли не только банные духи, но и леший, поскольку бани обычно стояли «на задах», являясь пограничной областью между обжитой, человеческой территорией и дикой природой.
С развитием христианства лешие и кикиморы всё чаще заменялись в русских быличках и сказках чертями, причём этим словом могли назвать любого представителя нечистой силы: «И леший такой же чёрт. Они везде, их много видов. Они и с хвостиком, и с крылышком, и без спины, в любом обличьи выйдут, и в человечьем, може сосед, ан нет, будто что-то неладно. Хоть в кого может превратиться. И летучие есть. Мама говорила, на ночь нельзя открытую еду оставлять, черти едят, домовые. Плохие они. После них нельзя есть, заболеешь, обязательно» [Мифологические рассказы и легенды Русского Севера 1996: 44].
Таким образом, читая русские былички и сказки, следует помнить, что чёрт – это обобщающее название для различных нечистых духов, но при этом чёрт не всегда приравнивается к Дьяволу. По заонежской поговорке «Чёрт чёртом, а Дьявол сам по себе». В фольклоре Русского Севера чёрт многолик, его образ смешивается с водяным, лешим, гуменником и даже домовым: «Черти живут в разных местах, как-то: в домах, лесах, водах, овинах, банях и гумнах; называются они лесовиками, домовиками, банниками и овинниками» [Власова 1995: 340]. При этом в России чертей воспринимали и как обитателей Ада, прислужников Сатаны, губителей человеческих душ.
Считалось, что черти уносят и тех детей, которых в сердцах проклинают матери, и тех, которым в недобрый час выговаривают неладное (чёрное) слово, вроде: «хоть бы леший тебя унёс». Чаще всего уносят некрещёных младенцев, оставленных без надлежащего досмотра: если родители дают им заснуть, не перекрестив, или не пожелают здоровья, когда ребёнок чихнёт. Вычислить, когда именно в сутках наступает «лихой час» не представлялось возможным (по разным версиям он наступал либо ночью, либо в середине дня), поэтому строго запрещалось ругать детей в любое время. «Год тих, да час лих», – говорит русская пословица.
Вера в то, что нечистая сила испокон веков подменяла человеческих детей, отражена в гуцульской легенде-апокрифе, рассказывающей о том, как «сотона», чтобы завладеть родом людским, подменил первенца Адама и Евы своим детёнышем о семи головах. Этот подменыш до крови кусал Еву во время кормления грудью. Сатана пообещал сделать из семи голов одну в обмен на договор с Адамом. По этому договору во власть Сатаны отдавались все последующие поколения людей. Договор был положен под плиту в море, где и находился до того, как в мир пришёл Христос. В апокрифе особо подчёркивается, что подменить первенца Адама оказалось возможным, потому что «в те времена не зажигали огонь ночью при ребёнке». Чтобы не повторились эта страшная ошибка, и ввели обычай никогда не гасить свет в помещении, где находится некрещёный младенец [Белова 2006: 47].
В иудейском фольклоре губительницей детей выступает Лилит – демонический дух женского пола. Она наводит порчу на младенцев, похищает и подменяет их. Украденных детей Лилит убивает (выпивает кровь и высасывает мозг из костей).
Одна из самых ранних историй о подменыше входит в знаменитый «Сатирикон» Петрония Арбитра (54-68 гг. нашей эры). Один из героев рассказывает «престрашную историю, невероятную, как осёл на крыше». В одном доме умирает мальчик – «любимчик нашего хозяина, мальчик прелестный по всем статьям… В то время, как мать-бедняжка оплакивала его, – а мы все сидели вокруг тела в глубокой печали, – вдруг закричали ведьмы, словно собаки зайца рвут. Был среди нас… силач и храбрец, который мог бы разъяренного быка поднять. Он, вынув меч и, обмотав руку плащом, смело выбежал за двери и пронзил насквозь женщину… Мы слышали стоны, но – врать не хочу – её самой не видели. Наш простофиля, вернувшись, бросился на кровать, и всё тело у него было покрыто подтёками, словно его ремнями били – так отделала его нечистая сила. Мы, заперев двери, вернулись к нашей печальной обязанности, но, когда мать обняла тело сына, она нашла только соломенное чучело: ни внутренностей, ни сердца – ничего! Конечно, ведьмы утащили тело мальчика и взамен подсунули соломенного фофана» [Петроний Арбитр 1990: 116-117].
В этой истории уже есть все основные черты более поздних сказок о подменышах. Во-первых, красота ребёнка (именно красивых детей чаще всего похищают фэйри). Во-вторых, ложная смерть (в сказках прямо говорится, что волшебные существа могут похитить ребёнка или взрослого человека, якобы умершего, а вместо него подкидывают заколдованное чучело). В третьих, мотив отвлечения людей от тела.
Легенды о подменышах зафиксированы не только собирателями фольклора. Даже в летописях, хрониках и религиозных трактатах встречаются упоминанию о случаях подмены детей феями и разнообразной нечистой силой. В Западной Европе самое раннее письменное упоминание о подменыше датируется началом XI века. В легенде о святом Стефане, записанной в Vita Fabulosa в X -XI вв., Сатана крадёт ребёнка, подменяя его деревянной фигуркой («idolum»).
Истории о похищенных феями младенцах встречаются у средневековых летописцев: Ральфа Коггешелла («Английская хроника» 1207-1218 гг.) и Гервазия Тильсберийского («Императорские досуги» 1210-1214 гг.). Упоминание о подменышах встречается в трудах Вильгельма Овернского, который был епископом Парижа в 1228-1249 гг. Согласно Оверни, дети демонов-инкубов обменивались на здоровых человеческих младенцев, причём подменышей выдавали характерные симптомы: «говорят, что они тощие и всегда плачущие и такие молокососы, что четыре няньки не дают достаточно молока, чтобы накормить одну. Они, по-видимому, оставались со своими няньками в течение многих лет, а затем улетели или, скорее, исчезли».
Подменышам уделено особое место в «Молоте ведьм», популярном руководстве по колдовству XV века. Эта печально знаменитая книга была написана немецким католическим священником Генрихом Крамером в 1486-87 годах. Автор ратовал за уничтожение всех, кто практикует колдовство и как-либо связан с нечистой силой. В течение почти двухсот лет эта книга в Европе занимала второе место по популярности после Библии. О подменышах в «Молоте ведьм» сказано следующее: «Если спросят, случаются ли при помощи демонов подмены детей и может ли демон переносить с места на место людей, даже против их воли, то на первый вопрос нужно ответить утвердительно, ибо и Вильгельм Парижский, в последней части сочинения «О Вселенной», говорит, что при попущении Божием демон может подменить ребёнка и перенести с места на место. Такие дети всегда ужасно плачут, и молока четырёх или пяти матерей едва ли хватило бы накормить их; они нисколько не толстеют, но делаются необычайно тяжёлыми. Из-за чрезмерного ужаса, какой они могут испытать, матерям этого не следует ни утверждать, ни отрицать, но указывать, чтобы они искали совета у сведущих людей. Бог же допускает подобное за грехи родителей, когда, например, мужья проклинают своих беременных жён, говоря: «Хотел бы, чтобы ты чёрта носила» и подобное; нечто подобное иногда произносят и несдержанные женщины» (см. [Шпренгер, Инститорис 1932: 190]).
От подмены не был застрахован никто, даже королевская семья. По сообщениям исторических хроник, в народе ходили слухи, что король Англии Карл I (1600-1649 гг.) был подменышем из-за «сварливого характера» в детстве и заявления няни о том, что у его постели таинственным образом появилась фигура и набросила плащ на колыбель спящего ребёнка.
Многочисленные слухи ходили о происхождении русского царя Петра I. В среде раскольников особенно широко распространилась легенда о царе-подменыше, сотворённом нечистой силой.
Вера в подменышей нашла отражение и в живописи. На картинах итальянского художника XV века Мартино ди Бартоломео, изображающих легенду о святом Стефане, мы видим беса, похищающего младенца из колыбели и оставляющего взамен подменыша. Художник совмещает на одном изображении два момента: внизу справа бес забирает младенца из люльки, оставляя вместо него подменыша с рогами, а слева наверху – бес уже вылетает из окна, унося младенца. В отличии от более ранней записи легенды, на картине подменыш – живое существо, а не деревянное подобие.
Рис. 1. Мартино ди Бартоломео «Легенда о святом Стефане» (XV в.).
Похищение младенца
Согласно легенде, похищенного ребёнка нашёл епископ Юлиан и вернул родителям, а бесовского подменыша сожгли на костре. Этот эпизод Миртино ди Бартоломео так же изображает со всеми подробностями. Картины, иллюстрирующие легенду, были частью алтарной композиции из Церкви святого Августина в итальянском городе Сиене. Таким образом, прихожане получали наглядную инструкцию, как следует поступать с подменышами.
Рис. 2. Мартино ди Бартоломео «Легенда о святом Стефане».
Сожжение подменыша
В Новое время страх потерять ребёнка, которого похитит и подменит нечистая сила, не угас. Знаменитый швейцарский и английский художник XVIII века Иоганн Генрих Фюзли в своей серии картин на тему самых страшных ночных кошмаров изобразил и подмену ребёнка. На картине мы видим безобразного большеголового подменыша в детской кроватки и фею, уносящую в окно настоящего ребёнка.
Рис. 3. Иоганн Генрих Фюзли «Подменыш» (1781 г.)
И католики, и протестанты одинаково верили в подменышей. Священнослужители объединялись со своей паствой, дабы предотвратить похищение детей или избавиться от подменышей. Собиратель шотландского фольклора Джордж Дуглас упоминает памфлет о ясновидении (то есть, о способности видеть фэйри), написанный кальвинистским священником XVII века из Тари, и статью о феях, написанную священнослужителем того же времени из Аберфойля (см. [Дуглас 2020: 14]). В Шотландии твёрдо верили, что именно священники способны распознать козни фэйри.
Мартин Лютер в «Застольных беседах» приводит историю о подменыше, в достоверности которой нимало не сомневается: «У человека, который жил недалеко от Хальберштадта в Саксонии, был киллкроп [подменыш – прим. авт.], который высосал досуха мать и ещё пять кормилиц. Кроме того, он много ел и вел себя очень странно. Мужчине сказали, что он должен отправиться с ребёнком в паломничество в Хокельштадт, чтобы прославить Деву Марию и взвесить его там. Крестьянин последовал этому совету и отправился в путь, неся ребёнка в корзине. Но когда он подошел к мосту через какую-то воду, дьявол в воде под мостом крикнул: «Киллкроп! Киллкроп!» Ребёнок в корзине, который ещё ни разу не произнес ни слова, ответил: «Хо! Хо!» Это поразило крестьянина. Тогда дьявол в воде спросил: «Куда ты идёшь?» Киллкроп сказал: «Я направляюсь в Хокельштадт к Нашей Дорогой Леди, чтобы там меня взвесили, дабы я мог вырасти». Когда крестьянин это услышал, он разозлился и бросил ребёнка в воду вместе с корзиной и всем остальным. Затем два дьявола сошлись вместе, закричали «Хо-хо-ха!», поиграли друг с другом, покатались на волнах и исчезли».
Далее Лютер пишет: «Сатана кладёт на место похищенных настоящих детей зубастых уродцев, а настоящих может мучить. Он часто уносит с собой в воду молодых девственниц, имеет с ними любовную связь и удерживает их, пока у них не родится ребёнок; затем он подбрасывает своих детей в колыбели людям, забирая их собственных детей. Но такие подменённые дети, как говорят, живут не больше восемнадцати-двадцати лет» (см. [Торп 2021: 204-205]).
Подменыши предстают в трактовке Лютера настоящим бедствием для христиан: «Часто случается, что младенцев обменивают в течение их первых шести недель, и что дьяволы помещают себя на их место, делая отвратительные дела, гадя, поедая и плача больше, чем любые десять других детей. Родители не знают покоя от таких грязных зверей. Матери высосаны досуха и больше не могут кормить грудью… Однако детей-подменышей следует крестить, потому что их не всегда можно признать таковыми в течение первого года их жизни».
В 1541 году Лютер утверждал, что дал совет принцу Анхальта – топить подменышей, поскольку такие дети представляют собой только куски плоти, «massa carnis», а души в них нет. «Восемь лет назад подобный ребёнок обнаружился в Дессау, и его я, доктор Мартин Лютер, не только видел, но и трогал. Тому было двенадцать лет, и у него имелись все органы чувств, так что люди думали, что это нормальный ребёнок. Но это мало что значило, поскольку он был способен только есть, причем за четверых крестьян, а когда кто-то прикасался к его еде, то кричал. Когда что-то в доме шло плохо или в доме был какой-то ущерб, он смеялся и чувствовал себя счастливым, но если всё было в порядке, он кричал. В связи с этим я сказал принцу Ангальта: «Если бы я был здесь принцем или правителем, я бы бросил подобного ребёнка в воду, в реку Молдау, что течёт через Дессау. Иначе есть риск, что произойдёт убийство. Но электор Саксонии, который тогда находился в Дессау, и принц Ангальта не последовали моему совету. Тогда я сказал: «Они должны сказать, чтобы в церкви непрестанно читали Pater noster, дабы дьявол убрался от них прочь». Это ежедневно стали делать в Дессау, и подброшенный ребёнок, о котором шла речь, помер через два года» (см. [Торп 2021: 204-205].
Немецкий писатель и историк XIX века Иоганн Георг Грессе в «Книге легенд Прусского государства» приводит легенду XVI века, которая свидетельствует, как широко разошлись поучения Мартина Лютера в народе: «В 1565 году в деревне Кюстринихен в Новой земле Бранденбург жена крестьянина по имени Андреас Правиц родила ребёнка, которого окрестили именем Матиас. Первоначально ребёнок казался совершенно нормальным, но к тому времени, когда ему исполнилось двадцать лет, у него всё ещё не было никаких оснований называться взрослым, и у него появилась отталкивающая внешность. И хотя он достиг совершеннолетия по закону и имел бороду на подбородке, он так и не научился ни стоять, ни ходить, ни даже говорить. Когда он был голоден, то просто скулил или ревел. Он не мог передвигаться с места на место и ничего не делал, кроме как ел и пил. Многие люди думали, что это, должно быть, киллкроп или подменыш, о которых Лютер рассказывает в своих работах».
Норвежский священник Герман Руге в книге «Разумные мысли по поводу разных удивительных вопросов» (1754 г.) целую главу отводит подброшенным детям троллей. Руге советует женщине, у которой тролли забрали ребёнка, в течении трех четвергов, идущих друг за другом, нещадно бить подкидыша палкой. Тогда его настоящая мать придёт, чтобы вернуть взятого ребёнка и забрать своего.
В России царь Пётр I был вынужден издать в 1718 году особый указ, дабы детей-уродов не убивали, как связанных с колдовством, а отсылали в Кунсткамеру: «Понеже известно есть, что как в человеческой породе, так и в звериной и птичьей случается, что родятся монстры, то есть уроды, которые всегда, во всех государствах собираются для диковинки, чего для пред несколькими летами уже указ сказан, чтобы такие приносили, обещая платеж за оные, которых несколько уже и принесено, а именно: два младенца, каждый о двух головах; два, которые срослись телами. Однако ж в таком великом государстве может более быть, но таят невежды, чая, что такие уродцы родятся от действа диавольского, чрез ведовство и порчу, чему быть невозможно…» [Летопись Кунсткамеры 2014: 28].
Несмотря на прогресс и развитие науки, страшные свидетельства о том, какими способами «изгонялись» подменыши, можно найти в германских, ирландских и английских судебных протоколах XVIII-XIX веков. Судебные записи показывают, что многие родители, обвинённые в убийстве детей, утверждали, что их дети были подменышами, оставленными демонами, феями или дьяволом. И это не было простой попыткой избежать наказания. Люди искренне верили в свою правоту.
В сохранившихся народных балладах и песнях подменыши фигурируют реже, чем в сказках и быличках. В чешских балладах встречаются подменыши, которых подкидывают людям водяные и лесные «дикие жёны». Из шотландских баллад, связанные с этой темой, наиболее известны «Тэм Лин» и «Томас Рифмач», но в них речь идёт о похищении, а не о подмене.
В какой-то степени к теме подменышей можно отнести и балладу «Willie`s Lady», в которой рассказывается, как жестокая мать-колдунья мешает счастью своего сына с молодой женой. Из-за злого заклятья беременная женщина не может разродиться. На помощь молодым хозяевам приходит домовой-брауни:
Тут Билли Блинд, их домовой,
Совет разумный подал свой:
«Пойди на рынок на часок
И воска там купи кусок.
Из воска вылепи дитя
И вставь глаза из хрусталя,
Как на крестины мать придёт —
Послушай, что произнесёт!
Разрушишь всё, что говорит,
И леди тотчас же родит»2.
Показательно, что идею изготовить неотличимую от живого ребёнка куклу, фактически, подменыша, подаёт домовой-брауни, то есть, фэйри, который прекрасно знает, как изготовить убедительный муляж новорожденного.
Из поэтов тему подменышей первым, по всей видимости, затронул Эдмунд Спенсер в поэме «Королева фей» (The Faerie Queene), написанной в 1590 году. Герой поэмы был подменён в детстве:
От королей саксонских ты рождён;
Их не страшил в сраженьях натиск вражий.
Они воздвигли в Англии свой трон
И, окружив себя надёжной стражей,
Не знали, что разорены пропажей:
Тебя плутовка-фея унесла,
Марая колыбель не только кражей,
Но и своим отродьем; нет числа
Подменышам, от них немало в мире зла3.
Герои в «Королеве фей» обманываются, не зная точно, какого они рода – человеческого или нет? Так происходит с Красным рыцарем и Артегалом: оба они были похищены в детстве и унесены в страну фей, а вместо них в человеческих семьях были оставлены подменыши. В поэме часто встречаются фэйри, которые занимаются подменой детей. По отношению к ним поэт применяет выражение «низменное эльфийское отродье» (см. [Халтрин-Халтурина 2020: 91]).
Уильям Шекспир сделал ребёнка-подменыша причиной конфликта между Титанией и Обероном в пьесе «Сон в летнюю ночь» (А Midsummer-Night's Dream), написанной в промежутке между 1594 и 1596 годами:
Наш Оберон разгневан на жену
За то, что у неё живёт в плену
Подменыш, сын индийского царя;
Все в восхищеньи, на него смотря.
А Оберон его хотел бы сам
Взять в свой конвой, чтоб рыскать по лесам.
Царица же не отдаёт дитя,
Играет с ним, венки ему плетя4.
И Спенсер, и Шекспир не сомневались, что их читателям и зрителям прекрасно известно, кто такой подменыш, что лишний раз доказывает: в среде горожан, даже образованных и знатных, были широко распространены поверья о подменённых детях.
В XIX веке данную тему сильно романтизировал Уильям Батлер Йейтс, который представил уход ребёнка в мир фей единственным спасением от жестокостей реального мира:
О дитя, иди скорей
В край озер и камышей
За прекрасной феей вслед —
Ибо в мире столько горя,
Что другой дороги нет5.
Более соответствующее народной традиции стихотворение «Подменыш» написал русский поэт девятнадцатого века Константин Бальмонт. Поэт рассказывает историю несчастной матери, у которой колдунья сманила детей в пруд, оставив вместо них злобного подменыша:
Вон там, в сияньи месячного света,
В той люльке, где качала я детей,
Когда малютками они моими были,
И каждый был игрушкою моей,
Пред тем, как спрятался в могиле
И возрастил плакун-траву,
Лежит подменыш злой, уродливый, нескладный,
Которого я нежитью зову,
Свирепый, колченогий, жадный,
Глазастый, с страшною распухшей головой,
Ненасытимо-плотоядный,
Подменыш злой.
Чуть взглянет он в окно – и лист берёзы вянет.
Шуршит недобрый вихрь желтеющей травой, —
Вдруг схватит дудку он, играть безумно станет,
И молния в овины грянет,
И пляшет всё кругом, как в пляске хоровой,
Несутся камни и поленья,
Подменыш в дудку им дудит,
А люди падают, в их сердце онеменье,
Молчат, бледнеют – страшный вид.
А он глядит, глядит стеклянными глазами,
